Использование в хозяйстве бояр и князей труда. Землевладение и хозяйство бояр. Ловать, Ильменское озеро, Балтийское море – связаны с

В связи с этим встаёт и другой важный вопрос, характеризующий социальные отношения Киевского государ­ства, - вопрос о значении рабства в его хозяйственной системе.

В условиях частых войн дофеодального периода князья и их дружинники «ополонялись челядью», захватывали в плен население и превращали его в рабов. В результате прямого и насильственного захвата в рабство возникла и получила широ­кое распространение варяжская торговля этой заполонённой челядью. Экономической формой рабовладения была продажа раба как товара, а не использование его как орудия произ­водства.

Однако наличие значительного количества рабов в руках владетельных классов - князей, дружинников, бояр - сы­грало большую роль в дальнейшем развитии и организации крупного владельческого хозяйства. Рабовладельческое хо­зяйство господствующих классов, князей и бояр, получает более или менее распространённые формы (не считая первобытного рабства) примерно с X-XI вв., когда прежние варяжские работорговцы сливаются с высшим землевладельческим, княжеско-дружинным и боярским классом.

Труд рабов, лишённых личной свободы, являлся, по-видимому, первым видом принудительного труда, на котором осно­вывалось хозяйство князей и дружинников-землевладельцев. Рабы наряду с другим имуществом - золотом, припасами, скотом - являлись собственностью княжеского и боярского хозяйства. Они же были первоначально его главной рабочей силой.

Но не всё завоёванное население обращалось в рабство. Князья и бояре-землевладельцы стали вести своё хозяйство не только трудом рабов, но и трудом других групп зависимого от них населения. По степени зависимости здесь были наиболее близкие к рабству «обельные» (полные) холопы, «холопы-страд­ники», обрабатывавшие, как рабы, боярскую землю, холопы «по ряду», т. е. добровольно поступавшие на службу и отказы­вавшиеся от личной свободы, и, наконец, различные виды полу­свободного населения - закупы, изорники, смерды и пр. Все эти группы трудящихся составляли обширное население княже­ских и боярских сёл и деревень под общим именем «челядь», в состав которой входили, следовательно, как свободные, так и несвободные группы населения.

Поэтому, например, в «Русской Правде» имеется много статей, касающихся рабов, их положения, взаимоотношений их с владельцами, их ответственности и пр.; она же упоминает о рабах-холопах «либо княжи, либо боярскыи, либо черньцевы», т. е. не только о княжеских и боярских, но и о монастырских. В памятниках XI-XII вв. всё чаще начинают появляться из­вестия о княжеских и боярских сёлах и имениях и упоминания о рабах, холопах и челяди. При переходе сёл по завещанию род­ственникам или монастырям почти всегда добавляется «и с че­лядью». При военных нападениях да сёла указывается: «а села их распродаша и челядь». У черниговского князя Свято­слава было «челяди 7 сот».

При нечёткости определения памятниками правового и эко­номического положения холопа, обельного холопа, рядовича, челяди и других категорий зависимого населения княжеских и боярских сёл содержание этих терминов является до сих пор спорным в нашей исторической литературе. Но всё же можно заключить, что уже в X-XI вв. кроме полных холопов-рабов среди трудящегося населения княжеских и боярских сёл и деревень имелись многочисленные группы зависимого населе­ния, правовое и социальное положение которых с течением вре­мени стало значительно меняться.

Причина этих перемен заключалась в том, что с развитием феодальных отношений изменилась форма использования раб­ского труда. С тех пор как раб перестал быть только товаром для работорговца, а труд его стал применяться в хозяйстве, изменилось и положение раба, превратившегося из военной добычи-товара в «орудие производства».

В период разложения первобытнообщинного строя главным источником возникновения рабства у русских славян являлось завоевание, плен. В «Русской Правде» не упоминается (хотя в то время, конечно, ещё существует) этот обычный и древний способ возникновения рабства. Но кроме завоевания возни­кают и другие формы установления личной, а вместе с тем и экономической зависимости людей. В «Русской Правде» гово­рится о рабстве по рождению («от челяди плод или от скота»), от брака с рабом и в результате плена, а также есть указания на чисто экономические причины возникновения рабства: зло­стная несостоятельность и растрата чужого имущества, при

которой кредитор получал право продать должника «на торгу», продажа себя в «обельные» (полные) холопы и, наконец, «тивуньство без ряду», т. е. поступление на службу тиуном или ключником без ряду. Закуп, бежавший с участка господина, становился рабом 3 . Но и этим не ограничивались случаи возник­новения рабства - холопства. Так, иногда оно возникало, например, при голодовках, когда родители отдавали даром в холопы своих детей («дети свое даяхуть одьрен»).

Из приведённых примеров видно, что экономической причи­ной возникновения «обельного», полного холопства, личного рабства, является уже не только «полон» свободного обитателя завоёванной земли, но и отдача себя в холопство за долг, по экономической нужде, за деньги, за службу.

Таким образом, наряду с внеэкономическим путём устано­вления рабства через пленение и завоевание (путём, который сохранял свою силу ещё и в XVI в.) появляется новый путь экономического принуждения и зависимости.

Но всё же даже и в период своего расцвета в Киевской Руси X-XI вв., когда существовали отдельные княжеские сёла с сотнями рабов, рабовладельческое хозяйство не достигло такого развития, чтобы определять собой всю хозяйственную систему как законченную «рабовладельческую формацию». Рабы принадлежали главным образом высшим княжеско-боярским классам. Но и крупные привилегированные землевладельцы уже к XI в. стали переводить своих холопов и рабов на земель­ные участки, в качестве крепостных, наподобие колонов на Западе, т. е. стали переходить от рабовладельческого хозяйства к феодально-крепостному. У средних же владельцев и в других землях рабов почти не было. Например, в Новгородской земле рабство не получило большого развития. Историк Никитский указывает, что, судя по летописным известиям, например у Варлама Хутынского, новгородского землевладельца средней руки, число челяди ограничивалось всего несколькими рабами; у другого новгородца, Астафия, довольно богатого землевла­дельца, челяди было всего 18 семей. Даже допуская, что эти факты несколько отрывочны и, быть может, единичны, надо отметить, что у нас нет указаний на существование в Новгород­ской земле крупного рабовладельческого хозяйства с несколь­кими сотнями рабов, как это было в Киеве. Рабство сыграло в древней Руси, в особенности в киевский период, большую роль, но всё же недоразвилось до особой «рабо­владельческой формации» Ч Славяне Киевской Руси подобно древним германцам, как их характеризует Энгельс, «...не до­вели у себя рабства до его высшего развития, ни до античного трудового рабства, ни до восточного домашнего рабства...». В процессе феодализации решающим моментом является возникновение частного землевладения и экспроприация мел­кого земледельца, превращение его в феодального «держателя» частновладельческой земли и эксплуатация его на основе эко­номического или внеэкономического принуждения.

«10 класс МОСКВА «ВАКО» УДК 372.893 ББК 74.266.3 К64 Издание допущено к использованию в образовательном процессе на основании приказа Министерства образования и науки РФ...»

ИСТОРИЯ

РОССИИ

БАЗОВЫЙ УРОВЕНЬ

МОСКВА «ВАКО»

Издание допущено к использованию

в образовательном процессе на основании

приказа Министерства образования и науки РФ

от 14.12.2009 № 729 (в ред. от 13.01.2011).

Контрольно-измерительные материалы. ИсК64 тория России. Базовый уровень. 10 класс / Сост.

К.В. Волкова. – М.: ВАКО, 2013. – 112 с. – (Контрольно-измерительные материалы).

ISBN 978-5-408-00994-7 Представленные контрольно-измерительные материалы (КИМы) для 10 класса тематически сгруппированы и соответствуют требованиям школьной программы по истории.

Использование КИМов позволит не только оценить усвоение учащимися материала по каждой теме, но и подготовить их к современной тестовой форме проверки знаний, что пригодится при выполнении заданий ЦТ и ЕГЭ. В конце издания предложены ключи ко всем тестам.

Пособие адресовано учителям, школьникам и их родителям.

УДК 372.893 ББК 74.266.3 ISBN 978-5-408-00994-7 © ООО «ВАКО», 2013 Комментарий для учителя Вашему вниманию предлагаются «Контрольно-измерительные материалы к учебникам Н.С. Борисова «История России. С древнейших времен до конца XVII века»

и А.А. Левандовского «История России XVIII–XIX веков».

