Внешняя политика князя олега. Поход Олега на Царьград: описание, история и последствия. История в лицах

При княжении Олега (882-912 года) власть распространялась на полян, ильменских славян, кривичей, древлян, северян, радимичей, хорватов, уличей, а также на неславянские племена - веси, мери и муромы. Это были годы дальнейшего укрепления могущества Киевской Руси и формирование ее территории.

В ответ на враждебные действия византийских императоров в 907 году киевский князь Олег совершил карательный поход на Византию, который был вызван невыполнением Константинополем условий соглашения 860 года. Вследствие этого было заключено новое соглашение между государствами, которая была невыгодной для Византии: император должен был платить Киеву ежегодную дань, русские купцы получили право беспошлинной торговли. Эти условия свидетельствуют, что уже тогда был обычай взимать пошлину - сбор за провоз товаров через заставы.

Удачные походы на Византию в 907 и 911 годах и заключения выгодных торговых договоров с ней имели весьма важное значение для Руси, которая достигла равноправия в торговом партнерстве. Киев поддерживал политические и экономические отношения не только с Византией, но и с другими странами мира. Особое место занимали торговые отношения со странами Арабского Востока, Хазарией, Волжской Болгарией, Средней Азией и Ираном.

В соответствии с договорами купцы из Руси получали право беспошлинной торговли, греки имели давать им содержание в течение шести месяцев и обеспечивать возвращение домой, предоставив им необходимое оборудование для лодок и нужное количество пищи. Договоры с греками дают нам возможность сделать вывод о том, что в тот период уже существовал организованный административный аппарат, представители которого принимали участие и в международных торговых отношениях.

Это является свидетельством того, что в Киевской Руси уже тогда возникли и функционировали свои таможенные обычаи, которые носили характер правовых отношений, системы права. В договорах четко подчеркнуто о "... закон... языка нашего", "закон русский". Именно эти договоры 907-го и 911-го годов является ценнейшим источником украинской истории по таможенно-правовых отношений, преподносят Киевскую Русь на международной арене, как государство, имела развитую политическую систему и свое национальное таможенное законодательство, как равноправный с Византией субъект международного права. Кроме того, и первый князь Киевской Руси тоже занимался сбором пошлины. О том свидетельствуют слова: «Еще стольный мудрый князь Олег собирал прежде пошлине».

О ведении Киевом международной торговли утверждают письменные источники, археологические находки - 11 тысяч арабских монет, около 300 монет византийских. Ювелирные изделия, шелковые ткани, парча, дорогая посуда, ковры, предметы роскоши - вот далеко неполный перечень товаров, которые завозились в Киев из-за границы.

По нашему мнению, достоверность сведений “Повести временных лет” о русско-византийском договоре 907 г. можно проверить методом их сравнительно-исторического анализа и сопоставления:

Во-первых, с фактами заключения Византийской империей дипломатических соглашений с “варварскими” государствами и народами во второй половине 1-го тысячелетия;

Во-вторых, с практикой заключения дипломатических соглашений Руси с соседними государствами и народами в IX в.;

В-третьих, с летописными же фактами о заключении иных соглашений Руси с Византией для выяснения места договора 907 г. в общей цепи русско-византийских отношений IX-X вв.

До настоящего времени в историографии затрагивались отдельные аспекты такого подхода к теме, но не было предпринято комплексного рассмотрения проблемы по основным выделенным нами направлениям. Такой методологический подход оправдан, на наш взгляд, хронологической сопоставимостью процессов государственного развития у народов Восточной Европы и древней Руси именно во второй половине 1-го тысячелетия и началом их дипломатических контактов с Византийской империей. В тот период на необозримых пространствах Восточной Европы - от Волги до Паннонии и Карпат, от Балтийского побережья до Северного Причерноморья- складывается ряд крупных государственных образований: Аварский каганат, государство хазар, Болгария и др.; одновременно на южных границах Византийской империи и в Передней Азии складывается новое мощное государство арабов - халифат, а на Западе мужает держава франков. Эти государственные образования со всех сторон охватывают Византию в VI-X вв., все чаще становятся их дипломатические контакты с империей. В это время продолжают развивать свои дипломатические отношения с Византией и такие древние государства, как Персия. Их взаимоотношения дают образцы уже разработанных дипломатических норм.

Древнерусское государство не только переживает те же стадии перехода от военной демократии к раннефеодальному государству, как и некоторые другие окружавшие Византию народы в 1-м тысячелетии, но и ведет параллельно с последними войны против империи, осуществляет с ней дипломатические контакты, включаясь постепенно в общую систему международных отношений своего времени.

Подобная постановка вопроса определяет и корпус исследованных источников. В первую очередь это, конечно, спорный текст “Повести временных лет”, рассказывающий о заключении Олегом русско-византийского договора 907 г., и тексты русско-византийских соглашений 911, 944, 971 гг., историческая достоверность которых в основном не вызывала сомнений ни у русских, ни у зарубежных исследователей. Изучение договоров Византии с сопредельными государствами основывается на собранном немецким византинистом Ф. Дэльгером реестре всех упоминаний в византийских и западноевропейских хрониках, исторических, географических и прочих трудах арабских, персидских и иных восточных авторов о договорах, дипломатических переговорах, дипломатической переписке византийских императоров с монархами окружавших Византийскую империю государств с 565 по 1025 г. Эти сведения составили 1-й том его многотомного издания “Regesten der Kaiserurkunden des Ostromischen Reiches von 565-1453”. Ценность этой работы Ф. Дэльгера заключается в том, что сведения о том или ином договоре, переговорах, посольстве, переписке приводятся на основании всех известных на этот счет сообщений различных авторов.

Для того чтобы выяснить реальность или ложность сведений “Повести временных лет” о соглашении 907 г., прежде всего следует установить, какие типы договоров заключала Византийская империя с окружавшими ее “варварскими” государствами. В работе о византино-иностранных договорах и способах их заключения Д. Миллер отметил, что в дипломатических отношениях во второй половине 1-го тысячелетия империя в основном руководствовалась стремлением во что бы ни стало не допустить военной конфронтации с соседними государствами и урегулировать отношения с ними “через договоры, соглашения... которые обеспечивали мир и продлевали его. Мир... был первейшим желанием” 2 .

Подобную же трактовку византийской дипломатии дает и Д. Оболенский, настаивавший на том, что Византийская империя, вынужденная оборонять свои границы на двух фронтах: на востоке - против Персии, арабов, турок и на севере - против “степных варваров” и балканских славян, неуклонно “предпочитала дипломатические урегулирования войнам” 3 . Византия действительно стремилась путем мирных урегулирований обеспечить безопасность своих границ, но в то же время она использовала любую благоприятную возможность для захвата новых территорий, возвращения ранее потерянных владений, а путем мирных установлений пыталась, как правильно заметил Д. Миллер, перевести народы из разряда тех, “кто получал приветствия”, в разряд тех, “кто получал приказ”, иначе говоря, превратить союзников в вассалов 4 .

В зависимости от терминологии Д. Миллер делит договоры на клятвенно подтвержденные оборонительные союзы и “миры”, связанные с уплатой дани одной из сторон. Необходимо отметить важное наблюдение историка, что “империя не заключала “торговых”, “политических”, “мирных” договоров или каких-то иных соглашений “in separate”; “инструмент договора пытался регулировать весь комплекс отношений между империей и иностранным государством”. Вместе с тем в соглашениях акцентировались те условия, которые более всего соответствовали отношению сторон в данный момент и вытекали из конкретной внешнеполитической ситуации. Из наиболее общих условий соглашений Д. Миллер выделяет пункты политического, военного, юридического, торгового, религиозного содержания. Мы бы добавили сюда и условия о династических браках, которые представляют собой самостоятельный сюжет в переговорах Византии с рядом государств (Хазарский каганат, империя франков, в X в. - Болгария, Русь). Особо выделяет он “неагрессивные” договоры “мира и союза” (с франками), а также статьи о ненападении (греко-персидский договор 562 г.). Группа условий, охватывающих вопросы об уплате дани, военной помощи, регулирующих имущественно-юридические отношения подданных обоих государств, объединяется им в понятие “политические статьи”. Договоры Византии с Русью, по мнению Д. Миллера, дают “наиболее полное описание торговых отношений” между двумя странами 5 .

Используя некоторые наблюдения Д. Миллера, рассмотрим, какие основные условия входили в состав того или иного типа договоров. Заметим при этом, что договоры, о которых вел речь Д. Миллер и о которых мы будем говорить ниже, были как письменные, включающие ряд статей, так и устные. Наиболее распространенным древним типом соглашений являлись устные “миры”, которые назывались договорами “мира и дружбы” или “мира и любви”. Они либо устанавливали мирные отношения после военных действий, либо подтверждали прежний мир, либо впервые регулировали отношения Византии с новым соседом. Эта терминология в дальнейшем была воспринята и на Руси. Каковы их главные условия? Первое - ежегодная уплата дани. Платил один из контрагентов, а именно тот, кто больше был заинтересован в мирных отношениях или проиграл войну. Крупные суммы за соблюдение мира на византийских границах империя выплачивала еще антам в VI в., о чем договаривались византийские и ант-ские посольства. С тех пор как в 545 г. император Юстиниан I заключил такое соглашение с антами (оно включало и территориальные уступки), на дунайских границах империи воцарился мир и анты стали союзниками Византии 6 . Выплачивали византийцы дань и Аттиле в обмен за обязательство “не воевать пределов” империи. Византийский писатель и дипломат V в. Приск Панийский сообщал, что по мере возрастания своей мощи гунны требовали повышения размера дани 7 .

