Мать девяти муз в греческой мифологии. Древнегреческая муза эвтерпа - муза-покровительница лирической поэзии. Кто такие музы

Подвиг шестой роты псковских десантников, который она совершила 29 февраля – 1 марта 2000 г. в Чечне, под Улус-Кертом, при обороне высоты 776.0, стал символом мужества и стойкости сегодняшнего поколения солдат и офицеров. Проявив массовый героизм, девяносто десантников не пропустили на равнину более двух тысяч хорошо вооруженных и подготовленных чеченских террористов, которые планировали захват городов и сел.

Среди тех, кто внимательно следил за трагическими событиями в феврале-марте 2000 г., бытует мнение, что чеченцы, предлагая десантникам пропустить их, говорили – мы точно знаем, что на помощь вам никто не придет. Если бы помощь пришла, то можно было бы сказать, что это был обычный блеф с целью деморализовать десантников и заставить их отступить. Но на помощь погибающей роте действительно никто не пришел.

Командир 104-го парашютно-десантного полка С. Ю. Мелентьев делал все возможное и невозможное – направил к месту сражения первую роту, которая под огнем чеченцев начала переправляться через реку Абазулгол и не смогла этого сделать. Отправил туда разведывательную роту, которая пешком пыталась добраться до места боя. Стволы полковой артиллерии от выстрелов раскалились докрасна. Но настоящей помощи – огня реактивной и дальнобойной артиллерии, поддержки с воздуха – так и не было, хотя и артиллерии, и авиации в районе было вполне достаточно для нанесения мощнейшего удара по каравану боевиков. Говорили, что нелетная погода была. Но туман стоял в ночь с 28 на 29 марта. А те, кто остались в живых, говорят, что 29 марта небо голубое было. Невольно создается впечатление, что за спиной командира полка была проведена невидимая черта.

О событиях тех дней я долго беседовал с Александром Владленовичем Кардычкиным, полковником запаса. В 2000 г. он служил заместителем командира 104-го парашютно-десантного полка 76-й Псковской воздушно-десантной дивизии, в которую и входила героическая шестая рота.

Рассказывает полковник А.В. Кардычкин:

– Такого случая массового героизма не только в Воздушно-десантных войсках – во всей нашей армии не было со времени конфликта с китайцами на острове Даманский 2 марта 1969 г. И произошло это уже в наше, постсоветское время, когда психология у людей совсем другая. Я все время задумываюсь – что было бы, если бы мне пришлось оказаться на их месте? И мне становится не по себе. Задаю себе и другим такой вопрос: мы готовы, ясно осознавая это, прямо сейчас умереть? Вот на такой вопрос почти никто не может дать ответ. А ведь после первого столкновения десантники еще могли уйти.

Накануне

К 16 часам 28 марта на горы спустился туман. Шестая рота остановилась – дальше идти к назначенному месту было невозможно, в двух шагах ничего не видно. На следующий день возобновили движение. Было очень холодно, а люди все несли на себе – спальные мешки, печки чугунные. Палаток одних было штук пять. Командир полка просил вертолет, чтоб перебросить хотя бы имущество. Ответили – нет, своими силами продвигаться. А ведь опыт Афганистана показал – имущество надо доставлять на вертолетах. Нормальный боец тогда берет с собой максимум боеприпасов, остальное все по минимуму, даже продукты.

Начало

В 12.30 29 марта наш разведдозор, двигавшийся на удалении 100-150 метров от самой роты, столкнулся с разведдозором бандитов численностью около двадцати человек. Этого не ожидали ни те, ни другие. Завязался бой, боевики подтянули подкрепление. Командир разведдозора через командира батальона сразу доложил об этом командиру полка, который находился на командном пункте. Тот доложил командованию группировки, но там значения столкновению не придали. Говорят, подожди, без тебя тут хватает задач. По разведданным в этом месте есть только мелкие группы – уничтожить и двигаться дальше.

