Пастернак и дольше века длится. Единственные дни. Анализ стихотворения Пастернака «Единственные дни»
Жизнь знаменитого русского поэта была не так проста, как это кажется на первый взгляд. Не многие читатели знают, что почти двадцать лет своей жизни Тютчев провел вдали от родины. Он работал в Германии, где и сформировался как великий поэт современности. Несмотря на то что большинство его стихотворений посвящены родине, автор создавал их вдали от России. Он умело передавал живописные краски русской природы, особо акцентировал внимание на смене времен года, сравнивая каждую пору с циклом человеческой жизни.
Лирика Фёдора Тютчева не оставляет равнодушным ни одного читателя. Многие поэтические произведения посвящены теме любви, о которой знаменитый русский поэт знал многое. Он умел любить без остатка, растворяясь в чувствах до самых глубин.
Несмотря на романтическую натуру, поэт не воспринимал слово «измена», он просто не считал прискорбным любить несколько женщин одновременно. Интересный факт о личной жизни Тютчева – он жил на две семьи, и каждой возлюбленной отдавал все свои нежные чувства и откровенность.
В его жизни происходили самые непредсказуемые события, каждая встреча оставляла в памяти поэта определенные мысли, которые он и передавал умело в своем гениальном творчестве. Известный для многих читателей стих «Я встретил вас, и все былое…» был написан после встречи с женщиной, ставшей в последующем его возлюбленной.
Первая любовь Тютчева
В 1822 году Фёдор Иванович Тютчев поступил на службу в коллегию иностранных дел. К этому времени юный поэт уже окончил Московский университет. По работе, его отправили в Мюнхен в должности русского чиновника-дипломата для выполнения государственной миссии. Именно здесь молодой Тютчев встретил свою первую любовь.Его избранницей стала внебрачная дочь прусского короля – Амалия фон Лерхенфельд. Молодая и достаточно красивая девушка была покорена достойными чувствами девятнадцатилетнего Федора, поэтому тут же отдалась навстречу безумной любви. Поэт сделал ей предложение, но родственники Амалии были категорически против этих отношений, поэтому Тютчева ждал прискорбный отказ. По мнению родителей красавицы, Фёдор был недостаточно богат.
Вскоре, молодому дипломату пришлось на время уехать со страны, и в это время состоялась свадьба Амалии с бароном Крюндером, являвшимся сослуживцем Федора Ивановича. Вернувшись в Мюнхен, он узнал об этом событии. Это известие очень расстроило Тютчева, но даже его откровенное намерение назначить сопернику дуэль, не смогло изменить сложившуюся ситуацию. Любимая Амалия так и осталась баронессой Крюндер, женой другого человека…
На протяжении всей жизни, поэт и первая возлюбленная поддерживали дружеские отношения. Он посвятил этой женщине несколько стихотворений. Самое трогательное лирическое произведение – «Я помню время золотое».
Первая жена Тютчева
Не состоявшиеся отношения с Амалией фон Лерхенфельд заставили страдать молодого дипломата, но ненадолго. Вскоре, состоялось знакомство Тютчева с графиней Элеонорой Петерсон, которая и стала первой женой Фёдора Ивановича.Она влюбилась в молодого поэта страстно и безумно, передавая возлюбленному все свои самые откровенные и чистые намерения. Элеонора окружила мужа невероятной заботой и искренним теплом. Поэту было хорошо с ней, она стала надежной опорой и великолепной спутницей жизни. Все бытовые и даже финансовые проблемы молодая супруга решала самостоятельно. В доме Тютчевых всегда было тепло и уютно, даже когда в семейном бюджете появлялись серьезные материальные трудности. Элеонора была преданной женой и гостеприимной хозяйкой. Поэт был счастлив, однако, этот брак вскоре был разрушен непредвиденным обстоятельством.
Элеонора вместе с детьми возвращалась с поездки к мужу. Во время этого путешествия по воде, случилось кораблекрушение. Ей удалось спастись, но из-за сильнейшего переохлаждения, здоровье супруги Тютчева значительно ухудшилось, что вскоре привело к смерти женщины. Элеоноре Петерсон на тот момент едва исполнилось 37 лет…
Потеря любимой супруги серьезно отразилась на состоянии поэта. Тютчев очень болезненно пережил это страшное событие. Позже, он напишет несколько трогательных стихотворений, посвященных этой прекрасной женщине.