Базовый уровень. 10 класс».

Структура пособия полностью соответствует федеральному компоненту государственного стандарта среднего образования и «Требованиям к уровню подготовки учащихся».

Вопреки устоявшемуся мнению тестовые задания позволяют объективно выявить не только наличие у школьников знаний по истории, но и учебные умения на разных уровнях усвоения материала.

В пособии даны задания базового и повышенного уровней сложности. Они располагаются по принципу от простых в части А к усложненным в части В и сложным, требующим развернутого ответа и помещенным в приложении (часть С).

На выполнение тематических тестов отводится 5–7 мин, поэтому учитель их может использовать на каждом уроке, привлекая к проверке знаний отдельных учащихся или весь класс. На выполнение итоговых тестов отводится 35–40 мин.

Часть А содержит задания базового уровня с выбором ответа. С их помощью проверяется знание дат, фактов, понятий и терминов, характерных признаков исторических явлений, причин и следствий событий.

Часть В состоит из заданий повышенного уровня сложности с открытым ответом (слово, дата, сочетание цифр). Эти задания позволяют проверить, в дополнение к вышеуказанным элементам подготовки учеников, умение классифицировать и систематизировать факты.

Часть С содержит задания высокого уровня сложности с открытым развернутым ответом. Они направлены на комплексную проверку знаний и умений учащихся.

В зависимости от формы задания используются различные способы оценивания. Существует дихотомическая система, при которой вопрос оценивается одним баллом в случае правильного ответа и нолем баллов, если ответ дан неправильно. Эту систему оценивания можно использовать при проверке заданий части А и тех заданий из части В, в которых нужно указать дату или слово. Максимально возможный балл за тест в этом случае будет равен числу правильных вариантов ответа, имеющихся в нем.

В части В помещены также задания на установление правильной последовательности и установление соответствия. Эти формы заданий оцениваются как по дихотомической, так и по политомической системе.

Пример задания из части В на установление правильной последовательности В1. Расположите события в хронологической последовательности. Укажите ответ в виде последовательности буквенных обозначений выбранных элементов.

А) Невская битва

Б) битва на реке Калке

В) набег «Неврюевой рати»

Г) съезд князей в городе Любече О т в е т: ГБАВ.

При политомической системе оценка этого задания будет выглядеть так:

Балл Ответ 3 ГБАВ 2 ГБВА 1 Любые сочетания, где на первом месте стоит буква Г 0 Любые другие сочетания, кроме указанных в таблице В части В пособия встречаются задания с выбором нескольких правильных ответов. При оценивании этой формы задания наряду с дихотомической можно использовать политомическую систему.

В этом случае баллы начисляются по следующей схеме:

Полностью правильно указанные характеристики – 2 балла;

Одна правильно указанная характеристика – 1 балл;

Отсутствие правильных характеристик – 0 баллов.

Таким образом, максимально возможный балл за задание будет равен числу правильных вариантов ответа, имеющихся в нем.

При дихотомической системе ответ оценивается 1 баллом, если правильно указаны все признаки, и 0 баллов, если допущена хотя бы одна ошибка.

Оценка выполнения заданий части С является политомической. За каждую часть задания учащийся получает баллы, из которых складывается суммарный балл.

В целом дихотомическую систему оценки целесообразно применять при итоговом контроле знаний, а также в тех случаях, когда надо вручную проверить большое количество бланков ответов.

Политомические задания можно использовать во всех видах педагогического контроля, особенно в тестах для тематического контроля, когда время выполнения теста мало.

Таким образом, выбор системы оценки диктуется целью тестирования и видом педагогического контроля.

80% от максимальной суммы баллов – оценка «5»;

60–80% – оценка «4»;

40–60% – оценка «3»;

0–40% – оценка «2».

Образование Древнерусского государства Вариант 1 А1. Географические названия: Константинополь, Днепр,

Ловать, Ильменское озеро, Балтийское море – связаны с:

1) разделением славян на три ветви

2) торговым путем «из варяг в греки»

3) местами археологических раскопок

4) образованием племенных союзов восточных славян А2. Последствием возникновения соседской общины у восточных славян стало появление:

1) варягов

2) бортничества

3) письменности

4) социального неравенства А3. Объезд князем и дружиной земель для сбора дани в Древнерусском государстве назывался:

1) волоком

2) полюдьем

3) подсекой

4) бортничеством

1) развитие хозяйства

2) появление письменного законодательства

3) перенесение столицы из Новгорода в Киев

4) наличие больших незаселенных территорий

А5. Ранее других князей из династии Рюриковичей правил:

1) Кий 3) Игорь

2) Аскольд 4) Святослав В1. Когда произошло событие, о котором идет речь в отрывке из документа?

Братья, именем Рюрик, Синеус и Трувор, знаменитые или родом, или делами, согласились принять власть над людьми, которые, умев сражаться за вольность, не умели ею пользоваться.

О т в е т:

Тест 1. Восточные славяне в VI–IX вв.

Образование Древнерусского государства Вариант 2 А1. Главным земледельческим орудием труда у славян в VI–IX вв.

была:

3) волокуша

4) палка-копалка А2. Причиной появления соседской общины у восточных славян было:

1) развитие орудий труда

2) появление государства

3) появление письменности

4) призвание варягов на Русь А3. Античные и арабские историки I в. н. э. называли славян:

1) варягами

2) венедами

3) великороссами

4) индоевропейцами

А4. Причина образования Древнерусского государства:

1) принятие христианства

2) существование родовой общины

3) появление социального неравенства

4) прекращение борьбы с внешними врагами

А5. Основателем династии киевских князей стал:

1) Кий 3) Олег

2) Рюрик 4) Святослав В1. Когда произошло событие, о котором идет речь в отрывке из документа?

Убив Аскольда и Дира, Олег утвердился в Киеве, сделал его своим стольным городом; по свидетельству летописца, Олег сказал, что Киев должен быть «матерью городам русским».

О т в е т:

Тест 2. Киевская Русь Вариант 1 А1.

Использование в хозяйстве бояр и князей труда рабов свидетельствовало о том, что Древнерусское государство являлось:

1) демократическим

2) раннефеодальным

3) рабовладельческим

4) централизованным

А2. Лествичной системой называется система:

1) княжеского наследования

2) внеэкономического принуждения

3) древнерусского законодательства

4) оборонительных укреплений против степняков

А3. Принятие христианства Русью привело к:

1) упадку культуры

2) восстанию древлян

3) укреплению княжеской власти

4) ухудшению отношений с Византией

А4. Соперник Руси на южном направлении:

2) Византия

3) Венгрия

4) Скандинавия В1. Установите соответствие между правителем и направлением его деятельности. Одному элементу левого столбика соответствует один элемент правого.

Киевский князь/княгиня Направление деятельности

А) Владимир 1) разгром печенегов

Б) Ольга 2) крещение Руси

В) Ярослав Мудрый 3) установление уроков и погостов

4) ограничение ростовщических процентов

–  –  –

Похожие работы:

«0~"779444 Ананьева Кристина Игоревна ИДЕНТИФИКАЦИЯ И ОЦЕНКА ЛИЦ ЛЮДЕЙ РАЗНОЙ РАСОВОЙ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ Специальность общая психология, психология личности, 19.00.01 история психологии Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата психо...»

«Александр Павлович Лопухин Толковая Библия. Ветхий Завет. Книга пророка Аггея. О КНИГЕ ПРОРОКА АГГЕЯ Пророк Аггей, евр. Хаггаи - «праздничный» «торжественный», LXX: ", Vulg: Aggaeus, книга которого как в еврейской так и в греческой Библии занимает десятое место в ряду книг двенадцати малых...»

«Министерство культуры Российской Федерации Правительство Нижегородской области НП «Росрегионреставрация» IV Всероссийская конференция «Сохранение и возрождение малых исторических городов и сельских поселений: проблемы и перспективы» г. Нижний Новгород 30 – 31 октября 2013 Сборник докладов конференции В Сборник в...»

Еще сложнее обстоит дело с обстоятельствами и самим временем возникновения боярского землевладения. Четверть века назад выдающийся знаток этой проблемы откровенно признал: «Трудно сказать, когда появляется на Руси боярское феодальное землевладение. Этот вопрос пока еще не разрешен историками из-за недостатка источников». Остается он нерешенным и в настоящее время, потому что за минувшие после написания процитированных слов годы круг необходимых для этого письменных источников практически не расширился (за исключением находок берестяных грамот в Новгороде, которые мало могут помочь в данном случае), а нарастание источников археологических практически не смогло изменить научные взгляды на время возникновения и особенности развития землевладения бояр.