В 558 г. Аварский каганат обязался в ходе переговоров охранять дунайскую границу империи от посягательств со стороны “варваров” при условии получения ежегодной дани от Византии. Византийский историк Менандр писал, что авары соглашались соблюдать мир, в случае если “будут получать... драгоценные подарки и деньги ежегодно” 8 . Отказ же Византии увеличить это ежегодное вознаграждение привел к аваро-византийской войне в 60-х годах VI в. 9 В 562 г. посол персидского шаха Хосрова I соглашался заключить мирный договор с проигравшей военную кампанию Византией при условии, что “римляне ежегодно будут платить им определенное количество золота”. Этот пункт нашел отражение в особой утвердительной грамоте о мире, которая была составлена отдельно от статей конкретного договора 10 . По данным Менандра, еще в VI в. отдельные арабские племена регулярно взимали платежи с Византии. Получив отказ в этих платежах при Юстиниане II и ничего не добившись путем дипломатических переговоров, они возобновили набеги на союзников Византии 11 .

По данным Прокопия Кесарийского, в 550 г., когда истек пятилетний срок перемирия Византии и Персии, Юстиниан I послал к шаху Хосрову I магистра Петра для заключения прочного мира на Востоке. Однако посол вернулся ни с чем. Правда, вскоре, несмотря на ожесточенные боевые действия, в Константинополе появился персидский посол Иесдегусн и повел переговоры о новом пятилетнем перемирии, установлении системы взаимных посольских обменов и о согласии Византии в течение этих пяти лет выплатить Персии 20 кен-тинариев золота и еще 6 кентинариев за те 18 месяцев, что прошли после окончания срока первого перемирия до начала посольских обменов. Прокопий, комментируя этот договор, недаром отметил, что Хосров I “в сущности наложил на римлян ежегодную дань в 4 кентинария, чего он искони домогался” 12 .

Вскоре после заключения в 562 г. мирного договора на 50 лет между Византией и Персией разгорелся новый конфликт из-за Армении. В 571 г. была сделана попытка заключить мир. О договоре просил Хосров I и вместе с тем требовал, чтобы империя вновь выплачивала Персии дань, как это было установлено в 562 г. Любопытен ответ византийского императора Юстиниана II на это предложение: “Тот, кто просит мира, должен заплатить дань”. В том же году император, потерпев поражение в войне с аварами, согласился на выплату ежегодной дани каганату в обмен на восстановление мирных отношений. Через несколько лет и с аварами, и с персами был проведен новый тур переговоров. В 574 г. мир с аварами был подтвержден, а Византия должна была ежегодно выплачивать каганату 80 тыс. золотых монет. Переговоры с персами вновь зашли в тупик из-за вопроса о выплате дани. Ни в 575, ни в 577 гг. не удалось достичь договоренности по этому поводу. В 582 г. по мирному договору с аварами Византия подтвердила свою обязанность платить им дань и даже обещала отдать деньги за те годы, когда дань не выплачивалась. Через два года после очередного военного конфликта договор был подтвержден, а ежегодная дань аварам возросла на 20 тыс. золотых монет. В 600 г. был заключен еще один мирный договор с аварами и дань им вновь была увеличена. Договоры мира с уплатой аварам дани были перезаключены в 603-604 и 617 гг. 13

В VII в. после ряда военных столкновений Византия заключила аналогичные договоры с арабами. По миру 641 г. империя обязалась заплатить арабам дань. В 650 г. в Дамаске появилось императорское посольство для заключения с арабами мира и обязалось в течение трех лет выплачивать " дань. В 659 г. фортуна изменила арабам, и уже они должны были платить Византии денежную дань за мир. В 678 г. арабский халиф Моавия заключил с империей мир, по которому он согласился выплачивать Византии дань в течение 30 лет, а также выполнять другие обязательства. В 685 г. халиф Абдель-Малик подписал с Византией мир на три года на близких условиях: халифат продолжал выплачивать империи дань. Через три года эти условия были подтверждены.

После долгих и упорных войн в VIII в. византийское посольство Константина VI заключило в 781 г. мир на три года с халифом Гаруном аль-Рашидом, по которому империя обязалась уплачивать арабам денежную дань. В 798 г. мирный договор 781 г. был подтвержден, а затем император Никифор заключил мир заново. И вновь империя обязалась платить арабам дань. В 813 г. византийское посольство к халифу Мамуну предложило мир на пять лет, причем империя обязалась заплатить 100 тыс. золотых монет. В течение X в. Византия, подписывая мирные договоры с различными арабскими эмиратами (Египтом, эмирами Алеппо, Месопотамии), неизменно брала на себя обязательство выплачивать им ежегодные дани 14 .

Аналогичные мирные договоры с условием уплаты империей дани заключались с болгарами. В 680/81 г. ежегодной выплаты дани добился от империи хан Аспарух, согласившись на установление с Византией отношений мира. По миру с ханом Тервелем в 716 г. Византия платила болгарам ежегодную дань одеждой, дорогими красными кожами и другими товарами на сумму 30 литр золота. Но когда в 755 г. император Константин V отказался платить болгарам положенную дань, разразилась война. В 893 г. империя изъявила готовность выплачивать ежегодную дать Симеону ls . Это обязательство было одним из условий мирного византино-болгарского договора. Болгаро-византийские войны 894-896, 913 и последующих годов заканчивались мирными договорами," включавшими пункт о выплате Византией ежегодной дани Болгарии. И конфликт 912 г. возник из-за того, что правительство императора Александра не смогло выплатить дань Симеону. В 927 г. затяжные болгаро-византийские войны закончились заключением мирного договора, по которому Византия вновь обязалась выплачивать Болгарии ежегодную дань 16 . Эту дань империя платила Болгарскому царству вплоть до 60-х годов X в. Новая болгаро-византийская война, вспыхнувшая в 966 г., началась, в частности, из-за того, как сообщает Лев Дьякон, что империя прекратила выплату Болгарии дани, а на требование болгарского посольства выполнять свои даннические обязательства император Никифор Фока ответил презрительным отказом и жестоко оскорбил послов 17 . То было время, когда Византийская империя значительно окрепла после военных потрясений начала века и располагала превосходной армией 18 .

Мирные отношения с франками также обеспечивались дорогими подарками: сначала королю Пипину Короткому (757 г.), с 798 г. - Карлу Великому, а затем Людовику Благочестивому 19 . Нельзя сказать, что это была дань, но связь денежных выплат с сохранением мира с сильной державой франков определенно прослеживается и в данном случае.

Установление мирных отношений как на короткие (три- пять лет), так и на длительные (30-50 лет) сроки обеспечивалось порой не только ежегодными денежными платежами, но и другими условиями: территориальными урегулированиями (с болгарами), обменом военнопленных (с арабами) и т. д. Несмотря на разные терминологические определения этих “миров”, вызванных конкретными историческими обстоятельствами, их содержание во многом оказывается сходным и обнимает все те же вопросы уплаты ежегодных даней, территориальных, торговых, династических договоренностей. Близки к ним по содержанию и договоры о мире и союзе. Их отличительной чертой явилось наличие в соглашении условий о предоставлении Византии военной помощи, но выплата империей ежегодной дани своим союзникам представляла собой один из центральных пунктов и таких соглашений. Так, в 622-623 гг. Византия заключила договор о союзе и помощи с аварами. Как и в прежних мирных договорах с аварами, денежная ежегодная плата и в этом случае была главным условием соглашения. В 625-626 гг., во время войны с Персией, император Ираклий просил у Хазарии помощи в 40 тыс. всадников, обещая кагану отдать ему в жены свою дочь Евдокию и отправив ему богатые подарки. Союзная помощь за деньги покупалась империей в 893 г. у угров против Болгарии, в 917 г. - у печенегов против той же Болга-гии 20 . Неоднократно Византия старалась подкрепить такие союзы династическими браками. Заключение союза против конкретного врага (например, с аварами против склавинов в 578 г.) 21 порой основывалось на прежних договорных мирных отношениях, поддерживаемых ежегодными данями со стороны Византии. Поэтому вряд ли можно провести резкую грань между “мирами” и “союзами”. Мирные отношения Византии с соседями, подкрепленные ежегодными платежами, в период войны вызывали к жизни соглашения о союзе и помощи 22 .

Подобного же рода договоры заключались и другими государствами. Так, после опустошительного набега на Германию венгры договорились с Генрихом I в течение девяти лет не нарушать мира, если он выдаст им взятого в плен вождя и будет выплачивать ежегодную дань. Эти условия были приняты, и мир был заключен. Но едва Генрих I отказался платить дань, как в 933 г. последовало новое вторжение венгров в Саксонию 23 .

Таким образом, система ежегодных денежных платежей лежала в основе мирных урегулирований Византии и других государств со своими соседями. Д. Оболенский заметил по этому поводу: “Византийское правительство со времени Юстиниана I до Василия II выплачивало значительные суммь; для того, чтобы обеспечить лояльность народов - сателлитов империи. Во многих случаях эти деньги были несомненной данью, добытой варварами острием меча” 24 .

Русь не оставалась в стороне от дипломатических традиций раннего средневековья, и договоры с Византией 60-х годов IX в. и 907 г. не были единственными в ее политической истории конца IX - начала X в. У нас есть свидетельства о заключении Русью договоров “мира и любви” и с другими государственными объединениями. В первую очередь здесь следует сказать о варягах.

