Энциклопедия челябинской области. Академические экспедиции второй половины xviii в. в южные области россии и на кавказ и их значение для развития отечественной териологии

Великая Северная экспедиция. Академический отряд 1733-1746 г.г.
Одним из отрядов Великой Северной экспедиции стал так называемый академический отряд, в состав которого вошли ученые Петербургской академии наук, студенты Славяно-греко-латинской академии в Москве, геодезисты, рудознатцы и другие специалисты. В задачи отряда входило естественно-географическое и историческое описание пути из Санкт-Петербурга до Камчатки. Ученые должны были регулярно докладывать о своих научных изысканиях, причем оригиналы их донесений передавались для изучения в Академию наук, а копии оставались в Сенате.

Возглавил академический отряд действительный член Академии наук профессор Герард Фридрих Миллер, направлявшийся в Сибирь в качестве историографа экспедиции. В работе отряда приняли участие профессор химии и натуральной истории Иоганн Георг Гмелин, профессор астрономии Людвиг Делиль Делакроер, адъюнкт Иоганн Эгергард Фишер, адъюнкт натуральной истории Петербургской академии наук Георг Вильгельм Стеллер, студенты Степан Крашенинников, Василий Третьяков, Илья Яхонтов, Алексей Горланов и др.

В начале августа 1733 г. отряд выехал из Петербурга и в конце октября прибыл в Казань. Одной из задач экспедиции была организация метеорологических наблюдений в разных областях России. Для этого отряд вез с собой 20 термометров, 4 гигрометра и 27 барометров; кроме того, на инструменты были выделены значительные средства. Первая метеорологическая станция была открыта в Казани, ей передали термометр, барометр, компас и прибор „для познания ветра”. Первыми наблюдателями на станции стали учителя городской гимназии Василий Григорьев и Семен Куницын.

Организация метеорологических наблюдений была продолжена в Екатеринбурге, куда отряд прибыл в конце декабря 1733 г. Наблюдения за температурой и давлением воздуха, ветром, атмосферными явлениями, полярными сияниями, а также гидрологические наблюдения проводили маркшейдер А. Татищев, геодезист Н. Каркадинов, учитель арифметики Ф. Санников и др. (Всего за годы работы отряда было организовано около 20 метеорологических станций, в качестве наблюдателей выбирались местные жители, имевшие склонность к наукам. По ходатайству Миллера и Гмелина Академия наук выплачивала наблюдателям жалованье.)

В январе 1734 г. академический отряд прибыл в Тобольск. Оттуда профессор Делакроер отправился с обозом Чирикова на восток. Миллеру и Гмелину руководитель экспедиции Беринг разрешил продолжать путешествие самостоятельно. В Тобольске Миллер начал работу по осмотру и приведению в порядок местных архивов, отыскивая в них дела, описывающие историю и географию края и делая копии с важнейших документов. Поиск архивных документов он продолжил и в других городах Сибири, в этом ему помогали студенты и подъячие из местных сибирских канцелярий.

Из Тобольска отряд по Иртышу добрался до Омска, затем посетил Ямышево, Семипалатинск и Усть-Каменогорск. Миллер помимо архивной работы занимался археологическими раскопками, Гмелин - организацией метеорологических наблюдений. По пути путешественники изучали флору и фауну, собирали коллекции редких растений, проводили геологические исследования.

В Кузнецке отряд разделился - Миллер в сопровождении нескольких солдат и переводчика направился в Томск по суше, Гмелин и Крашенинников на лодках спустились вниз по Томи, составив во время путешествия реестр селений, расположенных по берегам реки, описав обычаи, одежду и обряды местных жителей. В октябре отряд собрался в Томске. За время, проведенное в этом городе, Гмелин организовал метеорологические наблюдения, обучив казака Петра Саламатова.