Археологи расходятся во мнении по поводу времени рождения боярского землевладения на Руси. Еще в конце 1940-х гг. Б.А. Рыбаков в классическом труде «Древности Чернигова» решительно утверждал, что к началу X в. по крайней мере в Черниговской земле вассалитет без земельных пожалований князей дружинникам и боярам отошел в прошлое, следовательно, подобные пожалования в X в. уже имели место. Напротив, через десять с лишним лет после этого В.В. Седов утверждает, что время возникновения феодальных укрепленных усадеб как центров земельных имений приходится на конец XI - начало XII в.

Подобное расхождение в определении времени возникновения боярского землевладения нельзя объяснить лишь неравномерностью развития процессов феодализации на огромном пространстве Восточной Европы (фактор сам по себе в истории средневековья чрезвычайно важный!) или различной методикой исследования названных и многих других археологов. Вероятно, речь может идти об определенной ограниченности возможностей археологии в решении многих вопросов истории социально-экономической. Поэтому историку ничего больше не остается, как обратиться к традиционным для него письменным источникам.

За минувшие со времени классического труда Л.В. Черепнина четверть столетия по-прежнему остаются хрестоматийными его следующие слова: «Показательно, что в Краткой редакции Русской Правды данных о боярском землевладении нет, и только в Пространной редакции (складывавшейся в конце XI-XII вв.) мы находим сведения о "тивуне боярске" (ст. 1), "боярске рядовиче" (ст. 14), "боярстиих холопях" (ст. 46), "боярьстей заднице" (ст. 91)».

Однако в одной из предыдущих работ, специально посвященной Русской Правде, этот же историк писал: «Длительный процесс сложения текста Русской Правды завершился к началу XIII в. созданием в Новгороде Пространной редакции памятника. Это произошло, как можно думать, после восстания 1209 г.» При этом ученый сослался на аналогичную мысль М.Н. Тихомирова. Тезис относительно создания Пространной редакции Русской Правды в начале XIII в. общепринят в современной историографии. Следовательно, в случае с датированием начал боярского землевладения главный памятник древнерусского законодательства не может помочь. Он лишь зафиксировал его существование в первые годы XIII в.

Обычно при использовании Русской Правды в штудировании социально-экономических процессов в восточнославянском государстве исследователи не принимали во внимание то важное и, кажется, несомненное обстоятельство, что этот правовой кодекс отражал не только - а может быть, не столько! - реалии древнерусской жизни, сколько идеальные нормы, к которым, по замыслу составителей Правды, следовало стремиться верхушке общества и которых должны были безусловно придерживаться все его члены. Поэтому сама по себе фиксация той или иной правовой нормы в Русской Правде вовсе не означала ее распространенности в обществе. На мой взгляд, доказательными те или иные статьи упомянутого памятника станут разве что при подтверждении их другими письменными источниками, прежде всего летописями.

В связи с этим слишком оптимистичным выглядит вывод Б.А. Рыбакова, будто бы Пространная редакция Русской Правды отражает «не только княжеские, но и боярские интересы. Феодальный замок и феодальная вотчина в целом очень рельефно выступают в этом законодательстве». В действительности же только в отдельных статьях Пространственной редакции мимоходом упоминаются боярские чиновники и зависимые от бояр люди.

Как это ни выглядит странным, сведения о боярском землевладении не часто попадаются в летописях, - при том, что, рассуждая логически, оно должно было быть распространенным явлением, по крайней мере - с началом удельной раздробленности на Руси. Одинокий рассказ «Повести временных лет» конца XI в. (1096) о том, что сын Владимира Мономаха Мстислав, прекратив на время военные действия против Олега Святославича, «распусти дружину по селам», Л.В. Черепнин толковал как свидетельство существования собственных сел у дружинников (безусловно, старших) Мстислава, тогда как В.Т. Пашуто видел в процитированном отрывке летописи лишь указание на то, что дружинников просто послали на прокорм в княжеские села.

И действительно, кормление в Древнерусском государстве было особенно распространено в X-XI вв. Подобные княжеские пожалования сводились к предоставлению вассалу доходов с села, города или земли - при том, что сами эти села, города и земли оставались в княжеской (государственной) собственности. Разделяю это мнение В.Т. Пашуто относительно смысла летописного рассказа 1096 г., потому что оно подтверждается контекстом самого сообщения о разведении князем своих дружинников по селам, очевидно, принадлежавшим самому Мстиславу, а также хронологией события - конец XI в., когда боярское или дружинное землевладение вряд ли могло уже существовать.

Более или менее систематические сведения о существовании земельной собственности у боярства начинаются в летописях с 40-х гг. XII в. - того времени, когда уже дала себя знать феодальная раздробленность, а бояре решительно выступают на политическую сцену. Вряд ли было случайным совпадение во времени этих трех явлений. Соответствующие тексты источников не раз уже рассматривались исследователями, что ввиду их немногочисленности было нетрудно сделать. Позволю и себе проанализировать некоторые из этих сведений.

В 1146 г. во время восстания против Ольговичей киевляне «разграбиша... дружины » Игоря и Всеволода и «села и скоты взяша именья много в домех и монастырях». Под 1150 г. в той же Киевской летописи рассказывается, как дружинники киевского князя Изяслава Мстиславича жаловались ему на трудности войны с его дядей и соперником Юрием Долгоруким. «Изяслав же рече дружине своей: "Вы есте по мне из Рускые земли вышли, своих сел и своих жизний (имущества. - Н.К. ) лишились"» и пообещал либо сложить голову, либо вернуть свою отчину и «вашю всю жизнь». А под 1177 г. Северорусский летописец рассказывает сначала о том, как войско Владимиро-Суздальского великого князя Всеволода Юрьевича «села болярьская взяша и кони и скот»; далее речь идет о том, что рязанский князь Глеб Ростиславич «села пожже боярьская». Количество летописных свидетельств в пользу существования боярского землевладения в XII в. можно увеличить, однако не намного.

Подобное, будто умышленное, умолчание летописцев о боярских имениях присуще и их рассказам о событиях первой трети XIII в., когда, судя по развитию событий и резко возросшей силы бояр в социально-политической жизни Руси, их земельные владения были большими и продолжали увеличиваться. Источники XIII в. не много могут сказать по этому поводу. Приведу, впрочем, несколько красноречивых свидетельств.

В 1209 г. в Новгороде Великом вспыхнул бунт против посадника Дмитрия и его приспешников и слуг. «И поидоша (новгородцы. - Н.К. ) на дворы их грабежом... Житье (имущество. - Н.К. ) их поимаша, а села их распродаша, и челядь , а скровища их изискаша...» Из этого текста становится известным, что новгородские бояре имели не то что феодально зависимых людей, но и рабов (челядь). В той же Новгородской первой летописи младшего извода под 1230 г. кратко сообщается, что сначала был убит боярин Семен Борисович и «дом его разграбиша весь, и села его», а далее были разграблены «Водовиков двор и села ». Немного далее этот источник упоминает новгородского посадника Водовика.

Галицко-Волынская летопись, сосредоточившая в первой своей части (до 1245 г. включительно) внимание на борьбе князей Даниила и Василько Романовичей с могущественным и мятежным галицким боярством, пишет исключительно о политической деятельности и заговорах великих бояр против сюзеренов и лишь в одиночных случаях упоминает о владениях этих феодалов. Рассказывая о борьбе Даниила за отвоевание Галича у бояр и венгерского войска в конце 1220-х гг., летописец сообщает: «Данил же взя двор Судиславль (главы боярской оппозиции. - Н.К. ), якоже вино, и овоща, и корма, и копий и стрел, пристраньно видити». Не может возникнуть сомнения в том, что все это богатство было накоплено благодаря крупным земельным владениям, даням с феодально зависимых от Судислава людей, сидевших на этих землях. Но сами земли Судислава в летописи не названы.

Галицкие бояре владели не только селами, но временами захватывали принадлежавшие верховному сюзерену города. В 1231 г. «Данил (Романович. - Н.К. ) же пойде со братом и со Олександром (белзским князем. - Н.К. ) Плесньску, и пришед взя и под Аръбузовичи (боярским родом. - Н.К .), и велик плен прия». А после того когда полчища Батыя разорили Галицкую землю, уничтожив многие тысячи людей и подорвав княжескую власть, местные бояре уже не удовлетворялись собственными владениями. Они посягнули на княжескую власть. С горечью галицкий книжник пишет, что «бояре же галичьстии Данила князем собе называху, а сами всю землю держаху. Доброслав же вокняжилъся бе» и, словно истинный князь, отдал в «держание» Коломыю своим вассалам Лазарю Домажиричу и Ивору Молибожичу.

