Солдатские комитеты. «Совет рабочих и солдатских депутатов постановил…»

Развал русской армии начался задолго до Февральской революции 1917 г. и явился объективным необратимым результатом краха самодержавия. Уже первые месяцы мировой войны 1914–1918 гг. показали неспособность царизма руководить государством и управлять армией в военной обстановке.

Массовые мобилизации самой трудоспособной части населения привели к серьезным качественным экономическим и политическим сдвигам как в народном хозяйстве, так и во всем комплексе классовых и национальных взаимоотношений. Не обошли они и вооруженные силы России. В начале войны в русской армии господствовала отчужденность между в основном дворянским составом офицерства, с одной стороны, и преобладающей крестьянской массой, которую дополняли рабочие и представители мелкой городской буржуазии, с другой. В ходе войны, когда многомиллионная русская армия стала по своему составу народной и на место кадрового офицерства, понесшего большие потери на фронтах, в нее влился широкий поток новопроизведенных офицеров из низов, это классовое соотношение резко изменилось и вызвало дальнейший рост противоречий не только между командным составом и солдатами, но и между значительной частью офицерского корпуса и генералитетом, а также внутри ставшей разнородной офицерской среды. В то же время благодаря усиливавшейся социальной близости (в определенной степени) стирались грани между младшим офицерским составом и солдатами.

Взаимосвязанность многомиллионной русской армии со всей страной чувствовали и отмечали даже видные военачальники. Главнокомандующий армиями Северного фронта генерал Н. В. Рузский еще до Февральской революции писал: «Нельзя выпускать из виду, что современная армия, включая в своих рядах представителей всех классов, профессий и убеждений России, представляет собой однородную с прочим населением массу, и, естественно, отражает в себе те настроения, помыслы и стремления, которые суммируются в другой половине ее».

Таким образом, именно в годы первой мировой войны армия как никогда была тесно взаимосвязана с российским обществом. Поэтому отрицательное отношение значительной части российского общества к ведению царским правительством войны, особенно после военных поражений 19141915 гг., а также снижению жизненного уровня, массовых мобилизаций на фронт не обошло и действующую армию. К тому же затяжной характер войны, антинародность ее политических целей, недостаточное материально-техническое и продовольственное снабжение, жестокие лишения, разлука с родным домом, постоянная угроза смерти, всевозможные тяготы солдатской жизни и другие факторы явились причиной зарождения антивоенного движения среди солдат. Оно выражалось в форме дезертирства, добровольной сдачи в плен, саморанений, отказа исполнять боевые приказы командования и других нарушениях воинской дисциплины. Но наиболее ярко это движение проявилось на фронте в виде братания.

Что такое братание? Это вид протеста солдат воюющих стран против войны, выражающийся во встречах на нейтральной полосе на основе взаимного отказа от ведения военных действий. На русском фронте братание было впервые зарегистрировано командованием весной 1915 г. Массовое распространение оно получило во второй половине 1916 и особенно в 1917 г.

Изучение отечественной историографии по теме «Демократическое движение за мир в русской армии в 1917 г.», в том числе и братанию, показывает, что практически все авторы касались лишь внешней стороны этого явления. В основном перечислялись случаи братания, односторонне показывалась роль большевиков в нем. Несмотря на наличие источников о действительном характере братания и его организаторах – австро-германском командовании, этот вопрос обходился молчанием. Если же подлинные организаторы братания и указывались, авторы не придавали их деятельности серьезного значения. Лишь в 1997 г. в «Военно-историческом журнале» вышла документальная публикация «Бумеранг братания», подготовленная С. Н. Базановым и А. В. Прониным, в которой показана подрывная деятельность австро-германских спецслужб.

Немного места уделено в отечественной историографии другим формам антивоенного движения – дезертирству, саморанениям, добровольной сдаче в плен и др. В основном приводится цифровой материал и различные примеры. В зарубежной историографии проблема антивоенного движения в русской армии наиболее полно представлена в работах М. С. Френкина и А. К. Уайлдмана. Хотя они посвящены развитию революционного процесса в действующей армии в целом в 1917 г., авторы, главным образом М. С. Френкин, рассматривают и такие вопросы, как дезертирство, добровольная сдача в плен, саморанения и особенно братание. М. С. Френкин напрямую связывает его организацию австро-германским командованием с добычей разведывательных данных, что многократно документально подтверждает. Главную цель большевиков в участии в братании автор видит в том, что они «разрывали всю цепь дисциплины и подрывали боеспособность армии». Говоря о роли самих солдат в этом процессе, М. С. Френкин замечает, что «вряд ли не искушенная в политике солдатская масса смогла бы без большевистских агитаторов создавать определенные формы этого движения». Если в оценке действий австро-германского командования по отношению к братанию автор, бесспорно, прав, то цель большевиков в этом процессе и особенно роль солдатских масс, на наш взгляд, показана не совсем объективно и несколько упрощенно.

Изучение источников, в первую очередь мемуаров, дает более полное представление об этом движении. Посмотрим, как к проблеме братания относились различные политические партии, русское и австро-германское командование.

Внимательно следя за событиями на фронте, В. И. Ленин тщательно изучал проблему братания, видя в нем одну из форм борьбы против антинародной войны. Еще в 1915 г. В. И. Ленин призывал к поддержке «братанья солдат воюющих наций в траншеях и на театре войны вообще». После победы Февральской революции братание стало одним из лозунгов большевиков на фронте. В Апрельских тезисах В. И. Ленин отмечал необходимость пропаганды братания. В проекте резолюции о войне Петроградской общегородской конференции РСДРП(б), написанном В. И. Лениным в апреле 1917 г., говорилось, что братание является одним из наиболее действенных средств, способных ускорить прекращение империалистической войны. Под братанием, говорил В. И. Ленин, мы разумеем, во-первых, издание воззваний на русском языке с переводом на немецкий для распространения их на фронте; во-вторых, устройство митингов русских и немецких солдат, через переводчиков, без присутствия офицеров. В таких воззваниях и на таких митингах должны разъясняться взгляды на войну и мир, должно указываться на то, что если в России и Германии власть перейдет в руки трудящихся, то тогда будет обеспечен быстрый конец империалистической войны и демократический мир между всеми народами.

Седьмая (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП(б), определяя задачи большевистской партии в поддержке массового братания солдатских масс на фронте, указала, что необходимо стремиться «превратить это стихийное проявление солидарности угнетенных в сознательное и возможно более организованное движение к переходу всей государственной власти во всех воюющих странах в руки революционного пролетариата». А это уже выходило за рамки антивоенного движения.

21 апреля 1917 г. в «Правде» было опубликовано «Воззвание к солдатам всех воюющих стран», написанное В. И. Лениным. Оно было издано на русском, немецком и других языках и распространено на фронте. Через неделю, 28 апреля, «Правда» вновь обращается к теме братания на фронте – печатается статья В. И. Ленина «Значение братанья». В ней излагались взгляды большевистской партии на братание. В. И. Ленин подчеркивал, что оно развивает и укрепляет доверие между рабочими различных стран, ломает дисциплину мертвого подчинения солдат «своим» офицерам и генералам, «своим» капиталистам. Отсюда ясно, что братание есть «одно из звеньев в цепи шагов к социалистической, пролетарской революции». Далее В. И. Ленин отмечал: «Чтобы братанье возможно легче, вернее, быстрее шло к нашей цели, мы обязаны заботиться о наибольшей организованности и о ясной политической программе его». В. И. Ленин призывал добиваться, чтобы братание не ограничивалось разговорами о мире вообще, а переходило к обсуждению политической программы. Здесь видно стремление В. И. Ленина придать братанию не столько антивоенный, сколько политический характер.

Наиболее распространенными формами проведения братания большевиками являлись, как рекомендовал В. И. Ленин, издание воззваний на русском и немецком языках, устройство митингов русских и немецких солдат. В воззваниях и на митингах большевики старались убедить солдатские массы, что войну можно окончить и добиться демократического мира только путем передачи власти в руки рабочих и крестьян. Здесь же следует отметить, что только «Правда» в период с марта по октябрь 1917 г. опубликовала 18 различных материалов. посвященных вопросам братания. Проблемы, связанные с братанием, содержались и в других большевистских газетах, в первую очередь, в «Солдатской правде» и «Окопной правде», а также «Социал-демократе». К числу других материалов партии большевиков, касающихся вопросов братания относятся документы VI съезда РСДРП(б), партийных конференций, ЦК РСДРП(б), Военной организации при ЦК большевистской партии и местных партийных организаций. Таким образом, помимо использования братания солдат в целях достижения демократического мира, большевистская партия после Февральской революции подняла братание на щит как способ развала и так уже пошатнувшейся дисциплины в русской армии, имея при этом в виду и армию противника.

Общеизвестно, что большинство других политических партий в разной степени осуждали любые проявления антивоенного движения, в том числе братания, критиковали в своих печатных органах и в устной пропаганде большевиков за их взгляды на вопросы братания.

А как смотрело на эту форму антивоенного движения солдат командование, как русское, так и австро-германское, что видело оно в братании? Генерал А. И. Деникин писал, что это явление было вызвано «исключительно беспросветно-нудным стоянием в окопах, любопытством, просто чувством человечности даже в отношении к врагу – чувством, проявлявшимся со стороны русского солдата не раз и на полях Бородино, и на бастионах Севастополя, и в Балканских горах. Братание случалось редко, преследовалось начальством и не носило опасной тенденции».

Если русское командование в первых стихийных братаниях солдат увидело лишь нарушение дисциплины, не носившее «опасной тенденции», то германское руководство решило его использовать в своих интересах. «С наступлением для Германии трудных времен, – писал впоследствии в своих очерках генерал Ю. Н. Данилов, – правительство императора Вильгельма озаботилось созданием в различных пунктах страны особых отделений для пропаганды идей, способных облегчить германскому народу продолжение и благополучное окончание войны». Летом 1916 г. по инициативе германского верховного командования, в том числе и генерала Э. Людендорфа, деятельность этих отделений была объединена в одну организацию, во главе которой был поставлен полковник фон Гирген. Постепенно ему удалось наладить и развить порученное ему дело. Пропаганда распространялась всевозможными путями, но особое значение придавалось словесной передаче обработанных в нужном смысле сведений. «Мысль существует, – говорил генерал Э. Людендорф по поводу этого способа, – а откуда она взялась – неизвестно».

Следует отметить, что пропаганда в соответствующих направлениях велась не только внутри стран Четверного союза, не только в нейтральных странах, но в основном направлялась широкой волной в государства, находившиеся с Германией в состоянии войны. «Шла она туда двумя путями, – писал генерал Ю. Н. Данилов, – с фронта и через тыл, но имела одну цель: угасить в народах и войсках этих государств дух войны и подорвать в них внутреннюю дисциплину…». Братание для этой пропаганды подходило как нельзя лучше.

Как уже отмечалось, в 1915–1916 гг. братание солдат на фронте не было массовым явлением и только после Февральской революции оно стало принимать обвальный характер. Почему так произошло? «На первый взгляд, падение монархии, – рассуждал в своих мемуарах А. Ф. Керенский, – развал всего правительственного и административного аппарата никак не сказались на фронте. Создавалось впечатление, что структура действующей армии… оставалась в неприкосновенности. Однако все это было лишь на поверхности. Недоверие к Верховному командованию, которое неудержимо нарастало в нижнем эшелоне в те несколько месяцев, которые предшествовали катастрофе, в первые недели после революции вырвалось наружу и привело к взрыву, подорвав саму основу дисциплины – доверие солдат к офицерам». Далее А. Ф. Керенский отмечает, что в первые недели после Февральской революции «вся страна прошла через кризис, но именно на фронте этот кризис приобрел глубокие и опасные черты. Ведь с потерей дисциплины армия неизбежно разлагается и теряет свою боеспособность».

Именно после победы Февральской революции, когда в войсках стремительно стала падать воинская дисциплина, братание, как уже отмечалось, явилось одним из лозунгов большевиков на фронте. Как известно, большевиков-военнослужащих после победы Февральской революции в действующей армии было немного, и они, естественно, не могли организовывать братание на фронте протяженностью полторы тысячи километров. Каким же способом проникали посланцы большевистской партии в действующую армию? Как писал в своих мемуарах А. Ф. Керенский, «делегаты Совета, действуя от имени рабочих и крестьян, стали быстро набирать в армии силу – именно им доверили выступать в качестве комиссаров, ответственных за всю деятельность созданных комитетов, а также в качестве посредников между комитетами и офицерами… Воспользовавшись сложившейся ситуацией, большевистские агенты под личиной делегатов и комиссаров внедрились в армию; такое нетрудно было осуществить в первые дни революции, когда «комиссарские мандаты» выдавали всем без исключения, не удосуживаясь проверить, с какой целью претендент на мандат отправляется на фронт». Сказанное А. Ф. Керенским полностью подтверждает генерал А. И. Деникин. В своих очерках он пишет, что «по фронту совершенно свободно разъезжали партизаны из Совета и Комитета с аналогичной проповедью (заключения мира с Германией. – С. Б.), с организацией «показного братания» и с целым ворохом «Правд», «Окопных правд», «Социал-демократов». Следует подчеркнуть, что именно этот способ проникновения на фронт в основном и использовали большевики. Кроме того, для этих целей они использовали маршевые роты, следовавшие из тыловых гарнизонов в действующую армию.