В “Повести временных лет” говорится о том, что Олег “устави варягомъ дань даяти от Новагорода гривен* 300 на лето, мира деля, еже до смерти Ярославле даяше варягомъ”. Об этом же повествует и “Новгородская первая летопись”: “...на лето мира деля” 25 . Историки по-разному оценили это событие 26 . Мы полагаем, что в данном случае Русь получила мир на своих северо-западных границах за счет уплаты варягам ежегодной дани по образу и подобию многих византино-иностранных соглашений второй половины 1-го тысячелетия. Это соглашение явилось итогом всей истории взаимоотношений Руси с варягами, как она представлена в “Повести временных лет” и других летописных сводах. Они донесли до нас сведения о давних и разнообразных отношениях варягов и северо-западных славяно-русских и других племен. Под 859 г. “Повесть временных лет” сообщает о том, что варяги “имаху” дань с чуди, словен, мери, кривичей. Здесь же летописец сравнивает взаимоотношения варягов и славянских племен (словен, кривичей) с отношениями между хазарами и другими славянскими племенами: хазары брали дань с полян, северян, вятичей. В этих условиях дань являлась признаком зависимости славянских племен как от варягов, так и от хазар. Затем следует известие о том, что варяги были изгнаны за море. Следствием этого явилось прекращение уплаты им дани: “...и не даша имъ дани” 27 . И вот вновь появляются сведения об уплате варягам дани “мира деля”. Беспокойные соседи, видимо, наносили ощутимый вред северо-западным русским землям. И едва ли не первой акцией молодого древнерусского государства стала выплата варягам дани “мира деля” (ради соблюдения мира).

Овладев Киевом, подчинив себе окрестные славянские племена, Олег оградил себя от постоянных нападений со стороны варягов, откупившись от них ежегодной данью. В дальнейшем менялись князья на киевском престоле, бурно развивалось древнерусское государство, иным, видимо, становился и варяжско-прибалтийский мир, но 300 гривен в год в течение 150 лет Русь регулярно выплачивала варягам “мира деля”. Думается, то был обычный для тех времен договор “ми-а и дружбы”, который связывал тогда многие государства, рамках подобного же договора с варягами наряду с уплатой им дани осуществлялась, по-видимому, и регулярная военная помощь варягов киевским князьям. Действительно, варяги шли с Олегом и на Смоленск, и на Киев, позднее они приняли участие, согласно летописным данным, в походах на Константинополь Олега (907 г.) и Игоря (944 г.).

Аналогичный договор, правда, в иных, более тяжких для Руси обстоятельствах, был заключен Киевом с уграми. Под 898 г. “Повесть временных лет” сообщает: “Идоша угри мимо Киевъ горою еже ся зоветь ныне Угорьское, и пришедъше къ Днепру сташа вежами; беша бо ходяще аки се половци” 28 . Обращает на себя внимание та настойчивость, с которой народное предание повторяет факт прихода угров к Киевским горам. В летописи частично отразилась и причина такого упорства: угры стали под Киевом вежами, как это делали позднее половцы. А это значит, что над русской столицей нависла смертельная опасность-враг грозил штурмом. Иных следов событий, разыгравшихся под Киевскими горами, летописи не сохранили. Уже одно это указывает на определенный информационный провал в истории взаимоотношений угров и древней Руси тех лет, имеющийся в летописях. Возможно, сам ход событий был таков, что его отражение в древнейших летописных сводах было политически невыгодно великокняжеской власти.

В какой-то мере восполняет этот пробел известие венгерского анонимного хрониста XII-XIII вв. об угро-русской войне на исходе IX в., восходящее к протографу XI в. Хронист рассказывает, как, двигаясь на запад, кочевья угров дошли до киевских земель и “захотели подчинить себе королевство Русов”. Киевский князь решил дать уграм бой и выступил им навстречу, но был разгромлен войсками венгерского вождя Альмоша. Воины Альмоша преследовали руссов вплоть до стен Киева, где те и заперлись. Далее хронист сообщает, что угры “подчинили себе землю Русов”, хотя из самого текста изложения видно, что речь идет не о подчинении, т. е. не о долговременном владении завоеванными землями, а о типичных действиях пришельцев-завоевателей в чужой стране, напоминавших аналогичные действия русских войск в Византии, Закавказье. Угры “забрали” “имения” руссов, иными словами, разграбили близлежащие местности, а затем пошли на приступ киевских стен. Руссы запросили мира, и их посольство появилось в лагере Альмоша. Угры потребовали заложников, уплаты ежегодной дани в 10 тыс. марок и предоставления им продовольствия, одежды и других необходимых вещей. Руссы согласились на эти требования, но в свою очередь предложили, чтобы угры покинули русские земли. Хронист пишет, что Альмош посоветовался со своими вельможами и угры “исполнили просьбу князей Русов и заключили с ними мир” 29 . Таким образом, после неудачно проведенной войны руссы заключили с уграми стереотипный “мир”, в основе которого лежала взаимная договоренность по ряду пунктов, и в первую очередь об уплате руссами уграм ежегодной дани. Дальнейшие следы этого “мира” и русско-венгерских отношений в конце IX - начале X в. не сохранились.

Выплачивая за мир дань уграм, за мир и союзную помощь - ежегодную дань варягам, Русь, согласно договору с Византией 60-х годов IX в., вероятно, взимала дань с империи, состояла с ней в мирном согласии и, возможно, в союзе.

Какое же место в свете этих дипломатических соглашений занимал в раннесредневековой истории Восточной Европы русско-византийский договор 907 г.?

К началу X в. взаимоотношения Киевской Руси с Византией представляли собой урегулированное состояние “мира и любви”, установившееся после нападения руссов на Константинополь в 860 г. и заключения первого межгосударственного русско-византийского договора 60-х годов IX в. Этот договор являлся общеполитическим соглашением, которое прекращало состояние войны между двумя государствами, декларировало между ними “мир и любовь”, что во многих других аналогичных случаях имело в виду уплату Византией ежегодной дани недавнему противнику, регулярный допуск в империю посольств и купечества, т. е. предоставление обычных привилегий руссам.

Не отрицая торговых противоречий в качестве одной из возможных причин военного конфликта между Византией и Русью в начале X в.. все же следует сказать, что, видимо, не они предопределили новое нападение Руси на Константинополь. Скорее всего, причина заключалась в отказе Византии соблюдать наиболее обременительное для нее условие договора 60-х годов IX в. - платить дань. Рухнула сама основа политического договора о “мире и дружбе”, и поход Олега мог явиться санкцией в ответ на нарушение греками этого кардинального условия прежнего договора. У нас нет сведений о нарушении греками своих обязательств в отношении уплаты дани Киеву. Но если допустить, что такие обязательства существовали, то греки вполне могли их нарушить, воспользовавшись междоусобицей на Руси, падением старой княжеской династии в Киеве, появлением на киевском престоле нового правителя, затяжными войнами Олега с окрестными племенами и хазарами. И не случайно вопрос о дани как основе общеполитического договора возник с первых же шагов византино-русских переговоров под стенами Константинополя в 907 г. по образу и подобию других византино-иностранных соглашений.

Готовясь к походу против Византии, Олег не только собирал под свою руку все наличные силы восточнославянских племен, подчиненных Киеву, но и привлек тех из них, которые еще не вошли в состав Киевского государства. В первую очередь здесь следует сказать о тиверцах. О них говорится в той части летописи, где речь идет о составе Олегова войска: “...поя же множество варяг, и словенъ, и чюдь, и словене, и кривичи, и мерю, и деревляны, и радимичи, и поляны, и северо, и вятичи, и хорваты, и дулебы, и тиверци, яже суть толковины: си вси звахуться от грекъ Великая скуфь” 30 . Почти все названные в этом списке племена не раз до этого встречались на страницах летописи. В частности, они упоминаются в той ее части, где говорится о подчинении Олегом окрестных славянских племен 31 . Что касается" теверцев, то о них ранее было сказано следующее: “...а съ уличи и тиверци имяше рать” 32 . Это означало, что, подчинив древлян, северян, радимичей, Олег лишь начинал завоевание других славянских племен. Любопытно, что именно тиверцы, с кем вел войну Олег ранее, выделены в этом списке особой характеристикой - названы “толковинами”.

Эта характеристика вызвала в историографии оживленные споры, в ходе которых выявились в основном три точки зрения. Г. М. Барац и французский историк Ж. Леписье полагали, что в данном случае имеет место ошибка переписчика. Так, французский автор считал, что здесь должно было стоять слово “толкованы” и смысл всей фразы в связи с этим должен был заключаться в том, что тиверцев надо было толковать как ту же “скуфь” 33 .

М. Н. Тихомиров и Д. С. Лихачев вслед за А. А. Потебней, А. И. Соболевским, А. А. Шахматовым предположили, что “толковины” - это переводчики, толмачи и это слово относится не только к тиверцам, но и к уличам, племенам южным, владения которых граничили с владениями балканских славян и Византии 34 .

Но существует и третья точка зрения. Еще в 1936 г. Д. Расовский высказал мысль, что слово “толковины” происходит от старославянского “толока” (помощь) и означает “помощники”, “подручники”. Ссылаясь при этом на такое же понимание этого слова П. П. Вяземским, И. И. Срезневским, М. С. Грушевским, он заметил, что было бы странным, если бы целое племя вдруг характеризовалось в качестве переводчиков. Но по-нашему мнению, такое возражение вряд ли состоятельно.