Академические экспедиции 18 века , первые науч. экспедиции, орг. АН с целью изучения природы, х-ва и населения Российской Империи. Начало комплексным исслед. Урала, Сибири и Д. Востока положили Великая Сев. (2-я Камчатская) эксп. и Оренбургская экспедиция (1734-44). В июне — авг. 1742, возвращаясь из Сибири, наш край посетил один из рук. академич. отряда Великой Сев. эксп. (1733-43) акад. И. Г. Гмелин , к-рый одним из первых описал насел. пункты Юж. Урала, в т. ч. Чел., в 4-томном труде «Путешествие по Сибири, с 1740 по 1743 гг.» (Геттинген, 1751-52). Терр. совр. Чел. обл. подверглась науч. исслед. в ходе академич. эксп. 1768—74, орг. АН по указу имп. Екатерины II. В соответствии с общим планом, разработ. М. В. Ломоносовым, в задачу эксп. входило углубл. исслед. природы и населения Астраханской и Оренбургской губерний. Предполагалось изучить технико-экон. уровень металлург. и горнорудных з-дов, собрать этногр. мат-лы, сведения о нар. образовании и мед. обслуживании, выявить перспективы развития с. х-ва, лесного дела, рыбоводства и промыслов. Весной 1768 были сформированы Оренб. и Астраханская «физические» эксп. В состав 1-й входило 3 отряда, возглавляемых акад. П.-С. Палласом, И. И. Лепёхиным и проф. И. П. Фальком (под общим рук-вом Палласа). Их маршруты охватывали Поволжье от Симбирска до Царицына, вост. берега Каспийского моря, Урал, горы и Исетскую провинцию, рр. Иртыш и Тобол. Чел. сыграл в истории этих эксп. роль базового города. В 1770—71 здесь останавливался отряд Палласа по пути в Сибирь. Из Чел. Паллас совершал поездки по терр. Ср. и Юж. Урала. В Чел. готовились рапорты и естеств.-науч. коллекции для АН; проходили встречи Палласа с коллегами по эксп.: Фальком, И. Г. Георги, Н. П. Рычковым; состоялось совещание, на к-ром были утверждены маршруты Сиб. эксп. В отряд Палласа вошли гимназисты А. Вальтер, В. Ф. Зуев, Н. П. Соколов; рисовальщик Н. Дмитриев, чучельник П. Шумской; позднее к ним присоединился Рычков. Проведя зиму в Уфе, 16 мая 1770 отряд направился вдоль р. Уфы, через юж.-урал. горы на их вост. склон. Изучив размещение горных пород и минеральных богатств, Паллас пришел к выводу о различии геол. строения зап. и вост. склонов Урал, гор, отметил для каждого характерность определ. типов полезных ископаемых и закономерность в смене пород с 3. на В. Пересечение Урал, гор позволило Палласу впервые выявить в строении гор меридиональную зональность, разработать схему, к-рая позднее легла в основу его теории образования горных хребтов Земли. Он исследовал пещеры, располож. по берегам рр. Ай, Катав и Юрюзань. Посетив 28-29 мая 1770 Саткинский завод, описал его: «Здания заводские... в хорошем состоянии, и состоят из двух доменных, которые обыкновенно только летом действуют, а зимою воды едва для двух молотов довольно. Потом следует небольшой медный завод... Жителей будет 1800 душ, сверх коих еще 500 человек нанимают по пашпортам. Домы... выстроены на косогоре при берегах заводского пруда в неправильных улицах». Паллас отметил высокое качество жел. руд на рудниках, располож. между Саткой и Юрюзанью, и возможность увеличения пр-ва железа. Остановившись летом 1770 в Чебаркульской креп., он побывал на оз. Увильды, Аргази и др., открыл на оз. Еланчик месторожд. слюды, указал на признаки присутствия золота близ оз. Кундравы. Отметил, что чебаркульскими казаками разводятся такие же с.-х. культуры, как в центр. областях России (рожь, овес, пшеница, ячмень, горох); из овощей — капуста, морковь, репа; из техн. культур — лен, конопля, табак; при использовании 1 участка в теч. 10-12 лет урожаи высоки (сам-де-сять и более). На озерах в окрестностях Чел. Паллас зафиксировал обилие водоплавающей дичи, в р. Яик — стерляди и осетра, к-рые при движении на нерест ломали запруды. Вернувшись из Екатеринбурга в Чел. (авг. 1770), Паллас посетил Троицкую креп., описал юж. часть совр. Чел. обл.; зимовал в Чел. Отряд Палласа вновь пересек Урал на обратном пути из Сибири (1772); завершил сбор минералогич., ботан., зоол. и палеонтологич. коллекций. Отрядом были проведены метеорологич., климат, и этногр. исслед.; впервые описаны рельеф, месторожд. полезных ископаемых, богатства Ильменских гор; нанесены на карту реки, горные хребты, насел, пункты; обследованы курганы, пещеры и многочисл. озера. Результаты исслед. представлены в 3-томном труде Палласа «Путешествие по разным местам Российского государства» (1773-88), в «Топографии Оренбургской» Рычкова. В отряд Лепехина вошли гимназисты А. Лебедев, Т. Малыгин, Н. Я. Озерецковский; худ. М. Шалауров, чучельник Ф. Федотьев. В 1768 маршрут отряда прошел по терр. Поволжья. В 1769, после зимовки в Оренбурге, отряд изучил заводские терр. Исетской и Уфимской провинций. Лепехин, обнаружив в долине р. Инзер (приток Белой) вязкую жидкость (нефть), назв. им «асфальтом», констатировал, что месторожд. не разрабатывается. Обследовав Каповую пещеру, Лепехин пришел к правильному выводу об образовании урал. пещер грунтовыми водами. Следуя через Белорецкий завод вдоль р. Белой, достиг ее истоков, составил описание истоков рр. Миасс, Уй и Яик. Отряд Лепехина прибыл в Чебаркульскую креп. (16 июля 1770), откуда двинулся в Кыш-тым, Екатеринбург и Красноуфимск. Исследовал терр. Симского и Катав-Ивановского заводов, посетил Златоуст и Уфалей; пересек высокогорные районы Юж. Урала, перевалил через хр. Зигальга. Лепехин собрал сведения о природе Юж. Урала, описал заводы и рудники, месторожд. яшмы. Отряд завершил кольцевой маршрут 4 сент. 1770 в Екатеринбурге, 10 июля 1771 достиг верховьев р. Камы. Мат-л о Юж. Урале вошел во 2-й и 3-й тома «Дневных записок путешествия» Лепехина. В отряд Фалька вошли студенты И. Быков, С. Каш-карев, М. Лебедев; чучельник X. Барданес. В июле 1770 в Оренбурге к ним присоединился Георги. В нач. 1771 ученые разными путями двинулись в Исетскую пров. и соединились в Чел. Исследовав Урал, отряд Фалька отправился в Сибирь (июль 1771), где в связи с болезнью рук. перешел в распоряжение Палласа. Мат-лы эксп. представлены в «Записках путешествия академика Фалька», опубл. в рус. пер. в 1824, и «Описании всех в Российском государстве обитающих народов» Георги. Труды Гмелина, Лепехина, Палласа, Рычкова, Фалька содержат сведения о возникновении и обустройстве крепостей: Верхне-Яицкой (Верхнеурал.), Еткульской («Эткульской»), Миасской, Троицкой, Уйской, Чебаркульской, Чел.; юж.-урал. слобод; «железных и молотовых» з-дов: Златоуст., Каслинского, Катав-Ивановского, Кыштымского, Ня-зепетровского, Саткинского, Симского, Усть-Катавского, Уфалейского и Юрюзанского. Авторы приводят описания природно-климат. особенностей Юж. Урала, мат-лы метеорологич. наблюдений, исслед. быта и обычаев коренного и рус. населения, топонимов, а также проблем формировавшейся на Юж. Урале горнозаводской промышленности у в частности социальных отношений на горных з-дах. В ходе А. э. 18 в. были выяснены геогр. очертания окраин России, изучены богатства недр, флоры и фауны, хоз. ресурсы обширных терр. Труды, опубл. по итогам А. э. 18 в., положили начало регион. краеведению.