По соглашению правительств Германии и Австро-Венгрии с целью побуждения Временного правительства к открытию мирных переговоров и для создания соответствующей мирной атмосферы в России было предписано командованию стран Четверного союза не предпринимать никаких военных действий на русском фронте. «Действуя по инструкции германского главнокомандования, – писал А. Ф. Керенский, – главнокомандующий Восточным фронтом баварский кронпринц Леопольд внезапно прекратил все боевые действия против русских, и над германскими позициями нависла мертвая тишина». И далее саркастически заметил: «Неожиданно принц Леопольд превратился в апостола мира, в друга русских солдат и злейшего врага империалистических поджигателей войны».

Для чего австро-германскому командованию понадобилось прекращение военных действий? Как вспоминал в своих мемуарах немецкий генерал-квартирмейстер и начальник штаба Восточного фронта генерал М. Гофман, поскольку русская революция не оправдала германских надежд на немедленное заключение мира, «мы имели также полное право использовать против них все средства пропаганды». О том, как на практике осуществлялись эти «все средства пропаганды» на русском фронте, рассказывал генерал А. И. Деникин: «Немецкий генеральный штаб поставил это дело широко, организованно и по всему фронту, с участием высших штабов и командного состава, с подробно разработанной инструкцией, – в которой предусматривались: разведка наших сил и позиций; демонстрирование внушительного оборудования и силы своих позиций; убеждение в бесцельности войны; натравливание русских солдат против правительства и командного состава, в интересах которого якобы исключительно продолжается эта «кровавая бойня».

Груды пораженческой литературы, заготовленной в Германии, передавались в наши окопы». А. Ф. Керенский дополнил эту картину: «Расположения русских войск были засыпаны листовками за подписью принца (Леопольда Баварского. – С. Б.). В них он призывал русских солдат замиряться с германскими братьями… Он также требовал опубликования секретных договоров между Россией, Англией и Францией (что впоследствии, как известно, и было сделано Советским правительством. – С. Б.), поощрял недоверие к русским офицерам…». Далее А. Ф. Керенский признавал, что хорошо организованная германская пропаганда давала свои плоды. Расчет у немцев был прост: «Уставшие от войны русские солдаты, в большинстве своем крестьянская молодежь, наспех обученная и недавно надевшая форму, становилась легкой добычей таких махинаций, многие из них искренне верили, что немцы хотят мира, в то время как их собственные офицеры… выступают против него». Касаясь непосредственно братания в послефевральский период, А. Ф. Керенский писал: «Немецкие солдаты стали выбираться из своих окопов, переползать к русским «товарищам» и брататься с ними. Со временем немцы и вовсе осмелели и начали посылать на русскую сторону офицеров с белыми флагами, которые обращались с просьбой передать штабному начальству предложение о перемирии».

Таким образом, весной 1917 г. благодаря прекращению военных действий со стороны противника, на фронте началась волна братаний, организованных немецким командованием и, с другой стороны, активно поддержанных большевиками, прибывавшими в действующую армию в составе различных делегаций и с маршевыми ротами.

В этот период отчетливо проявилась слабость государственной власти Временного правительства и лидеров Советов в отношении возникшей проблемы братания, сводящего на нет боеспособность войсковых частей, и резкого падения в них дисциплины. Парадоксальной была и терпимость Временного правительства в условиях войны к открытой проповеди и организации братания большевиками на фронте. Как «Правда», так и лидеры Военной организации большевиков, например, Н. В. Крыленко, пытались доказать, что большевики не допустят использования братания для «выведывания военных тайн». Однако неоспоримые факты говорят об обратном. Документы германской и австро-венгерской разведок полны обильными сведениями об использовании ими братания в своих интересах. Так, по подсчетам М. С. Френкина, только за май 1917 г. австро-венгерская разведка 3-й и 7-й армий осуществила через братание с русскими солдатами 285 разведывательных контактов. Австро-германское командование в своих секретных приказах весной 1917 г. предписывало «вступать в разговоры с представителями противника только уполномоченным на это офицерам разведки». Когда же все мероприятия австро-германского командования по так называемой мирной пропаганде были выполнены, в результате чего был собран обильный разведывательный материал, братания со стороны противника со второй половины мая временно прекратились.

Вскоре по приказу австро-германского командования стали разбрасываться с аэропланов над русскими окопами прокламации, в которых сообщалось, что ввиду начавшегося наступления солдаты, пытавшиеся выходить на братание, будут расстреливаться.

Все органы государственной власти и верховное командование осуждали братание. Однако все увещевания и призывы покончить с братанием весной 1917 г. успеха не имели.

В отечественной историографии период марта-июня 1917 г. частью исследователей принято считать временем стихийного братания. Например, В. В. Кутузов утверждал, что период «от Февральской революции до начала июньского наступления на фронте (март-июнь) – был периодом стихийного возникновения братания». Аналогичную оценку данному периоду дал и А. Г. Ткачук.

Однако о стихийности братания можно лишь говорить условно для его дофевральского периода и разве что начального этапа (конец февраля – март) послефевральского. Едва ли можно назвать стихийным это явление, если оно оформлялось соответствующими резолюциями, прокламациями и даже договорами некоторых частей о перемирии с противником. Представляется весьма сомнительным, чтобы в большинстве малограмотные и слабо разбирающиеся в политической жизни солдаты смогли сами налаживать организованные формы этого движения. Ряд исследователей все же признает этот факт. Так, В. И. Миллер отмечал, что партия большевиков уже в первые недели после Февральской революции выработала целую систему мероприятий, направленных на то, чтобы придать братанию организованный характер. «Эти требования большевиков, – пишет В. И. Миллер, – уже в первые месяцы революции нашли определенное отражение в ряде политических документов». Другой исследователь Л. М. Гаврилов также считает, что в марте-июне 1917 г. «наиболее организованно братание проходило там, где солдатские комитеты находились под влиянием большевиков», и что деятельность таких солдатских комитетов «привела к тому, что на некоторых участках фронта боевые действия были прекращены и установилось фактическое перемирие».

После Февральской революции резко усилилось дезертирство, что также свидетельствовало о значительном ухудшении политико-морального состояния русской армии. Если за все годы войны, предшествовавшие Февральской революции, по данным Ставки, дезертировала из действующей армии 201 тыс. солдат, то только с 1 марта по 1 августа 1917 г. этот показатель составил 170 тыс. Однако эти статистические данные, безусловно, сильно занижены, так как командиры в ожидании возвращения дезертировавших солдат воздерживались от подачи точных сведений. По свидетельству М. В. Родзянко, пополнения из тыловых батальонов прибывали на фронт с 25%-ной утечкой солдат, разбегавшихся по дороге, а общее количество дезертиров к концу 1916 г. было около 1,5 млн. чел. По сведениям вражеской разведки количество дезертиров к весне 1917 г. достигало в русской армии 2 млн. чел.

Чем был вызван резкий скачок дезертирства из действующей армии в этот период? До 1917 г. истоками этого явления было преимущественно шкурничество, а также неуклонное падение дисциплины, вызванное революционными событиями. Между тем одна из главных причин усиления этого явления после Февральской революции была напрямую связана с аграрным вопросом, вставшим на повестку дня после свержения самодержавия. Как вспоминал И. Г. Церетели, солдаты из крестьян настойчиво требовали отчуждения помещичьих земель и установления на них уравнительного общинного землевладения. Другой видный политический деятель Н. Н. Суханов, касаясь проблемы солдат-дезертиров, устремившихся в деревню, подчеркивал, что они «текли по деревням из тыла и фронта, напоминая великое переселение народов». Создание земельных комитетов в ряде местностей еще до опубликования положения о них часто независимо от этого акта служило сигналом для крестьянства и солдат из крестьян о приближении времени решения аграрного вопроса. Это был дополнительный толчок для усиления дезертирства из действующей армии, хотя создание земельных комитетов мыслилось как мера предотвращения аграрных беспорядков. Дезертиры, как отмечал П. Н. Милюков, «спешили домой к разделу» земли и тем самым поднимали волну аграрных выступлений. Таким образом, не подлежит сомнению, что значительное число солдат избрало путь дезертирства как возможность реализации своих аграрных интересов.

Появление массы дезертиров в деревнях России сильно меняло политическую атмосферу на селе и объективно превращало многих солдат, покинувших фронт, в активный фактор развертывавшегося аграрного движения. Появление волны фронтовых дезертиров в деревнях отмечают многие крестьяне в своих воспоминаниях, что свидетельствует о широком размахе этого явления. Джон Рид, который одно время состоял военным корреспондентом на русском фронте, касаясь вопроса дезорганизации русской экономики и развала армии, подчеркивал, что этот процесс начался еще в первый год войны, и, что русские солдаты «стали разрешать вопрос о мире дезертирством». Дезертирство, какими бы причинами оно не было вызвано, серьезнейшим образом разлагало армию и подрывало ее боеспособность.

Одним из симптомов развала русской армии явилось огромное количество «без вести пропавших», т.е. пленных. За годы войны наиболее частыми были случаи одиночных перебежек к противнику или переходов небольшими группами. Но иногда в плен сдавались целые роты. По свидетельству главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта генерала Н. И. Иванова, большая часть пропавших без вести состояла из дезертиров или сдавшихся в плен. За все время войны до Февральской революции потери пленными и пропавшими без вести составили около 2,5 млн. чел.

После неудачного июньского наступления 1917 г. процесс распада русской армии заметно ускорился. Австро-германское командование вновь возобновило братание на фронте и делало все от него зависящее, чтобы использовать его в своих целях. Даже депутат Петроградского совета П. Н. Мостовенко, посетивший в качестве его представителя Румынский фронт, так и заявил на VI съезде РСДРП(б), что «побывавши на фронте, я убедился, что организация братания идет со стороны немцев…» и далее заключил, что оно сильно дезорганизует армию. Вывод П. Н. Мостовенко о доминировании немецкой инициативы в деле организации братания подтверждается и командованием частей и соединений действующей армии, и самими солдатами. Вновь возникший интерес к братанию со стороны противника свидетельствовал о заинтересованности в нем австро-германского командования, снова вернувшегося к идее развала русской армии через эту наиболее действенную форму антивоенного протеста солдат.

Преобладание инициативы в деле организации братания с австро-германской стороны в период июля-августа 1917 г. можно объяснить и тем обстоятельством, что Временное правительство и верховное главнокомандование наконец-то перешли от словесного осуждения этого явления к довольно строгим мерам против нарушителей воинской дисциплины. В первую очередь это было известное постановление Временного правительства от 12 июля 1917 г. о восстановлении смертной казни на фронте, отмененной после Февральской революции, а также приказ верховного главнокомандующего генерала Л. Г. Корнилова по действующей армии от 1 августа о мерах по борьбе с братанием. Согласно этому приказу немецким «братальщикам» грозила немедленная смерть, а нашим солдатам, идущим с ними на братание – военно-полевой суд «как за измену», что зачастую тоже означало смертную казнь. Непосредственной причиной этого приказа, как писал генерал, было то, что «на некоторых участках фронтов противник до сих пор еще делает попытки брататься с нашими солдатами».

Аналогичные приказы издавались и командованием непосредственно на фронте. Так, командующий 5-й армией Северного фронта генерал Ю. Н. Данилов в приказе от 15 июля 1917 г. в пункте о братании отмечал, что «долг всякого верного России солдата, замечающего попытку к братанию, – немедленно стрелять по изменникам. Рота, в которой таких мер не будет принято, должна быть немедленно расформирована, с обязательным преданием суду зачинщиков…». Как свидетельствуют судебные материалы, эти угрозы не остались только на бумаге и некоторое количество солдат, участвовавших в братании, было осуждено в основном на каторжные работы. В отдельных случаях были вынесены и смертные приговоры. Однако столь строгие меры были введены с явным запозданием, когда процесс развала русской армии стал фактически необратимым.

После ликвидации корниловского выступления снова начинает усиливаться большевистская антивоенная агитация на фронте. «Войну надо кончать, – писал Петроградский комитет РСДРП(б), – но как? В этом весь вопрос. И когда мы, большевики, подходим к этому вопросу, мы говорим: единственный путь к этому – власть рабочих и беднейших крестьян». В сентябре-октябре началась большевизация войсковых комитетов, без которой партия большевиков не смогла бы перетянуть на свою сторону многомиллионную солдатскую массу и взять власть в армии.

Развалу армии, несомненно, способствовало и неуклонное ухудшение ее материально-технического и продовольственного снабжения. Так заготовки хлеба в феврале-октябре не достигли и половины потребности страны (48%), а в августе-октябре и вовсе составили 33,5% от установленного задания. К осени 1917 г. голод проник и в действующую армию. Например, в августе-сентябре на фронт была отправлена только третья часть необходимых войскам хлебопродуктов. Главному интендантскому управлению и лично А. Ф. Керенскому в сентябре-октябре почти ежедневно направлялись телеграммы с фронтов о катастрофическом положении со снабжением войск продовольствием и фуражом. Так, главнокомандующий армиями Северного фронта генерал В. А. Черемисов телеграфировал в середине октября Временному правительству, что на фронте из-за отсутствия муки останавливались хлебопекарни. «Остается доедать сухари, после которых начнется голод со всеми последствиями».