Любовница и новая жена Тютчева
Несмотря на искреннюю любовь к супруге Элеоноре, еще при ее жизни, Тютчев увлекся другой женщиной, которая стала тайной любовницей поэта. Ей была Эрнестина Дернберг, молодая женщина, в которой Федор Иванович разглядел родную душу. Он посвятил ей прекрасное стихотворение «Люблю глаза твои, мой друг..».Как не пытался скрыть свой роман великий русский поэт, Элеонора узнала об измене мужа и даже пыталась покончить жизнь самоубийством. К счастью, это страшное событие не случилось, хотя и не спасло жизнь законной супруги, переживавшей неприятную измену любимого человека.
Попытка жены свести счеты с жизнью изменили планы Тютчева на будущее. Он решительно разорвал отношения с Эрнестиной, чтобы сохранить брак с Элеонорой. Но через два года после смерти любимой супруги, Федор Тютчев все же сделал предложение бывшей любовнице, которая, не раздумывая согласилась на вступление в брак с поэтом.
Их жизнь была обыкновенной – дети, дом, работа. На этот период Тютчев стал несколько рассеянным, он стал мало уделять времени службе и семье. А в 1850 году новая супруга Тютчева заметила характерные изменения в состоянии мужа. Прошло еще несколько месяцев, Федор Иванович снял отдельное жилье и съехал от Эрнестины…
И только через время, вторая супруга Тютчева узнала настоящую причину этих перемен и внезапного ухода мужа. Ей стала новая возлюбленная поэта – Елена Денисьева, воспитанница Смольного института благородных девиц.
Первая встреча Федора Ивановича и Елены Денисьевой состоялась в июле 1850 года. На этот момент талантливому поэту уже исполнилось 47 лет, а юной избраннице было только 24 года. Они познакомились случайно, девушка дружила со старшими дочками Тютчева. Знакомство будущих возлюбленных состоялось в доме поэта, когда выпускница института благородных девиц пришла в гости к подругам. Елена приглянулась уже зрелому автору с первой минуты, эта встреча кардинально изменила жизнь и самого Тютчева, и Денисьевой.
Ради взаимной любви с уже известным поэтом, девушке пришлось отказаться от положения в обществе. Она пожертвовала всем, что имела, но не отвергла любовь Федора Ивановича, даже когда все близкие и друзья Елены высказались категорически против этих «не разумных», но по-настоящему страстных любовных отношений.
Их роман развивался в период еще законных отношений Тютчева с супругой Эрнестиной. Общество осуждало любовницу поэта и не желало видеть ее в кругах знатных людей. Девушка очень страдала, печалился и сам Фёдор Иванович, но изменить судьбу уже было невозможно…
Их отношения длились 14 лет, за этот период Елена Денисьева родила Тютчеву троих незаконных детей. Любовный треугольник существовал до самой смерти избранницы великого поэта. Эрнестина была в курсе этих отношений, она даже позволила сопернице записать детей на фамилию мужа.
В романе Тютчева и Денисьевой было много слез и страданий. Пара часто скандалила, пыталась разорвать отношения, но чувства между влюбленными были гораздо сильней: он не мог отказаться от Елены, а она, несмотря на все сложности, возникающие в ее жизни из-за чужого мужчины, так и не смогла оборвать отношения с Тютчевым.
Страстную и взаимную любовь поэт замечательно выразил в своем творчестве. Он посвятил этой женщине множество стихотворений. Самые яркие лирические произведения, написанные в честь молодой избранницы, были напечатаны в известном поэтическом сборнике «Денисьевский цикл».
Анализ стихотворения «Последняя любовь»
Стихотворение «Последняя любовь» было написано в начале 1850 года. В этот период и случилось судьбоносное знакомство поэта с молодой Еленой Денисьевой. На тот момент, уже зрелый Тютчев, даже не мог представить, какие сильные чувства ему предстоит испытать в объятьях новой возлюбленной.Федор Иванович был безмерно счастлив, эти отношения окрыляли его душу, дарили надежду на светлое будущее с любимой женщиной. Конечно, в дальнейшем, судьба этой пары сложится совсем безрадостно…Но, все самое печальное случится потом, а пока, влюбленный поэт посвящает новым отношениям свои превосходные лирические произведения. Прочувствовать, что ощущал Тютчев в этот период жизни, можно прочитав стихотворение «Последняя любовь».
О, как на склоне наших лет
Нежней мы любим и суеверней…
Сияй, сияй, прощальный свет
Любви последней, зари вечерней!