Однако через четыре года Даниил Романович искоренил (вероятно, уничтожив глав и влиятельных членов враждебных ему родов) боярскую оппозицию в Галицкой земле. Но и тогда летописец почему-то не упоминает о неизбежных конфискациях князем боярских земельных владений!

По моему мнению, умолчание о боярских имениях в летописях может объясняться политической и жанровой спецификой самих этих источников. Ведь круг действующих лиц, постоянно упоминающихся на страницах летописей, очень и очень ограничен и определяется их принадлежностью к княжескому роду Ярославичей. Ярославичи, и только они, систематически выступают на страницах этих памятников средневековой письменности. Все прочие исторические персонажи, даже великие бояре, встречаются в рассказах летописцев попутно и случайно - лишь в связи с деятельностью их сюзеренов-князей. Так было в летописании и XI, и XII, и XIII вв.

Поэтому на основании ограниченности упоминаний о боярском землевладении в источниках эпохи удельной раздробленности не стоит, на мой взгляд, делать категорический вывод, будто бы оно было не типичным для Руси XII-XIII вв. Между тем подобные мысли неоднократно выражались в научной литературе. Например, В.Б. Кобрин писал: «Разумеется, эти вотчины были крайне немногочисленны, своего рода островки в море крестьянских общин». В этой цитате речь идет о Руси XII в. Но если принять на веру этот тезис, тогда теряются возможности сколько-нибудь удовлетворительного объяснения общественно-политической и экономической активности и могущества бояр, которые делаются особенно выразительными именно в XII в. В частности, как показано В.Л. Яниным, крупные успехи новгородского боярства в антикняжеской борьбе (начиная с рубежа XI и XII вв.) основывались исключительно на их богатейших вотчинах - другого фундамента боярского политического могущества в Новгороде и Новгородской земле просто не могло существовать.

Следовательно, невзирая на скромность отражения в письменных источниках боярского землевладения на Руси XII - первой трети XIII в., существуют основания считать его массовым и определяющим в экономике государства явлением. Поэтому можно разделить оригинальную и образную характеристику социально-экономической структуры Древней Руси эпохи раздробленности: «Всю феодальную Русь мы должны представить себе как совокупность нескольких тысяч мелких и крупных феодальных вотчин: княжеских, боярских, монастырских, вотчин "молодшей дружины". Все они жили самостоятельной, экономически независимой друг от друга жизнью, представляя собой микроскопические государства, мало сцепленные друг с другом и в известной мере свободные от контроля государства».

Серьезным, пусть и литературно-полемическим доказательством быстрой эволюции боярского землевладения на Руси конца XII - начала XIII в. может быть творчество выдающегося древнерусского «диссидента» Даниила Заточника. Краткая редакция его «Слова» относится к концу XII в., а следующая, которую ученые для удобства назвали «Посланием», - к первым годам XIII в. Если «Слово» XII в. почти не упоминает боярские дворы и хозяйства, то «боярский двор» в «Послании» XIII в. выступает в тексте как существенное звено в жизненных несчастиях автора. Боярский двор, восклицает Заточник, несет человеку зло. Обращу внимание читателя на то, что в «Послании» Даниила Заточника боярские двор и владение выступают как обыкновенное, более того - обыденное явление. Следовательно, в их распространенности в начале XIII в. на Руси трудно сомневаться.

В источниках последней четверти XII в. феодальный класс, боярство и старшая дружина выглядит уже разделенным, дифференцированным в социальном и материальном отношениях: на «бояр думающих» и «мужей храборьствующих». К тем и другим обращается Игорь Святославич, попав в трудное положение во время своего прославленного в Киевской летописи и «Слове о полку Игореве» несчастливого похода в Половецкую степь. Но если подобная общественная и профессиональная дифференциация существовала в маленькой дружине удельного князька, то что уж говорить о намного больших социумах - боярстве и дружинах Киевской, Новгородской, Владимиро-Суздальской или Галицкой земель! Между разными группами боярства уже тогда существовала значительная разница в имущественном положении, а это может свидетельствовать, с одной стороны, о длительности процессов подобной поляризации, а с другой - о давности процесса генезиса и развития владетельного боярства в целом.

Мои многолетние исследования социально-экономической и политической истории Галицко-Волынской Руси XI-XIII вв. позволяют, кажется, бросить дополнительный свет на формирование боярского землевладения в западнорусских землях Древнерусского государства. Существующий сегодня фонд письменных и материальных источников не дает оснований для уверенного и однозначного ответа на ключевой вопрос: когда именно в Галицкой и Волынской землях складывались боярские земельные владения. Приходится обращаться к другому методу: пусть приблизительно, косвенными путями, определить время явной и откровенной активизации боярства как значительной политической силы. Такой политический подъем бояр мог произойти лишь на прочном фундаменте, именно тогда, когда феодалы сделались крупными землевладельцами, накопили богатства, завели ватаги вооруженных людей, временами меряясь силой со своими сюзеренами-князьями.

Воспользуюсь свидетельствами письменных источников по истории преимущественно галицкого боярства: и в XII, и, в особенности, XIII вв. оно намного активнее волынского участвовало в политической жизни своего княжества. По моему мнению, это объяснялось несколькими причинами, среди которых главными были, вероятно, особенности происхождения и формирования сословия галицких крупных феодалов и связанная с ним специфика возникновения их землевладения в соединении с традиционной слабостью центральной власти в Галицком княжестве.

Киевская летопись 40-х-начала 50-х гг. XII в., в которой, по мнению многих ученых, использованы галицкие источники, обошла вниманием какую бы то ни было роль бояр в политических делах Галицкого княжества, тогда только возникшего. Все вопросы внутренней и внешней жизни будто бы единолично решал его основатель, князь Володимирко Володаревич, - по крайней мере, летописец ни разу не называет рядом с ним его «мужей» - бояр.

Совсем иначе описывает киевский книжник правление в Галицком княжестве с 1152 г. сына и преемника Володимирко Ярослава. Если буквально следовать за летописцем, то боярство вдруг резко и неожиданно появляется на поверхности политической жизни княжества. На следующий день после внезапной смерти отца Ярослав возвращает с дороги грубо выгнанного Володимирко Володаревичем посла великого князя киевского Изяслава Мстиславича - Петра. «И види (Петр. - Н.К. ) Ярослава седяща на отни месте... такоже и вси мужи его ». Эти «мужи галичьстии» едва ли не молниеносно овладевают политической властью в Галицком княжестве и берут верх над самим князем Ярославом.

Уже в следующем, 1153 г. во время нападения Изяслава Мстиславича на Галицкую землю, «Галичьскии же мужи почаша молвити князю своему Ярославу: "Ты еси молод, а поеди прочь и нас позоруй (на нас посмотри. - Н.К. ), како ны будеть отець твой кормил и любил , а хочем за отца твоего честь и за твою головы своя сложити"».

Эти слова летописи не дают оснований сомневаться в том, что на середину XII в. в Галицком княжестве сформировалась могущественная земельная аристократия. Вторая из приведенных цитат позволяет понять не только статус и политически-военный вес крупных феодалов в княжестве, но и констатировать там наличие отношений сюзеренитета-вассалитета (пусть и весьма своеобразных по характеру); уже первого галицкого князя Володимирко окружали «галичьскии мужи», которых государь, согласно их уверениям, «кормил и любил».

Древнерусский термин «кормление» не раз был предметом дискуссий в науке. М.Н. Тихомиров рассматривал «кормленщиков» как своеобразных древнерусских помещиков, получавших землю в компенсацию за службу сюзерену. Ему возражал Л.В. Черепнин, считая, что в приведенных М.Н. Тихомировым текстах источников с упоминаниями «кормления хлебом» (статья 111 Пространной редакции Русской Правды и др.) это выражение означает вовсе не предоставление сюзереном земель вассалу, но лишь пожалование права на «держание» городов и волостей и получение с них даней и повинностей.