Русский летописец вполне мог дать подобную характеристику тиверцам по наиболее распространенному роду их занятий в византийском и болгарском приграничье. Однако, обратившись к “Слову о полку Игореве”, Д. Расовский справедливо, на наш взгляд, заметил, что там слово “толковины” связано с определением “поганые” - “поганые толковины”, т. е. в данном случае речь может идти о союзниках-кочевниках, которые помогали Руси в борьбе с врагами. К этому следует добавить, что такими же “толковинами” могли быть печенега - союзники Игоря, а позднее и Святослава

Вместе с тем ни Д. Расовский, ни позднее высказавший ту же мысль Б. Д. Греков не обратили внимания на то, что в составе Олегова войска шли, скажем, вятичи, которые в начале X в. еще не входили в состав Киевского государства. Во всяком случае, согласно летописи, они были подчинены Киеву, кажется, лишь Святославом. Однако этих очевидных союзников летописец не называет “толковинами”. Вполне вероятно, что сведения о вятичах могли быть позднейшей вставкой. И все же понимание тиверцев как союзников, помощников, “толковинов” представляется нам верным, но объяснять значение слова следует в аспекте не столько филологическом (в этом случае толкования могут быть весьма различными и каждое из них трудно доказуемо), сколько чисто историческом. Несомненно, что упоминание племен, шедших с Олегом на Константинополь, было связано с их местом в системе древнерусского государства, как оно было отражено в летописи. Так, и древляне, и радимичи, и северяне были к тому времени подчинены Киеву; варяги были замирены и стали союзниками Киева; словене входили вместе с Новгородом в состав возникшего государства; о кривичах, вятичах, хорватах, дулебах иных сведений от этого времени нет, а о тиверцах есть: с ними Олег воевал. Следовательно, из всех упоминавшихся в данном смысле племен лишь тиверцы отличались тем, что незадолго перед походом на Византию Олег вел с ними, как и с уличами (не упомянутыми в списке), войну. И появление в составе Олеговой рати тиверцев - недавних противников, так и не подчинившихся Киевскому государству, видимо, потребовало дополнительной характеристики летописца. Он назвал их союзниками, помощниками, потому что еще вчера они были противниками Олега. А это означает, что, готовясь к походу против Византии, русский князь стремился обеспечить союзную помощь со стороны сильного южнорусского племени.

Поистине Олег поднимал в поход всех своих данников, вассалов, союзников, среди которых были и недавние противники - тиверцы. Но этим дипломатическое обеспечение похода со стороны Руси не ограничилось. Олег, по всей видимости, постарался заручиться и поддержкой Болгарского царства, антивизантийски настроенного царя Симеона.

В “Повести временных лет” записано, что Олег двинулся против греков “на конех и на кораблех”. На первый взгляд это малозначительная деталь, однако сразу же возникает вопрос: если сообщение летописи о движении части русского войска на конях достоверно, то каким путем двигались руссы по суше к Константинополю?

Древние известия о знакомстве предков славяно-руссов с конным войском содержатся в сочинении сирийского автора VI в. Псевдо-Захария Митиленского, который записал под 555 г.: “Соседний с ними (амазонками. - А. С.) народ hros (hrus) мужчины с огромными конечностями, у которых нет оружия и которых не могут носить кони из-за их конечностей” 37 . Разумеется, нельзя понимать данную фразу буквально: если кони не могут носить руссов, то и самих коней не было. Онр говорит как раз об обратном: о трудностях, которые возникали у руссов с созданием конного войска, хорошо им известного. Ибн-Русте, арабский автор, писавший около 30-х годов X в., заметил: “Они высокого роста, статные и смелые при нападениях. Но на коне смелости не проявляют, и все свои набеги и походы совершают на кораблях” 38 . Из контекста следует, что руссы знали конный строй, но предпочитали морские переходы. Под 593 г. Феофан сообщил, что во время противоборства с византийцами славянский вождь Ардагаст спасся, благодаря тому что “вскочил на неоседланного коня” и бежал 39 . Более поздние сведения восточных авторов об использовании славянами лошадей для военных походов на первый взгляд весьма противоречивы. Автор конца IX в. ал-Марвази писал, что “если бы у них были лошади и они были наездниками, то они были бы страшным бичом человечества” 40 . А хорасанский автор X] в. Гардизи, чей труд восходил к работам географа ал-Джайхани, писавшего около 922 г., отмечал, что “лошадей у них мало” 41 . И тем не менее эти сведения не противоречат основной мысли, высказанной Ибн-Русте, что, хотя конный способ передвижения и знаком руссам, они предпочитают походы по воде.

Данные о наличии у руссов конного войска в IX-X вв. подтверждают и дружинные (курганные) погребения с конями и богатой сбруей 42 .

Несколькими страницами ниже летописного известия о походе 907 г. отмечено, что, идя в 944 г. против Византии, Игорь включил в состав своей рати печенегов, которые, как известно, и передвигались, и сражались на лошадях. Да и сам Игорь, как и Олег, шел на греков, по свидетельству лето-писца, “въ лодьях и на конихъ” , а за три года до этого, во время похода на Византию, руссы туда “придоша” и “при-плуша”. А это значит, что летописец весьма настойчив в своем понимании пути следования русского войска к границам Византии и в 941, и в 944 г.- не только морем, но и сушей, на конях. Любопытно, что и в жизнеописание Олега включена легенда о гибели его от собственного коня. Таким образом, территория Болгарии - вот тот традиционный путь, которым шло конное войско Олега к границам Византии. Путь этот был хорошо известен с древности. Соображения некоторых историков 44 о том, что руссы до Святослава не знали конного войска, в связи с вышерассмотренными фактами представляются нам неоправданными, так как конные переходы по суше прочно вошли в практику военных действий Восточной Европы того времени, в том числе и Руси.

Неизменно при этом возникает вопрос, каким образом руссы сумели пройти к Константинополю по территории Болгарии, где правил в то время могущественный Симеон? На наш взгляд, ответ на этот вопрос содержится не только в анализе взаимоотношений Болгарии, Византии и древнерусского государства, но и в изучении общей обстановки на византийских границах в начале X в.

Это время ознаменовалось для Византийской империи серьезными внешнеполитическими трудностями. Активизировал свои действия арабский флот, установивший контроль над многими островами Эгейского моря. В 902 г. арабы разграбили город Димитриаду в Фессалии. В 904 г. Лев Трипо-лииский во главе арабского флота ворвался в Фессалонику и овладел колоссальной добычей. Победы греческих полководцев Андроника Дуки на суше и Имерия на море (904 и Ууб гг.) лишь на время приостановили арабское давление, накануне нападения Олеговой рати значительная часть сил во главе с Имерием была отвлечена на борьбу с арабами 45 .

Одновременно шла война и с могущественной Болгарией. Царь Симеон, вступив на престол в 893 г., уже через год направил свои войска к границам империи. После поражения при Болгарофиге в 896 г. греки запросили мира. Одновременно венгры по наущению Византии выступили против Болгарии, что ускорило заключение болгаро-византийского соглашения. Разгромив венгров при помощи печенегов, Симеон вновь обрушился на Византию и подошел к самым стенам Константинополя 46 .

Шел 904 год. Арабы хозяйничали в Фессалонике. Симеон потребовал от Византии территориальных уступок, и болгаро-византийская граница была передвинута далеко на юг. Начало X в. ознаменовалось для империи и внутренними неурядицами. В 907 г., когда войска Имерия ушли из столицы, поднял мятеж Андроник Дука - глава провинциальной знати. Он вступил в сношения с арабами. Патриарх Николай Мистик тайно поддерживал честолюбивого полководца, которому уже виделся императорский трон. Эти беды пришлись как раз на весну 907 г. А. А. Васильев, специально исследовавший этот вопрос, даже считал, что Имерий не смог развернуть активных действий против арабов именно в 907 г., так как нашествие русских войск значительно сковало византийские силы 47 .

На фоне этих исторических событий яснее становится факт появления руссов под Константинополем в 907 г., определеннее выглядит и путь их следования по территории Болгарии “на конех” прямо под стены византийской столицы.

А теперь об отношениях Руси с Болгарией. Сам ход их противоборства с Византией делал два раннефеодальных славянских государства естественными союзниками. Болгария, так же как и древняя Русь, мечом утверждала на византийских границах свои политические, территориальные и торговые притязания, вырывала у империи право на получение ежегодной дани. Эти сюжеты со времен хана Аспаруха (конец VII в.) до царя Симеона (первая четверть X в.) были едва ли не основными во взаимоотношениях двух государств. Во всяком случае, они нашли отражение в известных нам болгаро-византийских договорах VII-X вв., заключенных до 913 г., и в сюжетах других болгаро-византийских переговоров. И последняя перед походом Олега болгаро-византийская война была вызвана нарушением Византией условий болгар-скои торговли на территории империи.

В плоскости политических и экономических интересов находились и конфликты между древней Русью и Византией в IX-X вв.

Сближению двух стран способствовали их давние культурные связи, о чем подробно писали болгарские ученые В. Н. Златарский, П. Н. Денеков, а также советские историки М. Н. Тихомиров, Б. А. Рыбаков, Э. Г. Зыков и другие авторы 49 .

На возможность русско-болгарского союза в начале X в. указал М. Н. Тихомиров. Г. Г. Литаврин также считал, что проход русских войск по территории Болгарии был невозможен без согласия Симеона. Необходимо обратить внимание и на содержащееся в письме византийского патриарха Николая Мистика известие о союзе болгар с “варварами”. “Впрочем, нельзя с уверенностью говорить, - осторожно замечает А. П. Каждан, - что эти “варвары” - русские; это могли быть и арабы” 50 .

Болгарский ученый X. Коларов аргументировано показал, что между Русью и Болгарией до первой половины IX в. существовала общая граница и имели место прямые политические контакты, о чем, кстати, свидетельствует памятник эпиграфики времен хана Омортага, в котором говорится о том, что земли Северной Болгарии граничили с русскими землями. Эта граница, полагает X. Коларов, была восстановлена в X в., когда Руси удалось преодолеть путем ряда соглашений враждебность печенегов 61 .

В западной историографии вопрос о болгаро-русско-византийских отношениях того времени был поставлен в работах Р. Доллея и А. А. Васильева. Оба они считали, что болгаро-византийский договор 904 г., по которому Болгария и Византия прекратили военные действия и договорились о передвижении болгаро-византийской границы к югу, исключал возможность болгаро-русского союза зрения представляется необоснованной.