Забытые русские путешественники XVIII века January 19th, 2018

Фанатичные люди эти ученые, иследователи. Как прочитаешь, что нужно было пережить и испытать в далеких географических экспедициях, что задаешься вопросом - зачем им это было нужно? Часть ответа наверное все же относится к самим этим людям типа Федора Конюхова - это у них в крови. А другая часть конечно же служение Родине, Отчизне, стране. Я думаю они в полной мере понимали, что наращивают величие, богатство и процветание своего государства. Если бы не они - это бы сделал гражданин другой страны и карты Мира возможно выглядели бы иначе.

Вот некоторые моменты, которые вы могли не знать...

XVIII век отметился в русской географической истории прежде всего Великой Северной экспедицией. Начатая в декабре 1724 года по личному указу Петра I (Первая Камчатская экспедиция Витуса Беринга), она продолжилась в 1733-1743 годах, уже при Анне Иоанновне. Экспедиция состояла из семи самостоятельных миссий, двигавшихся вдоль Арктического побережья Сибири к берегам Северной Америки и Японии. Итогом этого широкомасштабного проекта стало издание первой полной географической карты Российской империи.

Василий Прончищев. Великая Северная экспедиция. 1735-1736

Один из участников Великой Северной экспедиции. Легендарная личность в среде российских полярников. Легендарная и романтическая. Гардемарин. Учился в Морской академии вместе с Семеном Челюскиным и Харитоном Лаптевым, которые также участвовали в этой экспедиции под его началом. А раньше, в 1722 году, принял участие в Персидском походе Петра. И внешне, кстати, был очень похож на императора.

Вместе с ним в экспедиции принимала участие его жена Татьяна. Для того времени это было настолько невероятно, что ее присутствие на корабле было неофициальным

Во время Великой Северной экспедиции отряд Прончищева, состоящий из 50 человек, выйдя в июне 1735 года из Якутска на парусно-гребной дубель-шлюпке «Якуцкъ», составил точную карту русла и устья реки Лена, карту побережья моря Лаптевых и открыл множество островов, лежащих к северу от полуострова Таймыр. К тому же группа Прончищева продвинулась на север гораздо дальше других отрядов: до 77° 29′ с. ш.

Но в историю освоения Арктики Прончищев вошел еще и благодаря романтической истории. Вместе с ним в экспедиции принимала участие его жена Татьяна. Для того времени это было настолько невероятно, что ее присутствие на корабле было неофициальным. В августе 1736 года во время одной из вылазок на полярные острова Прончищев сломал ногу и вскоре умер от осложнения, вызванного открытым переломом. Жена пережила его всего на несколько дней. Говорят, что скончалась от горя. Похоронили их в одной могиле на мысе Тумуль близ устья реки Оленёк (сегодня здесь находится поселок Усть-Оленёк).