Полнеба обхватила тень,
Лишь там, на западе, бродит сиянье,-
Помедли, помедли, вечерний день,
Продлись, продлись, очарованье.
Пускай скудеет в жилах кровь,
Но в сердце не скудеет нежность…
О ты, последняя любовь!
Ты и блаженство и безнадежность.
Федор Иванович стремительно пытался разобраться в собственных чувствах и ощущениях, и эти эмоции он целенаправленно передал в данном лирическом произведении. Только в зрелом возрасте он понял очень важную истину – на склоне лет любовь обретает более откровенные и нежные чувства, дарующие силу и желание жить, творить, любить…
Тютчеву даже удалось открыть в себе новые качества характера, которые, несмотря на столь большой жизненный опыт, были незаметными все это время. Автор сравнивает свою последнюю, и самую большую любовь к милой Елене, с вечерней зарей. Она освещает жизненный путь своим блеклым сиянием, наделяя новым смыслом жизненного существования.
Последняя любовь Тютчева кардинально изменила мировоззрение и смысл жизни великого поэта. Он стал видеть в окружающем мире только прекрасное. Все эти изменения удивляли самого автора. Поэт был счастлив, но вместе с тем часто задумывался о быстротечности времени. Тютчев понимал всю безнадежность положения, старался решить все трудности, возникающие на их пути, но время было неумолимо.
Их любовный роман длился до самой смерти Елены Денисьевой. Ее трагический уход оставил незаживающую рану в душе угнетенного поэта. Он до последних дней вспоминал эту прекрасную женщину, подарившую ему безграничное счастье и безумную любовь. Несмотря на все превратности судьбы, Тютчев благодарил судьбу за такой бесценный подарок, ведь ему действительно повезло стать главным героем великолепного и страстного романа с юной красавицей – Еленой Денисьевой.
«Последняя любовь» Федора Тютчева
О, как на склоне наших лет Нежней мы любим и суеверней… Сияй, сияй, прощальный свет Любви последней, зари вечерней! Полнеба обхватила тень, Лишь там, на западе, бродит сиянье,— Помедли, помедли, вечерний день, Продлись, продлись, очарованье. Пускай скудеет в жилах кровь, Но в сердце не скудеет нежность… О ты, последняя любовь! Ты и блаженство и безнадежность. (Между 1852–1854)
Последняя любовь
«Из длинного списка имён, желанных сердцу поэта, нам известны только четыре имени, и только одно русское! Но это единственное русское имя стало роковым для Тютчева. Им определилось всё самое значительное в его любовной лирике» (из биографии Фёдора Ивановича Тютчева).
Три имени — это Амалия Крюднер (Адлерберг), Элеонора Петерсон (первая жена поэта) и Эрнестина фон Дернберг (вторая жена).
Единственное русское имя принадлежит Елене Александровне Денисьевой (1826–1864), невенчанной жене Тютчева и матери троих его детей, вдохновительнице известного всем любителям русской поэзии «денисьевского» цикла его стихотворений.
Я не буду рассказывать здесь о бурной и одновременно трагической жизни Ф. И. Тютчева (5.12.1803–15.07.1873), о его браках и любовных историях — об этом написано достаточно. Просто несколько строк в качестве фона для нашего «стихотворения дня».
Итак, Фёдор Иванович впервые увидел Елену Денисьеву 15 июля 1850-го года, почти в 47 лет. Ей шёл 24-й год.
Она родилась в Курске, в 1826 году, в старинной обедневшей дворянской семье, рано потеряла мать. Елена Денисьева, племянница инспектрисы Смольного института и его выпускница, была дружна со старшими дочерьми Тютчева и в их доме встретила свою любовь, ради которой пожертвовала положением в обществе, возможностью стать фрейлиной, пожертвовала друзьями и родственниками (говорят, отец её проклял). Но только во время нечастых путешествий за границу она могла считаться Тютчевой — ведь брак поэта с Эрнестиной не расторгался. А у Елены за 14 лет родилась дочь и двое сыновей.
«У него, например, было две жены, от коих было шесть детей, две долгие связи, от которых было ещё пять детей, и четыре больших романа. Но ни одна из этих женщин не «приобрела» его вполне, не могла бы, думаю, уверенно сказать: он мой, только мой…
Называл минутные увлечения свои «васильковыми дурачествами»…
— Любимый! Накинь плед. Я тебе помогу!
