Утопия томаса мора кратко. Аналитический обзор книги Томаса Мора - «Утопия. Спор о Томасе Море и его " Утопии "

Дениза шла пешком с вокзала Сен-Лазар, куда ее с двумя братьями доставил шербурский поезд. Маленького Пепе она вела за руку. Жан плелся позади. Все трое страшно устали от путешествия, после ночи, проведенной на жесткой скамье в вагоне третьего класса. В огромном Париже они чувствовали себя потерянными и заблудившимися, глазели на дома и спрашивали на каждом перекрестке: где улица Мишодьер? Там живет их дядя Бодю. Попав наконец на площадь Гайон, девушка в изумлении остановилась.

– Жан, – промолвила она, – погляди-ка!

И они замерли, прижавшись друг к другу; все трое были в черном: они донашивали старую одежду – траур по отцу. Дениза была невзрачная девушка, слишком тщедушная для своих двадцати лет; в одной руке она несла небольшой узелок, другою – держала за ручонку младшего, пятилетнего брата; позади нее стоял, от удивления свесив руки, старший брат – шестнадцатилетний подросток в полном расцвете юности.

– Да, – сказала она, помолчав, – вот это магазин!

То был магазин новинок на углу улиц Мишодьер и Нев-Сент-Огюстен. В этот мягкий и тусклый октябрьский день его витрины сверкали яркими тонами. На башне церкви Св. Роха пробило восемь; Париж только еще пробуждался, и на улицах встречались лишь служащие, спешившие в свои конторы, да хозяйки, вышедшие за провизией. У входа в магазин двое приказчиков, взобравшись на стремянку, развешивали шерстяную материю, а в витрине со стороны улицы Нев-Сент-Огюстен другой приказчик, стоя на коленях спиной к улице, тщательно драпировал складками отрез голубого шелка. Покупателей еще не было, да и служащие только еще начали прибывать, но магазин уже гудел внутри, как потревоженный улей.

– Да, что и говорить, – заметил Жан. – Это почище Валони. Твой был не такой красивый!

Дениза пожала плечами. Она два года прослужила в Валони, у Корная, лучшего в городе торговца новинками; но этот неожиданно попавшийся им по дороге магазин, этот огромный дом преисполнил ее неизъяснимым волнением и словно приковал к себе; взволнованная, изумленная, она позабыла обо всем на свете. На срезанном углу, выходившем на площадь Гайон, выделялась высокая стеклянная дверь в орнаментальной раме с обильной позолотой; дверь доходила до второго этажа. Две аллегорические фигуры – откинувшиеся назад смеющиеся женщины с обнаженной грудью – держали развернутый свиток, на котором было написано: «Дамское счастье». Отсюда сплошной цепью расходились витрины: одни тянулись по улице Мишодьер, другие – по Нев-Сент-Огюстен, занимая, помимо угольного дома, еще четыре, недавно купленных и приспособленных для торговли, – два слева и два справа. Эти уходящие вдаль витрины казались Денизе бесконечными; сквозь их зеркальные стекла, а также в окна второго этажа можно было видеть все, что творится внутри. Вот наверху барышня в шелковом платье чинит карандаш, а неподалеку две другие раскладывают бархатные манто.

– «Дамское счастье», – прочел Жан с легким смешком: в Валони у этого красавца юноши уже была интрижка с женщиной. – Да, мило! Это должно привлекать покупательниц.

Но Дениза вся ушла в созерцание выставки товаров, расположившейся у центрального входа. Здесь, под открытым небом, у подъезда, были разложены, точно приманка, груды дешевых товаров на все вкусы, чтобы прохожие могли их купить, не заходя в магазин. Сверху, со второго этажа, свешивались, развеваясь как знамена, полотнища шерстяной материи и сукон, материи из мериносовой шерсти, шевиот, мольтон; на их темно-сером, синем, темно-зеленом фоне отчетливо выделялись белые ярлычки. По бокам, обрамляя вход, висели меховые палантины, узкие полосы меха для отделки платьев – пепельно-серые беличьи спинки, белоснежный пух лебяжьих грудок, кролик, поддельный горностай и поддельная куница. Внизу – в ящиках, на столах, среди груды отрезов – высились горы трикотажных товаров, продававшихся за бесценок: перчатки и вязаные платки, капоры, жилеты, всевозможные зимние вещи, пестрые, узорчатые, полосатые, в красный горошек. Денизе бросилась в глаза клетчатая материя по сорок пять сантимов за метр, шкурки американской норки по франку за штуку, митенки за пять су. Это было похоже на гигантскую ярмарку; казалось, магазин лопнул от множества товаров и избыток их вылился на улицу.

Дядюшка Бодю был забыт. Даже Пепе, не выпускавший руку сестры, вытаращил глаза. Приближавшаяся повозка спугнула их с площади, и они машинально пошли по улице Нев-Сент-Огюстен, переходя от витрины к витрине и подолгу простаивая перед каждой. Сначала их поразило замысловатое устройство выставок: вверху по диагонали были расположены зонтики в виде крыши деревенской хижины; внизу на металлических прутьях висели шелковые чулки, словно обтягивавшие округлые икры; тут были чулки всех цветов: черные с ажуром, красные с вышивкой, тельного цвета, усеянные букетиками роз, и атласистая вязь их казалась нежной, как кожа блондинки. Наконец, на полках, покрытых сукном, лежали симметрично разложенные перчатки с удлиненными, как у византийской девственницы, пальцами и с ладонью, отмеченной какою-то чуть угловатой, поистине девичьей грацией, как все еще не ношенные женские наряды. Но особенно ошеломила их последняя витрина. Шелк, атлас и бархат были представлены здесь во всем разнообразии переливчатой, вибрирующей гаммы тончайших оттенков: наверху – бархат густого черного цвета и бархат молочной белизны; ниже – атласные ткани, розовые, голубые, в причудливых складках, постепенно переходящие в бледные, бесконечно нежные тона; еще ниже, словно ожив под опытными пальцами продавца, переливались шелка всех цветов радуги, – отрезы, свернутые в виде кокард и расположенные красивыми складками, точно на вздымающейся груди. Каждый мотив, каждая красочная фраза витрины была отделена от другой как бы приглушенным аккомпанементом – легкой волнистой лентой кремовых фуляров. А по обеим сторонам витрины высились груды шелка двух сортов: «Счастье Парижа» и «Золотистая кожа». Шелка эти продавались только здесь и были из ряда вон выдающимся товаром, которому предстояло произвести переворот в торговле новинками.

– Такой фай и всего по пять шестьдесят! – шептала Дениза, изумленная «Счастьем Парижа».

Жан начал скучать. Он остановил прохожего:

– Скажите, пожалуйста, где улица Мишодьер?