Новым начальником отряда стал штурман Семен Челюскин, а после того, как он отправился с санным обозом в Якутск с отчетами экспедиции, его сменил Харитон Лаптев. Удивительно, но имена Челюскина и Лаптева гораздо ярче отразились в общественном сознании, чем имя их командира Прончищева. Правда, весной 2018 года на экраны выйдет фильм «Первые», в котором рассказывается о судьбе супругов Прончищевых. Роль Василия сыграет Евгений Ткачук (Григорий Мелехов в «Тихом Доне» и Мишка Япончик в одноименном сериале). Возможно, имя Прончищева еще займет достойное место в ряду других великих исследователей Арктики.

Федор Соймонов. Карта Каспийского моря. 1731

Жизнь этого человека так и просится на киноэкран. Он, так же как и Прончищев, участвовал в Персидском походе Петра I. Тоже был гардемарином. Но судьба его связала не с Арктикой, а с Каспием. Федор Соймонов вошел в историю России как первый русский гидрограф.

Как это ни странно, но вдоль и поперек знакомое нам сегодня Каспийское море в XVIII веке было еще сплошной терра инкогнита. Да, по нему издревле ходили лихие волжские люди — ушкуйники — в Персию за княжнами, чтобы бросать их за борт в набежавшую волну, ну и иным прочим товаром. Называлось это «ходить за зипунами». Но все это было сплошной самодеятельностью. Федор Соймонов первым нанес на карту Российской империи Каспийское море со всеми его заливами, мелями и полуостровами.

В Нерчинске и Иркутске Соймонов организовал первые в Сибири навигаторские школы, в которых преподавал лично. Затем в течение шести лет был губернатором Сибири

Также под его руководством был издан первый подробный атлас Балтийского моря и подготовлен к изданию атлас Белого моря, но тут начинается странное. Конечно же, это было связано с подковерными политическими играми. В 1740 году Соймонов был лишен всех чинов, сечен кнутом (!) и сослан на каторгу. Спустя два года Елизавета I вернула его на службу, но оставила в Сибири. В Нерчинске и Иркутске Соймонов организовал первые в Сибири навигаторские школы, в которых преподавал лично. Затем в течение шести лет был губернатором Сибири. В возрасте 70 лет ему, наконец, было позволено вернуться в Москву. Умер в возрасте 88 лет в своем имении под Серпуховом.

Интересный факт. Соймоновский проезд в Москве, недалеко от храма Христа Спасителя, назван в честь сына Соймонова, Михаила, личности в своем роде примечательной, одного из организаторов горного дела в России.

Савва Лошкин. Новая Земля. Середина XVIII века

Г. А.Травников. Русский Север

Если предыдущие два наших героя были государевыми людьми и совершали свои путешествия по долгу службы, то помор Савва Лошкин, выходец из селения Олонец, действовал лишь на свой страх и риск. Он был первым человеком в истории освоения Русского Севера, который обошел Новую Землю с севера.

Лошкин — личность почти мифологическая, но любой уважающий себя северный моряк знает его имя несмотря на то, что единственным официальным источником, рассказывающим о его трехлетнем путешествии, является рассказ Федота Рахманина, записанный в 1788 году членом-корреспондентом Петербургской академии наук Василием Крестининым. Даже годы путешествия Саввы Лошкина нам точно не известны. Одни исследователи считают, что это начало 1760-х годов, другие — что 1740-х

Николай Челобитчиков. Малакка, Кантон. 1760-1768.

Пока одни осваивали Север, другие двигались на юг. Купец Николай Челобитчиков из города Трубчевска Орловской губернии в 1760-1768 годах совершил совершенно уникальное путешествие по Юго-Восточной Азии, которое, увы, осталось не оцененным его современниками. Скорее всего, он был первым русским, посетившим Малайский полуостров и достигнувшим по морю, а не по суше, китайского Кантона (ныне Гуанчжоу)

Свое путешествие купец Челобитчиков совершил с совершенно практической целью и, похоже, не придавал ему никакого исторического значения. Он подрядился за 300 руб. поехать в Калькутту и взыскать четырехтысячный долг с застрявшего там греческого купца

Свое путешествие купец Челобитчиков (хотя правильнее было бы назвать его коллектором) совершил с совершенно практической целью и, похоже, не придавал ему никакого исторического значения. Он подрядился за 300 руб. поехать в Калькутту и взыскать четырехтысячный долг с застрявшего там греческого купца, который должен был эту сумму его землякам. Пройдя через Константинополь, Багдад и Индийский океан, он достиг Калькутты. Но оказалось, что должник уже умер, и Челобитчикову пришлось возвращаться на родину невероятно кружным путем: через Малакку, которой в то время владели голландцы, китайский Кантон и английский остров Святой Елены (!) в Лондон, а затем в Лиссабон и Париж. И, наконец, в Петербург, где побывал в первый раз в жизни.