«Любимый» — именно так стала звать его под конец жизни жена Эрнестина. Ещё называла Тютчева «чаровник». «Чаровник — счастливый человек, — писала дочерям, — ибо все от него в восторге…» (Вячеслав Недошивин, «Новая газета», 1 декабря 2003 года).
В 1837 году Тютчев писал родителям о своей жене Элеоноре: «… Никогда ни один человек не любил другого так, как она меня… не было ни одного дня в её жизни, когда ради моего благополучия она не согласилась бы, не колеблясь ни мгновенья, умереть за меня» .
«Мама как раз та женщина, которая нужна папа, — любящая непоследовательно, слепо и долготерпеливо. Чтобы любить папа, зная его и понимая… нужно быть святой, совершенно отрешённой от всего земного» , — писала о жене Тютчева, Эрнестине, его старшая дочь от первого брака.
И сам поэт о Елене Денисьевой:
Любила ты, и так, как ты любить — Нет, никому ещё не удавалось!
«Я не знаю никого, кто был менее чем я, достоин любви, — сказал как-то Тютчев о боготворивших его женщинах. — Поэтому, когда я становился объектом чьей-нибудь любви, это всегда меня изумляло»
О нежности
«О, как на склоне наших лет нежней мы любим и суеверней…» — именно эта фраза заставила меня провести небольшое исследование о нежности. Этот новый мотив в лирике 50-летнего Тютчева отметил в своём стихотворении «Последняя любовь» и 74-летний Илья Эренбург: «И нежность оказалась внове…».
«Я высоко ценю в актёре темперамент. Но у нежности нет темперамента. А нежность важнее любви» (Елена Камбурова, певица).
«Любовь рано или поздно исчезает, тогда как нежность неизбежна» (Жак Брель, певец).
«Вот и всё… Больше я ничего не прибавлю, потому что боюсь стать печальной, а значит, злой и потому, что не решаюсь признаться тебе в тех сумасшедших мечтах, которые неизбежны, когда любишь и когда любовь огромна, а нежность беспредельна» (Анри Барбюс, «Нежность»).
Давид Самойлов:
Жалость нежная пронзительней любви. Состраданье в ней преобладает. В лад другой душе душа страдает. Себялюбье сходит с колеи. Страсти, что недавно бушевали И стремились всё снести вокруг, Утихают, возвышаясь вдруг До самоотверженной печали.
«Кто познал нежность, тот обречён. Копьё Архангела пронзило его душу. И уже не будет душе этой ни покоя, ни меры никогда! Нежность — самый кроткий, самый робкий, божественный лик любви» (Фаина Георгиевна Раневская).
Белла Ахмадулина, 1974 год:
Любовь к любимому есть нежность ко всем вблизи и вдалеке.
И всё же у меня создалось ощущение, что у мужчин до определённого возраста преобладают, по выражению Анны Ахматовой, «несытые взгляды», и только на склоне лет они приходят к неизбежности нежности.
Анна Ахматова, декабрь 1913 года:
Настоящую нежность не спутаешь Ни с чем, и она тиха…
В декабре 1913 года Анне Ахматовой было 24 года.
У Марины Цветаевой, например, уже в ранних стихотворениях, скорее, именно в ранних, это слово встречается очень часто. Белла Ахмадулина написала свои строки о любви и нежности в 37 лет, но это не впервые — просто они очень афористичны.
И ещё мне кажется, что не только нежность — «это самый кроткий, самый робкий, божественный лик любви». Ведь издавна в России говорили — жалеет, значит, любит.
«Мне всех жаль» — и эта фраза, произнесённая в определённом контексте, свидетельствует о том же самом — о «божественных ликах любви» — очищенных, несуетных, возвышенных до самоотверженной печали.
Палома, апрель 2007 года
Борис Леонидович Пастернак (1890–1960 гг.), поэт, прозаик, переводчик, один из самых ярких представителей русской литературы XX века.
Его тонкие, глубокие и философские стихи очень музыкальны и образны-и это не случайно. Начиналось все именно с музыки. И живописи. Мать будущего поэта Р.И. Кауфман была талантливой пианисткой, ученицей Антона Рубинштейна. Отец – Л.О. Пастернак, знаменитый художник, иллюстрировавший произведения Льва Толстого, с которым был тесно дружен. В доме Пастернаков часто устраивались домашние концерты с участием Александра Скрябина, которого Борис обожал и под влиянием которого увлёкся музыкой, которой занимался в течении нескольких лет. После шести лет занятий пришлось отказаться от карьеры профессионального музыканта - сам Пастернак считал, что у него нет абсолютного музыкального слуха, хотя сохранились сочиненные им прелюдии и соната для фортепьяно. Тогда из-под его пера стали рождаться стихотворные строчки, а не темная вязь нот. Это была тоже музыка, но уже музыка слов. Его первые стихи были опубликованы в 1913 году...