Оказалось, что это – первая улица направо, и молодые люди повернули назад, огибая магазин. Когда Дениза вышла на улицу Мишодьер, ее ошеломила витрина с готовыми дамскими нарядами: у Корная она как раз торговала готовым платьем. Но ничего подобного она никогда еще не видывала; от изумления она даже не могла сдвинуться с места. В глубине широкие полосы очень дорогих брюггских кружев спускались вниз наподобие алтарной завесы, распростершей рыжевато-белые крылья; дальше гирляндами ниспадали волны алансонских кружев; широкий поток малинских, валансьенских, венецианских кружев и брюссельских аппликаций был похож на падающий снег. Справа и слева мрачными колоннами выстроились штуки сукна, еще более оттенявшие задний план святилища. В этой часовне, воздвигнутой в честь женской красоты, были выставлены готовые наряды; в центре было помещено нечто исключительное – бархатное манто с отделкой из серебристой лисицы; по одну сторону красовалась шелковая ротонда, подбитая беличьим мехом; по другую – суконное пальто с опушкой из петушиных перьев; наконец, тут же были выставлены бальные накидки из белого кашемира, подбитые белым же, отделанные лебяжьим пухом или шелковым шнуром. Здесь можно было подобрать себе любую вещь по вкусу, начиная от бальных пелерин за двадцать девять франков и кончая бархатным манто ценою в тысячу восемьсот. Пышные груди манекенов растягивали материю, широкие бедра подчеркивали тонкость талии, а отсутствующую голову заменяли большие ярлыки, прикрепленные булавками к красному мольтону шеи. Зеркала с обеих сторон витрины были расположены так, что манекены без конца отражались и множились в них, населяя улицу прекрасными продажными женщинами, цена которых была обозначена крупными цифрами на месте головы.

Ругон-Маккары - 11

Дениза шла пешком с вокзала Сен-Лазар, куда ее с двумя братьями
доставил шербургский поезд. Маленького Пепе она вела за руку. Жан плелся
позади. Все трое страшно устали от путешествия, после ночи, проведенной на
жесткой скамье в вагоне третьего класса. В огромном Париже они чувствовали
себя потерянными и заблудившимися, глазели на дома и спрашивали на каждом
перекрестке: где улица Мишодьер? Там живет их дядя Бодю. Попав наконец на
площадь Гайон, девушка в изумлении остановилась.
- Жан, - промолвила она, - погляди-ка!
И они замерли, прижавшись друг к другу; все трое были в черном: они
донашивали старую одежду - траур по отцу. Дениза была невзрачная девушка,
слишком тщедушная для своих двадцати лет; в одной руке она несла небольшой
узелок, другою - держала за ручонку младшего, пятилетнего брата; позади
нее стоял, от удивления свесив руки, старший брат - шестнадцатилетний
подросток, в полном расцвете юности.
- Да, - сказала она, помолчав, - вот это магазин!
То был магазин новинок на углу улиц Мишодьер и Нев-Сент-Огюстен. В этот
мягкий и тусклый октябрьский день его витрины сверкали яркими тонами. На
башне церкви св.Роха пробило восемь; Париж только еще пробуждался, и на
улицах встречались лишь служащие, спешившие в свои конторы, да хозяйки,
вышедшие за провизией. У входа в магазин двое приказчиков, взобравшись на
стремянку, развешивали шерстяную материю, а в витрине со стороны улицы
Нев-Сент-Огюстен другой приказчик, стоя на коленях, спиной к улице,
тщательно драпировал складками отрез голубого шелка. Покупателей еще не
было, да и служащие только еще начали прибывать, но магазин уже гудел
внутри, как потревоженный улей.
- Да, что и говорить, - заметил Жан. - Это почище Валони. Твой был не
такой красивый!
Дениза пожала плечами. Она два года прослужила в Валони, у Корная,
лучшего в городе торговца новинками; но этот неожиданно попавшийся им по
дороге магазин, этот огромный дом преисполнил ее неизъяснимым волнением и
словно приковал к себе; взволнованная, изумленная, она позабыла обо всем
на свете. На срезанном углу, выходившем на площадь Гайон, выделялась
высокая стеклянная дверь в орнаментальной раме с обильной позолотой; дверь
доходила до второго этажа. Две аллегорические фигуры - откинувшиеся назад
смеющиеся женщины с обнаженной грудью - держали развернутый свиток, на
котором было написано: "Дамское счастье". Отсюда сплошной цепью
расходились витрины: одни тянулись по улице Мишодьер; другие - по
Нев-Сент-Огюстен, занимая, помимо угольного дома, еще четыре, недавно
купленных и приспособленных для торговли, - два слева и два справа. Эти
уходящие вдаль витрины казались Денизе бесконечными; сквозь их зеркальные
стекла, а также в окна второго этажа можно было видеть все, что творится
внутри. Вот наверху барышня в шелковом платье чинит карандаш, а неподалеку
две другие раскладывают бархатные манто.

В начале моего анализа мне кажется целесообразным коротко охарактеризовать личность автора «Утопии» Томаса Мора и его жизнь, в общих чертах описать исторический период начала XVI века для лучшего понимания произведения.

Томас Мор родился в зажиточной городской семье в Лондоне в 1478 году и получил блестящее образование. Начальное образование он приобрел в коллегии Святого Антония. До поступления в Оксфордский университет Мор находился в доме епископа кентерберийского, кардинала Мортона, где служил пажом. Кардиналу очень нравился молодой человек, он впервые предрек Томасу блестящее будущее. В Мор учился у выдающихся юристов - Вильяма Гроцина и Томаса Линакра. Именно в эти годы Мор входит в кружок гуманистов, выступающих против средневекового схоластического богословия и стремящихся на первое место поставить изучение самого человека. Однако отец Томаса не разделял его интересов и заставил полностью сконцентрироваться на изучении права. Благодаря этому, закончив обучение, Мор быстро приобрел славу отличного и порядочного адвоката, защитника обиженных и угнетенных.

В 26 лет он в первый раз был избран в парламент. Но он не поладил с королем Генрихом VII и отошел от активной политической деятельности вплоть до смерти короля в 1509 году. В этот период Мор несколько раз назначается королем по протекции английских купцов для переговоров с купцами с континента во Фландрию и Кале. Как раз во время одной такой поездки в 1516 году он и начал писать «Утопию». После удачного завершения его миссий Мор привлекает внимание короля. Генрих VIII приближает к себе Мора, высокие назначения следуют одно за другим. В 1521 году - докладчик прошений, поступавших на имя короля, в 1523 году - председатель палаты общин, в 1529 году - лорд-канцлер. Это было неслыханное по тем временам явление, так как впервые вторым лицом в государстве после короля стал человек из буржуазной, а не аристократической среды. Тем не менее слава не вскружила ему голову, и он в течение всей своей государственной деятельности следовал своим принципам, не занимался «соглашательством», был практически независим от короля, что приводило к частым конфликтам.