Сентябрь и особенно октябрь 1917 г. ознаменовались на фронте возрастающими антивоенными настроениями и многочисленными братаниями с противником. Такой активизации братания способствовало и то обстоятельство, что новый состав переизбранных войсковых комитетов, где руководство принадлежало большевикам, практически легализировал братание и взял проведение его в свои руки. Так, по подсчетам И. И. Минца, число случаев братания на фронте уже в сентябре 1917 г. удвоилось по сравнению с августом, а в октябре увеличилось в пять раз(!) по сравнению с сентябрем. Братание в этот период приобрело новые черты – большую массовость и организованность, в чем, несомненно, сказалась большевизация войсковых комитетов. Здесь следует еще раз подчеркнуть: для дезорганизации армии наиболее серьезным видом нарушения воинской дисциплины, свидетельствовавшим о действительном падении боеспособности, как справедливо считала и Ставка, было именно братание. В объяснительной записке военно-политического отдела Ставки о состоянии армии в октябре так и указывалось, что «в целом ряде таких нарушений самым важным является, несомненно, братание с противником, так как, с одной стороны, оно служит проявлением наивысшей деморализации войск, а с другой стороны, сильнее всего подрывает основы боеспособности и дисциплины, вызывая целый ряд эксцессов и осложнений». Именно здесь содержится ответ на вопрос, почему большевики так настойчиво вновь взялись за организацию братаний.

После прихода большевиков к власти такая форма антивоенного движения, как братание, была не только узаконена, но и стала одним из главных инструментов борьбы Советского правительства за заключение мира со странами Четверного союза. Лозунг дней, прошедших от декрета о мире до ленинского обращения 9 ноября по радио к солдатам заключать локальные перемирия с противником, – «Братание ускорит мир», был доминирующим на фронте. Фактически мощная поддержка и организация большевиками массовых братаний на фронте в этот период психологически подготавливали солдатскую массу только к миру, но не к «справедливому демократическому миру без аннексий», а к миру любой ценой. Ведь в итоге внедрения большевиками массового братания на фронте совершенно непоправимым стало положение в деле боеспособности действующей армии. В свою очередь солдаты считали дальнейшее ведение войны уже невозможным. «Разговоры о мире не прекращаются, – отмечалось в сводке сведений о настроении с 25 октября по 8 ноября на фронте, отправленной в Ставку, – ожидания его переходят в уверенность настолько, что солдаты местами отказываются укреплять землянки, говоря, что «все равно скоро мир».

В ноябре 1917 г. началась обвальная демократизация действующей армии, целью которой был решительный слом сопротивления преобладающей части генералитета и офицерского корпуса политике сепаратного мира и приобщение деморализованной армии к политическим целям большевиков. Это в конечном итоге привело к параличу и так уже надломленного аппарата управления на фронтах. Разгром Ставки, массовое удаление и аресты командного состава и замена его неквалифицированным контингентом из солдатской среды, единственным критерием для избрания которых являлась политическая благонадежность по отношению к новой власти, своим последствием имели полную оперативно-организационную неспособность этих кадров справляться с задачей управления войсками. Таким образом, вынужденный Брестский мир, на наш взгляд, был в значительной степени подготовлен такой демократизацией армии, которая превратила и так распадавшуюся армию (не способную и ранее к наступлению, но проявлявшую определенные тенденции к обороне) в «отдельные вооруженные кучки, которые не представляли никакой военной ценности», как это констатировало германское командование.

Растущей деморализации солдат действующей армии содействовало не только проведение демократизации и братание, но и нерешенный Временным правительством земельный вопрос. После обнародования декрета Советского правительства о земле солдатская масса все больше втягивалась в аграрное движение крестьянства и зачастую выступала в роли инициаторов аграрных погромов в прифронтовой полосе.

Одновременно с началом проведения демократизации Советское правительство решило приступить к переговорам о мире. 9 ноября В. И. Ленин обратился по радио к солдатам с призывом: «Солдаты! Дело мира в ваших руках… Пусть полки, стоящие на позициях, выбирают тотчас уполномоченных для формального вступления в переговоры о перемирии с неприятелем. Совет народных комиссаров дает вам права на это». Поводом к этому призыву явился, как известно, отказ верховного главнокомандующего генерала Н. Н. Духонина выполнить распоряжение Советского правительства о перемирии. Смещение Советом народных комиссаров генерала Н. Н. Духонина и назначение верховным главнокомандующим большевика прапорщика Н. В. Крыленко в значительной степени облегчило заключение перемирия.

Следует, однако, заметить, что привлечение солдатской массы к этому не свойственному ей делу, сильно подорвало и так уже едва державшуюся дисциплину на фронте. Ведь после этого призыва отношение к заключению перемирия превратилось в тот главный признак, по которому вся армия делилась на два лагеря. Противники заключения перемирия относились большевиками к лагерю «врагов народа» (практически весь офицерский корпус и руководство непереизбранных войсковых комитетов). Сторонники перемирия являлись одновременно и сторонниками большевиков. В результате солдатская масса практически вышла из-под контроля командования, а большевистский контроль за ней в лице военно-революционных комитетов еще только налаживался.

Для заключения «солдатских миров» на протяжении всего русского фронта отдельные части посылали парламентеров к противнику. В целом, как свидетельствуют документы и показывают различные исследования, процесс заключения локальных перемирий проходил вполне организованно, эксцессов практически не было. Австро-германская сторона, в свою очередь, также проявила большую организованность в этом деле, поскольку желала такого перемирия еще с весны 1917 г. Во время заключения перемирия на русских фронтах с австро-германским командованием, т.е. с 14 ноября по 5 декабря братание было практически непрерывным, о чем свидетельствовали военные сводки тех дней. Для этого периода было характерно, что для получения интересующих противника разведывательных данных австро-германское командование часто выступало как инициатор братания,

В период заключения перемирий на фронте серьезно осложняло и было постоянно действующим фактором развала армии, как уже отмечалось, – ее продовольственное снабжение, которое в ноябре и в последующие месяцы окончательно подорвало действующую армию и делало невозможным пребывание солдат на фронте. Как заявило в ноябре интендантское управление Ставки, министерство продовольствия было не в состоянии обеспечить продовольствием действующую армию. Телеграмма с Западного фронта от 2 декабря гласила, что в войсках «длительное недоедание перешло в голод» и что «агония уже наступила». Подобные сообщения поступали со всех фронтов. Критическому положению со снабжением действующей армии продовольствием также способствовало усиление к этому времени так называемого мешочничества, разрухи на транспорте, а главное – разрастание гражданской войны. Так, в начале декабря в среднем в сутки на Северный фронт прибывал 31 вагон муки вместо нормы в 92 вагона, а на Западный фронт всего 8 вагонов вместо 122. В начале января 1918 г. недовоз продовольствия на фронты усилился. Так, с 1 по 15 января на Северном фронте он составил 73%, а на Западном 89%. В январе 1918 г. Ставка неоднократно сообщала, что усиленный уход солдат с фронта связан с голодом.

Говоря о братании периода заключения локальных перемирий (середина ноября – начало декабря), можно сказать, что тон в проведении братания в этот период задавало австро-германское командование. Так, известны случаи, когда при накоплении достаточного разведывательного материала, командование противника приостанавливало братание. Его не устраивало, например, массовое появление русских солдат во время братания, поскольку это мешало установлению действенного офицерского контроля. По этой же причине при заключении договора о перемирии между Россией и странами Четверного союза 2 декабря 1917 г. в пункте о братании австро-германская сторона настояла на том, что «каждый раз допускаются к братанию не более 25 человек с каждой стороны». Там же оговаривалось, что «на участке каждой русской дивизии между окопами должны быть установлены… в двух или трех заранее установленных местах пункты для братания. Братание допускается только от восхода до захода солнца. Допускается обмен газетами, журналами, открытыми письмами и вещами. Участки для братания отмечаются белыми флагами». Весьма примечательно, что по поводу включения пункта о братании в договор о перемирии очень восторженно высказывался советский верховный главнокомандующий Н. В. Крыленко. В телеграфном обращении к солдатам действующей армии от 4 декабря он отмечал, что «братание одно из могучих средств нашей революционной борьбы», и «поставлено братание на почву правильной социалистической пропаганды международного братания».

Однако целый ряд случаев братания с противником свидетельствовал о том, что вместо «правильной социалистической пропаганды международного братания» русские солдаты все больше втягивались в меновую торговлю. Так, в сводке сведений о ходе перемирия, составленной начальником военно-политического и гражданского управления при верховном главнокомандующем И. А. Апетером 21 декабря 1917 г., сообщалось, что братание носит организованный характер, «чаще всего выражаясь в обмене вещей; солдаты группами не более определенного числа собираются для этой цели и братаются с немецкими солдатами». В рапорте временно исполняющего обязанности начальника Военно-политического и гражданского управления при верховном главнокомандующем С. И. Зобкова от 4 января 1918 г., направленном в Ставку, докладывалось, что «братания продолжаются и носят в большинстве случаев характер натурального обмена». Уже 16 января 1918 г. начальник штаба верховного главнокомандующего М. Д. Бонч-Бруевич в сообщении в СНК о состоянии действующей армии был вынужден признать, что «деморализация достигла крайних пределов, братание превратилось в бойкую торговлю». Для облегчения меновой торговли с противником солдаты разбирали проволочные заграждения на позициях. Фактически к середине января 1918 г. позиционная оборонительная линия на фронтах уже не существовала.

Следует сказать, что, заключив перемирие, СНК не смог дать стране и армии того долгожданного демократического мира «без аннексий и контрибуций», который провозглашался в дооктябрьский период. Сепаратные действия Советского правительства в условиях продолжавшейся войны на Западе во многом предопределили грабительский и «похабный», как признавал В. И. Ленин, мир с Германией. Надо отметить, что заключение местных соглашений о перемирии на фронте окончательно подорвало единое централизованное управление войсками, свело на нет роль Ставки, а о едином управлении фронтами не могло уже быть и речи. Главное, теперь солдатская масса, после заключения перемирия и массового братания считала войну законченной, и усилия Советского правительства поднять их на так называемую революционную войну были заранее обречены на провал, тем более что солдатская масса тяготела к любому миру. Советский верховный главнокомандующий Н. В. Крыленко должен был констатировать, что в распоряжении Советской власти отсутствовала «революционная армия бойцов», а солдаты в частях являлись «армией тех, кто думает только о своей хате».

В новых условиях, после заключения перемирия, прежняя проблема дезертирства стала принимать в действующей армии характер массового ухода солдат, стремящихся в деревню к аграрному дележу, а также значительной части офицерства, униженного и лишенного должностей в результате перевыборов командного состава. Здесь следует отметить, что не все офицеры уходили домой, часть из них пробиралась на Дон к бежавшему из Быховской тюрьмы генералу Л. Г. Корнилову и составила костяк Добровольческой армии. Начальник штаба верховного главнокомандующего генерал М. Д. Бонч-Бруевич в сообщении из Ставки 18 января 1918 г. в Совет Народных Комиссаров констатировал, что «дезертирство прогрессивно растет:…целые полки и артиллерия уходят в тыл, обнажая фронт на значительных протяжениях, немцы толпами ходят по покинутой позиции… Постоянные посещения неприятельскими солдатами наших позиций, особенно артиллерийских, и разрушение ими наших укреплений на покинутых позициях несомненно носят организованный характер».

Перед лицом немецкого наступления Советское правительство предпринимало усилия по созданию новых вооруженных сил. В растаявшей армии делались попытки сведения малых единиц в более крупные, происходили переформирования, создавались сводные отряды и т.д. Все это не давало ощутимых результатов. Добровольческие же отряды Красной гвардии были крайне малочисленны и слабо обучены. Начавшееся немецком наступление в феврале 1918 г. показало, что русской армии больше нет. Разрозненные ее остатки фактически бежали перед наступавшими германскими войсками, которые легко заняли ряд прифронтовых городов и вышли на широкий оперативный простор.

Брестский мир был неизбежным этапом, так как нельзя было, разложив армию, не принять немецкие условия мира. Это был единственно возможный в создавшейся обстановке шаг Советского правительства. Следует отметить, что большевики, создавая в дальнейшем новые вооруженные силы, извлекли политические уроки из развала русской армии, отказались от солдатских и военно-революционных комитетов, «выборного начала» и т.п.

Таким образом, развал русской армии, начавшийся задолго до Февральской революции, достиг своего апогея осенью 1917 г., и к началу немецкого наступления в феврале 1918 г. русского фронта уже практически не существовало. Такой результат вполне закономерен: если разваливается тыл, то аналогичный процесс происходит и на фронте. Если политические бури лихорадят общество, то же самое происходит и с военнослужащими, так как страна и армия единый организм. На все политические кризисы бурного 1917 г. в России армия активно реагировала. Эта реакция выражалась в различных формах антивоенного протеста против военной политики Временного правительства, стихийных братаниях с противником, массовом дезертирстве, добровольной сдаче в плен и других злостных нарушениях воинской дисциплины, ускорявших и без того быстрый процесс развала армии. После прихода к власти большевиков он еще более ускорился. К антивоенному движению солдат добавилось резкое ухудшение снабжения армии; демократизация, оставившая армию без командования; заключение локальных перемирий с противником, сделавшее невозможным централизованное управление войсками; стихийная самодемобилизация и т.д. Все это неизбежно привело к окончательному развалу русской армии, что стало важнейшим социально-политическим событием в жизни страны.