Судьба была к нему благосклонна: он пережил все потрясения двадцатого века- из-за легкой хромоты он был освобожден от воинской повинности и не попал в мясорубку Первой мировой войны, пережил бурю 1917 года, уцелел на Отечественной, хотя тушил зажигательные бомбы на московских крышах и ездил на фронт с писательскими бригадами. Его не смели волны репрессий – в конце двадцатых, в конце тридцатых, в середине и в конце сороковых. Он писал и печатался, а когда не пускали в печать его оригинальные стихи – занимался переводами, к которым у него тоже был прирождённый дар (его переводы «Фауста», "Марии Стюарт", «Отелло» считаются лучшими). Наконец, он стал лауреатом Нобелевской премии по литературе в 1958 году, вторым русским писателем после И. А. Бунина, получившим эту премию.
Бориса Пастернака просто боготворили женщины- он был с ними всегда нежен, заботлив и терпелив. Трижды в жизни был влюблён и счастлив, несмотря на некоторые трагические моменты этих трех историй.
Главные женщины в его жизни-Евгения Лурье, Зинаида Нейгауз и Ольга Ивинская, муза и последняя любовь поэта.
С Ольгой Ивинской Борис Пастернак познакомился в 1946 году, в редакции журнала "Новый мир", куда принёс первую книгу своего романа «Доктор Живаго». Ольге было 34 года, ему- 56. Она - дважды вдова и мать двоих детей, он - женат вторым браком на Зинаиде Нейгауз, бывшей жене своего друга Генриха Нейгауза. Одни восхищались ею, другие были менее благосклонны, но все сходились в одном - Ольга Ивинская была необычайно мягкой, женственной, изысканно ироничной. Невысокая - около 160 см, с золотистыми волосами, огромными глазами и нежным голосом, она не могла не привлекать мужчин. А еще она обожала стихи Пастернака, знала их наизусть и еще девочкой посещала вечера поэзии с его участием. И все же дело было не только в поэзии. Пастернак привлекал ее и как мужчина. Роман развивался стремительно.
Несколько раз влюблённые пытались расстаться, но не проходило и недели, как Пастернак, обвиняя себя в слабости, опять шёл к любимой. Долго скрывать страстную связь любовники не могли. Вскоре об их романе узнали друзья и коллеги.
Пастернак вспоминал, что образ Лары в романе "Доктор Живаго" родился благодаря Ольге, её внутренней красоте, удивительной доброте и странной таинственности.
Осенью 1949 года Ольгу Ивинскую арестовали. Причиной была ее связь с Пастернаком, которого подозревали в контактах с английской разведкой. На допросах следователей интересовало одно: чем была вызвана связь Ивинской с Пастернаком. Следствие, во время которого она потеряла их ребенка, закончилось, и её отправили в Потьму, в лагерь. Долгих четыре года Пастернак заботился о её детях и постоянно помогал им материально. Из лагерей Ольгу Ивинскую освободили весной 1953 года. Роман возобновился с прежней силой....
До конца жизни Борис Пастернак так и не смог сделать выбор между женой и Ольгой. Он посвятил ей свои лучшие стихотворения, близкие отношения связывали их до его смерти в 1960 году. Незадолго до смерти он отказал Ольге во встречах, приказал не пускать ее в дом, так как не хотел ссор между нею и своей женой. Ивинская так и не смогла с ним попрощаться, пришла только на похороны…
Ольга Ивинская пережила своего любимого на 35 лет, успев написать в 1992 году книгу воспоминаний «В плену времени. Годы с Борисом Пастернаком». Она умерла в 1995 году в возрасте 83 лет. Когда-то она написала ему-
"Играй во всю клавиатуру боли,
И совесть пусть тебя не укорит,
За то, что я совсем не зная роли,
Играю всех Джульетт и Маргарит..."
И они оба сыграли свои роли до конца - великий поэт, охваченный в зрелости чуть ли не юношеской любовью, и женщина, проявившая мужество и верность своему кумиру.