Роковым для Мора стало столкновение с королем на почве религиозной политики, хотя и раньше они сталкивались по вопросам бюджетной политики. Как известно, Мор был противником реформации, начавшейся в 1517 году в , и осуждал Мартина Лютера. Также был ее противником и Генрих VIII, но через несколько лет поссорился с папой Римским и решился на уничтожение власти Рима в Англии, так как видел в этом и политические, и финансовые преимущества (свобода от власти папы, богатые земельные владения). Но Мор не поддержал его в этом и жестоко за это поплатился.

В 1533 году король был провозглашен главой английской церкви и все подданные должны были принести ему присягу в этом. Мор отказался это сделать и попал в Тауэр. На следствии он смело отстаивал свою позицию и вел себя с достоинством, присущим его благородному характеру. Он был признан виновным и 7 июля 1535 года казнен в Лондоне. Так закончил свою жизнь этот великий человек, основоположник философии социализма.

Теперь стоит взглянуть и на политическую карту Европы того периода. Конец XV века-начало XVI века - это период постоянных войн и сменяющихся коалиций. На континенте господствуют Габсбурги во главе с императором Карлом V, с ним борется Франция, германские княжества, войны пылают по всей Западной Европе. Английский король, исходя из политической конъюнктуры, присоединяется то к одним, то к другим, тратит казну на все дорожающий походы в континентальную Европу. Борьба идет за каждый клочок земли, замок, городок. При такой обстановке очень важны дипломатические представители, ловко умеющие заключать и союзы, и перемирия. Томас Мор - один из таких достойных мужей. При этом любой из правителей отстаивает исключительно свои личные интересы, выгоды, а вовсе не народные или государственные. Это очень тонко чувствует и Томас Мор, что побуждает его написать «Утопию».

«Утопия» - книга, иллюстрирующая идеальную модель государства и устройства общества, к которой должны стремиться все люди и государства. Несомненно, что в своей книге он опирается на произведение Платона «Государство», которым всегда очень увлекался еще со студенческой поры. Но произведение античного мыслителя Мор использует лишь в качестве фундамента своей книги, добавляя в нее все современные ему реалии, в особенности, касающиеся зарождавшегося промышленного капитализма и его последствий.

Произведение написано в форме рассказа о путешествии в неведомую страну. Это было вызвано начавшейся эпохой Великих географических открытий, неслучайно описание ведется от лица одного из спутников Америго Веспуччи. Европейцы впервые знакомились с нравом, традициями и жизнью новых, ранее незнакомых народов, что подталкивало людей к осмыслению собственной жизни в рамках современного им общества. И Мор смело высказывает эти мысли, критикуя многие пороки и язвы того времени. Именно поэтому он делит свое произведение на две части, в первой он описывает современную ему социально-политическую и экономическую ситуацию в Европе, обнажает все проблемы и противоречия внутри и между народами, а во второй части он рисует идеалистическую картину жизни вымышленного народа Нового Света.

Этот яркий контраст необходим для того, чтобы привлечь внимание людей к современным язвам общества, заставить их осознать это и начать что-то менять, чтобы хоть что-то исправить, улучшить или искоренить. Ведь людям всегда нужен ориентир, к которому они будут стремиться. Такая структура философского произведения впервые была применена именно Мором. Он блестяще справился с поставленной перед собой задачей, так как его книга произвела громадный эффект в европейском мышлении, восприятии действительности. Теперь стоит перейти непосредственно к анализу самого произведения.

Первая книга

Первая книга начинается с описания исторической панорамы начала XVI века. Томас Мор прибыл в качестве посла во Фландрию для урегулирования спорных моментов между своим королем Генрихом VIII и его противником императором Карлом V. В Антверпене в промежутке между переговорами Мор через своего друга Петра Эгидия знакомится с очень интересным человеком, Рафаилом Гитлодеем, португальским путешественником.

Выясняется, что Рафаил участвовал в трех путешествиях Америго Веспуччи, во время которых многое повидал и изучил в касательно быта и государственного устройства местных жителей. Он кратко описывает, что ему удалось увидеть. Беседуя с ним, Мор и его друг удивляются, что при таких знаниях португалец до сих пор не стал советником какого-нибудь монарха для улучшения земель последнего. Для португальца полная невозможность этого очевидна. Рафаил вступает в спор со своими оппонентами с целью доказать им свою бесполезность для помыслов любого государя в области внешней и внутренней политики. Мор утверждает, что государь - благодетель народа, от которого должны исходить все полезные мероприятия для поданных. Но государей, по словам Гитлодея, больше волнуют войны, захваты новых земель и богатств, нежели благосостояние собственного народа. Это вполне объективное утверждение, в силу того, что в тот период начинается формирование абсолютизма, достигнувшего пика в последующие века.

Интерес государя был превыше всего, господствовало мнение, что монарху виднее, что полезнее народу и стране. К тому же при любом дворе господствуют фаворитизм, лесть, доносительство. Умному человеку с собственным мнением и определенными принципами так долго не продержаться, да и государь не потерпит, чтобы с ним часто не соглашались. Чтобы рассуждения были ближе к реальности, собеседники непосредственно обращаются к Англии и ее внутреннему устройству. Гитлодей приводит в пример беседу с кардиналом кентерберийским Мортоном. И вот к каким выводам пришел наш путешественник.

Вопрос коснулся бедняков, нищих и воров, причины их массового распространения в Англии. Как же к этому относится Рафаил? Такие явления обуславливаются несправедливым распределением обязанностей и доходов в государстве, неправильным расставлением приоритетов государственной политики. Существует огромный класс знати, живущей чужим трудом, при которой полно праздной челяди, не способной к полезной деятельности и привыкшей к легкой жизни. Также слишком много средств тратиться на искусственно обусловленные войны, следствием которых также являются разорение и огромное количество калек и инвалидов. Государство заботиться о крупных собственниках, которые в личных интересах обезземеливают крестьян с целью разведения овец (частный случай, характерный для английского сельского хозяйства), а государство этому не препятствует. Все эти обстоятельства и толкают людей на преступления, ведь им больше нечего предпринять для своего выживания, прокормления семьи. Несправедлива и система правосудия, основанная на применении схожего наказания при совершении кражи и убийства. Это гибельно для государства, так как побуждает людей совершать больше преступлений, имея при этом одинаковые риски. Во всех этих утверждениях кардинал находит зерно истины, хвалит португальца за его проницательность, ему нравятся аргументы Гитлодея; с этим мгновенно соглашается все окружение кардинала, которое в начале беседы было скептически настроено по отношению к путешественнику. Это снова доказывает, что угодничество существует даже и в среде священнослужителей, иерархов церкви. Такие интересные и нестандартные суждения заставляют Мора вновь удивиться, почему Рафаил не идет в советники к королю. Необходимо вновь обосновать бесполезность знаний Рафаила для королевских дворов, зайти с другой стороны в этом вопросе.