Как мне кажется, мнение Л.В. Черепнина относительно содержания термина «кормление» находит подтверждение в Галицко-Волынской летописи. В середине 30-х гг. XIII в. Даниил Романович «прия землю Галичьскую и розда городы бояром и воеводам, и беаше корма у них много ». А после «Побоища Батыева», завоевания и разорения монголо-татарами Руси, князь Даниил послал своего стольника Якова к великому боярину Доброславу, самовольно захватившему было власть в Галицкой земле, с повелением: «Черниговьских бояр не велех ти, Доброславе, принимати, но дати волости галичким ».

Исследование проблем возникновения и эволюции, характера и форм боярского землевладения на Руси усложняется не только бедностью источников, но и спецификой, неоднозначностью феодальной собственности на землю в средневековом мире. Ее размеры и правовые рамки были весьма приблизительными, а известия источников об этом обычно невыразительны и оставляют возможности различного их толкования. Согласно наблюдениям известного медиевиста, феодальная земельная собственность в средневековье могла иметь и точные рамки, и конкретные масштабы, но вовсе не обязательно. Так, сюзерен мог оставить за собой часть феодальной ренты с владения, пожалованного им вассалу, а тот, в свою очередь, мог получить как феод, т. е. «держание» (условное владение), землю с крестьянами от другого сеньора, следовательно, «держал» земли сразу у двух или даже больше сюзеренов.

Стремительное в ряде древнерусских земель, в частности Галицкой, Новгородской и Суздальской, возникновение и возрастание крупного землевладения в боярской среде ставит, естественно, вопрос о его источниках. Мнения историков на этот счет расходятся. Приведу лишь несколько, принадлежащих наиболее известным исследователям нашего столетия.

М.Н. Покровский считал одним из главных факторов формирования таких владений пожалование населенной земли в вотчину сюзереном. Экспроприация феодалами общинных земель сыграла, на его взгляд, второстепенную роль. Напротив, захват социальной верхушкой ранее свободных земель и порабощение самих общинников В.Д. Королюк рассматривал как решающий фактор в становлении и развитии феодального землевладения. Как думает В.Л. Янин, в специфических условиях социально-экономической эволюции Новгородской земли главным путем развития феодальной собственности была покупка земли феодалами у общинников, особенно распространившаяся в XII и XIII вв. Но подобный способ создания феодальной земельной собственности никак нельзя распространить на другие русские земли, по крайней мере - на южнорусские: Киевскую, Черниговскую, Галицкую, Волынскую. Памятники письменности не упоминают об этом, а пренебрежение общественным мнением, своеволие, заносчивость, жестокость и жадность многих представителей боярства делают сомнительным этот путь вообще.

Существует еще одно объяснение источников происхождения феодальной земельной собственности. Б.А. Рыбаков считает вотчину первичным звеном феодализма - и находит ее корни в собственности древней племенной знати, превратившейся в процессе развития феодализма в вотчинников. «К этому можно прибавить, - замечает он, - некоторое количество захватов и бенефициальных пожалований со стороны высшей княжеской власти и ее дружинников».

Считаю теоретически неверными и исторически наивными попытки некоторых ученых открыть какую-то универсальную или даже единственную причину, вызвавшую к жизни крупное феодальное, в частности боярское землевладение. Однако в отношении Киевской, Галицкой и, в меньшей мере, Волынской земель предложенный Б.А. Рыбаковым путь представляется не только вероятным, но и одним из главных. Потому что иначе не существует возможности объяснить факт поразительно быстрого возникновения и неимоверного усиления прослойки крупных феодалов в Галицком княжестве сразу же после его создания: они могли выйти только непосредственно из племенной знати.

Ведь уже при первом своем появлении на исторической арене - в летописных упоминаниях 1152-1153 гг. - галицкие бояре выступают сплоченной и могущественной силой, в чем можно усмотреть пусть и косвенное доказательство того, что у них были крепкие корни, владения и богатства уже в то время, когда Галицкое княжество еще только формировалось. Сын основателя княжества Володимирко Володаревича князь Ярослав, уважаемый повсеместно в средневековом мире, шага не смел ступить внутри собственной земли без согласия своих «передних мужей» - бояр. А несмелые попытки его сына Владимира избавиться от унизительной боярской опеки привели к изгнанию его из княжества. Не удалось усмирить боярскую оппозицию в Галицком княжестве и Роману Мстиславичу, творцу великого княжества Галицко-Волынского.

Много лет назад мной был рассмотрен феномен слишком медленного (в сравнении с прочими южно-русскими землями) развития процессов городообразования в Галицком княжестве второй половины XII в. Долгое время в этом регионе не возникали новые города. Это может свидетельствовать лишь об одном: центральная власть вяло осваивала земли нового княжества, созданного Володимирко в 1141 г. Вероятно, у нее для этого просто не хватало сил. Нет оснований не соглашаться с тезисом, согласно которому «государственность в ее четкой форме возникает лишь тогда, когда сложится более или менее значительное количество подобных (городских. - Н.К. ) центров, используемых для утверждения власти над аморфной массой общинников».

Слабость центральной власти, поздняя и вовсе недостаточная централизация княжества, которой ожесточенно сопротивлялось боярство, наконец, замедленность процессов городообразования - все это стало весомыми причинами запоздалого складывания государственной территории Галицкой земли. Она формируется только со второй половины XII в., тогда как соседняя Волынская - ста годами ранее. Новый княжеский город Галич (вряд ли он мог возникнуть ранее рубежа XI и XII вв.) начал развиваться с 40-х гг. XII в. исключительно быстро. Его консолидирующее влияние, экономическое и социально-политическое, было безусловно значительным, хотя и неминуемо ослабевало как на периферии княжества, так и в непосредственной близости от стольного града: в вотчинах крупных, фактически не подвластных князю бояр и их вассалов (дружинников, чиновников и др.). Образно говоря, самого Галича оказалось недостаточно для создания действительно централизованного государственного объединения.

Основную массу населения древней Руси составлял сельский люд. Древняя Русь знала рабов. Труд рабов-холопов широко использовался в хозяйстве князей, бояр, дружинников и прочих «лучших мужей».

В древнейших, дошедших до нас источниках, в договорах князей Олега и Игоря с Византией, заключающих в себе отрывки еще более древнего «Закона Русского», в «Русской Правде» Ярослава говорится о холопах (рабах) и челяди.

Челядь — древнейший термин, обозначающий всякого рода зависимый люд. «Челядь» — прежде всего рабы, приобретаемые главным образом в результате захвата в плен («полона»), в процессе войн. Но понятие «челядь» несколько шире, чем собственно раб — «холоп» или «роба». Эти последние выступают в более поздних источниках под названием «челядин полный». Итак, всякий холоп — челядин, но не всякий челядин — холоп. Челядью являются и слуги, работающие в хозяйстве господина и ведающие его хозяйством, и всякого рода зависимый и эксплуатируемый люд. Но не челядь составляла основную массу сельского населения. В глубокой древности для обозначения его существовал один термин — «люди». Термин «люди» в обозначение сельского населения, несомненно, уходит в первобытную древность и среди славян был широко распространен от Ладожского и Онежского озер до Балкан и Эгейского моря, где болгарское слово «люднэ» обозначало сельское население в целом. Термин «люди» в смысле «сельское население», «данники», существовал и на севере, в новгородских землях, где, заимствованный из русского языка, он стал самоназванием вепсов («людики»), вошедших в состав карельской народности.

Такое социальное значение термина «люди» сохранилось и гораздо позднее; еще в XVIII и XIX вв. о крестьянах и дворовых, принадлежавших каким-либо Шереметьевым или Юсуповым, говорилось, как об их «людях». Вместе с тем на Руси с каких-то пор (установить точно это пока невозможно) сельское население в целом стало обозначаться термином «смерд». Термин «смерд» уходит в седую даль времен, к тем временам, когда люди разных племен чаще всего называли себя просто «люди».

Постепенно термин «смерд» начинает обозначать то же, что и «люди», «простая чадь» сел и весей. Позднее он вытеснится словом «крестьянин». В источниках XII-XIII вв. мы уже часто встречаем термин «смерд», обозначающий сельское население вообще (смерды — данники, поданные; смерды — жители сел; смерды — работники, землепашцы, страдники и т. п.). Как и позднее термин «крестьянин», слово «смерд» в древней Руси имело несколько значений. Смердом именовали свободного общинника-земледельца, обязанного лишь платить дань князю и выполнять некоторые повинности. Смердом называли вообще любого поданного, буквально «находящегося под данью», подчиненного, зависимого. Смердом назывался в недалеком прошлом еще свободный данник, ныне княжеским повелением, т. е. путем внеэкономического принуждения, ставший рабочей силой княжеской или боярской вотчины. Такое разнообразие значения термина «смерд» обусловлено тем, что по мере развития феодальных отношений усложнялось положение тех категорий сельского населения, которые выступали под этим названием.