СОЛДАТСКИЕ КОМИТЕТЫ

СОЛДАТСКИЕ КОМИТЕТЫ, выборные политические организации в русской армии Возникли после победы Февральской бурж демократич револю ции 1917 По характеру были однотипны Советам рабочих, солдатских и крест депутатов С к действовали в контакте с Советами, признавали руководство, участвовали в работе местных и Всеросс съездов Советов На демократия этапе развития революции С к были органами революц демократич власти солдатских масс, по мере большевизации переходили на позиции поддержки социалистнч. революции, а после ее победы стали органами Сов власти в армии

Начало образованию С к положил приказ № 1 Петроградского Совета от 1(14) марта 1917, к-рый предписывал избрать в частях петрогр. гарнизона и на судах воен. флота к-ты "из выборных представителей от нижних чинов". Явочным порядком низовые С. к. избирались на общих собраниях частей; бригадные, дивизионные, корпусные, армейские и фронтовые к-ты - на соответств. съездах. Тыловые части имели представительство в объединённых Советах рабочих и солдатских депутатов городов. С. к. и Советам войска подчинялись в политич. выступлениях. К-ты взяли под контроль использование оружия. Большевики поддерживали процесс создания С. к. Бюро ЦК РСДРП(б) в марте 1917 подчеркнуло необходимость демократизации армии.

Командный состав армии и флота пытался не допустить создания С. к., арестовывать лиц, распространявших приказ № 1. ЦК партии кадетов потребовал отмены этого приказа. Но революц. движение в армии заставило Ставку и воен. мин-во бурж. Врем, пр-ва издать приказы о разрешении С. к. В марте - мае 1917 в действующей армии насчитывалось до 50 тыс. к-тов, в к-рые было избрано ок. 300 тыс. чел. Ставка и воен. мин-во пытались свести задачи к-тов к содействию командному составу в поднятии боеспособности армии, укреплении дисциплины, ведении хоз. дел, культ.-просветит, работы и т. п. Решения к-тов подлежали утверждению соответств. начальников. В состав С. к. были введены офицеры, чтобы подчинить к-ты бурж. власти и командованию. В к-тах Зап. и Юго-Зап фронтов на 130 тыс. солдат приходилось св. 16 тыс. офицеров и военных чиновников.

В февр. - июне 1917 засилье меньшевиков и эсеров в С. к. оказалось ещё большим, чем в Советах рабочих и солдатских депутатов. Причиной этому был преобладающий крест., мелкобурж. состав солдатской массы. Противодействие меньшевиков и эсеров демократизации армии, ликвидации экономической разрухи и др. вызывало рост революционной активности солдат и матросов, усиливало их стремление переизбрать к-ты. Большевики создавали свои фракции в к-тах. В период двоевластия, особенно там, где сильнее всего сказывалось пролетарское влияние на войска, значит, часть С. к. перешла под большевистское руководство (гарнизоны ряда крупных пром. центров, Балтфлот, латыш, полки и др.).

После провала Июньского наступления 1917, после Июльских дней 1917 и особенно после разгрома корниловщины началась массовая большевизация С. к. Особенно этот процесс захватил войска тыловых гарнизонов, Балтфлота, Сев. и Зап. фронтов (Центробалт, армейские к-ты 5-й армии и 42-го армейского корпуса, обл. K-T армии, флота и рабочих Финляндии, Исколастрел и др.). В ходе Окт. революции 1917 С. к. были переизбраны. К ним перешла вся полнота власти в войсках, закреплённая декретом Совнаркома от 16 дек. 1917 "О выборном начале и об организации власти в армии". Под руководством большевиков С. к. сыграли значит, роль в доведении до конца демократизации армии, в выделении передовой части солдат и матросов в ряды Красной Армии и Красного Флота. По мере демобилизации частей старой армии С. к. прекращали свою деятельность.

Лит.: Ленин В. И., Письма из далека. Письмо 3, Поли. собр. соч., 5 изд., т. 31; его же, Задачи пролетариата в нашей революции, там же; его же, Речь к солдатам на митинге в Измайловском полку. 10(23) апреля 1917 г., там же; его же, Солдаты и земля, там же; его же, там же, с. 193- 206; его же, Война и революция, там же, т. 32; его же, Большевизм и "разложение" армии, там же; его же, Кризис назрел, там же, т. 34; его же, Радио всем, там же, т. 35; его ж е, Вопросы делегатам общеармейского съезда по демобилизации армии, там же; его же, там же, с. 36-38; Г а п ов е н к о Л. С., Солдатские массы Западного фронта в борьбе за власть Советов (1917), , 1953; Голуб П. А., Партия, армия и революция, ; Капустин M. И., Солдаты Северного фронта в борьбе за власть Советов, M-, 1957; X е с и н С. С., Октябрьская революция и флот, M., 1971; M и ллер В. И., Солдатские комитеты русской армии в 1917 г., M., 1974. П. А. Голуб.

100-летие отмечаемой в 2017 году революции дает хороший повод для ретроспективного взгляда на события и процессы 1917 года.

Великие перемены, в эпоху которых вступила тогда Россия, затронули все сферы жизни русского общества, не обойдя стороной ни одного социального или государственного института, в том числе и опору трона – Русскую Императорскую армию.

В декларации Временного правительства от 20 марта 1917 г. подчеркнуто: «…Старая власть сама вырыла ту бездну, в которую она была низвергнута. Старая власть погибла потому, что она была противогосударственна по всему направлению своей деятельности. Безучастная к судьбам родины и погрязшая в позоре порока, эта власть бесповоротно отгородилась от интересов народа, на каждом шагу принося их в жертву безумным порывам произвола и самовластия».

Бывший царский генерал Лукирский С.Г. так описывал отношение офицеров к событиям 1917 года: «Накануне февральской революции 1917 года в среде офицеров старой армии определенно сложилось недовольство монархическим строем: крайняя неудачливость войны: экономический развал страны; внутренние волнения; призыв на высшие посты в государственном аппарате лиц, явно несостоятельных, не заслуживающих общественного доверия; наконец, крайне возмутительное под падание царя под влияние проходимца (Г. Распутина) и разрастание интриг при дворе и в высших государственных сферах. Поэтому февральская революция была встречена сочувственно в основной массе всего офицерства».

Позиция русской православной церкви . В канун отречения Николая II обер-прокурор Синода просил церковных иерархов выступить в защиту царской власти и с осуждением революционного движения, но высший церковный клир отказался обращаться к верующим с подобным воззванием. Более того, духовенство открыто приветствовало установление новой демократической власти. Обычной практикой стало участие священнослужителей в митингах и демонстрациях.

Вместо поддержки царского правительства Синод выступил с постановлением, в котором революция объявлялась «божьим делом», а верующие призывались «довериться Временному правительству». Было принято решение о проведении еженедельных молебен о Временном правительстве, а кресло императора демонстративно удалено из зала заседания Святейшего Синода. По оценкам многих исследователей это время квалифицируется как «Медовый месяц церкви и революции».

Русская императорская армия после отречения Николая II в феврале 1917 года переименована в Революционную армию свободной России.

По оценкам многих отечественных историков и воспоминаниям участников Первой Мировой войны развал русской армии начался еще до Февральской революции 1917 г. и явился объективным необратимым результатом краха самодержавия.

Согласно мнению большинства исследователей, рост негативных явлений в войсках относится еще к 1915 году. В этом году произошло «Великое отступление», повлиявшее на моральный дух солдатских масс. Так, ещё 15 июня 1915 года командующий 8-й армией генерал А.А.Брусилов в своем приказе требовал: «…иметь особо надёжных людей и пулемёты, чтобы, если понадобится, заставить идти вперёд слабодушных. Не следует задумываться перед расстрелом подразделений и частей за попытку повернуть назад или, что ещё хуже, сдаться в плен ».

Однако, данными о практическом применении этого приказа ни в 1915 ни в 1916 гг. мы не располагаем. Не высокого мнения генерал А.А.Брусилов был и о военных руководителях различного уровня. Только во вверенной ему 8-й армии он отрешил от командования трех начальников дивизий и корпусного командира.

К зиме 1917 года ситуация ещё более обострилась. В данной связи генерал П. Н. Врангель в своих мемуарах отмечал: «Состав армии за два года успел существенно измениться, выбыла большая часть кадровых офицеров и солдат, особенно в пехоте. Новые офицеры … быстро падали духом, тяготились войной и совершенно неспособны были поднять и поддержать дух своих солдат. Солдаты после 2-х лет войны, в значительной массе, были уже не те, а пополнения, которые беспрерывно вливались в войсковые части, несли с собой совсем иной дух. Состоя в значительной степени из запасных старших сроков, семейных, оторванных от своих хозяйств, они неохотно шли на войну, мечтали о возвращении домой и жаждали мира. В последних боях сплошь и рядом наблюдались случаи «самострелов» и пальцевые ранения. Наиболее слабые по составу были третьеочередные дивизии».

В середине декабря 1916 года во время Митавской операции произошёл мятеж отказавшихся идти в атаку солдат 12-й армии. 25 декабря генерал-лейтенант И. Р. Довбор-Мусницкий доложил царю о расстрелах 13 солдат взбунтовавшихся полков. В общей сложности было расстреляно около ста человек. На рапорте Николай II наложил резолюцию: «Правильный пример».

Вместе с тем настроения солдатской массы были неоднородными: современники отмечали, что кавалерия надёжней пехоты, а наиболее надёжны казаки и артиллерия. И неудивительно - артиллеристы находились на удалении от фронта и не рисковали своей жизнью в наступлении; с другой стороны, в артиллерии служили самые образованные и квалифицированные офицеры, которые пользовались наибольшим уважением солдат. Следует заметить, что артиллерийские части сплошь и рядом использовались в качестве карательных — например, для разгона огнём «братающихся» на нейтральной полосе. В итоге недоверие пехотинцев к артиллеристам достигло таких масштабов, что 18 августа 1917 года приказом Верховного Главнокомандующего было предписано «…впредь артиллерию не назначать в отряды, долженствующие усмирять пехотные части одного с ней корпуса или дивизии…».

Особенно ненадёжными зимой 1917 года стали запасные батальоны. Секретное совещание в Ставке 18 марта 1917 года констатировало, что «Укомплектование людьми фронтовых частей в ближайшие месяцы не возможно, ибо во всех запасных батальонах происходят брожения».

Наиболее взрывоопасными стали настроения в запасных частях Петроградского гарнизона. Готовясь к планировавшемуся весеннему наступлению 1917 года, царское правительство мобилизовало резервистов четвёртой очереди, многим из которых было уже за 40.

По мнению историка Керсновского А.А., «…образованные зимой 1917 года низкокачественные дивизии 4-й очереди были мертворождёнными. 160-тысячный гарнизон Петрограда был втиснут в казармы, рассчитанные на 20 тыс. чел. Кроме того, разместившись в бурлившей столице империи, новобранцы имели возможность контактов, как с революционерами, так и с прибывавшими с фронта на лечение раненными солдатами».

Начальник Петроградского охранного отделения К.И. Глобачёв высказывал серьёзные сомнения в лояльности этих солдат, однако все они были отвергнуты командованием округа. Проекты переместить развернутые запасные батальоны из взрывоопасного Петрограда не были реализованы под предлогом того, что для них нигде нет места.

Процесс разложения бывшей царской армии получил значительное ускорение во время Февральской революции . В ходе революции Петросовет издал Приказ №1 , который первоначально предназначался только для восставших солдат Петроградского гарнизона, однако стихийно распространился по всей армии. Официально Приказ имел целью уравнять солдат в правах с гражданским населением. Фактически демократизация, провозглашенная в армии, привела вместо ожидавшегося частью либералов и социалистов повышения её боеготовности к нарастанию анархии в виде отказов солдат идти в наступление, самосудов над офицерами и колоссальному росту дезертирства.

Приказ № 1 Петросовета был принят без согласования с Временным комитетом Государственной Думы и с Временным правительством. Узнав о его появлении, комиссар Временного правительства, и затем военный министр, Гучков А.И., безуспешно пытался добиться его отмены или, по крайней мере, распространения только на тыловые части. Свои протесты вскоре также заявил начальник штаба Верховного Главнокомандующего (и затем - Верховный Главнокомандующий), генерал Алексеев М.В. Непосредственно во время Февральской революции под давлением Милюкова П.Н. была заблокирована одна из наиболее радикальных идей Совета - введение в армии выборов офицеров.

Из всех положений Приказа наиболее тяжёлые последствия имело формирование солдатских комитетов, фактически отменившее в армии принцип единоначалия. Уравнение солдат в правах с остальным населением привело также к широкому участию солдат в политической жизни: митинги и неограниченная политическая агитация в войсках (во всех армиях мира обычно запрещённая), формирование солдатских (наравне с рабочими или крестьянскими) секций Советов разных уровней.

В течение марта - апреля 1917 года начала формироваться многоуровневая система солдатских комитетов - ротного, полкового и армейского уровней. На уровне корпусов и фронтов появились непостоянные съезды, при Ставке был создан постоянный Центральный совет. В комитеты входили и офицеры, и солдаты. Эта система была закреплена 30 марта приказом № 51 Верховного Главнокомандующего и последующим через две недели постановлением военного ведомства.

Весной 1917 года солдатские комитеты вступили в многочисленные конфликты с офицерами и генералитетом, только на Западном фронте по требованиям комитетов к июлю уволены до 60 полковников и генералов. Общее количество смещённых по всем фронтам оценивается в 120-150 генералов.