Как показала жизнь, данные эти были или неправильные, или точная информация была скрыта специально, только непонятно, для чего. Ведь шестую роту посылали перекрыть стратегически важное направление, по которому, как оказалось, огромный караван двигался – более двух тысяч человек, с грузами на лошадях. Наверняка какие-то сведения были, невозможно проморгать такую громадину.

Было принято решение отвести разведдозор на высоту 776.0, где к тому времени уже находилась шестая рота, и организовать оборону. А надо было на тот момент, конечно, провести воздушную разведку. Она сразу же обнаружила бы эту армаду, затаиться полностью они не могли. А потом – бомбоштурмовые удары авиации и огонь артиллерии группировки по этой колонне. Наши бы успели закрепиться на этой высоте и организовать инженерное оборудование позиций, систему огня.

Наша полковая артиллерия – один дивизион стодвадцатимиллиметровых самоходных орудий, который по дальности ведения огня имел свой предел. А когда позднее командование группировки поняло, что там что-то происходит серьезное, было уже поздно. Рота была окружена, многие погибли.

И еще вот что странно. Горная часть практически вся была блокирована ротными или взводными опорными пунктами, которые были созданы в одно время. И почему-то один участок остался неприкрытым. Наш полк имел совсем другую задачу. И тут неожиданно приказывают быстро выйти на высоты 705.6, 626.0, и 787.0 и в кратчайшие сроки перекрыть именно это направление. Командир батальона, подполковник Марк Евтюхин, сам пошел с этой ротой, как чувствовал. Хотел во всем убедиться лично, организовать систему огня. Конечно, задачу такого масштаба как перекрытие целого важного направления должен был решать не только командир полка, но и командование группировки, которое должно было организовать поддержку огнем артиллерии и ударами авиации. Как бы помягче сказать – или это умышленно, или непрофессионально. А что не было данных, сколько боевиков, я сомневаюсь. Не может быть такого, это не иголка в стоге сена.

Но теперь об этом уже никто не узнает. Ведь никто сам не сознается, а командир полка – последний человек, который мог бы все рассказать – в 2002 г., в возрасте чуть более сорока лет, умер, не выдержало у него сердце. Он был очень порядочный человек, тяжело переживал случившееся. А его просто морально убили. Во-первых, его сразу же отправили на «повышение», а меня назначили на его место. Это тоже, я считаю, было сделано некорректно. Надо было дать ему прийти в себя после этих событий. И хотя его на повышение отправили, но на самом деле давали понять – какое может быть повышение после такой трагедии. А он жил этими двумя днями, внутри себя их держал. Жалко, конечно. Очень хороший был человек.

Переговоры во время этого боя записаны. Тогда никто не кричал, все было спокойно. Командир полка нормально, грамотно, конкретно ставил задачи. И претензий ни к кому в полку, по большому счету, предъявить нельзя. Этот бой по радио прослушивался, и все поняли, что там творится. Трудно объяснить, почему никто из командования группировки так и не придал этому значение.

Последний бой

Рота сразу заняла вершину высоты 776.0, перекрывая боевикам дорогу, те их никак не смогли бы обойти. Местность там лесистая. Наши за деревьями прятались, потому что окопаться так и не успели. Пытались, но было очень холодно, земля промерзла. И из инструментов – только те кирки да лопаты, которые на себе тащили. Да еще и под огнем.

Боевики вели переговоры, просили пропустить их, обещали никого не тронуть. Комбат мог принять решение отходить, и в наше демократическое время, я думаю, ничего ему бы не было. Максимум, по-моему, уволили бы из Вооруженных сил. Оставил бы часть людей для прикрытия, но сам с большей частью роты смог бы уйти.