Об этом удивительном путешествии трубчевского купца стало известно сравнительно недавно, когда в Центральном государственном архиве была обнаружена челобитная, которую он отправил в 1770 году на имя Екатерины II, с просьбой о переводе его в петербургское купечество. В ней он достаточно подробно описал свой маршрут. Удивительно, что его отчет абсолютно лишен какой-либо пафосности. Свое девятилетнее путешествие он описывает достаточно скупо, как какую-нибудь загородную прогулку. И предлагает себя в качестве консультанта по торговле с восточными странами.

Филипп Ефремов. Бухара — Тибет — Кашмир — Индия. 1774-1782

Дальнейшая судьба Челобитчикова остается неясной (скорее всего, его послание до императрицы так и не дошло), а вот служилый человек, унтер-офицер Филипп Ефремов, десятилетие спустя совершивший похожее путешествие, был представлен Екатерине II и даже возведен ею в дворянское достоинство.

Приключения Филиппа Ефремова начались в июле 1774 года, когда он был взят в плен пугачевцами. Бежал, но был захвачен киргизами, которые продали его в рабство бухарскому эмиру

Приключения Филиппа Ефремова начались в июле 1774 года, когда он был взят в плен пугачевцами. Бежал, но был захвачен киргизами, которые продали его в рабство бухарскому эмиру. Ефремова принуждали принять ислам и подвергли жесточайшим пыткам, но он не предал христианской веры, и тогда эмир, восхищенный его мужеством, сделал его своим сотником (юз-баши). За участие в нескольких битвах он получил большой надел земли, но все равно мечтал о возвращении на родину. Купив поддельный паспорт, он опять бежал. Все дороги на север были перекрыты, поэтому он пошел на юг. Через Тибет и Кашмир, закрытые для европейцев, он попал в Индию, а оттуда в Лондон, где встретился с русским консулом, который представил его прямиком пред ясны очи Екатерины.

Позднее Ефремов служил переводчиком в Азиатском департаменте Министерства иностранных дел, а в 1786 году вышло первое издание его путевого дневника: «Российского унтер-офицера Ефремова, ныне коллежского асессора, девятилетнее странствование и приключения в Бухарии, Хиве, Персии и Индии и возвращение оттуда чрез Англию в Россию, писанное им самим». В конце XVIII века книга стала бестселлером и пережила три издания, но к середине XIX века была почти забыта, как и ее автор. Ныне тетрадь, прошедшая с Ефремовым полмира, хранится в рукописном отделе Пушкинского Дома.

P. S. Вскоре по стопам Челобитчикова и Ефремова отправились множество других путешественников. Самые известные из них — это Герасим Лебедев, первый русский индолог, основавший в 1790-х годах в Калькутте первый в Индии драматический театр европейского образца, армянские купцы Григорий и Данил Атанасовы и грузинский дворянин Рафаил Данибегашвили.

Дмитрий Ржанников

На протяжении XVIII века Санкт-Петербургская де сиянс Академия Наук направила в Сибирь несколько больших экспедиций. Самые значительные из них – экспедиция Даниила Готлиба Мессершмидта (1719-1727 годы); Первая Камчатская экспедиция (1725-1732) и Вторая Камчатская экспедиция (1733-1743). Экспедиция Академии Наук П.С. Палласа (1768-1774) охватывала Поволжье Новороссию, Урал и казачьи области

Задачу экспедиций можно определить как энциклопедическую и цивилизаторскую. Масштаб поставленных задач оказался таков, что ни одному из участников этих экспедиций не удалось полностью опубликовать привезенные коллекции и материалы.

«В круг вопросов, которыми он [Мессершмидт – А.Б.] должен был заниматься, входили: описание сибирских народов и исследование их языков, изучение географии, естественной истории, медицины, памятников древности и «прочих достопримечательностей» края»1.

Экспедиции сосредоточили в Петербурге колоссальные естественно-исторические и этнографические коллекции, картографические материалы, геодезические вычисления, филологические записи, в том числе по сибирским языкам и истории народов Сибири.

Изучение этих коллекций оказало большое влияние на развитие науки в России2, в том числе на развитие географии3.

Объем привезенного материала оказался таков, что исследователи физически не успевали осмыслить его, описать, пустить в научный оборот. Мессершмидт, по его собственный словам, «не описал и половины»4 привезенных коллекций.

Из 12 известных работ Миллера, он не успел закончить три самые фундаментальные, в том числе «Общую географию Сибири».

Пример самого полного осмысления результатов путешествия дает работа П.С. Палласа, одна из книг которого представляла не только академический интерес5. Возможно, сыграла роль более долгая жизнь этого выдающегося ученого.

Цель была – изучить природу и хозяйство России, чтобы помочь правительству освоить ее, в том числе отдаленные области, и привести их к цивилизации.

В середине XVIII цивилизация – тогда говорили «просвещение» – проникла разве что в Петербург, начала изменять Москву и крупные губернские города. Но основная территория России XVIII столетия оставалась мало исследованной.