В этот раз португалец обращается в своем примере к французскому двору. Все королевские помощники заняты тем, что обдумывают различные внешнеполитические акции с целью захвата новых земель, новых войн, формирования выгодных кратковременных союзов. При этом неустроенным остается даже само французское королевство, не говоря уже о вновь приобретенных владениях. Следствием подобной политики служит ослабление государства, так как разоряются и истощаются и непокорные новые территории, и само государство в этой борьбе. Соответственно усидеть больше чем на одном стуле невозможно, и нужно заботиться исключительно о своем королевстве, не покушаясь на чужие территории.

Следующий вопрос - королевская казна и благосостояние народа. Практически любой государь стремится наполнить свою казну тем или иным способом, тут и пригождаются советники, способные извлечь налоги из чего угодно, да так, чтобы не вызывать слишком большого недовольства среди населения. Тем более эти царедворцы считают, что главный оплот власти заключается в том, чтобы не дать народу избаловать себя богатством и свободой. Нищета и недостаток якобы способны приучить к покорности и послушанию. Но король выбран подданными для соблюдения благополучия людей, он должен в первую очередь заботиться о народном благосостоянии. Ведь основные смуты всегда происходят из-за недовольства строем неимущих классов, стремящихся поживиться чем-нибудь. Вместо того, чтобы накапливать огромные богатства в казне, лучше пускать эти деньги на хорошие и полезные дела для государства, развитие системы социального обеспечения населения.

В ответ на все подобные примеры, Томас Мор возражает, говоря, что нужно стремиться «окольной дорогой» к благим целям без стремления сразу радикально все изменить, без максимализма. На это Гитлодей замечает, что он хочет говорить только правду, без этого от него не будет никакой пользы, льстецов много и без него. «Окольный путь» не приведет ни к чему хорошему, а только дополнительно навредит, испортив даже самого правильного человека с самыми благими намерениями при его соглашательской политике. Нет такого понятия как наименьшее зло, либо ты говоришь, то что думаешь, либо сам под воздействием испорченных людей меняешься в худшую сторону. Таков удел и истинного философа, поэтому ему нет места в государственном управлении, по мнению Рафаила, в современных реалиях жизни. Затем Рафаил подходит к главному своему выводу, основе современного ему общества, которая и губит людей. Это не что иное, как явление частной собственности.

Где есть частная собственность, там нет равенства и благополучия из-за постоянной вражды, стремления захватить как можно больше собственности, в том числе и за счет других людей. Все это ведет к поляризации общества на немногих имущих и многих бедных. Мор возражает португальцу, утверждая, что без частной собственности невозможно никакое развитии. В этом он прав, если учитывать, что без стимулов к труду у человека пропадает желание много и плодотворно работать, возникает лень, стремление переложить часть обязанностей на других. Трудно выработать принципы, стимулирующие человека без личного интереса. Гитлодей соглашается, что в процветающее общество без частной собственности трудно поверить; для этого нужно подробнее узнать об Утопии и ее порядках. Возникает резонный вопрос об уровне цивилизации утопийцев в сравнении с европейцами. Португалец сообщает нам, что европейцы талантливее, но утопийцы усерднее и трудолюбивее. Они быстро заимствуют полезные новшества других народов, при этом не портя своих образцовых порядков. А все дело в более разумной форме государственного управления, способствующей процветанию и развитию. После столь серьезных заявлений Мор просит Рафаила подробнее описать утопийские земли, не упустив ни одной важной детали. И мы, соответственно, теперь переходим непосредственно к анализу состояния утопийского государства, его законов, обычаев и традиций.

Вторая книга

Утопийское государство располагается на острове, защищенном с помощью природных преград, таких как мели, рифы, берега также надежно укреплены, так что остров представляет собой мощный оборонительный узел. В давние времена это был полуостров, но после победоносной войны правитель Утоп приказал укрепить его, прорыть канал между ним и сушей. Именно он довел дикий народ до высокой степени культуры и образованности. Такова краткая история этого государства. Далее Рафаил описывает административную структуру страны, основанную на равенстве городов, при главенстве одного, Амаурота, в центре государства. Кроме городов есть и деревни, в которых жители работают по очереди в течение двух лет. Никто не может избежать этой обязанности.

Сельское хозяйство острова очень производительно из-за того, что люди объединены в семьи по 40 человек, представляющие собой форму организации общества в виде небольших коллективов, ответственных за определенную часть работ. Далее португалец описывает город Амаурот с точки зрения его расположения на местности, внутреннего построения. Город очень сильно укреплен, красив, все здания типовые и не выделяются на общем фоне, жители даже каждые 10 лет меняю по жребию свои дома, так как нет такого понятия, как частная собственность. Это способствует равенству в обществе, отсутствию жадности и зависти. Все строения очень аккуратные, в них использованы последние достижения народа Утопии, не уступают аналогичным европейским.

Интересен и порядок определения должностных лиц в городе, которые отвечают в том числе и за поддержание этого образцового порядка. Ежегодно каждые 30 семейств выбирают должностное лицо, филарха. Возглавляет каждых десятерых таких филархов человек, именуемый протофилархом. Все эти чиновники выбирают князя, одного из 4 кандидатов, предложенных народом. Должность князя пожизненна, при условии отсутствия у него стремления к тирании и узурпации власти, что вполне разумно. Протофилархи избираются каждый год, что обеспечивает отсутствие всяких несправедливостей в управлении. Они всегда совещаются с князем для принятия наиболее эффективного решения. Любое решение по общественным делам может приниматься только при посредстве сената или народного собрания, что способствует пресечению любых попыток узурпации власти. Для того чтобы избежать поспешных выводов и решений со стороны сената, ни одно из предложений не рассматривается в день своего внесения.

Теперь подробнее поговорим о занятиях населения на острове. Общим для всех жителей является земледелие, никто от него не избавлен. Вдобавок к этому каждый обучается какому-то ремеслу, как правило, ремеслу своего отца. Если же он хочет изучать другое ремесло, то просто переводится в другую семью, в которой занимаются данной деятельностью. Подобная практика очень интересна, обеспечивает всеобщую занятость, заинтересованность в своем труде; филархи как раз и должны следить за тем, чтобы не было праздности. Но при этом нет никакого непосильного труда, так как у утопийцев довольно свободный день, с учетом 6 рабочих часов и 8 часов на сон.