А комбат почти сразу представлял масштаб того, что происходит. Во-первых, убитых, раненых начали носить, складывать в яму от снаряда. Да и боевики перли с невероятной силой, потому что им во что бы то ни стало надо было пройти. Они рвались на равнину, чтобы рассеяться и начать захватывать города и села. Сам я был на этом месте в 2001 г. Все изрешечено, живого места ни на земле, ни на деревьях, нет. Наступали боевики волнами. Очень хорошая тактика для фанатичных людей. И еще они использовали подствольные гранатометы. Три или четыре шеренги заряжают одновременно. Потом первая шеренга встает – и залпом огонь. По команде садится, вторая поднимается, а первая перезаряжает. Потом третья шеренга встает, и так ведут непрерывный огонь. А позже боевики еще минометы развернули и начали обстрел. А наши от мин и гранат прятались за деревьями.

Командир полка просил вертолеты – сказали, что нет их. Послал первую роту – она не смогла под шквальным пулеметным огнем вброд переправиться через реку. Река быстрая, перейти можно только по канату в одном месте. А те боевики, что обошли высоту 776.0, на скале поставили пулемет и не дали переправиться. Они знали, откуда подкрепление может прийти, и одновременно закрыли шестой роте единственный путь возможного отхода. На помощь пошла и разведрота под командованием начальника разведки 104-го полка подполковника С.И. Баран, он сейчас начальник штаба этого полка. Но пока они по этим горам пешком лезли, там все уже закончилось. Они первыми к месту боя пришли, еще дымилось все. Но противника уже не было.

Боевики начали растекаться мелкими группами. И только тогда артиллерия и авиация начали наносить массированные удары. Тогда же наши поставили кучу заслонов и несколько сотен арабов и чеченцев в плен взяли.

Именно благодаря стойкости шестой роты у боевиков не осталось сильного кулака, а мелкие группы постепенно были уничтожены. Часть, конечно, в горы ушла. Но шестая рота сделала главное – не допустила на равнину этот мощнейший кулак.

А были там наши пацаны восемнадцатилетние, у большинства это был первый бой. Хотя офицеры почти все были опытные, до того уже воевали. Хорошо, что именно они там оказались, потому что в первые часы боя было замешательство, и они прикрывали солдат, вытаскивали первых раненых.

О том, как десантники сражались, говорит такая деталь. Старшему лейтенанту Дмитрию Петрову перебило правую руку, он не мог ей стрелять. Так он пулемет лентой примотал к левой, так и погиб с привязанной рукой. Он осознавал, что живым ему не уйти, и как можно больше уносил с собой бандитов. Я постоянно задаюсь вопросом – а я смог бы так? Я бы сделал это, конечно. Но страшно само принятие этого решения, когда знаешь, что через час тебя не будет. А они уже знали, когда их окружили, и после этого начали воевать еще злее, солдаты встрепенулись. Сначала гранатами перебрасывались, а когда гранаты кончились, рукопашная началась.

Это рассказал оставшийся в живых Герой России сержант Александр Супонинский, многие званием Героя награждены посмертно. Он ранен тяжело был, под грудой трупов валялся, его и приняли за мертвого. Ночью он очнулся от холода и вышел к своим, перебитый весь, в крови, но с оружием в руках. С комбатом он был вместе до последнего, еще с несколькими солдатами. Когда комбат понял, что все, судьба боя решена, и огонь артиллерии на себя стал вызывать, то солдатам сказал – уходите, хоть вы живые останетесь. Но уйти не все смогли, минометный обстрел начался. А потом и наша артиллерия, которую комбат вызвал, ударила.

И из всей шестой роты не побежал ни один, даже в первые часы, когда они еще не были окружены. Гвардии рядовой Владыкин, видя мучения раненых (ведь было очень холодно), попытался найти спальные мешки для них. Но бандиты его схватили и жестоко избили, от удара прикладом автомата в голову он сознание потерял. Он тоже очнулся ночью и вместе с сержантом Супонинским и еще четырьмя десантниками начал выходить из окружения. Бандиты в них как в зайцев стреляли, но местность там лесистая, так что умудрились уйти. Говорят, что до сих пор в ушах смех боевиков стоит – «русские свиньи» и так далее.