Сибирь вообще была известна не больше, чем Амазония. Ходили слухи о впадении в спячку ее жителей, об одноногих и мохнатых людях и так далее. Даже в книгу коммодора Дж. Перри вошли сведения про изобилующие бегемотами воды реки Лены. Коммодор перепутал бивни моржей и клыки бегемотов что поделать… и сделал чересчур далеко идущие выводы, рассказывал чуть ли не о виденных им своими глазами бегемотах.

Но даже в густо населенных и хозяйственно освоенных Поволжье и на Северном Кавказе экспедиция П.С. Палласа шла по совершенно неизученной территории. Она описывала «с нуля» геологическое строение, животный и растительный мир, природные богатства, горную промышленность, сельское хозяйство и образ жизни населения. Стиль этих описаний мало отличается от описаний Индии или Китая британскими исследователями, или Западной Африки французами.

Материалы, полученные экспедициями Академии наук, сыграли гораздо большую роль в развитие всей европейской науки, чем часто принято полагать. Не только Европа шла в глубины России, но и глубинная Россия изменяла европейскую науку.

В качестве примера – исследование знаменитого метеорита «палласово железо», Метеорит найден местным кузнецом Медведевым в 1749 году, и привезен Петром Симоном Палласом в 1772 году в Петербург.

Именно после исследования «палласова железа» и других космических объектов в Петербурге выдающийся немецкий ученый Эрнст Флоренс Хладни из старинного города Виттенберг разработал свою теорию происхождения метеоритов и их возгорания в плотных слоях атмосферы. Он издал свою книгу, посвященную этому вопросу, в Риге в 1794 году.

Напомню: в это самое время французская Академия Наук устами Мирабо вещала, что «с неба никогда не падают камни, потому что на небе нет камней». Книгу Э.Ф. Хладни перевели на французский только в 1827 году, когда французы слегка пришли в норму.

Трудно найти лучший пример того, как полезна интернациональная наука, объединившая в Санкт-Петербургской Академии наук людей разных народов, и давшая им колоссальные возможности. И какой невероятный вред проистекает от «борьбы за прогресс», «борьба с предрассудками простого народа», лозунгов «раздавите гадину» и прочего опасного сюрреализма.

Не будем идеализировать нравы Петербургской Академии Наук. Но вот национальные проблемы, говоря мягко, сильно преувеличены. Немецкие ученые реально выступали учителями россиян, что хорошо видно уже на примере самого М. Ломоносова: Михаил Васильевич стал адъюнктом Академии Наук после того, как проучился пять лет в Германии (1736-1741) у физика и философа Вольфа и химика и металлурга И. Генкеля.

Можно за уши притянуть «русофобию» к некоторым высказываниям Иоганна Георга Гмелина, писавшем о «скотской тупости» проводников-казаков в Сибири и о «свинских нравах» в грязных избах русских туземцев Урала и Сибири.

Характерно, что книга Гмелина до сих пор не переведена на русский язык1, – русские на нее обижаются. Еще более характерно, что никто никогда не пытался опровергнуть содержащихся в ней фактов.

Но и Гмелин никогда не пытался мешать русским продвигаться по службе, и не считал русских сотрудников экспедиции чем-либо ниже и хуже немцев.

Одна из причин, по которой труд П.С. Палласа «Флора России» первоначально вышел на латинском, а не немецком языке – попытка сделать книгу одинаково доступной для ученых обоих национальностей.

На примере Академических экспедиций как раз очень легко проследить, как русские имена мелькают все чаще, а немецкие – все реже. Если в начале-середине XVIII века осмысление накопленных материалов оставалось в основном прерогативой немцев; русские чаще были руками, а не головой экспедиции, то в самом конце XVIII столетия это уже не так.

Интересно, что убедительные доказательства существования пролива между Азией и Америкой были получены как раз русскими; Беринг, чье имя носит пролив сегодня, проплыл между Азией и Америкой, не заметив. А в 1732 году одновременно видели берега Азии и Америки и даже наносили их на карту подштурман Иван Федоров и геодезист Михаил Гвоздев. П.С. Паллас отмечал это обстоятельство, причем с явным удовольствием. Видимо, русские казались ему удачными учениками

Классические обвинения в «норманизме» Байера и Миллера лишены каких-либо оснований. Книга Миллера по истории Сибири до сих пор служит образцом академического исследования. В ней нет ни единого неуважительного слова о русском народе и русской истории1.

Утверждения о несамодостаточности русской истории, ущербности русских или их зависимости от «германского гения» в трудах Байера и Миллера отсутствуют. В сущности, эти высказывания приписал им Ломоносов, и с целью политической. Борьба с «норманизмом» стала козырной картой, позволившей Ломоносову сделать карьеру в первые годы правления Елизаветы Петровны. Став борцом против дискриминации русских, М.В. Ломоносов получил прямой допуск в царский дворец и смог распределять средства Академии, определяя, чьи исследования достойны финансирования, а чьи – нет.