Когда Симеон настойчиво пытался вернуть Болгарии утраченные торговые позиции на территории Византийской империи, Олег воевал со славянскими племенами. Когда же он подчинил власти Киева славяно-русские племена и, утвердив мирные отношения с варягами, был готов силой восстановить политические и экономические отношения между Византией и Русью, добытые в результате похода 860 г., Симеон действительно успел заключить мир с империей в 904 г. Но прошло лишь несколько лет, и правительство императора Александра оказалось не в состоянии выплачивать болгарам традиционную дань. В 913 г. началась очередная болгаро-византийская война 53 . Таким образом, поход Олега, согласно “Повести временных лет”, приходится на период между окончанием одной болгаро-византийской войны и началом другой, что указывает на всеобъемлющий характер и долговременность болгаро-византийских противоречий того периода.

В условиях перманентной борьбы Болгарии против Византийской империи проход русских войск по болгарской территории был не только естественным, но и желанным для болгарского правительства. С одной стороны, болгары соблюдали недавно заключенный с Византией мирный договор, а с другой - помогали нанести удар своему давнему и исконному противнику. Кстати, тайные договоры с целью сокрушить противника практиковались и Византией, и Болгарией, и уграми. Так, в 895 г. Симеон во время войны с Византией сумел направить печенегов против угров, выступавших на стороне Византии. В. Н. Златарский, анализируя сложившуюся ситуацию, писал о “тайных сношениях” болгар с печенегами 54 . Болгары весьма умело пользовались своим правом разрешать войскам других государств проходить по болгарской территории к Константинополю. Во времена царя Петра (середина X в.) Болгария заключила с венграми соглашение, разрешавшее им проход по болгарской территории к границам Византии, о чем сообщил Скилица 55 . Необходимо иметь в виду и то, что с середины 30-х годов X в., в период обострения отношений между Болгарией и Русью, болгарские правящие круги дважды - в 941 и 944 гг. - извещали Константинополь о движении войска Игоря в направлении имперских границ 5б. В 907 г. не было ничего похожего.

В связи с вышеизложенным мы полагаем, что в 907 г. между Болгарией и Русью не было заключено открытого соглашения, так как оно противоречило бы духу болгаро-византийского договора 904 г. Однако тайное соглашение в данном случае вполне вероятно, поскольку болгары, по справедливому замечанию В. Н. Златарского, использовали любой благоприятный момент, чтобы ослабить политические и военные позиции своего давнего врага 57 . Практика таких тайных соглашений была хорошо известна тогдашнему миру. И факт прохода русского войска по болгарской территории подтверждает ее жизненность, хотя необходимо отметить гипотетичность данного вывода.

Объединение русских земель князем Олегом

Три года оставался князь Олег в Новгороде, а затем, набрав войско из варягов и подвластных ему племен чуди, ильменских славян, мери, веси, кривичей, двинулся на юг. Сначала он занял Смоленск и посадил там своего мужа, потом перешел в землю северян и здесь, в Любече, также посадил мужа. Добровольно ли покорились Олегу эти племена или после сопротивления - летопись не говорит. Когда Олег достиг Киева, там уже княжили Аскольд и Дир . Летопись рассказывает, что Олег хитростью вызвал их из города и умертвил, а сам завладел Киевом и сделал его своей столицей, сказав: "се буди мати градом русским".

Убийство Аскольда и Дира по приказу Олега. Гравюра Ф. А. Бруни. До 1839

Князь Олег строил города, с целью удерживать в своих руках покоренные народы и защищать их от нападений кочевников. Им была наложена дань на ильменских славян, кривичей и мерю. Новгородцы должны были платить по 300 гривен ежегодно на содержание дружины из варягов. После этого Олег начинает расширять пределы своих владений, покоряя племена, жившие на восток и запад от Днепра. В 883 г. покорены были древляне, находившиеся во вражде с полянами; на них была наложена дань по черной кунице с жилья. Северяне платили дань хазарам; князь Олег сказал им: "я враг хазарам, а вовсе не вам" - и северяне, по-видимому без сопротивления, согласились платить дань ему. Радимичей Олег послал спросить: "кому дань даете?". Те отвечали: "хазарам". "Не давайте хазарам, а давайте мне" - велел сказать им Олег, и радимичи стали платить дань ему по два шеляга с рала, как раньше платили хазарам. Не все, впрочем, племена подчинялись так легко: по счету летописца, потребовалось 20 лет, чтобы покорить дулебов, хорватов, тиверцев, а уличей Олегу так и не удалось покорить.

Поход князя Олега на Константинополь

В 907 г. князь Олег предпринял поход на греков, оставив в Киеве Игоря. Войско Олега состояло из варягов, ильменских славян, чуди, кривичей, мери, полян, северян, древлян, радимичей, хорватов, дулебов и тиверцев. Ехали на конях и кораблях. По словам летописи, кораблей было 2000, а в каждом корабле по 40 человек; но, конечно, придавать абсолютное значение этим цифрам нельзя. Летопись украшает рассказ об этом походе разного рода легендами. При приближении русских к Константинополю, греки замкнули гавань и заперли город. Князь Олег вышел на сушу и стал опустошать окрестности, разрушать здания и храмы, мучить, избивать и бросать в море жителей; велел затем поставить лодки на колеса и, при попутном ветре, двинулся к городу. Греки испугались и просили не губить города, соглашаясь давать дань, какую только Олег захочет. Задумали они затем избавиться от Олега отравой, но Олег догадался и не принял присланных ему греками кушаний и напитков.

Флот князя Олега идёт к Царьграду по реке Днепру. Гравюра Ф. А. Бруни. До 1839

После этого начались переговоры. Князь Олег послал к императору послов Карла, Фарлофа, Велмуда, Рулава и Стемира, которые потребовали по 12 гривен на корабль и уклады на города Киев, Чернигов, Переяслав, Полоцк, Ростов, Любеч и другие, так как в этих городах сидели мужи Олега. Русские послы требовали, затем, чтобы Русь, приходящая в Царь-Град, могла брать съестных припасов сколько хочет, мыться в банях, для обратного пути запасаться у греческого царя якорями, канатами, парусами и т. п. Византийский император принял эти условия с некоторыми изменениями: русские, пришедшие не для торговли, не берут месячины; князь должен запретить русским грабить греческие села; в Константинополе русские могут жить только у св. Мамы; император посылает чиновника переписать их имена, и тогда уже русские берут свои месячины - сначала киевляне, затем черниговцы, переяславцы и т. д.; входить в город они должны без оружия, в количестве не более 50 человек, в сопровождении императорского чиновника, и тогда уже могут торговать беспошлинно. Императоры Лев и Александр целовали крест при заключении этого договора, Олег же и мужи клялись, по русскому обычаю, оружием, богом своим Перуном и скотьим богом Волосом. Летопись передает, далее, что Олег, возвращаясь домой, велел русским сшить паруса шелковые, а славянам - полотняные, и что воины, в знак победы, повесили свои щиты на вратах Царя-Града. Князь Олег возвратился в Киев с золотом, дорогими тканями, овощами, винами и всяким узорочьем. Народ дивился ему и прозвал его "вещим", т. е. кудесником, волхвом: "бяхо бо людие погани и невеголоси", заключает летописец.