Остальное время они обычно тратят на занятия науками, саморазвитие. При этом в свободное время они никогда не играют в азартные игры, предпочитая более интеллектуальные и полезные занятия, такие как музыка и танцы, общественные лекции. Благодаря этому нравственное здоровье населения не подтачивается пагубными и порочными развлечениями. Такое удобное распределение времени было бы невозможно без вовлечения в процессы труда и производства практически всех категорий населения с учетом возможностей последних. Также важно указать и на причины освобождения от труда. Таким правом пользовались либо филархи, либо личности, освобожденные от труда по совету народа и духовенства для основательного прохождения наук. Учитываются способности и стремления людей к овладению знаниями. Из этой категории населения выбираются персоны для всех административных должностей в государстве (послы, правители, духовенство и т.д.). Благодаря бережному отношению людей к своим обязанностям, ничего не приходит в упадок, не запускается, а динамично развивается. Соответственно, все постройки и комплексы (здания, производственные площадки) не нуждаются в дорогостоящем ремонте.

Важен и тот факт, что в государстве утопийцев все находится в изобилии. Это способствует счастливой жизни в государстве, ведь у них считается, что обременительный труд вреден, необходимо работать столько, сколько достаточно для поддержания общественных нужд на приемлемом уровне. Это вполне здоровая и крепкая основа государства, зиждущаяся на благополучии всех граждан, а не отдельных личностей. Затем стоит сказать и о том, что утопийцы следуют принципу поддержания определенного количества жителей на уровне семьи, города, острова. Излишних людей они переселяют в колонии за пределами своего государства, а при необходимости возвращают оттуда. Вполне разумный принцип, поддерживающий стабильность в государстве, популяцию на определенном уровне, вполне себя действенный в случае нехватки продовольствия на острове, эпидемий и других неприятных событий.

Не менее необычен и процесс получения материальных благ жителями острова. Произведенные товары оседают на специальных складах, с которых каждый отец семейства может взять столько благ, сколько ему необходимо. Такой принцип кажется невозможным, ибо жадность и стремление к приобретательству укоренились в сознании европейского человека. Но ведь у утопийцев все в изобилии, нет смысла стремиться к накоплению в данном случае. Разительно отличаются от европейской реальности времен Мора и социальные услуги, проявляющееся в отличном медицинском обеспечении и продовольственном распределении в независимости от статуса человека.

В семьях царит гармония, младшие уважают старших, но при этом совместная жизнь разных поколений не заключается лишь в одних нравоучительных беседах, но и наполнена разными удовольствиями, только бы из них не происходило ничего неприятного. Ведь человеческая душа рождена для счастья, а не для суровой и аскетичной благодетели. При этом срабатывает и другой принцип, основанный на уважении и признании интересов других членов социума.

Противоестественных человеческой природе явлений, таких как пивная, публичный дом, винная лавка, не существует в утопийском государстве. Все это способствует здоровому духу жителей, отвращает их от лености и безделья, порочного поведения. Неизбежно из всех предыдущих фактов вытекает вывод о полной самообеспеченности острова утопийцев, что позволяет делать стратегические запасы на случай всяких непредвиденных ситуаций. И при этом остается еще много свободных товаров, которые посредством государства и под его контролем вывозятся в другие государства за умеренную цену.

Вывозя самые разные товары от сельхозпродукции до пурпура, они получают взамен необходимые им железо и благородные металлы, золото и серебро. Эти металлы находятся в изобилии в стране и потому практически не представляют ценности для утопийцев в отличии от европейцев, на все готовых ради таких сокровищ. Эти ценности необходимы для вербовки солдат в других странах, выставляемых вместо своих жителей, так как жизнь человека - самое дорогое для утопийцев. Либо золото используют для подкупа врагов и внесения раздора в их стан. Для того, чтобы жажда наживы не подтачивала общество, власти Утопии изобрели весьма деятельный способ его использования. Драгоценный металлы и камни идут на изготовление цепей для рабов, детских игрушек и посуды для самых грязных надобностей. Все это способствует тому, что отвращает жителей от желания обладать данными металлами.

Возносить человека по его богатству, а не уму или заслугам - сущая глупость. А вот пытливый ум, присущий утопийцам, в почете в государстве. Прилежание жителей проявляется в том, что они очень быстро усваивают информацию, что проявляется в быстром усвоении ими греческого языка и постижении сложных произведений древнегреческих классиков. Такую возможность граждане Утопии получили благодаря Рафаилу и его кипучей деятельности. Теперь стоит рассмотреть вопрос рабства в утопийском обществе. В рабов обращают либо своих граждан за совершение позорных деяний или представителей чужих народов, осужденных на смертную казнь и выкупленных утопийцами. Иногда трудолюбивые и бедные представители других народов добровольно идут в , к ним применяют мягкое обхождение, а вот с самими утопийцами, попавшими за плохие дела в рабство, обходятся вдвойне суровее. Ведь как можно при такой идеальной и благополучной жизни пойти на преступление? Этому нет никакого оправдания.

Не менее важно, на мой взгляд, рассмотреть такой гражданский институт общества, как брак и брачные отношения. Государство стремится отвратить людей от беспорядочного сожительства, жестоко карая за прелюбодеяние. Такое поведения расшатывает семью, ячейку общества, сеет разлад. При выборе себе пары утопийцы обращают внимание не только на духовные качества, но и на внешность, порой осматривая друг друга, словно покупщики лошадей. Чем же продиктовано такое поведение? Это вызвано тем, что у утопийцев возможно иметь только одну жену, соответственно, нужно взвесить все за и против прежде чем сделать выбор, ведь потом этот жребий нести всю жизнь. Развод возможен либо в случае прелюбодеяния, либо при нестерпимом характере, а также при обоюдном желании при согласии сената. Но такие случаи редки среди утопийцев, обладающих такими качествами, как долг, благородство, уважение и т.д.

Вообще утопийцы всячески культивируют благородные поступки, воздвигая в публичных местах памятники и статуи выдающимся государственным деятелям. Тем самым народ побуждается к созидательной и честной работе на благо всего общества. Хорошая мысль, действенная еще и благодаря суровым карам против тех чиновников, которые не отличались кристальной честностью. Также для поддержания основ государства существует небольшое количество законов, понятных каждому жителю острова. Существует и такой институт, как самостоятельная защита в суде, способствующая объективности расследования и принятию решений. Тем самым простодушные люди защищены от происков хитрецов и интриганов.

Слава о справедливости утопийских чиновников быстро разошлась по окрестным странам, особенно по тем, которые утопийцы силой освободили от тирании. Такие государства просят жителей свободного острова для себя в качестве должностных лиц. Такие народы являются союзниками Утопии. При этом в сознании утопийцев в вопросах друзей и союзников есть ключевое различие с европейской реальностью. В отличие от европейских монархов утопийцы не заключают никаких договоров, так как не доверяют этой форме соглашений. В Европе же величие такой вещи, как договор, нерушимо. И при этом они много раз нарушаются, так как какой-нибудь чиновник или государственный советник периодически находит лазейку в сложных и путанных формулировках соглашений. Утопийцы считают, что договоры приобретают в сознаниях народов слишком большое влияние после их заключения, что способствует разъединению и ожесточению людей, несмотря на их историческую и природною братскую общность. Тесно взаимодействуя с соседними странами и народами, утопийцы не могут избежать периодических боевых действий разной формы ожесточенности. Давайте подробнее остановимся на этом вопросе.