Приходится сделать вывод: немцы в качестве врагов и выдумки про «норманизм» понадобились Ломоносову, ученику немцев и мужу немки для того, чтобы укрепить свои позиции в Академии Наук.

История экспедиция Петербургской Академии Наук в глубины России и в Сибирь показывает нам не противостояние немцев и русских, а два совсем других противостояния:

1. Русские и немецкие ученые испытывали на себе сильное и недоброжелательное внимание Франции.

Жозеф Никола Делиль, член Петербургской АН в 1726-1747 годах, позволил себе поступок, совершенно немыслимый для немецкого ученого: в 1739-1740 он заведовал Географическим департаментом АН, и сознательно затягивал составление «Атласа Российского», который вышел в 1745 году, после отстранения Делиля.

Одновременно Ж.Н. Делиль тайно отправил во Францию ряд карт и материалов Камчатских экспедиций, и без согласия АН опубликовал эти карты. Причем приписал все открытия и составление карт выдуманному им испанскому адмиралу де Фонта. Пусть будет чья угодно заслуга, только бы не россиян!

Делиль совершенно справедливо был лишен пенсии, назначенной после ухода из Академии в 1747 году, но книга-то его вышла…

Что до самого Атласа, то передам слово великому математику Леонарду Эйлер, в это время русскому академику: «многие карты атласа не токмо гораздо исправнее всех прежних русских карт, но еще и многие немецкие карты далеко превосходят». И: «кроме Франции ни одной земли нет, которая бы лучшие карты имела»2.

Вероятно, ревность к работе такого класса и побудила Делиля к совершению явного преступления.

2. Петербургские ученые сталкивались в Сибири с местной «туземной» культурой – причем в одинаковой степени с русской и с инородческой.

Часто в справочниках и сочинениях исследователей получается примерно так, что само по себе появление русских означало включение местных культур или азиатских территорий в круг европейской цивилизации. Практически же русское население Сибири в XVIII веке оставалось носителем локальной московитской цивилизации3, – несколько более высокой, чем местные культуры, но все же сильно уступавшей культурам европейских народов.

Во всяком случае, крестьянское и промысловое населения Сибири не проводило ее научного исследования. Знания русских о минеральных богатствах Сибири, ее животном и растительном мире могли быть весьма обширными – как и у местных народов. Но сведения эти были, конечно же, совершенно бессистемными, и никак не были связаны с достижениями европейской науки.

Карты, порой довольно точные, не были снабжены сеткой меридианов и параллелей, и содержали грубые ошибки во всех деталях, кроме необходимых для составителя и пользователя. За пределами известных речных путей, разведанных волоков и освоенных земель лежала terra incognita, где русские не появлялись никогда, или проходили раз в десятилетие.

Столетием раньше, в середине-конце XVII века точно так же ученые немцы из университетов изучали север и восток собственной страны, Пруссию и Померанию. Немцы, обитавшие в этих краях, отвоеванных у славян в XIII-XIV веках, вели образ жизни людей аграрно-традиционного общества. Науки и городского образа жизни они не знали. Немецкие ученые изучали природу своей страны, наносили на карту географические пункты, составляли словари местных диалектов немецкого языка, вычленяя в них славянские слова, собирали сказки и легенды.

Об этой работе ученых Германии XVII века участники Великой экспедиции не могли не знать. И немецкий, и русский ученый вполне мог осмысливать свою работу в Сибири, как продолжение такого рода деятельности, уже на территории другой страны и другого государства.

Местное русское население не всегда хорошо встречало экспедиции, а сами они весьма по-разному отзывались о местном населении и местных обычаях1.

И для русских жителей, и для туземцев Сибири участники экспедиций были «большими начальниками из Петербурга», а сами экспедиции – какой-то непонятной для простого человека инспекцией. Начальству принято дарить подарки. Сначала Даниил Готлиб Мессершмидт отказывался от подарков, но уже весной 1720 года, перед приездом в Красноярск, понял прелесть такой поддержки населения: ведь его экспедиция располагала лишь самыми незначительными средствами.

Под конец пути Мессершмидт вел себя очень непринужденно: составлял список того, что хотел бы получить в качестве подарка. В списки он включал гвозди, ножи, муку, соль, копченое и соленое мясо, чистое полотно и так далее. То есть фактически под названием «подарки» облагал местное население своеобразным налогом. Впрочем, обе стороны обычно оставались довольны. Мессершмидту даже жаловались на местное начальство и просили принять меры.

Примерно так же поступали И. Стеллер, Д.Л. Овцын, С.П. Крашенинников, С. И. Челюскин. Вообще все члены экспедиций вовсе не считали себя ровней местному населению. В их поведении ясно видна одна и та же тенденция, независимо от их национальности.