Князь Олег прибивает свой щит ко вратам Царьграда. Гравюра Ф. Бруни, 1839

Договор между Олегом и греками 911 года

В 911 г. князь Олег послал своих мужей в Константинополь утвердить договор, заключенный после похода. Были посланы 5 мужей, присутствовавших при заключении первого договора, и, сверх того, еще девять: Инегельд, Гуды, Руальд, Карн, Фрелав, Рюар, Актеву, Труан, Бидульфост - имена, большей частью звучащие не по-славянски и показывающие, что дружина состояла тогда в большинстве из варягов -скандинавов. Послы, от имени Олега, других князей, бояр и всей русской земли, заключили с византийским императором такой договор: при разборе дела о преступлении, нужно основываться на точных показаниях; если кто заподозрит показание, то должен поклясться по обрядам своей веры, что оно ложно; за ложную клятву полагается казнь. Если русин убьет христианина (т. е. грека) или наоборот, то убийца (если будет застигнут) должен быть убит на месте, где совершил убийство; если он убежит и оставит имущество, то, за выделом из него части, следующей по закону, жене, все остальное поступает родственникам убитого; если бежавший имущества не оставит, то он считается под судом до тех пор, пока не будет пойман и казнен смертью. За удар мечом или чем-нибудь другим, виновник, по русскому закону, платит 5 литр серебра; если заплатить всей этой суммы он не в состоянии, то должен внести столько, сколько может, снять затем то платье, в котором ходит, и поклясться, по обрядам своей веры, что у него нет никого, кто бы мог за него заплатить; тогда иск прекращается. Если русин украдет у христианина или наоборот, и вор будет пойман на месте, то хозяин украденного, в случае сопротивления вора, может его убить безнаказанно; если же вор отдастся без сопротивления, то его следует связать и взять с него втрое за украденное. Если кто-нибудь из русских или христиан станет кого-нибудь мучить, допытываясь, где имущество, и насилием возьмет что-нибудь, то должен заплатить за взятое втрое. Если греческий корабль будет выброшен на чужую землю, а там случатся русские, то они должны охранять корабль с грузом, отослать его в землю христианскую, провожать через всякое страшное место, пока он не достигнет места безопасного; если корабль сядет на мель или его задержат противные ветра, то русские должны помочь гребцам проводить его в землю греческую, если она окажется близко; если несчастье это случится вблизи земли русской, то корабль проводят в последнюю, груз продается и вся вырученная сумма приносится в Царьград, когда русские будут идти туда для торговли или с посольством; если же кто окажется на корабле том убитым, или прибитым, или что-нибудь пропадет, то виновники подвергаются указанному выше наказанию. Если русскому или греку случится быть в какой-нибудь стране, где будут невольники из русских или греков, то он должен выкупить их и доставить в их страну, где ему будет выплачена выкупная сумма; военнопленные также возвращаются на родину, а взявший их в плен получает обыкновенную цену невольника. Русские могут добровольно поступать на службу к греческому императору. Если русские невольники будут приведены на продажу к грекам или наоборот, то они продаются по 20 золотых и отпускаются на родину. Если раб будет украден из Руси, сам уйдет или будет уведен насильно, а господин его станет жаловаться, и жалоба будет подтверждена самим рабом, то последний возвращается на Русь; гости (купцы) русские, потерявшие раба, могут искать его и взять обратно; кто не дает у себя делать обыска, тот тем самым проигрывает дело. Если кто-нибудь из русских, находящихся на службе у византийского императора, умрет, не распорядившись своим имуществом, то оно отсылается к родственникам его на Русь; если распорядится, то оно поступает к тому, кому завещано, причем наследник получает имущество от земляков, ходящих в Грецию. Если взявшийся доставить имущество утаит его или не возвратится с ним на Русь, то, по жалобе русских, он может быть насильно возвращен в отечество [Проф. М. Ф. Владимирский-Буданов эту статью толкует иначе: если преступник убежит, избегая наказания, из Руси в Грецию, то да будет возвращен; когда в таком случае Русь заявит жалобу греческому правительству, то это последнее должно схватить его и возвратить силой в Русь. В летописи это место передано так: "аще злодей везвратится в Русь, да жалуют Русь христьянскому царству, и ят будет таковый и возвращен будеть не хотяй в Русь". Мы придерживались перевода С. М. Соловьева.]. Так точно и русские должны поступать относительно греков. После заключения договора, император византийский одарил русских послов золотом, одеждой, тканями и, по обычаю, приставил к ним мужей, которые водили их по церквам, показывали богатства и излагали учение Христовой веры. Затем послы были отпущены домой, куда и возвратились в 912 г.

Осенью того же года, по сказанию летописи, князь Олег умер и похоронен в Киеве на Щековице ("П. С. Р. Лет.", I, 16). Место погребения Олега занесено в летопись по преданию, не вполне достоверному; есть и другое предание, по которому Олег умер во время похода на север и похоронен в Ладоге (Архангел. лет., стр. 10-11). Со смертью князя Олега связано в летописи известное сказание, послужившее мотивом для стихотворения Пушкина: "Песнь о вещем Олеге". По счету летописца, Олег княжил 33 года, с 879 (год смерти Рюрика) по 912 г.; но хронология первых страниц начальной летописи крайне спутана и неточна.

Князь Олег у костей коня. Картина В. Васнецова, 1899

Литература о князе Олеге

Критическую оценку летописных сведений об Олеге см. у Соловьева, Иловайского и Бестужева-Рюмина. Договора русских князей с греками вызвали обширную литературу, которая указана у М. Ф. Владимирского-Буданова, в "Хрестоматии по истории русского права" (вып. 1-й). Мнения Эверса и В. И. Сергеевича относительно значения этих договоров - см. Игорь Рюрикович.

По материалам Энциклопедии Брокгауз-Ефрон

Причины, побудившие Олега атаковать Константинополь, нам уже известны по предыдущим набегам русов на столицу Византии : с одной стороны — это стремление нового владыки Днепровской Руси добиться от империи признания своего статуса и тем самым подтверждения и продления действия «русско»-византийского договора; с другой — нежелание имперских властей находиться в союзных отношениях с язычниками и предоставлять им торговые и какие-либо иные льготы. Непосредственным поводом к конфликту, если судить по тексту договора 911 г., были какие-то стычки между русами и греками, в которых дело доходило до «удара мечом».

Поход Олега на Константинополь обстоятельно описан в «Повести временных лет». Разительным контрастом с осведомленностью летописца выглядит «заговор молчания», которым окружено это событие в византийской литературе. Впрочем, одно косвенное свидетельство все же имеется. У Льва Диакона находим известие, что император Иоанн Цимисхий грозил князю Святославу Игоревичу участью его отца, который «презрел клятвенный договор», — это, конечно, явный намек на предыдущее византийско-«русское» соглашение, нарушенное Игорем в 941 г.

К сожалению, подробность летописного рассказа отнюдь не гарантирует точности сообщаемых им сведений. Прежде всего это касается хронологии. «Повесть временных лет» датирует поход Олега на Царьград 907 г. К этому же времени она приурочивает проведение предварительных переговоров с греками, результаты которых получают юридическое оформление только в 911 г., когда второе, «расширенное» посольство князя Олега подписывает знаменитый договор. Причины этой дипломатической задержки оставлены без каких-либо объяснений. Образовавшийся временной разрыв летописец просто заполнил «пустыми годами». Трудно сказать, какие соображения двигали им в данном случае 1 . Но на самом деле оба события произошли в одном и том же году, свидетельство чему можно найти в самой же «Повести». В статье, помеченной 907 г., Олеговы послы ведут переговоры с «царьма грецкими», братьями «Леоном и Александром». Между тем это сообщение может быть верно только по отношению к 911 г., потому что именно в этом году император Лев VI Мудрый назначил Александра своим соправителем. Таким образом, стояние «руси» под стенами Константинополя, скорее всего, продолжалось весь август 911 г. и закончилось 2 сентября, в день подписания договора.

Не большей надежностью, чем выставленная дата, отличается и вся статья 907 г. Это и немудрено, ведь летописец, по сути, сложил гимн во славу вещего князя, в лице которого Русская земля восторжествовала над греками. Верить гимнам на слово было бы, разумеется, наивно. Читая повествование о заморских подвигах Олега, следует помнить, что соотношение между историей и поэзией здесь примерно таково, как между «Илиадой» и настоящей осадой Трои.

Эпическая грандиозность задуманного Олегом похода становится очевидной с первых же строк. Ему будто бы удается собрать огромный флот - 2000 «кораблей». Эта фантастическая цифра нужна летописцу, конечно, только для того, чтобы отправить вместе с Олегом всех его «толковинов» (союзников) — «множество варяг, и словен, и чюдь, и кривичи, и мерю, и деревляны, и радимичи, и поляны, и северо, и вятичи, и хорваты, и дулебы, и тиверцы» (причем последние четыре славянских племени, согласно самому же летописному повествованию, еще не «примучены» киевскими князьями под дань). Но даже эта армада «кораблей» не способна вместить всех Олеговых «воев», которых, заметим, уже набирается 80 000 (из расчета по 40 человек в ладье — число, указанное в летописи), поэтому другая их часть «поиде» к Царьграду сушей, «на конех», хотя конных дружин у русов и восточных славян тогда еще не существовало.

Мобилизовав под стяги Олега всю Русскую землю, летописец, однако, не сумел как следует распорядиться этим бесчисленным воинством. Оно тает буквально на наших глазах. Первой исчезает конная рать, поскольку договор Олега требует от греков дань только на «мужей» в «кораблях». А затем как сквозь землю проваливаются все варяго-финно-славянские «толковины», вместо которых внезапно появляется «русь», чьи интересы только и оказываются учтены на переговорах с «царями». Такой оборот дела убеждает в том, что на самом деле морская кампания 911 г. была проведена силами Олеговой дружины; ополчение восточнославянских племен в набеге не участвовало.

Однако в списке «толковинов» заслуживают внимания «словене», которые впоследствии фигурируют в анекдоте с парусами: «И рече Олег: «исшейте парусы паволочиты руси, а словеном кропиньныя», и бысть тако… И подняла русь парусы паволочиты, а словене кропиньные, и раздрал их ветр; и реша словени: «возьмем свои толстины [паруса из грубого холста], не даны суть словенам паруса паволочиты». Паволокой на Руси называлась дорогая ткань двух видов: шелковая и «бумажная» (хлопчатая). «Словенам» достались тоже «паволочитые» паруса, но из хлопчатобумажной ткани - легко рвущиеся («кропкие»). Смысл анекдота, видимо, тот же, что и в сказке о вершках и корешках: деля награбленные у греков дорогие «паволоки» — шелк и бумазею, — «словене» польстились на более роскошную и прочную на вид, чем шелк, но непригодную в мореходном деле ткань.

Здесь летописец явно пересказывает известное ему «русское» дружинное предание, запечатлевшие какой-то конфликт между «русью» и «словенами» по поводу дележа добычи или дружинной «чести». Причем «словене» оказались в числе «толковинов» только благодаря тому, что они являются действующими лицами этого анекдота, и лишь для того, чтобы дать летописцу возможность рассказать его (ничего другого летописец о «словенах» не знает). В устах киевского книжника XI в. история с парусами звучит как насмешка над новгородцами, соперниками «полян-руси». Поэтому «словене» вставлены в список «толковинов» сразу же после варягов, и, находясь на этом месте, они должны обозначать ильменских словен. Не обращая внимания на то, что летописец в данном случае шел от анекдота к истории, все комментаторы этого отрывка до сих пор называют «словен» новгородцами. Между тем славянский контингент «русского» войска, по всей видимости, был представлен моравскими и хорватскими дружинниками , быть может, возглавляемыми воеводой (мотив соперничества дружин князя и воеводы развит в «Повести» позднее, в сюжете о древлянской дани). Характерно, что в тексте договора «словене» не упоминаются. Это могло произойти только в том случае, если они входили в состав «руси» — обстоятельство, вполне естественное для хорватов и мораван, пришедших в Киев вместе с Олеговыми русинами , и совершенно невозможное для ильменских словен.