В России успело смениться три Военных министра, четыре Верховных Главнокомандующих, несколько раз менялись командующие всех пяти фронтов и четырнадцати армий, из 225 полных генералов, состоявших на службе на март 1917г. Временное правительство уволило 68, присвоив это звание лишь 7. Общее же количество смещённых генералов составило 374.

12 марта была отменена смертная казнь. В ходе военно-судебной реформы военно-полевые суды заменены на коллегии из выборных представителей от офицеров и от солдат. Весной 1917 года фактически отменена обязательность выполнения приказов, которые разделяются на «боевые» и «небоевые».

9 мая 1917 года опубликована «Декларация прав солдата » окончательно уравнявшая солдат в правах с гражданским населением. По заявлению генерала Брусилова А.А., «…если её объявят - нет спасения. И я не считаю тогда возможным оставаться ни одного дня на своем посту». Генерал Драгомиров А.М. утверждал, что «господствующее настроение в армии - жажда мира. Популярность в армии легко может завоевать всякий, кто будет проповедовать мир без аннексий».

Генерал Алексеев М.В. напоминал, что: «Если мы будем идти по этому пути дальше, то наступит полный развал. Этому способствует и недостаток снабжения. Надо учесть ещё и происшедший в армии раскол. Офицерство угнетено, а между тем, именно офицеры ведут массу в бой. Дисциплина составляет основу существования армии».

Нарастающая дезорганизация в армии наглядно проявилась во время июньского наступления 1917 года. Ряд полков отказались идти в наступление, множество солдат дезертировали. В июле-августе немцы предприняли контрнаступление, и в августе взяли Ригу.

Со временем разложение распространилось и на русские части, воевавшие на Западном фронте. 3 (16) сентября 1917 года произошло восстание солдат русского экспедиционного корпуса во Франции в Ля-Куртин близ города Лимож, подавленное с помощью артиллерии.

Параллельно с процессом большевизации Советов в сентябре — октябре 1917 года, на фоне общей радикализации общественного мнения происходит и большевизация солдатских комитетов . Наиболее активно этот процесс шёл на ближайшем к Петрограду Северном фронте. На более удалённых Румынском, Юго-Западном и Кавказском фронтах влияние большевиков было слабее. Ко времени Октябрьской революции большевизация армии дошла в целом до 40 %, большевизация Северного и Западного фронтов - до 62 % и 65 % соответственно.

В целом большевизация солдатских комитетов шла в первую очередь снизу, в звене рота - батальон - полк, в результате чего к октябрю 1917 года образовался резкий разрыв между большевизированными низовыми солдатскими комитетами и эсеро-меньшевистскими комитетами уровня от бригады, дивизии и выше.

Уравнивание солдат в правах с гражданским населением означало и свободу политической агитации в войсках. Целый ряд политический партий был заинтересован в ведении пропагандистской работы в армии, поскольку в ней на февраль 1917 года было сосредоточено до 9 млн. человек. Среди солдат широко распространялись газеты, листовки, брошюры.

Партия кадетов выпустила только в марте - апреле 1917 года 2 млн. экземпляров листовок и плакатов. Однако кадетская агитация не имела особого успеха среди солдат, в отличие от офицеров. Образованный в мае первым Всероссийским офицерским съездом Главный комитет Союза офицеров армии и флота был в целом прокадетским.

Среди солдат же пользовались популярностью газеты социалистических партий, в основном издания эсеровские и эсеро-меньшевистские: «Известия Петроградского совета», «Голос солдата», «Рабочая газета», «Дело народа», «Народная армия» и «За народ». Большевики распространяли в войсках свои газеты «Солдатская правда», «Окопная правда» и «Социал-демократ».

В марте — апреле 1917 года происходил массовый отказ от монархической символики : 21 марта была распущена царская военная свита с уничтожением «военно-придворных» (свитских) званий, 16 апреля отменены погоны на флоте, императорские вензеля и короны. В армии погоны сохранялись, но с них были сняты вензеля отрёкшегося императора. Вензеля было приказано снять также со знамён.

В стране происходило массовое переименование городов, кораблей и учреждений, ранее носивших монархические названия.

Российская императорская гвардия была переименована в Российскую гвардию .

В марте - апреле введены изменения в государственную символику: из государственного герба, изображавшего двуглавого орла, были устранены монархические символы: короны, скипетр, держава, орден св. Андрея Первозванного, изображение св. Георгия Победоносца.

Существовавшее в армии титулование «благородие», «высокоблагородие», «превосходительство», «высокопревосходительство» было заменено на обращения по чину «господин поручик», «господин полковник».

22 марта приказом военного министра отменены шефские названия частей, имевших шефами императоров или здравствовавших на тот момент членов императорской фамилии. Впоследствии были отменены также шефские названия покойных членов императорской фамилии.

Весной 1917 года произошёл резкий всплеск количества братаний .

Большевики последовательно поддерживали идею братаний в соответствии с решениями VII Всероссийской конференции РСДРП(б), прошедшей в апреле 1917 года. 21 апреля 1917 года Ленин В.И. выступает в пользу братаний со своей статьёй «Воззвание к солдатам всех воюющих сторон» в газете «Правда», 28 апреля публикует также в «Правде» статью «Значение братанья».

Подавив революционные выступления большевиков и анархистов в Петрограде, Временное правительство 12 июля 1917 года восстановило на фронте смертную казнь. Братание было запрещено под страхом расстрела. Командующий 5-й армией Северного фронта генерал Данилов Ю.Н. своим приказом от 15 июля 1917 года напоминает, что «долг каждого верного России солдата, замечающего попытку к братанию, - немедленно стрелять по изменникам».

Однако с большевизацией солдатских комитетов в сентябре - октябре 1917 года ещё более резкий всплеск количества братаний произошёл осенью. Количество братаний за сентябрь 1917 года удвоилось по сравнению с августом, за октябрь - увеличилось в 5 раз по сравнению с сентябрём.

Вскоре после Февральской революции резко возросло дезертирство . По разным оценкам, солдаты бывшей Русской Императорской Армии на 80-90 % состояли из крестьян, многих подталкивало к дезертирству стремление успеть в свои деревни к «чёрному переделу» земли. Стихийные самозахваты земли начались уже в апреле 1917 года, когда известие о Февральской революции окончательно дошло до самых отдалённых уголков России. Первое массовое появление в деревнях вооружённых дезертиров относится уже к весне 1917 года, причём на этом этапе именно они зачастую становились инициаторами самозахватов земли. Подобные действия вооружённых людей в форме, ранее служивших в массовом сознании русских крестьян оплотом порядка, способствовали появлению ощущения общего краха государственности, пробудив у крестьян ранее сдерживавшиеся государством глубинные анархистские инстинкты.

В газетах появились постоянные рубрики «Анархия ». Пресса была переполнена описаниями всевозможных эксцессов и беспорядков. Разгромы домов и магазинов, насилия и глумления над офицерами, над провинциальными властями, над частными лицами, самоличные аресты, захваты и расправы ежедневно регистрировались десятками и сотнями. В деревне участились поджоги и погромы усадеб. Но больше всего «нарушали порядок и государственную жизнь», разгулявшиеся солдаты.

В бездействующих столичных и провинциальных гарнизонах, в атмосфере неслыханной свободы, военная дисциплина пала. Железные цепи ослабли. Несознательность и распущенность серой массы давали себя знать. В тылу вся гарнизонная служба более или менее расстроилась, ученье почти не производилось, наряды нередко не выполнялись, караулы частенько не держались. Появились массы дезертиров - и в тылу, и на фронте.

Солдаты безо всяких разрешений огромными потоками направлялись на побывку домой. Они заполняли все железные дороги, совершая насилия над администрацией, выбрасывая пассажиров. В Совещании по созыву Учредительного собрания, открывшемся только 25 мая, дезертиров постановили лишить избирательных прав: Керенский А.Ф. планировал лишить их и права на землю. Но все это помогло мало. Солдаты текли по деревням из тыла и фронта, напоминая великое переселение народов. Повсеместно сообщалось о их пьянстве, бесчинстве, буйстве.

После Февральской революции среднее количество дезертиров в месяц возросло, по крайней мере, в пять раз.

Широко распространилось составление фальшивых свидетельств о болезни под угрозой расправы над санитарным персоналом. Так, за февраль-июль 1917 заболеваемость офицеров выросла на 43 %, солдат — на 121 %.

По оценке ряда историков, дезертировало около четверти армии, и в целом дезертирство в 1917 году приняло такие масштабы, что можно говорить о стихийной демобилизации.

В марте-апреле 1917 года военный министр Гучков А.И. безуспешно пытался остановить массовое дезертирство, приказав наименее разложенным частям, в первую очередь кавалерийским, занять узловые железнодорожные станции. Попытки справиться с потоком дезертиров оказались бесполезными: так, только за 1 июля в Шепетовке патрули арестовали 2340 дезертиров и 1518 в Казатине. Так как не было ни помещений для такого количества арестантов, ни конвоя, дело ограничивалось лишь разоружением дезертиров, имели место случаи перестрелок с вооружёнными дезертирами.

Современники отмечали дезорганизацию, которую вносили дезертиры в железнодорожное сообщение: зачастую они заставляли отправлять свои эшелоны силой, задерживая другие поезда, в том числе поезда с продовольствием, следующим в большие города, и поезда с пополнениями, следующими на фронт. В некоторых случаях дезертиры могли остановиться на какой-либо станции и после продолжительного митинга постановить вернуться обратно.

Имело место также массовое дезертирство следовавших на фронт маршевых рот; по свидетельству Родзянко М. В., пополнения из тыловых батальонов прибывали на фронт с утечкой в 25 % солдат, разбегавшихся по дороге.

По состоянию на лето 1917 года части бывшей Российской императорской гвардии , особенно кавалерийские, оставались наименее разложенными. Тем не менее, процессы распада затронули и их. Разложение гвардии, как правило, не сопровождалось эксцессами в виде самосудных избиений и убийств офицеров.

Кавалергардский полк в апреле - ноябре охранял ключевые железнодорожные станции Шепетовка и Казатин, безуспешно пытаясь остановить поток дезертиров. С августа 1917 года началось разложение уже среди самих кавалергардов. Окончательно полк расформирован в феврале-марте 1918 в городе Ливны Орловской губернии.

Лейб-гвардии Конный полк 28 июля 1917 года был переименован в Конный полк (Конную гвардию). В декабре 1917 года началось расформирование полка, завершившееся в феврале-марте 1918 года в городе Жмеринка, причём офицеры и солдаты 2-го дивизиона просто разъехались по домам. Около 150 солдат полка вернулись в свои казармы в Петрограде, войдя в состав 1-го конного полка РККА. Весной 1919 года полк попытался перейти на сторону белогвардейцев; красноармейцы окружили его превосходящими силами, разоружили и провели расстрелы.

Бывший Кирасирский Его Величества полк с апреля приступил к охране Киевского железнодорожного узла. В декабре отказался выполнять приказ украинского Войскового генерального секретариата и «украинизироваться». Вместо этого кирасиры предпочли расформироваться. Бывший Кирасирский Её Величества полк расформирован 22 апреля 1918 года приказом комиссариата по военным делам Петроградской трудовой коммуны № 72 от 14 мая 1918 года. Приказом № 156 от 19 июня 1918 года расформирован с 1 июня бывший Лейб-гвардии драгунский полк.

Конно-гренадерский полк расформирован в марте-апреле 1918 года в районе Шепетовки и Изяславля.

Лейб-гвардии Уланский Его Величества полк в октябре 1917 года был направлен в Москву на поддержку Комитета общественной безопасности, однако был остановлен в городе Гжатск, где впоследствии подвергся украинизации. В декабре 1917 года полк на пути из Орши в Могилев был блокирован превосходящими силами большевиков, все военнослужащие были распущены по домам.

Собственный Его Императорского Величества Конвой вызывал особое раздражение революционных солдат, и уже 4 марта 1917 года был переименован в Конвой Верховного Главнокомандующего, официально распущен 30 марта. Входившие в его состав казачьи сотни в конце 1917 года приняли участие в первых боях с большевиками.

Лейб-гвардии Казачий полк начал разлагаться в сентябре 1917 года. В январе 1918 года в полку утрачены порядок и дисциплина, произошли убийства офицеров. Уцелевшие офицеры вступили в формирующиеся белогвардейские части.

Лейб-гвардии Атаманский полк в декабре 1917 года прибыл на Дон, где самораспустился в середине января 1918 года, офицеры полка вступили в белогвардейские части. Официально полк расформирован приказом комиссариата по военным делам Петроградской трудовой коммуны за № 137 от 7 июня 1918 г.

1-я батарея лейб-гвардии конной артиллерии в январе 1918 года самораспустилась, 3-я батарея подверглась «украинизации», 4-я батарея , опасаясь разоружения украинскими войсками, самораспустилась. 6-я батарея убыла в Таганрог, где также самораспустилась.

При Временном правительстве значительно обострилась проблема исчерпания мобилизационных ресурсов. Она многократно усугублялась решением о «невыводе революционных частей Петроградского гарнизона на фронт» и также массовым дезертирством из следующих на фронт маршевых рот.

4 (17) сентября 1917 года последний военный министр Временного правительства генерал А. И. Верховский в своей записке на имя и. о. начальника штаба Верховного Главнокомандующего отметил фактически наступившее исчерпание мобилизационных ресурсов.