И еще вот что примечательно. В Чечню тогда уехал писарь батальона ефрейтор Александр Гердт, хотя мог бы и остаться. Очень смышленый, хороший парень. Добровольно пошел с этой ротой и держался почти до последнего.

После трагедии

Через полгода после гибели шестой роты перед контрольно-пропускным пунктом 104-го парашютно-десантного полка был заложен мемориальный камень на месте будущего памятника. Его открыл президент Владимир Путин. Тогда же был зачитан его указ об увековечивании памяти погибших. Указ этот претворялся в жизнь, по моему мнению, тяжело, особенно в администрациях районов и городов на местах. Это касалось, прежде всего, материальной стороны. В честь погибших были названы улицы, школы, родственникам вне очереди были предоставлены квартиры в новостройках. И в том же указе был пункт о создании памятника, были названы источники финансирования. Часть средств выделял федеральный бюджет, а часть должна была дать местная администрация.

Но в итоге все это легло на плечи командира полка, командира дивизии и командующего Воздушно-десантными войсками Георгия Шпака. Вот эти три человека и организовывали поиск людей, которые могли бы оказать какую-то помощь в создании памятника, что и было сделано. Был объявлен конкурс, результатом которого стал памятник, который сейчас стоит возле КПП. Памятник многие считают очень удачным. Не знаю, как сейчас обстоит дело, но на момент, когда я сдавал полк – весну 2003 г. – он так и не был передан на баланс города, хотя он является исторической ценностью и должен содержаться за счет города. Но в администрации Пскова ходили слухи, что он накренится, упадет, хотя проект был согласован по всем правилам. Я считаю, и это не только мое мнение, что просто кому-то хотелось политический капитал на этом приобрести.

Тогда же зачастили к нам политики всех рангов, каждый считал своим долгом отметиться на фоне трагедии. Особенно запомнился приезд сподвижника Хакамады Бориса Немцова. Подошел он к солдатам, достал крупную денежную купюру и говорит: «Дам тому, кто больше меня подтянется на перекладине». А у нас норматив – солдат должен подтянуться пятнадцать раз. Все по пятнадцать и подтянулись, а Немцов после них – восемнадцать. Забрал свои деньги и говорит: «Вам еще тренироваться надо, салаги». Его спросили: «Вы сколько времени проводите в спортзале?» Отвечает: «Два часа в день». А солдат попасть в спортзал считает за праздник, кроме физподготовки много времени проводит на тактических занятиях и стрельбищах. С тем и разошлись.

А еще Явлинский приезжал, так с ним была передвижная телестанция, прямо в эфир его речи передавала. Но на небольшой памятной доске, где перечислены люди, которые оказали материальную помощь сооружению памятника шестой роте и благоустройству площади вокруг него, вы ни одной фамилии этих политиков не найдете. Там есть имена генерала Владимира Шаманова, генерала Бориса Громова, господина Кехман Владимира Абрамовича, президента компании «JFC». А тех, кто больше всего у телекамер выступал по этому трагическому поводу – нет. Вот и судите сами.

Сергей Галицкий

СТАНЬ УЧАСТНИКОМ

НАРОДНОГО ФИНАНСИРОВАНИЯ

ПРОДОЛЖЕНИЯ КНИГИ «ИЗ СМЕРТИ В ЖИЗНЬ…»!

(Перевод любой суммы на карту Visa Сбербанка №4276550036471806)

Более подробно, о чём именно рассказывается в 4-й томе книги «Из смерти в жизнь…», а также о других способах перевода денег, можно прочитать в блоге Сергея Галицкого: http://сайт.