В целом они не переносят войны как явления и начинают ее только в нескольких исключительных случаях: нападение на их пределы, нападение на владения их друзей, попрание торговых и других интересов их друзей, спасение какого-то народа от тирании. Победы, достигнутые ценой больших кровопролитий, не вызывают у них радости, ведь нет ничего дороже человеческой жизни в сознании утопийцев. В то же самое время победы достигнутые любым другим путем, хитростью или обманом, у них почитаются как весьма героические и достойные деяния. В такой ситуации применяется интеллект, особенность человека, не присущая любому другому живому существу. К подобным методам относится и внесение раздора в стан врагов, как например, предложение взяток, вознаграждений за предательство, выдачу руководителей государства и самых важных чиновников, живыми или мертвыми. Тем самым, алчность народов позволяет утопийцам без труда и особых усилий дезорганизовывать сопротивление прочих народов путем внесения раскола тем или иным способом. Смерть небольшой части представителей верхов таких государств позволяет сохранить жизни многих простых людей, участвующих в войне не по своей воле. Благодаря обилию драгоценностей утопийцы имеют возможность вести подкупы на самом верху властной лестницы, сталкивая вельмож в борьбе за вожделенную для них власть, тем самым боевой потенциал противника сводится к минимуму. Но для ведения боевых действий все равно необходимы воинские контингенты, хоть и ограниченные. Для этих целей есть несколько источников: это либо солдаты стран-союзниц, либо солдаты, навербованные в других государствах за деньги, наемники. Сами же утопийцы выступают в качестве стратегов, управленцев в войсках. Но иногда приходится сражаться и рядовым гражданам Утопии в качестве солдат. Благоразумно они избегают ненужных и второстепенных сражений, но при необходимости и неизбежности битвы упорно сражаются до последней возможности.

Утопийцы соблюдают все моральные правила при ведении боя, зря не калечат и не убивают людей, охотно берут пленных. Какой контраст с любым европейским театром военных действий, где никто не щадит человеческую жизнь, и кровь всегда льется рекой. Вдобавок к этом они свято чтут перемирия, заключенные с врагами, не уничтожают инфраструктуру, сельхозугодия в стране противника. Захваченные села и города не подвергаются разграблению, мирные жители не терпят никаких обид и притеснений. Ничего подобного нельзя представить, например, в во время боевых действий между французами и испанцами, где больше всего страдало ни в чем не повинное местное население. Военная добыча, взятая у руководства государства, передается утопийским союзникам, сами же жители острова не берут себе ничего, так как обеспечены всем в изобилии. Единственной формой приращения капиталов Утопии при войнах - приобретение части имений оппозиционных им местных вельмож в собственность утопийским государством. Такие доходы позволяют держать под контролем данные территории, поддерживать там мир и стабильность.

Теперь стоит обратить внимание на последний аспект, характеризующий Утопию. Это религия и ее особенности. Первая важная особенность - это разнообразии в пантеоне богов, практически в каждом городе своя религия, а государство не навязывает какой-то одной для всех жителей. Но все эти представления о боге сходятся в том, что их природа едина, проста проявляется в разных сущностях. Можно исповедовать свою религию без всяких опасений, но при этом нельзя массово агитировать за нее, поносить прочие верования, тем самым сея смуту среди народных масс. Обращать в свою религию можно, но только исключительно мирным путем, благодаря убеждению и доказательствам. Человек неверующий у утопийцев не мыслится человеком в принципе, так как отсутствие веры трактуется, как отвержение высшей природы человеческой души. Ведь такой человек не боится ничего, кроме законодательства, которое он при желании сможет обойти. А это значит, что он крайне ненадежен, важных дел ему не доверишь. Очень интересно и отношения граждан к смерти. Смерть у них считается переходом души в высшее блаженство. Те, кто расстаются с этим миром со страхом, боятся конца из-за того, что их душа обременена какими-то нехорошими делами. Остальные же люди умирают бодрыми, так как уверены, что идут по зову бога и ничего плохо в том мире им не грозит. Не свойственны им и различные суеверия. Немногочисленные священники отличаются всеобщим уважением, так как выбираются народом на основе голосования. Священники занимаются тем, что следят за людскими нравами, занимаются воспитанием мальчиков и юношей. При этом есть совершенно немыслимое для явление: священниками могут быть и женщины. Уважение к ним питают и другие народы, благодаря их заступничеству и миротворчеству во время боевых действий, способствованию мирным соглашениям. Вообще религия утопийцев максимально рационализирована и гуманизирована, избавлена от различных суеверий и пережитков прошлого.

Заключение

Произведение Томаса Мора «Утопия» - одно из величайших философских произведений в истории человечества. Оно сформулировало самые передовые идеи того времени, раскрыло главные противоречия периода зарождения капитализма в Европе, несоответствие интересов элит и обычных граждан, указало на самые насущные проблемы простых людей, такие как бедность, голод и т.д., призывало общество того периода стать более справедливым и здоровым. Мор стремился установить четкие границы и соотношения между религией и разумом, сделать общество более гуманистическим и открытым в своей модели, избегая и полного отрицания религии, и разнообразных суеверий. И хотя это лишь идеальная модель, но она отражает идеи и положения, к которым должно стремится каждое государство в своем развитии, основанное на большей социальной справедливости и всеобщем благополучии. Он стремился выделить внутреннюю политику как более приоритетную над внешней, нужно в первую очередь беспокоится о жизни собственных граждан, их благополучии.

Толчком к написанию данной книги послужили несомненно и впечатления Мора и от деревенской жизни населения Англии, трудной и незавидной, и от нравственного состояния современного ему городского и высшего общества, пропитанного неправильной и косной моралью, искаженного чрезмерным вмешательством схоластической философии в сознание людей. Также на его взгляд основная проблема разделения и отчужденности людей заключается в наличии частной собственности, разжигающей жажду наживы и приобретательства. Схема Мора указывает нам не готовый рецепт того, как стоит перестроить общество, а примерно намечает путь, способный вывести людей к счастью и благоденствию. Не случайно Мор написал свое произведение в дискуссионном виде. «Утопия» стала предтечей социализма, в последствии получившего не только теоретическое обоснование, данное Мором, но и практические пути и принципы реализации, действительно осуществимые в рамках социума. Именно поэтому роль данной книги трудно переоценить.

Томас Мор поистине стал родоначальником такого течения в философии, как утопический социализм, которое до него трудно было себе представить. Тем самым он навсегда вписал свое имя в историю человечества, одним из первых рассмотрев столь подробно и детально вопросы социального неравенства и несправедливости в обществе.