Сегодня-шедевры поздней лирики Б. Пастернака, посвященные Ольге Ивинской -"Единственные дни", "Зимняя ночь", "Свидание", " Осень"...
***
Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.
До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины.
Всё время схватывая нить
Судеб, событий,
Жить, думать, чувствовать, любить,
Свершать открытья.
О, если бы я только мог
Хотя отчасти,
Я написал бы восемь строк
О свойствах страсти.
О беззаконьях, о грехах,
Бегах, погонях,
Нечаянностях впопыхах,
Локтях, ладонях.
Я вывел бы ее закон,
Ее начало,
И повторял ее имен
Инициалы.
Я б разбивал стихи, как сад.
Всей дрожью жилок
Цвели бы липы в них подряд,
Гуськом, в затылок.
В стихи б я внес дыханье роз,
Дыханье мяты,
Луга, осоку, сенокос,
Грозы раскаты.
Так некогда Шопен вложил
Живое чудо
Фольварков, парков, рощ, могил
В свои этюды.
Достигнутого торжества
Игра и мука -
Натянутая тетива
Тугого лука.
ЕДИНСТВЕННЫЕ ДНИ
На протяженье многих зим
Я помню дни солнцеворота,
И каждый был неповторим
И повторялся вновь без счета.
И целая их череда
Составилась мало-помалу -
Тех дней единственных, когда
Нам кажется, что время стало.
Я помню их наперечет:
Зима подходит к середине,
Дороги мокнут, с крыш течет
И солнце греется на льдине.
И любящие, как во сне,
Друг к другу тянутся поспешней,
И на деревьях в вышине
Потеют от тепла скворешни.
И полусонным стрелкам лень
Ворочаться на циферблате,
И дольше века длится день,
И не кончается объятье.
Ольга Ивинская. Начало 30-х годов.
ЗИМНЯЯ НОЧЬ
Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.
Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.
И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.
И все терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.
Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.
СВИДАНИЕ
Засыпет снег дороги,
Завалит скаты крыш.
Пойду размять я ноги:
За дверью ты стоишь.
Одна, в пальто осеннем,
Без шляпы, без калош,
Ты борешься с волненьем
И мокрый снег жуешь.
Деревья и ограды
Уходят вдаль, во мглу.
Одна средь снегопада
Стоишь ты на углу.
Течет вода с косынки
По рукаву в обшлаг,
И каплями росинки
Сверкают в волосах.
И прядью белокурой
Озарены: лицо,
Косынка, и фигура,
И это пальтецо.
Снег на ресницах влажен,
В твоих глазах тоска,
И весь твой облик слажен
Из одного куска.
Как будто бы железом,
Обмокнутым в сурьму,
Тебя вели нарезом
По сердцу моему.
И в нем навек засело
Смиренье этих черт,
И оттого нет дела,
Что свет жестокосерд.
И оттого двоится
Вся эта ночь в снегу,
И провести границы
Меж нас я не могу.
Но кто мы и откуда,
Когда от всех тех лет
Остались пересуды,
А нас на свете нет?
Я дал разъехаться домашним,
Все близкие давно в разброде,
И одиночеством всегдашним
Полно всё в сердце и природе.
И вот я здесь с тобой в сторожке.
В лесу безлюдно и пустынно.
Как в песне, стежки и дорожки
Позаросли наполовину.
Теперь на нас одних с печалью
Глядят бревенчатые стены.
Мы брать преград не обещали,
Мы будем гибнуть откровенно.
Мы сядем в час и встанем в третьем,
Я с книгою, ты с вышиваньем,
И на рассвете не заметим,
Как целоваться перестанем.
Еще пышней и бесшабашней
Шумите, осыпайтесь, листья,
И чашу горечи вчерашней
Сегодняшней тоской превысьте.
Привязанность, влеченье, прелесть!
Рассеемся в сентябрьском шуме!
Заройся вся в осенний шелест!
Замри или ополоумей!
Ты так же сбрасываешь платье,
Как роща сбрасывает листья,
Когда ты падаешь в объятье
В халате с шелковою кистью.
Ты - благо гибельного шага,
Когда житье тошней недуга,
А корень красоты - отвага,
И это тянет нас друг к другу.
ФЕВРАЛЬ
Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд,
Пока грохочущая слякоть
Весною черною горит.
Достать пролетку. За шесть гривен,
Чрез благовест, чрез клик колес,
Перенестись туда, где ливень
Еще шумней чернил и слез.