В истории чеченских войн особое место занимает бой 6-й роты псковского десанта на высоте 776 в Чечне 28–29 февраля 2000 года. Эта схватка стала примером отчаянного мужества наших солдат, о котором не стоит забывать.

В феврале 2000 года боевики в Чечне оказались на краю пропасти. После взятия Грозного Российская армия начала окружение основных сил неприятеля на юге республики. Горная Чечня делится надвое Аргунским ущельем, идущим с севера на юг. Именно там и планировалось уничтожение основной массы моджахедов. Ущелье само по себе невелико, и, если бы удалось закупорить в нём боевиков, их уничтожение стало бы вопросом времени. Хотя многочисленные отряды осели в горах на юго-востоке республики, а часть боевиков перешла на нелегальное положение в городах и посёлках, наиболее крупная группировка оказалась под угрозой полного разгрома.

Отрядами внутри затягивающейся петли командовали Гелаев и Хаттаб. Лидерам боевиков предстояло принять какое-то решение, причём срочно. В этот момент они находились откровенно не в лучшем положении. Длившиеся много недель бои измотали инсургентов, в отрядах накопились раненые. Российские войска испытывали свои трудности. Армии остро недоставало экипировки, в первую очередь средств связи и разведки, войска плохо умели действовать в горах, а подготовка даже неплохо обученных частей велась по советским лекалам - то есть заострялась на крупных маневренных боях масс техники, а не на ловле партизанских отрядов. К тому же в лесах и диких горах для контроля территории требовалось много людей. А помощь отдельным взводам и ротам оказывалось крайне трудно подать, тем более что темнота наступала рано и это ограничивало действия авиации.

В силу всех этих обстоятельств на пути боевиков из капкана оставалась лишь весьма жидкая цепочка застав и заслонов. К тому же с востока российские войска приближались к Аргунскому ущелью медленно и не на всех участках одновременно. Между тем боевики не собирались оставаться внутри мешка. В последние дни февраля они предприняли прорыв по двум направлениям.

Отряд под руководством Гелаева ушёл на северо-запад, к Комсомольскому, и его разгром составляет отдельную историю. Хаттаб же предпочёл прорываться на восток, в сторону села Ведено. Там находились глухие горные районы, традиционно лояльные боевикам, лишь недавно и не до конца прочёсанные военными. Выходить из окружения Хаттаб решил в районе села Улус-Керт. Эти места покрыты плотным густым лесом, дающим укрытие от наблюдения с воздуха и земли. На его дороге стояли полковые группы двух дивизий ВДВ - 7-й из Новороссийска и 76-й из Пскова.

Арабский командир вёл на прорыв более тысячи человек, однако военные на линии прорыва имели очень слабое представление о том, где находится противник. Дело в том, что разведка в восточной части Аргунского ущелья оказалась буквально ослеплена. Вести её за пределами действия артиллерии запрещалось, а "свои" орудия отстали. Находившиеся в этом районе разведподразделения принадлежали к другим частям и даже ведомствам, и, если и собирали какие-то сведения о противнике, до десантников они не доходили. Вообще на тот момент ключевой задачей считалось наступление на село Шатой, и именно туда смотрели все глаза как командования Объединённой группировки, так и разведки всех видов.

Слабое звено

Среди прочих на позиции восточнее Улус-Керта в конце февраля выходила 6-я рота 104-го полка Псковской 76-й дивизии ВДВ. Специфическая проблема этой роты состояла в том, что её доукомплектовали буквально перед самой командировкой в Чечню солдатами, прикомандированными из других частей. Последних солдат включили в её состав перед самой погрузкой в самолёты, и даже командир роты получил назначение всего за месяц до отправки на войну. О боевом слаживании не приходилось и говорить, а между тем в бою имеет огромное значение способность всех солдат действовать как одна рука.