Тогда автор ее, Томас Мор, был влиятельным английским государственным человеком, делавшим блистательную карьеру. В 1529 г. он стал лордом-канцлером Англии, первым после короля человеком в государстве. Но в 1535 г. он выступил как решительный противник того преобразования церкви, которое под влиянием Реформации проводил король Генрих VIII . Мор отказался принести присягу королю как главе вновь созданной английской церкви, был обвинен в государственной измене и в 1535 г. обезглавлен. Четыре столетия спустя, в 1935 г., католическая церковь приняла Томаса Мора в число своих святых.

«Утопия» написана в форме разговора между Мором, его другом Эгидием и путешественником Гитлодеем. Гитлодей повидал весь свет и внимательно наблюдал жизнь. Участвуя в путешествии Америго Веспуччи , он был по его просьбе оставлен с несколькими товарищами «у пределов последнего путешествия». После странствий по морям и пустыням Гитлодей попадает на остров Утопия, где обнаруживает государство, живущее по справедливым законам, некогда установленным мудрым законодателем Утопом. Чтобы оценить впечатление, которое «Утопия» произвела на современников, надо иметь в виду, что все это написано в самом начале эпохи великих открытий , еще до романов Дефо и Свифта .

Все основные идеи «Утопии» так или иначе относится к двум темам: критике современного автору европейского общества и описанию идеального государства на острове Утопия. Это в основном соответствует разделению всего сочинения на две книги.

В первом направлении центральной идеей Томаса Мора является то, что современные европейские государства – это орудия корыстных интересов богачей:

«При неоднократном и внимательном созерцании всех процветающих ныне государств я могу клятвенно утверждать, что они представляются не чем иным, как неким заговором богачей, ратующих под именем и вывеской государства о своих личных выгодах».

Истинная же причина такого положения – это частная собственность и деньги:

«Впрочем, друг Мор, если сказать тебе по правде мое мнение, то по-моему, где только есть частная собственность, где все мерят на деньги, там вряд ли когда-либо возможно правильное и успешное течение государственных дел».

«...но если она (частная собственность) останется, то и у наибольшей и наилучшей части населения навсегда останется горькое и неизбежное бремя скорбей»

В качестве примера в «Утопии» разбирается преступность, которая относится целиком на счет порочности социальной системы:

«Разве, поступая так, вы делаете что-нибудь другое, кроме того, что, создаете воров и одновременно их караете?»

Тогдашнее законодательство, каравшее воров смертью, признается Мором в «Утопии» не только несправедливым, но и неэффективным. Вместо этого Гитлодей предлагает обычаи, которые он видел у живущего в горах Персии народа полилеритов:

«в этом отношении я ни у одного народа не наблюдал лучшего порядка...».

Обычаи эти заключаются в том, что в Утопии пойманных воров превращают в государственных рабов . В качестве знака их положения им подрезают одно ухо. Ленивых

«не столько наказывают кандалами, сколько поощряют ударами».

Наконец, для предотвращения побегов в Утопии поощряются доносы: донесший о таком замысле раб получает свободу, свободный – деньги. Пойманного же беглого раба казнят, помогавшего ему свободного – обращают в рабство.

«Легко можно видеть, насколько они (эти законы) человечны и удобны»,

– заключает рассказчик.

Мрачной картине жизни европейских государств Томас Мор противопоставляет описание идеального государства на острове Утопия. Это не сухой трактат по государственному устройству или политической экономики, а живая картина жизни. Описывается одежда жителей, их занятия и развлечения, вид городов и храмов. Благодаря этому нам становится понятнее, какие черты этой жизни Мор хочет выделить в качестве основных идей своей книги.

Утопия является республикой, управляемой выборными должностными лицами, которых подданные называют «отцами». Вся жизнь в этой выдуманной Томасом Мором стране регулируется государством. Нет никакой частной собственности и денег. Основой хозяйства является всеобщая трудовая повинность. И прежде всего для всех (или почти всех) обязательно отработать определенный срок в сельском хозяйстве:

«У всех мужчин и женщин есть одно общее занятие – сельское хозяйство, от которого никто не избавлен»

Достигшие определенного возраста граждане Утопии направляются на работу в деревню, а после того, как они отработают там 2 года, переселяются в города. Кроме того, каждый обучается какому-либо ремеслу, которым занимается остальное время. Работа в Утопии происходит под наблюдением чиновников:

«Главное и почти исключительное занятие сифогрантов (одна из разновидностей «отцов») состоит в заботе и наблюдении, чтобы никто не сидел праздно, а чтобы каждый усердно занимался своим ремеслом...»

Равномерность распределения населения также регулируется государством путем массовых переселений:

«Эти размеры (общин, называемых семействами) соблюдаются путем переселения в менее людные семейства тех, кто является излишним в очень больших. Если же переполнение города вообще перейдет надлежащие пределы, то утопийцы наверстают безлюдье других своих городов».

«Если какой-нибудь несчастный случай уменьшает население собственных городов утопийцев... то такой город восполняется обратным переселением граждан из колоний».

Рассказчик у Мора с симпатией подчеркивает идею единообразия, стандартности возникающего таким образом на Утопии уклада жизни.

«Что же касается одежды, то за исключением того, что внешность ее различается у лиц того или другого пола, равно как у одиноких и состоящих в супружестве, покрой ее остается одинаковым, неизменным и постоянным на все время...».

Верхнюю одежду на Утопии составляет плащ.

«Цвет этого плаща одинаков на всем острове, и притом это естественный цвет шерсти».

Томас Мор подчёркивает, что это касается не только одежды:

«На острове пятьдесят четыре города, все обширные и великолепные; язык, нравы, учреждения и законы у них совершенно одинаковые. Расположение их всех также одинаково, насколько это допускает местность».

«Кто знает хотя бы один город, тот узнает все города Утопии, до такой степени сильно похожи все они друг на друга, поскольку этому не мешает природа местности».

Все продукты потребления люди на Утопии получают с общественных складов, причем каждый может брать сколько ему нужно. Однако питание вообще в значительной мере централизовано:

«хотя никому не запрещено обедать дома, но никто не делает этого охотно, потому что считается непристойным и глупым тратить труд на приготовление худшей еды, когда во дворце, отстоящем так близко, готова роскошная и обильная».

Речь здесь у Мора идет о добровольных общих трапезах. Но в описании их рассказчик как-то сбивается и говорит:

«тут (во дворцах) эти семьи должны обедать».

И данное Мором описание общих трапез на Утопии больше напоминает рационирование, чем распределение по потребностям:

«Блюда с едой подаются не подряд, начиная с первого места, а каждым лучшим кушаньем обносят прежде всего всех старейшин, места которых особо отмечены, а потом этим блюдом в равных долях обслуживают остальных».

Совместные трапезы целиком соответствуют основным идеям книги: согласно Томасу Мору, жизнь обитателя Утопии должна проходить на глазах у всех.