Позднее термин «смерд» в устах феодальной верхушки приобретает оттенок пренебрежения. Еще позже он заменится словом «мужик». «Беззаконники из племени смердья», — говорит Ипатьевская летопись о двух неугодных князю галицких боярах. «Пойди, смерд, прочь! Ты мне не надобен», — крикнул Василий III знатному боярину. Таким образом, смерды — это общинники-данники, с которых во время «полюдья» собирают всякие поборы княжеские дружинники. Позднее, с оседанием дружин на земле, бояре-дружинники превращали смердов из данников в зависимых людей, т. е. теперь они были заинтересованы не в дани со смердов, а в самих смердах, в их хозяйстве. Смерд — зависимый от князя человек. Об этом говорит вознаграждение за убийство и за «муку» смерда, идущее в пользу князя, переход имущества умершего смерда князю, если у покойного не было сыновей, штраф за убийство смерда, равный цене, уплачиваемой князю за убийство его холопа, пастьба скота смерда вместе со скотом князя и т. д. (См. «Правда Русская», т. I, стр. 113-114). Смерд прикреплен к земле, он дарится вместе с ней. Изменить свое состояние он может, только выйдя из общины, бежав и тем самым перестав быть смердом. Смерд обязан платить оброк, т. е. дань, превратившуюся в феодальную ренту. Покидавший общину, разоренный смерд вынужден был искать заработка на стороне или закабаляться. В этом случае он превращался в рядовича, закупа, «наймита». Превращенный в раба, он становится холопом.

Каким же путем шло превращение общинников в зависимый люд? Древняя Русь знала две стороны этого процесса: захваты феодалами общинных земель и закабаление общинников.

В IX-XI вв. на Руси общинники в большинстве были уже «подданными» в том смысле, что они состояли «под данью», платили дань. Причем число общинников, только платящих дань, быстро сокращалось. Вначале князья раздают своим дружинникам не столько земли, сколько дани с земель, а затем уже сама земля смерда захватывается князьями и дружинниками, дарится и раздается. Вместе с землей и угодиями дарятся и раздаются и живущие на этой земле общинники. Экспроприируется их собственность, а они сами, всей общиной, превращаются в собственность князя, боярина, церкви, передаются по наследству, продаются.

Но была и другая сторона процесса превращения общинников в зависимых — их закабаление.

Неурожаи, голод, стихийные бедствия, нападения врагов, грабеж со стороны дружинников, чрезмерные поборы разоряли общинников. Разоренный общинник вынужден был выходить из общины (если она сама не распадалась в силу ряда причин) и закабаляться. Превращаясь в закупа, рядовича и т. д., он уже не именовался «сельским людином», «простой чадыо» или «смердом». Изменение в его положении вызывало изменение в его наименовании. Вырванный по тем или иным причинам из общины, «верви», «мира», общинник становился легкой добычей для феодала; он попадал в число зависимой от него «челяди» и выступал под этим или под более точно определявшим его положение названием.

Так ширилось на Руси феодальное землевладение, усложнялись формы феодальной зависимости, росло число и умножались категории эксплуатируемого населения. Феодальные отношения распространялись по всей территории Восточной Европы.

Рост феодальной эксплуатации не мог не вызвать антифеодальных народных движений, восстаний сельского люда и городской бедноты.

Сопротивление в те времена принимала различные формы. Она проявлялась в бегстве, когда крестьяне буквально уходили от феодализма на те места, куда он не успел еще проникнуть. Приобретает она форму разрозненных, стихийных, местных восстаний. Выражается классовая борьба и в попытках сельского жителя восстановить общинную собственность. Сельский общинник считал своим все то, что возделано его руками, полито его потом, что освоено им, его отцом и дедом, все то, что, как позднее говорили крестьяне на Руси, «исстарь потягло» к его двору, к его общине, все, «куда топор, соха, коса ходили», но что теперь превратилось в собственность князя, его «мужей», дружинников.

Смерд шел в лес собирать мед на те же бортные урожаи, где исстари собирал мед он, его отец и дед, несмотря на то, что бортное дерево, на котором ему был известен каждый сучок, уже было отмечено свежевырубленным на коре знаком княжеской собственности. Смерд запахивал своей «сошкой кленовой» тот участок земли, который он сам «выдрал» из-под леса, спалив лесные исполины и выкорчевав пни, несмотря на то что межа, проложенная каким-нибудь сельским тиуном-княжеским или боярским слугой уже приобщила это политое его потом поле к обширным владениям князя или боярина. Он выгонял свою скотину на поле, где пас ее с юных лет, но поле это было уже княжим, боярским.

Эти попытки сельского люда восстановить свое древнее общинное право владеть землями и угодьями по затраченному труду господствующая феодальная верхушка считала преступлением, нарушением ее «законных» прав. «Русская Правда» впоследствии учтет эти преступления и установит наказания за них; но это было преступлением только с точки зрения господствующей знати.

Для сельских «людей» Руси, являвшихся в IX-X и начале XI в. чаще всего еще только данниками князя и общинниками, совладельцами своих земель и угодий, это была справедливая борьба за восстановление их попранных прав, за возвращение того, что исстари принадлежало им, так как было освоено их трудом и давало средства к жизни. К новым порядкам привыкнуть смерду было нелегко; он защищал старую общинную собственность, считая ее справедливой, и, наоборот, боролся против частной феодальной собственности, будучи уверен в ее незаконности. «Русская Правда» так много внимания уделяет преступлениям против частной феодальной собственности именно потому, что в тот период борьба с ней простого сельского и городского люда представляла собой нечто обыденное и повседневное.

В Древней Руси рядом с княжеским землевладением под­нималось боярское. Источники, относящиеся к его истории, отрывочны и бледны. Но это не обескуражило исследователей. «Упоминания о боярских селах, - писал А.Е.Пресняков, - случайны и немногочисленны, но это - упоминания мимохо­дом, как о явлении обычном». И тем не менее о боярских селах на Руси X в. нам ничего неизвестно. Надо полагать, что развитие боярского землевладения несколько отставало от княжеского. Судя по источникам, лишь в XI в. бояре обзаво­дятся селами. 1 Из Патерика узнаем, как они несли в Печер-скую лавру «от имении своих на утешение братии и на уст­роение монастырю. Друзии же села вдающе монастыреви и братии». 2 Наличие сел бояр в XI - XII вв. не подвергается со­мнению. Сводить известия о боярском землевладении - лиш-