26 февраля десантники получили задачу выставлять посты на высотах. Батальон, в который входила 6-я рота, выдвинулся в назначенный район. Командир батальона Марк Евтюхин прекрасно знал о слабости 6-й роты, поэтому сам находился именно с ней. Вообще, на высоте 776 должна была оказаться другая рота, лучше готовая к бою, но из-за поломок транспорта она не могла выйти вовремя, поэтому план перетряхнули на ходу и к высоте всё-таки двинулась 6-я. Солдаты шли пешим маршем. При этом рота оказалась перегружена - кроме оружия и боеприпасов солдаты несли походное имущество. Из-за этого рота растянулась: солдаты уставали и карабкались по тропам медленно. Выкладка на каждого составляла более 40 килограммов.

29 февраля 2000 года рота во главе с Евтюхиным и штатным командиром майором Молодовым начала подъём на высоту 776. Пока рота с трудом пробиралась к высоте, неподалёку уже шёл бой. Хаттаб прощупал позиции 3-й роты, но там атаку чеченцев отбили. Командир роты капитан Васильев успел не только выйти в назначенный район, но и окопаться и даже выставить впереди мины. Васильев вёл свою роту налегке, оставив в тылу имущество, что и дало 3-й роте необходимое время для подготовки к бою. Хаттаб вышел на связь с ротным и предложил денег. Однако в качестве ответа Васильев наслал на головы боевиков артиллерийский удар. После этого неприятель откатился, унося убитых и раненых. Интересно, кстати, что в этом бою Хаттаб очень активно вёл радиообмен с ротой Васильева и успел переговорить даже с ротной снайперской парой. Снайперы, сами уроженцы Дагестана, сообщили, что русские не сдаются, и 3-я рота действительно не сдалась и успешно блокировала попытку прорваться на её участке.

Однако боевики не отказались от прорыва, для них выход на восток был вопросом жизни и смерти. Хаттаб не уставал вести разведку, отыскивая слабые места в построениях десантников. Вскоре поиски увенчались успехом.

Первые перестрелки начались ещё днём. Передовой отряд роты столкнулся с авангардом боевиков. В перестрелке почти сразу получил смертельное ранение ротный, майор Молодов. С этого момента ротой командовал лично комбат, подполковник Марк Евтюхин.

Пока об атаке крупными силами речи не шло: численность боевиков оценивалась в несколько десятков человек. Однако положение уже было крайне сложным. Быстро окопаться в промёрзшем грунте не получалось, а солдаты были крайне измучены после 14-километрового марша по горам. Из-за отвратительной погоды видимость была очень плохой, а авиация не могла оказать поддержки.

Около 16–17 часов, в сумерках, рота попала под удар крупных сил боевиков. В наихудшем положении оказался один из взводов, всё ещё поднимавшийся на высоту. Он был разгромлен почти сразу, застигнутый внезапной атакой. Основные силы роты отбивались и вызвали на хаттабовцев удар артиллерии десантного полка. Однако приближалась темнота, а перед ротой накапливалась ударная группа чеченцев силой по крайней мере в 500–600 штыков. После наступления темноты роту наконец атаковали всеми силами.

Последний рубеж

Боевики атаковали позиции 6-й роты с нескольких сторон. Высотку засыпали минами из миномётов. Примерно треть солдат роты уже выбыла из строя, то есть сопротивлялись фактически всего два взвода. Корректировать огонь и без того слабой артиллерии полка было крайне сложно из-за темноты. Единственный резерв - рота, пытавшаяся установить связь с 6-й, - был остановлен на рубеже речки Абазулгол. Проблема усугублялась крайне слабыми навыками ночного боя и практически полным отсутствием необходимого для этого оборудования - специальных прицелов и приборов ночного видения.