В свете сказанного десятикратно сокращенное количество «кораблей» Олега будет выглядеть наиболее вероятной цифрой. Кстати говоря, именно так и поступил недоверчивый редактор Комиссионного списка Новгородской I летописи.

Описание военных действий у стен Царьграда вновь ставит вопрос о действительном отношении всей летописной статьи 907 г. к «преданьям старины глубокой» и тем более к «воспоминаниям участников похода». Замечено, например, что рассказ о грабежах и разбоях «руси» в окрестностях Константинополя («и повоева около города, и много убийств створи грекам, и палаты многы разбиша, а церкви пожгоша; а их же имяху полонянникы, одних посекаху, другыя же мучаху, иныя же расстреляху, а другыя в море вметаша, и ина многа зла творяху русь грекам, елико же ратнии творят») составлен из сообщений двух византийских источников — Продолжателя хроники Георгия Амартола и Жития Василия Нового — о нападении на Константинополь князя Игоря в 941 г. (Шахматов А. А. «Повесть временных лет» и ее источники // Труды отдела древнерусской литературы Института русской литературы Академии наук СССР, IV. М.; Л., 1940. С. 54 - 57, 69 - 72 ). Это дало повод ряду исследователей утверждать, что договор 911 г. «не имеет никаких намеков на враждебные отношения между русскими и греками» (Бахрушин С. В. Труды по источниковедению, историографии и истории России эпохи феодализма. М., 1987. С. 30 - 31; Тихомиров М. Н. Исторические связи России со славянскими странами и Византией. М., 1969. С. 109 ). В этих рассуждениях есть своя доля правды, однако полностью отрицать достоверность летописного сообщения о жестокостях русов было бы неверно. В средневековой и, в частности, древнерусской литературе существует множество описаний реальных событий с использованием (подчас дословным) античных, библейских и проч. «образцовых» текстов (Бибиков М. В. Византийская историческая проза. М., 1996. С. 30 - 31 ). Между тем текст Олегова договора сохранил явственные следы того, что мечи русов и на этот раз обагрились кровью мирного населения Византийской империи. Его «главы» открываются заявлением о прекращении насилия: «По первому слову да умиримся с вами, греки», а на предварительных переговорах императоры Лев и Александр потребовали от русов впредь не «творить пакости в селах и в стране нашей».

Но процитированные критические замечания верны в том отношении, что никакой «русско-византийской войны», то есть полномасштабных военных действий, в 911 г. действительно не было. Олег приплыл к Константинополю не для того, чтобы воевать с Византией; демонстрация военной силы должна была склонить греков к заключению мирного договора. Стратегический замысел Олега состоял в том, чтобы прорваться в бухту Золотого Рога (византийский флот в это время был задействован в морских операциях против арабов в Средиземноморье). Это уязвимое место византийской твердыни было известно русам еще с 860 г. Тогда им удалось застать город врасплох. Но теперь по каким-то причинам внезапного нападения не получилось, и вход в бухту был надежно перекрыт протянутой между обоими берегами цепью. И все же Олег осуществил маневр, благодаря которому 542 года спустя Мехмед II въехал победителем в храм святой Софии. В этом месте своего рассказа летописец опять прибегает к поэтизации истории: «И повеле Олег воям своим колеса изделати и поставити на колеса корабли, и при попутном ветре подняли парусы… и идяше к граду». Полуостров, отделяющий внутреннюю гавань Константинополя от моря, покрыт виноградниками, пашнями и довольно горист; чтобы заставить двигаться здесь поставленные на колеса ладьи, нужен ветер такой необыкновенной силы, который скорее сорвал бы все предприятие, нежели помог ему осуществиться. Но в самом факте переброски ладей по суше в бухту Золотого Рога нет ничего невероятного. Конечно, суда вряд ли были поставлены на колеса — скорее их уложили на круглые вальки и тянули волоком. Древесину в необходимом количестве можно было добыть без труда — фракийские леса подступали тогда к самому Константинополю.

Успех этого маневра ошеломил греков. Увидев вражеские суда плавающими посреди бухты, считавшейся недоступной, императоры-соправители согласились начать переговоры с Олегом. К этому шагу их вынудило также покаянное настроение, охватившее население столицы. Вдруг вспомнили, как за несколько лет перед тем, в 904 г., имперские власти отказались помочь Фессалоникам, подвергшимся осаде со стороны арабов. Жители Фессалоник были возмущены тем, что их бросили на произвол судьбы, и пророчили, что святой Димитрий, покровитель города, обязательно накажет Константинополь за это предательство. И вот теперь в столице на каждом углу слышалось: «Это не Олег, но сам святой Дмитрий послан на нас Богом». Противиться небесной каре было немыслимо. Дальнейшая неуступчивость правительства к требованиям варваров, которые стремились всего-навсего иметь выгодный торг на константинопольском рынке, грозила привести к открытому мятежу. Оба эти обстоятельства — захват Олегом территории Золотого Рога и напряженная обстановка внутри города — и обеспечили незабываемый дипломатический успех послам «от рода русского».

Договор Олега с греками

Подписанию долгосрочного мирного договора предшествовали переговоры о завершении военных действий. Олег желал получить «дань» — откупное для своих «воев». Это место в «Повести» вообще довольно темно. Летописец приводит двойное счисление дани: вначале Олег «заповеда» давать дань «на 2000 кораблей, по 12 гривен на человек, а в корабле по 40 муж»; но его послы, явившиеся в Константинополь, просят уже «дати воям на 2000 кораблей по 12 гривен на ключ». Очевидное несоответствие между размерами этих двух даней историки объясняли по-разному. Но мало кто принимал при этом во внимание возможности имперской казны и соображения имперского престижа. Даже если, следуя Новгородской I летописи, оценить численность войска Олега в 8000 человек (200 ладей по 40 воинов в каждой), то требуемая на них дань составит 96 000 гривен или 2 304 000 золотников (гривна начала Х в. равнялась примерно трети фунта, то есть 24 византийским золотникам). Тут надо вспомнить, что в византийскую казну ежегодно поступало приблизительно 8 000 000 золотников и что император Маврикий насмерть разругался с аварским каганом Баяном из-за 100 000 золотников - суммы в 23 раза меньше той, которая получена нами в результате десятикратного сокращения количества воинов Олега! (По летописи же выходит, что Олег потребовал выплатить ему три годовых бюджета империи — еще одно свидетельство фантастичности летописного исчисления его войска.) А ведь международный статус аварского кагана намного превосходил достоинство «светлого князя русского».

Думается, что дань по 12 гривен на воина — создание разгоряченной фантазии древнерусских дружинников, попавшее в летопись из их «царьградских» преданий. Две системы исчисления дани отражают, вероятно, тот факт, что Олег, раззадоренный достигнутым успехом, поначалу запросил чересчур много, но затем, в ходе переговоров, согласился взять «по чину». Выражение «по 12 гривен на ключ» обыкновенно понимается как выплата на ключевое (рулевое) весло, то есть на одну ладью. Однако В. Даль в своем словаре (статья «Ключъ») указывает также, что у западных славян слово «ключ» означает поместье из нескольких сел и деревень с местечком, управляемое ключвойтом. «Ладейная сила Олега, — пишет он, — вероятно, делилась на ключи по волостям, откуда ладьи были выставлены, или по частным начальникам над ключами, отделами людей». Учитывая карпатское происхождение Олега, возможно, следует предпочесть именно эту трактовку размера полученной от греков дани. Еще какая-то часть дани была выдана драгоценными вещами и продуктами. Возвращаясь в Киев, Олег увозил с собой «злато, и паволоки, и овощи, и вина, и всякое узорочье».

Другим важным пунктом переговоров были «уклады», которые греки обязались «даяти на русские грады». Текст, непосредственно следующий за списком городов, регламентирует условия содержания «русских» послов и купцов: «да емлют месячину на 6 месяцев, хлеб и вино, и мясо, и рыбы, и овощ; и да творят им мовь [баню], елико [сколько] хотят; и поидуче же домой, в Русь, да емлют у царя нашего на путь брашно, и якори, и ужа [канаты], и парусы, и елико им надобе». При вторичном упоминании городов договор определяет порядок торговли для купцов-русов: «и да входят в град в одни ворота со царевым мужем, без оружья, по 50 мужей, и да творят куплю, якоже им надобе, не платяче мыта [пошлин] ни в чем же». Таким образом, под «укладом» надо понимать торговый устав, оговаривающий правила торговли русов на константинопольском рынке. Как видим, Олег добился чрезвычайно выгодных условий для «русских» купцов: они получали содержание из императорской казны и освобождались от пошлин.

Договоренность была скреплена клятвой. Императоры Лев и Александр «целовавше сами крест, а Олга водивше на роту [присягу], и мужи его по русскому закону клящася оружьем своим, и Перуном, богом своим, и Волосом, скотьем богом, и утвердиша мир». Имя Волоса вовсе не доказывает, что среди послов Олега находились представители славянской аристократии Киева. Это божество знали также западные славяне и, скорее всего, послы, клявшиеся Волосом, принадлежали к хорватам или мораванам.

2 сентября четырнадцать «мужей от рода русского» подписали письменный договор о «непревратной и непостыжной» любви между русами и греками. Его статьи могут быть разбиты на четыре основных раздела:

1. Порядок разбора и наказания уголовных преступлений, совершенных русами или греками друг против друга на территории Византийской империи. Убийство, как того требовало имперское законодательство, каралось смертью и конфискацией имущества, за исключением той части, которая полагалась жене убийцы. За нанесение телесных повреждений на виновного налагался штраф («пять литров серебра по закону русскому»), причем если он был «неимовит», то должен был снять с себя и «самые порты». С пойманного вора взыскивалось втрое против взятого; в случае оказания им сопротивления при поимке, хозяин украденного имущества мог безнаказанно убить его. Приговор выносился только на основании неоспоримых свидетельств; при малейшем подозрении на ложность свидетельских показаний противная сторона имела право отвергнуть их, поклявшись «по своей вере». За лжесвидетельство полагалась казнь. Стороны обязывались выдавать друг другу сбежавших преступников.