1 Б.Д.Греков, сторонник ранней и глубокой феодализации Киевской Руси, чувствовал острый недостаток сведений о боярском землевладении в X в. Поэтому его историю он начинал с пояснений и оговорок. «Если дру­жинники, - подчеркивал Б.Д.Греков, - некоторое время могли пользовать­ся ленами, составлявшимися "только из даней", то говорить то же о мест­ной знати, выросшей в землевладельческом обществе в процессе расслое­ния сельской общины и появления частной собственности на землю, - ре­шительно невозможно. Самое верное решение этой задачи будет состоять в допущении, что могущество этих бояр основывалось не на "сокровищах", а на земле» (Киевская Русь, стр.129). В летописи местная знать, земские боя­ре, называются, по Б.Д.Грекову, «старцами градскими», «старейшинами» (Там же, стр. 126). Спор о боярском землевладении X в. - это в конечном счете спор о методике исследования. Отсутствующие источники Б.Д.Греков компенсирует непрерывными допущениями, вытекающими из его представлений об «общем ходе развития» древнерусского государства (См.: Я.С.Лурье. Критика источника и вероятность известия. Культура Древней Руси. М., 1966, стр.122 - 123).Странное впечатление производит противопоставление дружинников киевского князя и земских бояр. Как будто киевские князья и их бояре не находились в земледельческом обще­стве и не являлись порождением социальных сдвигов, произошедших в нем. Такое противопоставление - наследие старой историографии, кото­рую нетрудно понять, если учесть, что ее представители исходили из нор-манистских идей о дружине и князе как пришельцах из Скандинавии, лег­ших инородным слоем на туземную Русь. Не лишено вероятия, что эти соображения Б.Д.Грекова - рецидив его прежних воззрений, легко ужи­вавшихся с тезисом о завоевании Руси варягами (См.: Б.Д.Греков. Фео­дальные отношения в Киевском государстве. М.-Л.Д936, стр. 12 - 19). нее занятие, это осуществлено исследователями. 1 Целесооб­разнее заглянуть в источники, питавшие доходы боярства. И тут внимание останавливается на внеземельных доходах бояр. Они складывались из части княжеских поступлений как возна­граждение за исполнение поручений по делам суда и управле­ния. Яркий тому пример - Русская Правда. В ст. 42 Краткой Правды определяется: «А се поклон вирный: вирнику взяти 7 ведер солоду на неделю, тьже овен любо полоть, или две нога­те; а въ среду резану въже сыры, в пятницу тако же; а хеба по кольку могуть ясти, и пшена; а кур по двое на день; коне 4 по-ставити и сути им на рот, колько могуть зобати; а вирнику 60 гривен и 10 резан и 12 веверици, а переди гривна; или ся при-годи в говение рыбами, то взяти за рыбы 7 резан; тъ всех кун 15 кун на неделю, а борошна колько могуть изъясти; до недели же виру сберуть вирници, то ти урок Ярославль». По мнению А.А.Зимина, вирник - это «княжеский дружинник, ведавший сбором виры и, очевидно, судом по уголовным делам». В служебную «командировку» он отправлялся в сопровождении помощника-отрока. 4 Последнее, очень важное для нас, наблю­дение А.А.Зимина подтверждается ст. 9 Пространной Правды, которая, воспроизводя Ярославов урок вирнику, подчеркивает: «...то вирнику со отроком». 5 Да и сама ст. 42 Краткой Правды, хотя не называет отрока, спутника вирника, но косвенно сви­детельствует о его присутствии, так как форма сказуемого в рассматриваемом отрывке стоит во множественном числе («я хлеба по кольку могуть»; «а борошна колько могутъ изъя­сти»). Существенную долю «кормленых» сборов составляют, как замечаем, продукты сельскохозяйственного производства. Эта традиция просуществовала длительное время, она известна Русской Правде Пространной редакции, в ст. 74 которой записано: «А се наклади. А се наклады: 12 гривен, отроку 2 гривны и 20 кун, а самому ехати со отроком на дву коню, сути же на рот овес, а мяса дати овен любо полоть, а инем кормом, что има черево возметь, писцю 10 кун, перекладного 5 кун, на мех две ногата». Кто же он, этот «сам», разъезжающий по «мирам», «городам» и «весям» с отроком и писцом в эскорте? Конечно, сановный боярин, ибо отроки - служебный антураж князей и бояр.

Драгоценные показания Русской Правды удачно дополня-ютсзптетописным материалом. Летописцы неоднократно гово­рят о боярских кормлениях. Так, в 1234 г. Даниил и Васильке «ста на берез Днестра и прия землю Галичьскую и розда горо-ды бояром и воеводам, и беаше корма у них много». 2 Интерес­но, что бояре получают в кормление не только села, но и горо­да, - деталь, раскрывающая доходнейшую статью боярского бюджета. В том же духе действует князь Мстислав, которому Владимир Василькович, «сотьснувъси немощью тела своего», решил «по животе своем» передать «землю свою всю и горо-ды» вместе со стольным Владимиром. Не успел Василькович упокоиться, как Мстислав начал распоряжаться княжеством самоуправно. Угасающему Васильковичу доносили, что он «даеть город Всеволожь бояромь и села роздаваеть». 3 Бывало, бояре дерзко посягали на княжеские права, узурпируя их. Вспомним классические строки: «Бояре же Галичьстии Дани­ла княземь собе называху, а саме всю землю держаху. Добро-слав же вокняжился бе и Судьичь попов внук. И грабяше всю землю, и въшед во Бакоту, все Понизье прия без княжа пове­ления. Григорьи же Васильевич собе горную страну Пере-мыльскую мышляше одержати...». 4 Даниил посылал стольника своего Якова «ко Доброславу, глаголя к ним: «князь ваш аз семь, повеления моего не творити, землю грабите. Черниговь-ских бояр не велех ти, Доброславе, приимати, но даты волос­ ти Галичким (курсив наш. - И.Ф.), а Коломыискою сол отлу­чите на мя». 1 Доброслав самовольно отдал Коломыю боярам Лазорю Домажиричю и Ивору Молибожичю, двум беззакон-никам «от племени смердья», по нелестной аттестации лето­писца. 2 Пусть часть «кормов» незаконно присвоена галицкими боярами. Бесспорно одно: Даниил считает вполне естествен­ной раздачу волостей местному боярству, он возражает только против кормления пришлых черниговских бояр, чья «жизнь» («хлеб», «корм») в Черниговской области.

После смерти Юрия Долгорукого жители киевского кня­жества избивали «суждалци по городом и по селом, а товар их грабяче». 3 Видимо, Долгорукий развел своих мужей «на по-корм» по городам и селам Киевской области. Патерик Печер-ского монастыря передает о Шимоне (Симоне), варяге по про­исхождению, пришедшем к Ярославу на службу со всем сво­им огромным двором, «яко до 3000 душь и со ереи своими». Ярослав, «его же приимь, въ чести имяше и дасть его сынови своему Всеволоду, да будеть старей у него. Прия же велику власть от Всеволода». 5 Раздавал волости в кормление и отец Ярослава князь Владимир, а раньше его - Олег. 6 Понятно, что политические и хозяйственные интересы боярства тесно пере­плетались с княжескими, судьба князя - судьба бояр. Потеря князем волости - княжества означала утрату его боярами доходов, поступавших от населения в виде различных кормов, натуральных и денежных. В этом смысле, очевидно, и надо понимать речь Изяслава Мстиславича, которую ученые обыч­но привлекают для иллюстрации боярского землевладения. 1 Изяслав произнес перед дружиной: «Вы есте по мне из Рускы земли вышли, своих сел и своих жизнии лишився, а яз пакы своея дедины и отчины не могу перезрети, но любо голову свою сложю, пакы ли отчину свою налезу и вашю всю жизнь». 2

Выше отмечалось, что термин «жизнь» обозначал «хлеб», «корм», т.е. волостные сборы, предназначавшиеся князю и его окружению, в том числе боярам, занимавшим «высокооплачи­ваемые» должности на служебной лестнице 3 . Служить при князе - есть хлеб из его рук, кормиться. В «некрологе» Ва­сильку Константиновичу, князю ростовскому, убитому в та­тарское лихолетье, читаем: «Василко лицем красен, очима светел и грозен, хоробр паче меры на ловех, сердцемь легок, да бояр ласков, никтоже бо от бояр, кто ему служил и хлеб его ел, и чашю пил и дары имал, тот никакож у иного князя мо-жаше быти». 4 Перед началом битвы с полками Изяслава в 1153 г. галицкие бояре просят юного князя Ярослава не вме­шиваться в бой и наблюдать со стороны за его исходом: «Га-личьскии же мужи почаша молвити князю своему Ярославу: «ты еси молод, а поеди прочь и нас позоруи. Како ны будеть отець твои кормил и любил (курсив наш. - И.Ф.), а хочем за отца твоего честь и за твою головы своя сложити». И реша князю своему: «ты еси у нас князь один, оже ся тобе што учи­нить, то што нам деяти. А поеди, княже, к городу, ать мы сябьем сами с Изяславом» .

Итак, можно не сомневаться, что большая доля боярских доходов в Древней Руси собиралась в виде кормлений - платы свободного населения, обеспечивавшей материально предста­вителей государственного аппарата. Бояре получали не только деньги, но и продукты сельского хозяйства, что фиксируется различными источниками - Русской Правдой, грамотами, ле­тописями. Эти доходы не нужно отождествлять с феодальной рентой. Они - примитивная форма налогообложения, порож­денная внутриполитическими отношениями в древнерусском обществе.