Нарастающее разложение армии сопровождалось стихийными самосудами солдат и матросов над офицерами . В ходе Февральской революции на Балтийском флоте, главным образом в Кронштадте и Гельсингфорсе, 3 и 4 марта было убито до двухсот офицеров, включая командующего Балтийским флотом адмирала Непенина А.И. Первого марта убит командир Кронштадтского порта и военный губернатор Кронштадта адмирал Вирен Р.Н. В Петрограде во время революции солдаты разоружили многих офицеров, особо непопулярные погибли.

На первых порах недовольство солдат и матросов было нацелено в первую очередь на офицеров немецкого происхождения, под которыми зачастую могли пониматься вообще все лица с иностранными фамилиями .

В ходе Февральской революции в Гельсингфорсе революционные матросы арестовали 50 офицеров, в Кронштадте - до 300. Тогда как в Гельсингфорсе большинство офицеров были отпущены, в Кронштадте ещё в мае 1917 года находилось под арестом до 180 офицеров. Все попытки Временного правительства освободить их проваливались, натыкаясь на резкое противодействие Кронштадтского совета.

Современники приводили множество примеров расправ над офицерами, начиная с мая 1917 года. Так, помощник комиссара 1 гвардейского корпуса в своём докладе указывал, что «за то, что офицеры высказывались за наступление, они были в течение двух дней лишены всякой пищи». В 299 полку солдаты убили командира, предварительно засыпав ему глаза песком, 4 июля солдаты убили командира 22 полка подполковника Рыкова, уговаривавшего полк идти на позицию. Особенно массовыми стали расправы над офицерами, начиная с «корниловского мятежа» в августе 1917 года .

25-26 августа 1917 года взбунтовалась 3 пехотная дивизия Юго-Западного фронта. Были убиты комиссар фронта Линде Ф.Ф. и начальник дивизии генерал-лейтенант Гиршфельдт. Оба происходили из обрусевших немцев, причём Линде разговаривал с немецким акцентом. Это дало повод объявить их «немецкими шпионами».

Комиссар 12 армии в своём докладе военному министру от 2 июля 1917 года сообщал, что толпа солдат 10 полка 3 Сибирской дивизии «разжаловала» штабс-капитана Яроцкого «за оскорбление». Несмотря на то, что «дело о 10-м полке передано судебным властям, полк не считает нужным давать объяснения, и не допускает следователей в части».

К ноябрю 1917 года на фронте было убито несколько сот офицеров, не меньше покончило жизнь самоубийством (только зарегистрированных случаев более 800), многие тысячи лучших офицеров смещены и изгнаны из частей. После прихода к власти большевиков солдаты совершили самосуд над Верховным Главнокомандующим генералом Н.Н.Духониным. С другой стороны, солдаты и матросы объясняли свои самосуды над офицерами высокой требовательностью, которую они предъявляли к нижним чинам, и жёсткими репрессиями против солдат и матросов, присоединившихся к революции 1905 года.

Заместитель председателя Кронштадтского Совета Ф.Ф.Раскольников так вспоминал об одной из первых жертв революции – командире Кронштадтского порта и военном губернаторе Кронштадта адмирале Вирене Р.Н.: «Разъезжая по городу в автомобиле, адмирал держал перед собой лист бумаги и карандаш и, едва замечал, что какой-нибудь зазевавшийся матрос не успел встать во фронт или встал с опозданием, как тотчас же приказывал шоферу остановиться, подзывал провинившегося, записывал его фамилию и, не стесняясь в выражениях, делал ему строжайшее внушение. Но этим дело не ограничивалось. Матрос знал, что самое большое наказание ещё впереди. После такой встречи с Виреном его зачастую сажали под арест на 30 суток. Контролируя выполнение приказа, воспрещавшего матросам ношение собственной одежды, взял за правило лично проверять, имеется ли на внутренней стороне матросской форменки и брюк казенное клеймо. При этом нередко матросу приходилось наполовину разоблачаться на виду у всех, прямо на улице. Свирепого режима не избежало даже гражданское население, в том числе и кронштадтские гимназисты. Они тоже должны были оказывать Вирену знаки «воинской вежливости», то есть, попросту говоря, становиться перед ним во фронт, как и военнослужащие».

Своеобразной реакцией на нарастающее разложение армии стало формирование, начиная с апреля-мая 1917 года, разнообразных «революционных частей», получавших названия как «революционных», так и «ударных », «штурмовых » или «частей смерти ». 19 мая был сформирован Корниловский ударный полк, в том же месяце верховный главнокомандующий генерал А.А. Брусилов приступил к организации так называемой «Армии Народной Свободы» , однако эта инициатива была пресечена военным министром Керенским 30 мая 1917 года.

С июня 1917 года под патронажем генерала А.А. Брусилова началось так называемое «Движение смерти ». К периоду прихода большевиков к власти в «войска смерти» по собственной инициативе записалось 312 частей общей численностью 600 тыс. чел. Командование даже рассматривало вопрос о формировании так называемой «Армии смерти». Приказом Верховного Главнокомандующего № 547 от 27 июня 1917 года знаком отличия таких частей была установлена кокарда в виде «адамовой головы». В рамках движения также началось формирование добровольческих женских батальонов . Создавались батальоны георгиевских кавалеров.

В советской историографии «части смерти» («ударные батальоны») 1917 года считались «контрреволюционными» и «прообразом Белой гвардии». С другой стороны, генерал Деникин называл подобные части «суррогатом армии», а генерал Краснов отмечал, что от них веяло «чем-то бутафорским».

Параллельно с ростом солдатских комитетов активизировалось также и появление разнообразных офицерских организаций . Уже в марте образовалась Военная лига, заявившая, что «Военная Лига ограничивается обслуживанием лишь профессиональных интересов дела государственной обороны, исключая из сферы своей деятельности политику как таковую».

В апреле 1917 года был образован Временный революционный комитет, начавший подготовку к I Всероссийскому офицерскому съезду . Съезд собрался в Ставке Верховного Главнокомандующего в Могилёве 7-22 мая 1917 года в составе 298 делегатов. По итогам Съезда был образован Союз офицеров армии и флота , также был создан постоянный орган, Главный комитет офицерского союза .

На самом съезде выступали Верховный Главнокомандующий генерал М.В.Алексеев, начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал А.И.Деникин, председатель Временного комитета Госдумы М.В.Родзянко, представители союзных держав. В своём выступлении генерал Алексеев заявил, что «Россия погибает. Она стоит на краю пропасти. Ещё несколько толчков вперед, и она всей тяжестью рухнет в эту пропасть. Враг занял восьмую часть её территории. Его не подкупишь утопической фразой: „Мир без аннексий и контрибуций“. Он откровенно говорит, что не оставит нашу землю».

Генерал А.И.Деникин в своём выступлении отметил, что «в силу неизбежных исторических законов пало самодержавие, и страна перешла к народовластию. Мы стоим на грани новой жизни», однако «нет свободы в революционном застенке», «нет силы в той безумной вакханалии, где кругом стремятся урвать всё, что возможно, за счёт истерзанной Родины, где тысячи жадных рук тянутся к власти, расшатывая её устои».

Уже в конце работы Съезда стало известно об отставке Верховного Главнокомандующего генерала М.В.Алексеева. В своём прощальном слове съезду он заявил: «Положение Германии нелёгкое, но воспитание народа в железной дисциплине, любви, объединяющей и примиряющей, спасает германский народ. В этом его сила, его могущество. Не спасла бы Германию и высокая техника, если бы не было примирения во внутренних отношениях. Все там несут одинаковые тяготы, все доблестно дерутся. В дисциплине спасается народ в такие минуты, когда всё, казалось, разваливается. Они недоедают три года, вытянули всё на фронт. Посмотрите, что сейчас осталось в Германии: инвалиды, дети и глубокие старики, всё отправлено на фронт. А посмотрите в Петрограде, сколько там народа молодого, сильного, ещё не бывавшего в боях! В Германии воюет весь народ, и никто не говорит, что тяжело, что посеять некому. Весь русский народ должен неумолчно говорить своим сынам на фронте, что необходим решительный удар по противнику, чтобы скорей войну довести до конца».

В июне Военная лига и Союз офицеров совместно учредили Петроградский отдел Союза офицеров. Уже 12 июля Временное правительство попыталось закрыть Военную лигу, обвинив её в «контрреволюционности».

После Февральской революции активизировался также Союз георгиевских кавалеров , образованный задолго до 1917 года и объединявший как офицеров, так и солдат. Первой частью, образованной из георгиевских кавалеров, стал батальон, сформированный для охраны Ставки ещё царским правительством. Летом 1917 года Союз выступил с инициативой формирования новых, более многочисленных частей, составленных только из георгиевских кавалеров. Союз сформировал собственные исполнительные комитеты в ряде городов, в частности, в Петрограде, Симферополе, Гомеле и Рязани. 12 августа приказом Верховного Главнокомандующего генерала Корнилова сформировано четыре запасных георгиевских полка, по одному на каждый фронт, в Пскове, Минске, Киеве и Одессе; полки сведены в Георгиевскую запасную бригаду, подчинённую непосредственно Главнокомандующему.

Однако остановить нарастающее разложение армии движению георгиевских кавалеров не удалось. В середине июня 1917 года георгиевский кавалер, поручик Семёновского полка Григорьев Л.Ф. прибыл в Петроград на приём к Ленину и заявил о вступлении в РСДРП(б), причём в качестве своего вступительного взноса он предложил партии все свои георгиевские кресты.

Ещё царским правительством было начато формирование частей и соединений по национальному принципу . Ряд воюющих держав являлись многонациональными империями, что создавало для их противников соблазн разыграть «национальную карту». Так, Центральные державы пытались привлечь на свою сторону поляков, зачастую враждебно настроенных по отношению к самодержавию, и выдвинули проект воссоздания независимого польского государства.

Со своей стороны, Российская империя пыталась использовать славянские народы Австро-Венгерской империи, в первую очередь чехов и словаков. Доля славян в австро-венгерской армии доходила до 43-44 %. Многие чехи и словаки не испытывали особого желания воевать на стороне австрийцев и, попав на фронт, в массовом порядке сдавались в плен, иногда целыми частями. В общей сложности за всё время войны в плен русским войскам сдалось до 500 тысяч солдат-славян австро-венгерской армии. В апреле 1915 года сдался практически в полном составе 28-й Пражский полк.

Ещё в 1914 году было начато формирование чехословацких частей и так называемой «Дикой дивизии» из коренного кавказского населения, в Российской империи не подлежавшего призыву. По воспоминаниям генерала А.И.Деникина, «Едва ли не стремление к изъятию с территории Кавказа наиболее беспокойных элементов, было исключительной причиной этого формирования». В 1916 году также было начато формирование латышских стрелков, набрана сербская дивизия, затем развёрнутая до корпуса.

Основным мотивом латышских стрелков стала, судя по всему, насчитывавшая не один век неприязнь латышского населения к остзейским немцам, которые фактически правили Прибалтикой, начиная с завоеваний XIII века. Царское правительство смогло использовать эту неприязнь в своих интересах, начав формирование латышских частей с 1915 года, когда встала непосредственная угроза вторжения Германии в Латвию.

После Февральской революции резко усилились требования ряда национальных меньшинств о формировании воинских частей по национальному принципу, в первую очередь имелись в виду части польские и украинские. Под давлением украинского националиста Симона Петлюры началась «украинизация» ряда частей с июня-июля 1917 года. С июля 1917 года началось формирование Польского корпуса. Разбросанные по Юго-Западному фронту разрозненные чехословацкие части (Чехословацкая бригада численностью до 7 тыс. чел.) были развёрнуты осенью 1917 года до корпуса, численность которого к февралю 1918 года возросла до 50 тыс. чел.

Атаман забайкальских казаков Г.Семёнов в мае-июне 1917 года начал формировать в Забайкалье добровольческий отряд из не подлежавших призыву монголов и бурят с тем, чтобы, по его выражению, «пробудить совесть русского солдата, у которого живым укором были бы эти инородцы, сражающиеся за русское дело».

Дальнейшая судьба всех этих формирований была сложной. Процессы демократизации армии распространились также и на латышские части, однако здесь они не привели к массовому дезертирству и самосудам над офицерами. В отличие от остальной Красной Армии, среди красных латышей система выборных солдатских комитетов сохранилась до 1919 года. В целом, части латышских стрелков остались одним из самых боеспособных соединений армии. В.С.Войтинский в 1917 г. бывший комиссаром Временного правительства на фронте упоминал, что «среди латышских батальонов были такие, где солдаты отдавали честь офицерам, как при «старом режиме» и практически поголовно перешли на сторону большевиков. На выборах Учредительного собрания среди латышских стрелков за большевиков проголосовало 96 %.

Большевизация латышских стрелков началась, по сравнению с русскими частями, очень рано, уже в мае 1917 года. После Февральской революции делегаты I Съезда латышских стрелковых полков, проходившего 27-29 марта (9-11 апреля), избрали свой постоянный Исполнительный комитет «Исколастрел». В составе этого органа оказалось более 50 % большевиков уже после II Съезда латышских стрелков, прошедшего 12-17 (25-30) мая. Значительное влияние на эти процессы оказала близкая к большевикам партия Социал-демократия Латышского края.