2. Оказание взаимопомощи на территории других государств. В случае кораблекрушения византийского торгового судна близ берегов какой-либо иной страны находящиеся поблизости «русские» купцы обязаны были взять корабль и экипаж под охрану и сопроводить груз в пределы империи или в безопасное место. Если беда настигала греков близ «земли Русской», то корабль препровождали в последнюю, товары продавались и вырученное русы должны были переправить в Константинополь с первым же посольством или торговым караваном. Насилия, убийства и грабежи, совершенные русами на корабле, карались вышеозначенным способом. О том, что «русские» купцы имели право требовать того же с греков, договор умалчивает. Вероятно, это обстоятельство связано с тем, что русы отправлялись в торговые экспедиции целыми флотилиями (по приблизительным подсчетам, один торговый караван, прибывавший из Киева в Константинополь в середине Х в., насчитывал не менее тысячи человек — см. Константин Багрянородный. Об управлении империей. Прим. 63. С. 329 ). Многочисленность «русских» купцов отражена и в требовании греков об ограничении их доступа в Константинополь: они должны были входить в город через одни ворота по 50 человек. Понятно, что при таком размахе торговых предприятий русы не нуждались в посторонней помощи.

3. Выкуп «русских» и греческих невольников и военнопленных и поимка беглых рабов. Увидев на невольничьем рынке греческого пленника, «русский» купец должен был выкупить его; так же обязан был поступить греческий торговец по отношению к плененному русу. На родине невольника купец получал за него выкупную сумму или среднюю цену невольника по текущему курсу («20 златых»). На случай «рати» (войны) между «Русской землей» и Византией предусматривался выкуп военнопленных — опять же по средней цене невольника. Беглые или украденные «русские» рабы подлежали возврату хозяевам; последние могли искать их на территории империи, и тот грек, который противился обыску своего дома, считался виновным.

4. Условия найма русов на военную службу. При объявлении набора наемников в войско византийские императоры обязаны были брать на службу всех русов, которые этого пожелают, и на тот срок, какой будет устраивать самих наемников (русы добивались долгосрочного наемничества, вплоть до пожизненного). Имущество убитого или умершего наемника, при отсутствии завещания, переправлялось его ближним «в Русь».

Переговоры завершились торжественной церемонией, которая должна была явить варварам могущество империи и побудить Олега последовать примеру предыдущих «русских» князей, обратившихся в христианство. Послы русов были приглашены в храм Святой Софии для осмотра христианских святынь: «Царь же Леон послы рускыя почтив дарами, золотом и паволоками… и пристави к ним мужи свои, показати им церковную красоту, и полаты златыя, и в них сущее богатство: злато много, и паволоки, и каменье драгое, и страсти Господни, венец и гвоздье, и хламиду багряную, и мощи святых, учаще их к вере своей и показующе им истинную веру; и тако отпусти их в свою землю с честью великой». Но кажется, никто из русов не пожелал оставить языческие заблуждения.

Перед тем как покинуть свой стан, Олег еще раз подтвердил свое твердое намерение хранить с греками «любовь непревратну и непостыжну», приказав повесить на городских воротах свой щит, «показуя победу». Этот символический акт обыкновенно истолковывают в совершенно противоположном смысле — как знак победы русов над Византией. Однако слово «победа» в XI - XII вв. имело также значение «защита, покровительство» (ср. победница — «заступница, защитница» в Успенском сборнике). Равным образом и щит нигде и никогда не символизировал победу, но лишь защиту, мир, прекращение брани. Поднятие предводителем войска своего щита во время сражения означало призыв к началу мирных переговоров; в 1204 г. знатные крестоносцы вешали свои щиты на дверях занятых ими домов в Константинополе, чтобы предотвратить их разграбление другими рыцарями. Вещий князь оставлял грекам свой талисман, который должен был охранять город от вражеских нападений; он возвращался в свой

Рождение древнерусскою государства сопровождалось становлением его дипломатической системы, выработкой методов и приемов внешней политики. Ради защиты своих северных пределов, Олег заключил договор с варягами, обязавшись платить им ежегодную денежную дань. Ему удалось добиться мира с уграми, совершавшими набеги на Киев. Дружеские отношения были установлены с Болгарией, после него в 907 году Олег совершил поход на Константинополь. Заключенный в том же году с Византией договор о "мире и любви" , оговаривал статус русских посольских и торговых миссий в империи. Через четыре года был принят новый договор с греками, в котором впервые в дипломатической документации было введено понятие "Русская земля" .

Поход Олега на юг. Объединив силы варяжских дружин и северных племен, стал продвигаться к Поднепровью, подчиняя своей власти все встречавшиеся на его пути города и земли.

Готовясь к походу на Киев, князь Олег призвал для участия в нем варягов-наемников, чтобы они усилили его дружину. Он также привлек в свое войско "великое число" новгородцев, кривичей, веси, чуди и мери. С этой огромной ратью он двинулся водным путем на Днепр. Никогда еще по древним руслам рек и волокам не шел столь грандиозный караван судов. Вместе с Олегом находился его воспитанник . "Кто владел Киевом, тот держал в своих руках ключ от главных ворот русской торговли. Вот почему всех варяжских князей, появлявшихся на севере, так тянуло к Киеву" , - писал В.О. Ключевский.

"Принятие" Смоленска. Князь Олег подошел к Смоленску, столице племенного союза кривичей. Он "принял власть" в городе и посадил в нем своего наместника с сильной дружиной, способной удержать новую землю. Среди воинов Олега находились кривичи, и они смогли убедить своих единоплеменников безропотно отдаться под власть могучего правителя. Овладение Смоленском прошло мирно, без жертв и разорений.

Взятие Любеча. Далее князь Олег вторгся во владения северян, которые не захотели ему покориться. Главным городом в их земле являлся древний Любеч, который новгородскому войску пришлось брать с боем. Отставив и там своего "мужа" с большим отрядом воинов, князь Олег пошел далее вниз по Днепру.

Война Олега с уграми

К загадкам русского Средневековья относится война с уграми, которых историки отождествляют с венграми. Древнерусскому государству удалось откупиться от угров.

В "Повести временных лет" говорится, что в 898 году Киев осадили кочевые племена угров: "Шли угры мимо Киева горою, которая прозывается теперь Угорской, и пришли к Днепру, стали вежами: ходили они так же, как теперь половцы. И, придя с востока, устремились через великие горы, которые называются Угорскими, и стали воевать с жившими там. Сидели ведь тут прежде славяне, а затем землю Волынскую захватили волохи. А после угры прогнали волохов, унаследовали ту землю и поселились вместе со славянами, покорив их себе; и с тех пор прозвалась земля Угорской. И стали угры воевать с греками и попленили землю Фракийскую и Македонскую до самой Селуни. И стали воевать с моравами и чехами. Был един народ славянский: славяне, сидевшие по Дунаю и покоренные уграми, и моравы, и чехи, и поляки, и поляне, которые теперь зовутся русь" . Историю пребывания угров в Поднепровье летопись не сообщает. Из других источников становится ясно, что они двинулись на запад и начали воевать со славянами и волохами - представителями племен Среднего Подунавья, нападать на "греков" - , а также теснить моравов и чехов.

Великая опасность. Историки полагают, что угорские орды появились под стенами Киева, чтобы сделать его опорным пунктом в ходе своего продвижения на запад через Северное Причерноморье. Над столицей Руси нависла смертельная опасность. Враги окружили город, перекрыв все подступы к нему, как это делали все кочевники. "Повесть временных лет" не рассказывает о том, как удалось киевлянам отбиться от неприятеля.

Из "Деяний венгров" . Неизвестный венгерский автор сочинения XII—XIII веков "Деяния венгров" , пользуясь документами XI века, рассказывает, что, двигаясь на запад, угорские племена дошли до киевских земель и "захотели подчинить себе королевство руссов" . Киевский князь, имени которого венгерский автор не называет, выступил навстречу врагам и вступил с ними в бой, но был разбит войском венгерского вождя Альмоша. Угры преследовали руссов вплоть до стен Киева, за которыми те и укрылись. Затем венгры рассыпались по округе, опустошая окрестные городки и села.

Мирный договор с уграми. По данным венгерских источников, руссы запросили мира, и их посольство появилось в лагере Альмоша. В ходе переговоров угры потребовали прислать к ним в лагерь заложников, предоставить им на дорогу продовольствие, одежду и другие необходимые припасы, а также выплачивать ежегодную дань в десять тысяч марок серебром. Руссы, в свою очередь, поставили условие: венгры должны немедленно покинуть киевские земли. Хронист пишет, что Альмош посоветовался со своими сановниками, и венгры "исполнили просьбу князя руссов и заключили с ним мир" . Уплата славянами дани стала компенсацией за покой и благоденствие на Руси.

Горестное поражение Олега. Договор с кочевыми племенами венгров "о мире и любви" , по мнению ряда историков, означал поражение правителя Киева, которого соотносили с великим князем Киевским Олегом. Обязательство выплачивать ежегодную денежную дань воинственным венграм историки расценивали как тяжелое бремя, легшее на плечи многочисленных славянских народов. Доподлинно неизвестно, сколько лет выполняла Русь условия кабального соглашения с уграми.