Мы должны по достоинству оценить тот факт, что среди поборов продукты сельскохозяйственного производства зани­мают значительное место. Организация боярами собственного хозяйства производилась, надо полагать, с учетом этого факта. Бояре, таким образом, имели возможность развивать у себя неземледельческие отрасли сельского хозяйства, в особенно­сти скотоводство. При всем недостатке сведений обнаружива­ем все же подтверждения нашему предположению. По сооб­щениям Лаврентьевской летописи, в 1177 г. Всеволод с дру­жиной грабил села ростовских бояр - приверженцев Мстисла­ва Ростиславича, племянника своего: «...а села болярьская взяша, и кони, и скот». 3 В 1146 г. «розъграбиша Кияне с Изя­славом дружины Игоревы и Всеволоже, и села, и скоты». 4 Под 1159 годом в Ипатьевской летописи значится: «Мьстислав же зая товара много Изяславли дружины: золота и серебра, и челяди, и кони, и скота и все прави Володимерю». 1 На севере, в Новгородском крае, сходная картина. В духовной Климента, которого М.Н.Тихомиров справедливо считает крупным боя­рином, упоминается довольно разнообразный состав поголо­вья в его селах: лошади, крупный скот, овцы, свиньи. 3

Источники, упомянутые выше, приведены с целью, чтобы обратить внимание, во-первых, на важную роль внеземельных доходов боярства на Руси X - XIII вв. и, во-вторых, подчерк­нуть существенное значение в частном хозяйстве бояр ското­водства. Земледелие, разумеется, тоже было здесь представле­но, но трудно сказать, перевешивало ли оно в хозяйственном балансе частных предприятий древнерусского боярства.

В заключение коснемся вопроса о поместном землевладе­нии. В литературе нет единого мнения по вопросу, когда оно возникло. Н.А.Рожков, например, отмечал: «...в сфере княже­ского дворцового землевладения и хозяйства зародилась и во­плотилась в действительность идея поместья, то есть времен­ного владения землей под условием службы и с правом того, кто пожаловал землю, отобрать ее у временного владельца или помещика. Следы поместья на княжеской земле наблюдаются впервые, по нашим источникам, в завещании великого князя Ивана Калиты, составленном в 1328 году». 4

В академическом издании «Очерков истории СССл нахо­дим: «Условное землевладение в северо-восточной Руси сло­жилось давно, еще в Древней Руси. Для московского княжест­ва первым документальным указанием на существование ус­ловных владений в землях, зависимых от Московского княже­ства, обычно считают духовную грамоту Ивана Калиты (около 1339 г.)». М.Н.Тихомиров специально занимался условным землевладением на Руси XII в. Согласно его представлениям, «историю поместной системы и служилого землевладения на­до начинать искать гораздо раньше, чем в XIV-XV вв. Поме­стная система была только частью феодальной системы. Она начала складываться на Руси уже в XII-XIII вв., когда появ­ляются милостники». 2 Автор поставил перед собой задачу «показать, что условное феодальное держание уже существо­вало в XII в. под другим названием - "милость", "придаток", "хлеб", а сами феодальные держатели носили название "милостников". 3

Как же показывает М.Н.Тихомиров наличие условного феодального держания в XII веке? Поскольку в центре внима­ния исследователя стоят милостники, то терминологические разъяснения по поводу слова «милостник» стали первой необ­ходимостью. М.Н.Тихомиров привел убедительные доводы в пользу того, что под «милостниками» следует понимать не просто княжеских любимцев, а «особый разряд княжеских слуг, занятых непосредственно в дворцовом хозяйстве» и не входящих в корпорацию «лепших мужей» князя - бояр. 4 «По-видимому, - продолжает он, - милостники XII в. те же княже­ские слуги, какие нам известны по Русской Правде под именем огнищан». Но с последним трудно согласиться хотя бы потому, что милостники в летописи названы паробками князя. Не лучше ли паробка-милостника подвести к отроку древне­русских источников. Ведь между словами «холоп» («хлоп», «хлопчик», «мальчик»), «отрок», «паробок» прямая семанти­ческая близость. Вызывает сомнение и равенство между «ми­лостью» и «beneficium"oM», проводимое М.Н.Тихомировым. Автор не назвал ни одного факта, который ясно и определенно подтвердил бы его точку зрения. Что, к примеру, значит реп­лика, брошенная Даниилом Заточником: «всякому дворянину имети честь и милость у князя». Различные благодеяния и по­чести - вероятный ее смысл. Но М.Н.Тихомиров чересчур осязаемо воспринимает мечты Заточника, когда заявляет: «Здесь слово "милость" соединено с "честью". "Честь и ми­лость", на которую имеет право рассчитывать каждый дворя­нин, - это его почетное место при княжеском дворе и пожало­вание (beneficium, милость) определенными денежными или земельными получениями». 3 Конечно, было бы нелепо отри­цать всякое пожалование. Главное - в чем оно выражалось. Если князь жаловал своих слуг деньгами, оружием и конями, то от этого они феодалами не становились. Иное дело - зе­мельная дача. Но о «милостьных» землях источники упорно молчат. 4 В поисках выхода из безмолвия памятников М.Н.Ти­хомиров обращается к статье 111 Пространной Правды, со­хранившей термин «милость»: «А в даче не холоп, ни по хлебе роботять, ни по придатъце; но оже не доходять года, то воро-чати ему милость; отходить ли, то не виноват есть». 1 В диссо­нансе мнений о ст. 111 слышится все же общий мотив: боль­шинство исследователей Русской Правды видело в ней случай, когда какой-нибудь бедняк в трудную минуту просил помощи зажиточного хозяина и получал ее в виде «милости». Рас­сматривая статью 111 Пр. Пр., М.Н.Тихомиров убедился, что «нет никаких оснований настаивать на том, что в "Русской Правде" говорится обязательно о хлебе как ссуде, которую получали бедные люди. Наоборот, хлеб, дача, придаток могут быть поняты как виды феодального условного держания, объ­единяемого общим названием "милости"». Свой вывод М.Н.Тихомиров обосновывает примерами, которые рассказы­вают об отдаче городов и волостей в кормления. 4 Однако кормления - это право сбора доходов с волости, а не феодаль­ное условное держание, как представляется автору. «Хлеб» в значении кормления для XII века не новость. Раздача городов заметна едва ли не с IX века: «И прия власть Рюрик, и раздал мужем своим грады: овому Полотеск, овому Ростов, другому Белоозеро...» 5 В движении на юг Олег «приде к Смоленску с кривичи и прия град, и посади мужь свои, оттуда поиде вниз и взя Любец и посади муж свои...» 6 Владимир Святославич, «пе­реклюкавший» варягов, «избра от них мужи добры и смыслены и раздая им грады». Раздача городов и целых волостей в корм не была связана с земельным пожалованием, она не нарушала прежний хозяйственный уклад населения, не ставила его в от­ношения зависимости от кормленщика. Какое же это феодаль­ное владение без земли и непосредственных производителей?! Назначение ст. 111 М.Н.Тихомиров определял так: «...статья о "милости" вовсе не опекает бедных людей, кото­рых голод и нужда заставили взять ссуду у богатого человека. Эта статья ставит своей задачей охранить от порабощения мелких феодалов, занявших холопские места при боярском и княжеском дворе, но стремившихся сохранить свою свободу. Подобная статья типична для "Русской Правды" как кодекса феодального права». Тут совсем непонятно, что к чему. Пре­жде ход рассуждений сводился к тому, будто «милостьники» - люди, в результате феодального пожалования («милости») превратившиеся в феодальных держателей. Теперь же феода­лы - «милостьники» занимают «холопские места при бояр­ском и княжеском дворе», дрожат за свою свободу и старают­ся гарантировать ее с помощью законодательства. Остается недоумение: в лице «милостьников» князья и бояре стреми­лись окружить себя слугами феодального образа и подобия или холопами-рабами. Трудно представить человека, ставшего феодалом по «милости» и увязшего в рабстве по той же «ми­лости». Надо выбирать что-нибудь одно.

Письменные свидетельства, взятые М.Н.Тихомировым для уяснения ст.111, совершенно не вяжутся с его взглядом на причины ее появления. Он берет тексты, в которых называют­ся имена князей Юрия и Ярослава, сыновей Всеволода Юрье­вича Большое Гнездо, и некоего Федора Михайловича, кор­мившегося Псковом. 1 При чем же здесь «мелкие феодалы», устраивавшиеся на холопские места в боярском и княжеском дворе? Если Юрий и Ярослав - «мелкие феодалы», а Радилов городец и Псков - «холопские места», то какими тогда были крупные феодалы и должности, предназначенные свободным людям?!

М.Н.Тихомирову не удалось доказать существование на Руси XII в. поместной системы и служилого землевладения, совместить древнерусского милостника с московским помещиком. Служилые люди типа помещиков пришли позднее. Недаром Бориско Ворков в духовной Калиты так одинок. По­чему князь Иван не преминул помянуть Воркова? Уж не пото­му ль, что он своего рода социальный феномен, не привычный взору великого князя? Думается, утвердительный ответ не по­кажется натянутым.