Кроме того, с началом германского наступления 1918 года началось массовое бегство латышского населения, не желавшего оказаться под германской оккупацией; по оценке министра внутренних дел независимой Латвии Скуйнека, из Курляндии в Россию бежало до 700 тыс. человек, в том числе до 150 тыс. мужчин, годных к военной службе. На их основе был сформирован ряд новых латышских частей, полностью лояльных большевикам и принявших участие в подавлении до двадцати антибольшевистских вооружённых выступлений только за первую половину 1918 года.

«Украинизированные» части стали основой для вооружённых сил ряда независимых республик на территории Украины: Украинская народная республика, Украинская держава. Основой вооружённых сил Западно-Украинской народной республики стали украинские национальные части бывшей австро-венгерской армии (Украинские сечевые стрельцы).

В декабре 1917 года большевики довели до логического завершения процесс «демократизации армии», начатый в марте Приказом № 1 Петросовета . 16 декабря 1917 года были приняты совместные декреты ВЦИК и СНК «О выборном начале и организации власти в армии» и «Об уравнении в правах всех военнослужащих».

Осуществляя волю революционного народа о скорейшем и решительном уничтожении всех остатков прежнего неравенства в армии, Совет Народных Комиссаров постановляет:

1) Все чины и звания в армии, начиная с ефрейторского и кончая генеральским, упраздняются. Армия Российской Республики отныне состоит из свободных и равных друг другу граждан, носящих почетное звание солдат революционной армии.
2) Все преимущества, связанные с прежними чинами и званиями, равно как и все наружные отличия, отменяются.
3) Все титулования отменяются.
4) Все ордена и прочие знаки отличия отменяются.
5) С уничтожением офицерского звания уничтожаются все отдельные офицерские организации.
6) Существующий в действующей армии институт вестовых уничтожается.

Примечание. Вестовые остаются лишь при канцеляриях полка, комитетах и пр. войсковых организациях.

Декрет «О выборном начале и организации власти в армии» окончательно объявил единственной властью в армии не командиров, а соответствующие солдатские комитеты, советы и съезды, введя также принцип выборности командиров. Декрет «Об уравнении в правах всех военнослужащих» упразднил в армии все воинские звания и все знаки отличия, введя для всех поголовно военнослужащих звание «солдат революционной армии ». Эти два декрета фактически поставили точку на окончательном разрушении бывшей царской армии. Уже 15 января 1918 года совместный декрет ВЦИК и СНК провозгласил основание РККА.

К февралю-марту 1918 года количество дезертиров в России дошло до 3 миллионов человек. Очередной вспышке дезертирства способствовали, как стремление солдат успеть в свои деревни к разделу земли (который был легализован большевистским Декретом о земле от 27 октября 1917 года, но фактически начался несколькими месяцами ранее), так и развал снабжения армии.

Демократизация бывшей Русской императорской армии, начавшаяся после Февральской революции 1917 года, привела к её стремительному разложению.

Большевикам удалось привлечь к себе солдатские массы лозунгом немедленного «всеобщего демократического мира без аннексий и контрибуций». В сентябре-ноябре 1917 года развернулась стремительная большевизация низовых солдатских комитетов. К октябрю-ноябрю 1917 года на стороне большевиков было уже больше половины действующей армии. Большевизация приняла особенный размах в Петроградском гарнизоне, к осени 1917 года уже давно потерявшего всякую боеготовность.

Нерешительные попытки А.Ф.Керенского избавиться от наиболее разложившихся частей гарнизона, выведя их на фронт, только подтолкнули эти части к большевикам. Революционные солдаты Петроградского гарнизона, наряду с кронштадтскими матросами и вооруженными рабочими-красногвардейцами, стали основной вооруженной силой октябрьского восстания. Опорой так называемого «триумфального шествия Советской власти» стали, наряду с красногвардейцами, рассеянные по тыловым городам всей России запасные батальоны.

Один из основных организаторов Октябрьского вооруженного восстания Л.Д.Троцкий так описал роль гарнизона в событиях: «Весь ход революции, особенно в первый её период, с февраля по октябрь включительно, выглядел бы совершенно иначе, если бы у нас не было к моменту революции разбитой и недовольной многомиллионной крестьянской армии».

С другой стороны, оппонентам большевизма на начальном этапе вооруженной борьбы за власть оказалось не на что опереться. Керенский смог привлечь к своему походу на Петроград только 800 казаков, не испытывавших особого желания воевать под его началом, а на стороне меньшевистско-эсеровского Комитета спасения Родины и революции выступили лишь несколько юнкерских училищ, сил которых оказалось недостаточно.

Процесс всеобщего разложения армии продолжился и после октябрьского восстания в Петрограде. Уже 31 декабря 1917 года Н.Крыленко направил донесение Совнаркому, указывавшее на то, что бывшая Российская императорская армия полностью небоеспособна. Германское наступление в феврале 1918 года продемонстрировало, что армия фактически прекратила своё существование. Чуть ли не единственной вооруженной силой, сохранившей боеготовность в период осень 1917 — осень 1918 года, оказались латышские стрелки и чехословацкий корпус.

Окончательный распад армии поставил большевиков перед необходимостью подписать в марте 1918 года Брестский мир с Германией. Через несколько месяцев в результате восстания чехословацкого корпуса возникла ещё более парадоксальная ситуация: стране, ещё год назад располагавшей огромной армией, оказалось фактически нечего противопоставить чехословацким частям, насчитывавшим всего лишь 40-50 тыс. чел.

Таким образом, очевидно, что все ранее предпринятые действия и проведенные мероприятия воздействовали лишь « на верхушку айсберга», в то время как требовалось глобальное внутреннее обновление вооруженных сил на современных для своего времени началах. Ибо только тогда они смогли адекватно отвечать на вызовы эпохи.

Демократизация армии , организация Рос. армии на новых демократич. началах после Февр. рев-ции 1917. Петрогр. Советом 1 марта 1917 был издан приказ № 1 по Петрогр. гарнизону, направл. на радикальную Д. а. и предотвращение возможных контррев. выступлений с ее стороны; согласно приказу солдаты получили полит. права, а выборные солдатские комитеты — возможность осуществлять контроль над действиями командования; отменялось титулование офицеров, обращение к солдатам на «ты». Несмотря на попытки ограничить действие приказа Петрогр. округом, его положения вскоре были распространены на всю армию, в т. ч. на тыловые части. Декларацией Врем. прав-ва от 3 марта 1917 провозглашалось распространение полит. свобод на военнослужащих и устранение для солдат всех ограничений в пользовании общест. правами, общими для всех граждан; оговаривались предоставление военнослужащим прав и свобод «в пределах, допускаемых военно-техническими условиями» и необходимость сохранения строгой воен. дисциплины в строю и при несении воен. службы. Врем. прав-вом была отменена смертная казнь на фронте, в армии введен ин-т комиссаров Врем. прав-ва, в частях — практика выборности командного состава. Весной — летом 1917 процесс Д. а. происходил чрезвычайно быстро. В конечном итоге демократизация во мн. способствовала разложению действующей армии. К янв. 1917 числ. войск Казанского военного округа, включавшего терр. Южного Урала , составляла ок. 800 тыс. чел. На Южном Урале в 1917 — нач. 1918 дислоцировалась осн. часть подразделений 32-й пехотной запасной бригады Казанского воен. округа, штаб к-рой находился в Чел.: в Оренбурге —104, 105, 238-й пехотные запасные полки; в Чел.— 109 и 163-й пехотные запасные полки; в Златоусте — 128-й пехотный запасной полк. В первые дни после Февр. рев-ции воинские части повсеместно в торжеств. обстановке принесли присягу Врем. прав-ву и свободной России. Монархически настроенные офицеры подвергались аресту. В Чел. в начале марта был арестован нач. гарнизона ген. Кареев, заявивший о верности однажды данной присяге (освобожден 12 марта после телеграммы воен. и мор. министра А. И. Гучкова); объявлено об аресте командира 109-го полка Шейдевана, к-рого задержать не удалось. Офицеры и солдаты 163-го полка во главе с полк. К. М. Иолшиным признали Врем. прав-во. Нач. гарнизона был избран подполк. Н. К. Вельк. 16(29) марта 1917 в 109-м полку была избрана комиссия «для разбора всех недоразумений между солдатами и офицерами и других дел, касающихся нарушений воинской дисциплины». С весны 1917 в воинских частях появились ячейки социалист. партий. В Чел., Кыштыме, Сатке, Златоусте, Троицке выборные представители от солдат и офицеров вошли в состав местных Комитетов общественной безопасности, Советов рабочих и солдатских деп. (см. Советы депутатов), Гражд. к-тов и др. органов. Весной 1917 в воинских частях, в частности 32-й пехотной запасной бригаде, запасных каз. полках 2 и 3-го военных округов Оренбургского казачьего войска, создавалась разветвл. сеть выборных полковых к-тов, без участия к-рых не принималось ни одно решение. Офицерство оказалось изолир. от солдатских масс; армия, превращавшаяся в арену полит. борьбы, стремительно утрачивала боеспособность. В связи с расформированием полиции войсковые подразделения в ряде городов и рабочих поселков по просьбе местных органов власти взяли на себя охрану общест. порядка. В Чел. летом 1917 по решению коалиционного к-та нар. власти 500 чел. из числа военнослужащих 109-го полка ежедневно направлялись на охрану общест. порядка и 250 чел.— на охрану казенного имущества. О низком уровне дисциплины солдат свидетельствует одно из воззваний полкового к-та, в к-ром отмечалось, что «солдаты, посланные для поддержания порядка, забывают о своих обязанностях и делаются участниками всех сборищ на улицах, чем нарушают общественное спокойствие». В Троицке 1—2 мая 1917 солдаты 131-го пехотного запасного полка при бездействии гор. милиции в теч. суток громили винные склады местных купцов. В июле 1917 нач. Троицкой милиции, уходя в отставку, заявил о невозможности дальнейшей службы «ввиду усиливающегося брожения на большевистской почве среди солдат Троицкого гарнизона и низших слоев населения, угроз по адресу буржуазии, влияния Совета, препятствующего поддержанию порядка». Тогда же в Чел. за «оскорбление на словах» солдат местного полка был смещен с должности нач. милиции подпоручик В. М. Лисовский. Провал июньского наступления на фронте показал необходимость восстановления дисциплины в армии. Врем. прав-во заявило 6 июля 1917, что «виновный в призыве во время войны офицеров, солдат и прочих воинских чинов к неисполнению действующих при новом демократическом строе армии законов и распоряжений» будет наказываться «как за государственную измену». На фронте была восстановлена смертная казнь (12 июля 1917), введена воен. цензура. Ген. Л. Г. Корнилов, назнач. 19 июля 1917 Верх. главнокомандующим, потребовал распространения режима воен. времени на тыл, создания спец. лагерей для нарушителей воинской дисциплины; пытался ограничить деят-сть солдатских к-тов. После подавления выступления Корнилова развал армии усугубился. Большевист. лозунг «перерастания войны империалистической в войну гражданскую» находил отклик в солдатской среде; массовый характер приобрели рост рев. настроений, деморализация, дезертирство. Приказы офицеров не выполнялись, целые подразделения самовольно покидали позиции. В армии широко распространилась пропагандистская лит-ра, усилились позиции большевиков и анархистов. На митинге солдат Чел. гарнизона 25 авг. 1917 была принята большевист. резолюция по текущему моменту, выдвинуто требование отмены смертной казни. В сент. солдаты поддержали требование о созыве Всерос. съезда Советов. Не находили поддержки призывы к запрещению митингов и собр. в армии, упразднению солдатских к-тов на фронте и в тылу (выдвинутые, в частности, ген. А. М. Калединым на Гос. совещании в авг. 1917). В тыловых округах ширилось солдатское движение, носившее различные формы: участие военнослужащих в деят-сти общест. орг-ций, солдатских к-тов и солдатских секций Советов; отказ от отправки маршевых рот на фронт; требования отпусков на периоды с.-х. работ; вооружение и воен. обучение красногвардейцев и чл. боевых организаций народного вооружения (БОНВ). Осенью 1917, по нек-рым данным, в запасных частях Казанского воен. округа пребывало 83711 чел. из 156068 числившихся в списках; остальные находились в командировках, госпиталях, большая часть — в самовольных отлучках. Не изменило ситуацию введение в округе воен. положения. Солдаты маршевых рот уклонялись от отправки на фронт. Приказ команд. округом, требовавший от командиров частей привлекать к уголовной ответственности как нарушителей присяги и воинского долга солдат, выступавших против войны, не исполнялся. Военнослужащие активно участвовали в полит. борьбе; помимо широкого представительства в местных органах управления участвовали в выборах в Учредительное собрание: среди канд. по Оренб. губернии от партии меньшевиков были рядовой 109-го полка К. А. Комплишь, прапорщик 238-го полка Н. В. Башилов, прапорщик 104-го полка И. С. Падун. После победы Окт. вооруж. восстания в Петрограде рус. армия (8 млн чел.), к-рая была «к октябрю — ноябрю 1917 г. наполовину большевистской», стала «больной частью русского государственного организма» (по оценке В. И. Ленина). На Южном Урале не все военнослужащие поддержали большевист. власть. В Златоусте 29 окт. 1917 участники солдатского митинга (1000 чел.) высказались за поддержку Советской власти, полагая, что это решение съезда Советов; позднее солдаты 128-го полка, в к-ром преобладало влияние эсеров, осудили выступление большевиков отд. партией; был оставлен в должности командир полка. В Троицке нач. гарнизона Кузнецов и командир 131-го полка Елагин с одобрения гор. думы объявили о запрещении среди населения «сборищ, митингов, хождений по улицам более трех человек, появление на улицах после 8 вечера». В Чел. после прибытия в город в середине нояб. рев. войск были заменены командиры полков, избраны прапорщик М. Д. Голубых (109-й полк), солдат Н. П. Иванов (163-й полк). По данным В. С. Скробова, на 1 нояб. 1917 в 32-й пехотной запасной бригаде из 17 521 чел. по списку налицо имелось не более 9289, не представлявших реальной опасности для местных сторонников большевиков, хотя общая числ. Красной гвардии Урала в тот период не превышала 5 тыс. бойцов. В нояб. 1917 был опубл. декрет о постепенной демобилизации армии. Демобилизация происходила во многом стихийно, дезорганизовала транспорт, весь тыл. На Южном Урале демобилизация тыловых частей проходила в условиях вооруж. борьбы с каз. формированиями атамана А. И. Дутова. Намерения большевиков использовать солдат в борьбе с каз. антибольшевист. формированиями не были реализованы в полн. мере. В Златоусте 128-й полк фактически бросил имущество и боеприпасы, охрану к-рых взяли на себя красногвардейцы-железнодорожники. С 15 нояб. ввиду массового передвижения солдат по жел. дороге управление по сооружению Троицк- Орской ж. д. увеличило движение поездов на участке Троицк — Карталы. Железнодорожники не справлялись с перевозками; 4 янв. 1918 отпускным солдатом был убит комиссар ст. Полетаево матрос Калякин, не сумевший выполнить требование о срочной отправке эшелона. Мн. демобилизованные возвращались с фронта с оружием; его изъятие красногвардейцами вызвало в кон. 1917 — нач. 1918 многочисл. вооруж. столкновения на крупных ж.-д. станциях Южного Урала , частично обеспечило вооружением Кр. гвардию и создававшуюся Красную Армию. С принятием декретов СНК «Об уравнивании всех военнослужащих в правах» и «О выборном начале и об организации власти в армии» (дек. 1917) были отменены чины и звания, отличия и титулы. Власть в армии фактически перешла к солдатским к-там (полковым, дивизионным, арм., фронтовым). К нач. 1918 была завершена Д. а., к апр.— полн. демобилизация. При формировании Кр. Армии большевиками были устранены мн. результаты Д. а. 1917. В конце мая — июле 1918 после первых неудач в боях с частями Чехословацкого корпуса под Златоустом (см. Бой на станции Златоуст), Троицком, на Екатеринб. направлении для установления порядка и дисциплины в войсковых частях и подразделениях были упразднены солдатские к-ты, запрещены митинги и собр.; введены полевые суды, позднее — смертная казнь за невыполнение приказа не только для отд. бойцов, но и для целых подразделений.