Где, как обугленные груши,
С деревьев тысячи грачей
Сорвутся в лужи и обрушат
Сухую грусть на дно очей.
Под ней проталины чернеют,
И ветер криками изрыт,
И чем случайней, тем вернее
Слагаются стихи навзрыд.
НЕЖНОСТЬ
Ослепляя блеском,
Вечерело в семь.
С улиц к занавескам
Подступала темь.
Люди - манекены,
Только страсть с тоской
Водит по Вселенной
Шарящей рукой.
Сердце под ладонью
Дрожью выдает
Бегство и погоню,
Трепет и полет.
Чувству на свободе
Вольно налегке,
Точно рвет поводья
Лошадь в мундштуке.
Где бы мы ни были, что бы ни делали, - пока для нас существует здесь и сейчас, мы участвуем в жизни, окружены и заполнены ею. Но, как известно, мелкие (и не очень) заботы мешают вглядеться в ее лицо, увидеть жизнь как счастье и дар. И уж совсем нечасто удается то, что у Толкиена Гэндальф посоветовал Арагорну, - обратиться от зелени дольнего мира к чистоте горных вершин, чтобы найти там Древо жизни.
О чем мы размышляем на закате дня? И о чем будем размышлять на закате жизни? Своей сестрой назвал жизнь поэт Борис Пастернак , и его последние раздумья, воплотившиеся в поэзии и прозе, были о той жизни в нас, которая преодолевает границы времени и смерти.
Когда читаешь произведения Пастернака, больше всего в них восхищает его безмерная, трепетная и легко передающаяся тебе самому любовь к жизни, чувство единства со всем природным и живым. В этом чувстве - душа его творчества.
В лирике и прозе, которые поэт создал в последние десятилетия, уже незадолго до своей смерти, зазвучала тема не только жизни как таковой, во всем богатстве ее проявлений, но и жизни как усилия, преодолевающего смерть и ведущего к подлинному бессмертию, возрождению в вечности. И поэтому не случайно в одном из последних, а возможно, последнем стихотворении Пастернака «Единственные дни» весна приходит посреди зимы, и сквозь бегущий поток времени становится видна вечность:
На протяженье многих зим Я помню дни солнцеворота, И каждый был неповторим И повторялся вновь без счета. И целая их череда Составилась мало-помалу - Тех дней единственных, когда Нам кажется, что время стало. Я помню их наперечет: Зима подходит к середине, Дороги мокнут, с крыш течет И солнце греется на льдине. И любящие, как во сне, Друг к другу тянутся поспешней, И на деревьях в вышине Потеют от тепла скворешни. И полусонным стрелкам лень Ворочаться на циферблате, И дольше века длится день, И не кончается объятье.
Это стихотворение Пастернак пишет в январе 1959 года, на семидесятом году жизни. Он уже предчувствует свой скорый переход «к миру спокойной непредвзятой действительности, к тому миру, где, наконец, впервые тебя взвешивают и подвергают испытанию, почти как на страшном суде, судят и измеряют и отбрасывают или сохраняют; к миру, ко вступлению в который художник готовится всю жизнь и в котором рождается только после смерти, к миру посмертного существования выраженных тобою сил и представлений» - за этими строками чувствуется глубокое понимание того, что жизнь простирается далеко за пределы земного существования. И, кажется, именно это чувство позволяет иначе взглянуть на беспрерывный бег времени вокруг нас, на мелькание дней и лет, в которых, словно в лабиринте, мы иногда теряем самих себя.
В своих стихах и прозе Пастернак пишет о возрождении после смерти как о чуде - но чуде не случайном, а всегда возможном, изначально присущем природе и человеку как ее части. Каждый из дней зимнего солнцестояния, когда свет преодолевает тьму, единственен, неповторим, подобен чуду. Но это чудо возрождения повторяется каждый год, и любой человек может стать участником этого таинства, если попытается почувствовать его так, как почувствовал его поэт.
Тема возрождения в творчестве Пастернака стала объединяющим началом для рождественских и пасхальных мотивов. Это мост между днем солнцестояния и пасхальной ночью, когда на землю также приходит долгожданное чудо:
Еще земля голым-гола, И ей ночами не в чем Раскачивать колокола И вторить с воли певчим. Но в полночь смолкнут тварь и плоть, Заслышав слух весенний, Что только-только распогодь - Смерть можно будет побороть Усильем воскресенья. «На страстной», из «Стихотворений Юрия Живаго»
В день зимнего солнцестояния свет солнца побеждает тьму, и обновление захватывает всех: любящие «друг к другу тянутся поспешней», среди зимы наступает оттепель, и само время словно замирает. В чуде воскресения Христа , происходящем в пасхальную ночь, также участвуют и вся природа, и человек.