«У них нет ни одной винной лавки, ни одной пивной; нет нигде публичного дома, никакого случая разврата, ни одного притона, ни одного противозаконного сборища; но присутствие на глазах у всех создает необходимость проводить все время или в привычной работе, или в благопристойном отдыхе».

В домах –

«Двери двустворчатые, скоро открываются при легком нажиме и затем, затворяясь сами, впускают кого угодно – до такой степени у утопийцев устранена частная собственность. Даже самые дома они каждые десять лет меняют по жребию».

Желающий погулять за городом должен взять на это разрешение у отца, жена – у мужа, муж – у жены. Отправляющийся в другой город обязан получить разрешение у должностных лиц.

«Они отправляются одновременно с письмом от князя, свидетельствующим о позволении, данном на путешествие, и предписывающим день возвращения».

«Если кто преступит свои пределы по собственному почину, то, пойманный без грамоты князя, он подвергается позорному обхождению: его возвращают, как беглого, и жестоко наказывают. Дерзнувший на то же вторично – обращается в рабство».

(Подробнее о рабстве будет сказано позже).

В Утопии Томаса Мора существует индивидуальный моногамный брак, однако в рассказе не говорится, заключается ли он по желанию жениха и невесты, или вопрос решается родителями или чиновниками. Но государство строго следит за соблюдением целомудрия до брака и за взаимной верностью супругов. Виновные караются продажей в рабство. Заключение брака граждане Утопии сравнивают с продажей лошади, и на этом основании жениху перед вступлением в брак показывают невесту голой, а невесте – жениха, – так как ведь снимают же при покупке лошади с нее попону!

Карта воображаемого острова Утопия, художник А. Ортелиус, ок. 1595

Жители Утопии Мора не обременены тяжелой работой – они трудятся только 6 часов в день, остальное время посвящая наукам, искусствам и «благопристойному отдыху». Объяснение того, каким же образом они, несмотря на это, достигают изобилия, таково: в Европе труд бедняков создает богатства, которые по большей части идут на содержание бездельников, в Утопии же трудятся все. Список бездельничающих очень интересен: на первом месте стоят женщины, потом священники и монахи, затем помещики и их челядь!

Граждане Утопии по видимости во всем равны друг другу – в обязательной трудовой повинности, в цвете и покрое платья, в строении их домов. Но это далеко не полное равенство. От трудовой повинности освобождаются чиновники и те, кому постановление чиновников

«дарует навсегда это освобождение для основательного прохождения наук».

«Из этого сословия ученых выбирают послов, духовенство, траниборов (высших чиновников) и, наконец, самого главу государства...».

Если сравнить это с другим местом рассказа:

«По большей части каждый вырастает, учась отцовскому ремеслу»

то возникает представление о замкнутом сословии, почти касте, в руках которой находится руководство государством. Что касается остальной массы населения, то о ней рассказчик в книге Мора высказывается так (говоря о том, что законы должны быть простыми, не требующими сложного толкования):

«Простой народ с его тугой сообразительностью не в силах добраться до таких выводов, да ему и жизни на это не хватит, так как она занята у него добыванием пропитания».

И уж полностью эта картина равенства разрушается, когда мы узнаем о том, что жизнь в Утопии Томаса Мора в значительной мере основывается на рабстве. Рабами выполняются все грязные и тяжелые работы. Но рабство, по идее Мора, несет не только экономическую функцию. Источник рабов на Утопии таков:

«...они обращают в рабство своего гражданина за позорное деяние или тех, кто у чужих народов был обречен на казнь за совершенное им преступление», (их покупают или получают даром).

«Рабы того и другого рода не только постоянно заняты работой, но и закованы в цепи; обхождение с рабами, происходящими из среды самих утопийцев, более сурово...».

«Труд этих лиц приносит больше пользы, чем их казнь, а с другой стороны, пример их отпугивает на более продолжительное время от совершения подобного позорного деяния. Если же и после такого отношения к ним они станут бунтовать и противиться, то их закалывают, как диких зверей, которых не может обуздать ни тюрьма, ни цепь».

В рассказе Томаса Мора об Утопии есть и описание общего мировоззрения ее жителей. Оно основывается на признании удовольствий высшей целью жизни. Отказ от них

«может быть лишь в том случае, когда кто-нибудь пренебрегает этими своими преимуществами ради пламенной заботы о других и об обществе, ожидая взамен этого страдания большего удовольствия от Бога».

В Утопии Мора господствует полная свобода совести, ограниченная лишь тем, что законодатель Утоп

«с неумолимой строгостью запретил всякому ронять так низко достоинство человеческой породы, чтобы доходить до признания, что души гибнут вместе с телом и что весь мир несется зря, без всякого участия Провидения. Поэтому, по их верованиям, после настоящей жизни за пороки назначены наказания, и за добродетель – награды».

Некоторые граждане Утопии считают богом Солнце, другие – Луну, третьи – кого-либо из древних героев. Но все они признают

«некое единое божество, неведомое, вечное, неизмеримое, необъяснимое, превышающее понимание человеческого разума, распространенное во всем мире не своею громадою, а силою: его называют они отцом».

Такому абстрактному теизму сродни и богослужение на Утопии. Томас Мор пишет, что в тамошних храмах нет изображений богов. Богослужение заключается в том, что молящиеся вместе со священником под музыку поют хвалу богу. Священниками могут быть и мужчины и женщины, мужчины могут быть женатыми.

В последнее время, как сообщает Мор устами рассказчика, в Утопии стало известно христианство, которое нашло там много последователей. Правда, один проповедник, который называл другие религии языческими, а их последователям угрожал вечным огнем, был арестован и осужден. Очень интересна идея рассказчика, что быстрое распространение христианства в Утопии объясняется сходством между коммунистическим строем утопийцев и порядками в первой апостольской общине, которая

«сохраняется и до сих пор в наиболее чистых христианских общинах».

Ссылка на коммунистический характер общины, описанной в «Деяниях Апостолов», была излюбленным аргументом еретических сект, и трудно представить себе, кого, если не какое-либо из таких идейных течений, подразумевает автор под «чистой христианской общиной», современной ему.

Если смотреть на Томаса Мора как на мученика, отдавшего жизнь за идеалы католической церкви, то «Утопия» поразит тем, как она далека от этих идеалов. Кроме сочувственного описания гедонистского мировоззрения, бесцветно теистической религии, там можно найти и прямые, хотя замаскированные, выпады против христианства и папы. По-видимому, до сих пор никому так и не удалось объяснить, как уживались две столь контрастных основополагающих идеи в одном человеке.

Но если смотреть на «Утопию» как на произведение литературы хилиастического социализма, она поражает своей умеренностью. У Мора мы не встречаем упразднения семьи, общности жен, государственного воспитания детей в отрыве от родителей. Очевидно, новое, светское течение в социализме начинает как бы из далека, совсем не с тех крайних концепций, которые были сформулированы в идеях еретических течений.

При написании статьи использованы материалы