25 марта 1917 года петроградское правительство отменило смертную казнь на фронте. Это был второй решительный шаг на пути демократизации армии: чуть раньше, 14 марта того же года, Петросовет передал всю власть в боевых подразделениях комитетам, сформированным из низших военных чинов. Но свобода и равные права, несущие прогресс в государства, не принесли пользу русской армии, а лишь ускорили процесс её разложения. Хроника заката армии Российской империи.

«У России есть только два союзника: её армия и флот», — сказал Александр III. 1917 год подтвердил истинность его слов: армия перестала подчиняться законному правительству, и та Россия, которую знал её предпоследний император, исчезла. Почему солдаты, бывшие главной опорой престола, пошли против него?

«Терпим разные лишения и кладём жизнь»

Разумеется, началось всё задолго до 1917 года: всё-таки деморализация целой армии — это длительный процесс. Солдатам нужно было накопить злобу и усталость, убедить себя в том, что все действия командования не только бессмысленны, но и вредны для каждого из них в частности. Окопы Первой мировой войны стали идеальным местом для развития подобных настроений. Боевые действия в 1914—1915 годах были в основном неудачными для русских войск. Настолько неудачными, что летом 1915-го военный министр Российской империи Алексей Поливанов начал бить тревогу: «Деморализация, сдача в плен, дезертирство принимают грандиозные размеры».

Алексей Андреевич Поливанов

По статистике, на 100 убитых в русской армии приходились 300 пленённых, что в 12—15 раз больше, чем у любой другой воюющей страны, кроме Австро-Венгрии. Солдаты перебегали на сторону врага, иногда в плен сдавались целые роты.

Но дезертирство было не единственным тревожным звоночком. Солдаты писали домой обречённые письма, достойные пера Эриха Марии Ремарка:

«Мы здесь, на фронте, проливаем кровь, терпим разные лишения и кладём жизнь, а там на нашей крови... купцы-спекулянты строят своё благополучие и счастье».

Затяжной характер войны утомил обычных солдат: многие из них видели дом в последний раз несколько лет назад, другие, напротив, попали на фронт, ничего толком не зная о военном деле. Все замечали ухудшение условий жизни не только на фронте.

Бойцы просто-напросто боялись, что, вернувшись домой, они найдут не любящие семьи, а могилы умерших от голода. Для этих отчаявшихся озлобленных людей не немцы были главными врагами.

И это выразилось в явлении, названном братанием. Что это такое? Изначально — особая форма бунта против войны, когда представители армий противников вдруг бросали оружие и отказывались убивать друг друга. До 1917 года такие случаи были единичными и не представляли опасности для русской армии, но потом этот метод на вооружение взяли большевики и немецкое правительство, которые были напрямую заинтересованы в исчезновении армии Российской империи.

Большевики агитировали за братание, играя на общей непопулярности войны, на её антинародных целях. Они распространяли листовки на русском и немецком языках, пропагандировавшие идеалы дружбы и мира между воюющими сторонами. Германия и Австро-Венгрия не отставали. Огромное количество подрывной литературы попадало в окопы, настраивая солдат против российского правительства. Немецкие военные шли брататься к русским, которые всё это принимали за чистую монету. Огромная волна братания прошла как раз после того, как русская армия начала разваливаться в результате демократических реформ.

«Собакам и нижним чинам вход воспрещён»

Зачем же тогда Временное правительство вообще пошло на эти реформы? Дисциплина и так стремительно покидала армию: разумно ли было в такое время давать озлобленным бунтующим солдатам ещё больше свободы? Видимо, такими уступками правительство планировало успокоить бойцов, показать им, что того произвола, который они испытывали, больше не будет.

А поводов для недовольства у простых солдат действительно было достаточно. Офицерский произвол распространялся даже за пределы строя. Так, известны случаи, когда в общественных местах в некоторых городах появлялись таблички «Собакам и нижним чинам вход воспрещён». Бульвары Севастополя, парки Кронштадта, сады Люблина, кофейни Москвы — этим список мест, где защитникам отечества были не рады, далеко не исчерпывался. Столь вопиющая по своей несправедливости дискриминация не осталась незамеченной высшими офицерскими чинами. Вот, например, воспоминания генерала Алексея Брусилова, одного из самых успешных полководцев времён Первой мировой войны:

«Всем известно, что я был очень строг в отношении своего корпуса, но в несправедливости или в отсутствии заботы о своих сослуживцах, генералах, офицерах и тем более о солдатах меня упрекнуть никто не мог. Я жил в казармах против великолепного городского сада, ежедневная моя прогулка была по его тенистым чудесным аллеям. Прогулки эти разделял мой фокстерьер Бур. В один прекрасный день, когда я входил в сад, мне бросилась в глаза вновь вывешенная бумажка на воротах, как обычно вывешивались различные распоряжения властей. «Нижним чинам и собакам вход воспрещён». Я сильно рассердился. Нужно помнить, что мы жили на окраине, среди польского, в большинстве враждебного, населения. Солдаты были русские, я смотрел на них как на свою семью».

Брусиловский прорыв, 1916 год

«Я свистнул своего Бурика, повернулся и ушёл. В тот же день я издал приказ, чтобы все генералы и офицеры наряду с солдатами не входили в этот сад, ибо обижать солдат не мог позволить. Можно было запретить сорить, грызть семечки и бросать окурки, рвать цветы и мять траву, но ставить на один уровень солдат и собак было слишком бестактно и неприлично, — писал Брусилов. — Кроме того я сообщил об этом командующему войсками и просил его принять меры к укрощению губернатора. Так как Г.А. Скалон был не только командующим войсками, но и генерал-губернатором, то он и отдал соответствующий приказ об отмене распоряжения губернатора, который приехал ко мне и очень извинялся, что не посоветовался раньше со мной. Впоследствии он чрезвычайно заискивал во мне».

А вот история, описанная Владимиром Гиляровским в книге «Москва и москвичи»:

«Но доступ в кофейную имели не все. На стенах пестрели вывески: «Собак не водить» и «Нижним чинам вход воспрещается».

Вспоминается один случай. Как-то незадолго до японской войны у окна сидел с барышней ученик военно-фельдшерской школы, погоны которого можно было принять за офицерские. Дальше, у другого окна, сидел, углубясь в чтение журнала, старик. Он был в прорезиненной, застёгнутой у ворота накидке. Входит, гремя саблей, юный гусарский офицер с дамой под ручку. На даме шляпа величиной чуть не с аэроплан. Сбросив швейцару пальто, офицер идёт и не находит места: все столы заняты... Вдруг взгляд его падает на юношу-военного. Офицер быстро подходит и становится перед ним. Последний встаёт перед начальством, а дама офицера, чувствуя себя в полном праве, садится на его место.

— Потрудитесь оставить кофейную, видите, что написано? — указывает офицер на вывеску.

Но не успел офицер опустить свой перст, указывающий на вывеску, как вдруг раздаётся голос:

— Корнет, пожалуйте сюда!

Публика смотрит. Вместо скромного в накидке старика за столиком сидел величественный генерал Драгомиров, профессор Военной академии.

Корнет бросил свою даму и вытянулся перед генералом.

— Потрудитесь оставить кофейную, вы должны были занять место только с моего разрешения. А нижнему чину разрешил я. Идите!

Сконфуженный корнет, подобрав саблю, заторопился к выходу. А юноша-военный занял своё место у огромного окна с зеркальным стеклом».

«Совет рабочих и солдатских депутатов постановил…»

И, как сказал генерал Деникин, в 1917 году солдат вспомнил эти «собачьи» сравнения. Затяжная война, неудачи на фронте, проблемы с питанием и техническим обеспечением, издевательства со стороны офицеров, страх за родных, тоска по родине — всё это переполнило чашу терпения простых бойцов к весне 1916 года: в это время солдатские бунты начинают не на шутку беспокоить правительство.

С иронией вспоминает это время генерал Брусилов. Ему приходило множество анонимных писем, в одной половине из которых генералу была обещана расправа, если война продолжится, а в другой — в случае, если императрица-немка осмелится заключить перемирие с Германией. «Для меня выбор был не особенно широк», — подводил итог Брусилов. Царское правительство предпочитало бороться с неповиновением арестами и казнями.

Петросовет пошёл демократичным путём: он решил максимально уравнять в общечеловеческих правах все боевые чины. Эти изменения фиксировались в Приказе №1, вышедшем 14 марта 1917 года. Изначально он касался только Петроградского гарнизона, но вскоре распространился на всю армию.

Заседание Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов в Таврическом дворце в 1917 году

С этого момента солдаты в наиболее важных решениях фактически перестали подчиняться офицерам. Теперь решающее слово и всё оружие оставались за солдатскими комитетами, сформированными из нижних чинов. Один из участников заседания, на котором составлялся документ, вспоминал этот процесс как нечто довольно беспорядочное. Все присутствующие высказывали свои мысли секретарю Петросовета Николаю Соколову, который придумывал основной текст. Происходящее напоминало занятие в яснополянской школе, где Лев Толстой вместе с крестьянскими детьми сочинял рассказы.

Временное правительство пыталось отменить или хотя бы ограничить Приказ №1, но безуспешно. 25 марта демократические реформы в армии продолжились: были отменены смертная казнь и военно-полевые суды. Солдаты получили невиданную свободу и открыто требовали мира, солдатские комитеты постоянно ссорились с высшими офицерскими чинами и увольняли их. Стало очевидно, что армия фактически развалилась. Вот как это описывал генерал Михаил Алексеев:

«Дисциплина же составляет основу существования армии. Если мы будем идти по этому пути дальше, то наступит полный развал. Этому способствует и недостаток снабжения. Надо учесть ещё и происшедший в армию раскол. Офицерство угнетено, а между тем именно офицеры ведут массу в бой. Надо подумать ещё и о конце войны. Всё захочет хлынуть домой. Вы уже знаете, какой беспорядок произвела недавно на железных дорогах масса отпускных и дезертиров. А ведь тогда захотят одновременно двинуться в тыл несколько миллионов человек. Это может внести такой развал в жизнь страны и железных дорог, который трудно учесть даже приблизительно. Имейте ещё в виду, что возможен при демобилизации и захват оружия».

В России же сложившимся положением активно пользовались большевики. Новые свободы, предоставленные солдатам, позволили революционерам вести активную агитацию прямо на линии фронта. Большевики обещали бойцам мир и землю, стараясь полностью вывести из строя некогда имперскую армию. И Временное правительство не смогло им в этом помешать.