Сейчас, когда мы имеем данные о численности боевиков, можно утверждать, что неудача прорыва к позициям 6-й только уменьшила число трупов: прояви десантники упорство - и ещё одна рота просто погибла бы рядом. Как бы то ни было, прорыв решили отложить до утра. Тем более командование уже понимало, что на высоте идёт серьёзный бой, но всё ещё полагало, что ситуация в общем и целом под контролем. Между тем в 6-й роте накапливались раненые. Впоследствии часть убитых бойцов роты была обнаружена в простреленных спальных мешках, и это дало почву для слухов о захвате роты спящей. В действительности, скорее всего, это именно раненые, укутанные от мороза и погибшие в последние часы боя.

В середине ночи к 6-й роте пробился взвод из состава соседней 4-й. Больше никакой помощи не было. На высоте оставалось не более полусотни живых солдат. Для последней атаки боевики сформировали ударный отряд из добровольцев, около 70 человек. Наступление опять поддерживали миномёты, а ответный артобстрел если и вёлся, был слабым. Около шести часов утра Евтюхин вызвал огонь самоходок на себя. Финальная схватка шла врукопашную.

Боевики вели последнюю атаку грамотно, даже искусно, прикрывая друг друга и контролируя поле боя. Среди них хватало боевиков арабского происхождения, да и сам Хаттаб был очень опытным террористом, всегда заботившимся о хорошей подготовке своих людей. Поэтому очень немногие из солдат 6-й роты остались в живых. Двое солдат скатились с обрыва и сумели выбраться из зоны боя. Их бегство прикрывал последний офицер, уже тяжело раненный капитан Романов. Ещё один боец был оглушён прикладом в рукопашной, и его приняли за убитого. Всего по одному и по двое с высоты выбрались шестеро солдат. Погибли 84 солдата и офицера. В плен не сдался никто.

Боевики ещё некоторое время оставались на высоте - подбирали трофеи и своих раненых. Только на следующий день стало ясно, что роты больше нет.

Боевики двинулись на восток, оставив русских считать потери и оплакивать погибших. Однако констатацией катастрофы дело не ограничилось. По почти общепринятой точке зрения, потери хаттабовцев доходили до 500–600 человек убитыми. К сожалению, это сильно завышенная цифра хотя бы потому, что при таких потерях отряд Хаттаба должен был потерять ещё 1–1,5 тысяч человек ранеными и прекратить существование. Такая масса покойников, несомненно, была бы быстро обнаружена: выносить тела было бы некому. В действительности, по показаниям пленных, на высоте от огня десантников и артиллерии было убито на месте 25–50 боевиков. С учётом всех обстоятельств, это как раз очень серьёзный ущерб, говорящий о высоких качествах псковичей. Кроме того, шедшая по следам хаттабовцев разведгруппа обнаружила ещё несколько десятков раненых и умирающих. Наконец, в последующие дни от двухсот до четырёхсот моджахедов попали в плен - раненые или настолько истощённые, что не могли идти дальше. 6-я рота легла костьми на пути противника, и, хотя она не смогла уничтожить отряд Хаттаба, кровавую дань с боевиков десантники собрали.

История боя на высоте 776 вызывает сложные чувства. Десантники продемонстрировали готовность до последнего биться в предельно тяжёлых условиях. Смётанная на живую нитку прямо перед отправкой в Чечню рота дралась против лучших отрядов боевиков и нанесла им тяжёлые потери. Однако бой показал и все недостатки тогдашней Российской армии. Неспособность эффективно действовать ночью и в условиях плохой погоды, нехватка мобильности, огромные трудности взаимодействия, недостатки тактики, плохая организация разведки. Все эти трудности армия впоследствии мучительно преодолевала годами. Наконец, никто, кроме командования Объединённой группировки, не может отвечать за то, что на войну отправилась неготовая к боевым действиям рота.

Командир 104-го полка скончался от инфаркта год спустя. Хаттаб погиб в результате спецоперации через два года. Уголовное преследование боевиков, штурмовавших высоту 776, продолжается до сих пор. 29 января этого года, спустя 17 лет, получили приговоры очередные два боевика - участники боя против 6-й роты.