Возможность ощутить близость вечного, возможность усилием души преодолеть смерть - это дарованное человеку таинство, божественное чудо, подобное чуду Христа со смоковницей. Это тот закон, который выше известных нам «законов природы»:
Успели б вмешаться законы природы, Но чудо есть чудо. И чудо есть Бог. «Чудо», из «Стихотворений Юрия Живаго»
«Единственные дни» и другие стихотворения, вошедшие в последний сборник «Когда разгуляется», Пастернак писал в очень тяжелый период. Роман «Доктор Живаго», который он осознавал как долг всей своей жизни, цензура печатать запретила. В 1957 году роман опубликовало миланское издательство, а через год после этого Пастернаку была присуждена Нобелевская премия по литературе «за значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа». Но публикация и признание романа за границей стали причиной открытой политической кампании, начавшейся против Пастернака. Его исключили из Союза писателей, предъявили обвинение в государственной измене. В прессе появилось множество оскорбительных статей в его адрес - от людей, не прочитавших ни строчки романа! За поэтом велась слежка, его вызывали на допросы; рукописи переводов - почти единственная возможность заработать на жизнь - мертвым грузом лежали в издательствах и не печатались. Но день за днем к Пастернаку из разных уголков мира шли проникновенные, восторженные письма от тех, кто прочитал «Доктора Живаго».
В стихотворении «Нобелевская премия» Пастернак с горечью пишет:
Что же сделал я за пакость, Я, убийца и злодей? Я весь мир заставил плакать Над красой земли моей.
Роман вышел в мир. Как писал поэт своему будущему издателю, «мысли рождаются не для того, чтобы их таили или заглушали в себе, но чтобы быть сказанными». В другом письме он объяснял: «Единственный повод, по которому мне не в чем раскаиваться в жизни, это роман. Я написал то, что думаю, и по сей день остаюсь при этих мыслях. Может быть, ошибка, что я не утаил его от других. Уверяю Вас, я бы его скрыл, если бы он был написан слабее. Но он оказался сильнее моих мечтаний, сила же дается свыше, и таким образом, дальнейшая судьба его не в моей воле. Вмешиваться в нее я не буду. Если правду, которую я знаю, надо искупить страданием, это не ново, и я готов принять любое».
Пастернак продолжает творить, задумывает пьесу, над которой работает до последних дней жизни. Поэт предчувствует наступление нового, лучшего времени и новые возможности; он пишет о том, что теперешняя окружающая его жизнь, «бесчестная и бесполезная», уже «приговорена бесповоротно», хотя болезненный период завершения, к сожалению, тянется и «тащится по инерции». В этом темном настоящем художник, да и любой человек, должен разглядеть жизнеспособные мгновения будущего и не дать им погибнуть.
Именно в этот период, после нескольких лет молчания, он пишет стихотворения о чуде вечной, непрекращающейся жизни вокруг человека и в нем самом, о жизненном усилии, преодолевающем смерть. В стихотворении «Единственные дни», завершающем последний поэтический сборник Пастернака, звучит тема вечного возрождения. Она перекликается с размышлениями Юрия Живаго о чуде воскресения в романе «Доктор Живаго»: «Одна и та же необъятно тождественная жизнь наполняет вселенную и ежечасно обновляется в неисчислимых сочетаниях и превращениях. Вот вы опасаетесь, воскреснете ли вы, а вы уже воскресли, когда родились, и этого не заметили? Не о чем беспокоиться. Смерти нет. Смерть не по нашей части. А вот вы сказали талант, это другое дело, это наше, это открыто нам. А талант - в высшем широчайшем понятии есть дар жизни.
Смерти не будет, говорит Иоанн Богослов
, и вы послушайте простоту его аргументации. Смерти не будет, потому что прежнее прошло. Это почти как: смерти не будет, потому что это уже видали, это старо и надоело, а теперь требуется новое, а новое есть жизнь вечная».
Дина Бережная, кандидат филологических наук
“Человек без границ” – интеллигентный журнал для интеллигентных людей
Загрузка...