Приехав в Енисейск, Даниил Мессершмидт даже не зашел к местному губернатору. Когда же губернатор, вопреки всякому представлению о должном, первым нанес ему визит, Даниил Готлиб не нашел времени его принять – писал дневник, разбирал коллекции.

Но точно так же и Харитон Прокопьевич Лаптев не явился к якутскому воеводе, а потом ругал его «драконом» и «аспидом», требуя предоставить экспедиции лодки.

И. Стеллер велел городскому голове Нерчинска держать свечку над столом, где были разложены коллекции: хотел закончить работу.

С.П. Крашенинников побил палкой наказного атамана за «дерзость».

В глазах тогдашнего русского общества поведение «экспедишников» выглядело как высокомерие и зазнайство (впрочем, простительное и даже естественное для начальства).

Но может быть и другое объяснение: судя по всему, члены экспедиций последовательно осмысливали самих себя как носители позитивного знания и прогресса, а своим научным занятиям придавали исключительное значение.

Сибиряки же, и вообще жители глубинной России, независимо от национальности, были для них туземцами, которых с одной стороны необходимо цивилизовать, с другой – допустимо всячески обижать и даже поколачивать, если того требуют интересы дела.

Фактически сталкивались не иноземцы и русские, и не жители столицы с провинциалами, а люди двух разных цивилизаций. Европейцы из Петербурга, немцы и русские в одинаковой степени, проявляли как снобизм колонизаторов, так и пафос цивилизаторов. Одновременно европейцы продолжали разборки между собой (история с Делилем). Население же России – и тоже независимо от национальности – выступало в роли туземцев, подлежащих перевоспитанию, «исправлению», и просвещению.

При этом Санкт-Петербург выступал в роли цивилизационного центра, а Россия – в роли его периферии. Из Петербурга шли импульсы развития, в Петербурге замыкались информационные цепочки, сосредоточивались основные интеллектуальные силы.

Эта работа коллективного «цивилизатора» не пропала даром. В XIX веке, особенно во второй его половине, провинциальная Россия уже не воспринимала себя как пассивный объект импульсов из Петербурга. Выросли провинциальные научные школы, которые институализировались вокруг местных музеев и университетов. В Европейской России этот процесс начался еще в начале XIX столетия открытием Казанского (1804) и Киевского (1834) университетов и Ришельёвского лицея в Одессе (1817).

В Сибири до открытия университетов дошло только в ХХ веке.

проводились по инициативе и под руководством Петерб. АН. Их маршруты пролегали через тер. Поволжья, У., Сибири, европ. С., Прикаспия, Кавказа.

Объектом обследования и изучения являлись природные ресурсы, рудники и з-ды, ист. пам., города и народонас. Возглавляли А.Э. ученые-натуралисты - П.С.Паллас, И.И.Лепехин, С.Г.Гмелин, И.П. Фальк, И.Г.Георги, И.А.Гильденштедт.

Вклад в науч. краеведение внес и Николай Рычков, сын П.И.Рычкова. Побывав в ряде губ. - Казанской, Оренб., Уфимской, Вятской, Перм. и собрав большой экспедиционный материал, он написал 3-томное сочинение "Дневные записки".

Значение А.Э. многоаспектно: их цель заключалась не только в обследовании и описании тех или иных объектов, но и в выяснении возможных путей хоз. освоения природных ресурсов; написанные по материалам путешествий отчеты и соч. обогатили многие науки и пополнили коллекции Кунсткамеры; из состава экспедиционных отр. выходили молодые талантливые ученые, ставшие акад. (напр., Озерецковский, Соколов, Зуев и др.); история ур. акад. науки тесно связана с именами этих ученых; экспедиции послужили толчком для составления на местах топографических описаний отд. губ. и р-нов России, в том числе и У.

Лит.: Гнучева В.Ф. Материалы для истории экспедиций Академии наук в XVIII и XIX вв. Сб. Трудов Архива АН СССР. М.; Л., 1940; Берг Л.С. Географические и экспедиционные исследования Академии наук // Вестник АН СССР, 1945. № 5-6; Трутнев И.А. По дорогам Российской империи (К 225-летию начала академических экспедиций) //Вестник РАН, 1994. № 1.

Трутнев И.А.

• - академи́ческие суда́ лёгкие спортивные гребные суда с узкими, удлинёнными корпусами, вращающимися уключинами, размещёнными на выносах с внешней стороны корпуса, и продольно-подвижными банками...

  Энциклопедия техники

• - общепринятое название группы специфических прав и свобод личности, реализуемых в области образования и научных исследований...

  Словарь юридических терминов

• - общеупотребительное название группы специфических прав и свобод личности, реализуемых в области образования и научных исследований...

  Энциклопедический словарь экономики и права

• - первые разносторонние науч. исследования природы, х-ва и населения России. Первонач. замысел подобных экспедиций принадлежал М. В. Ломоносову...

  Советская историческая энциклопедия

• - игумен Спасо-Мирожского мон.Русский биографический словарь в 25-ти т. - Изд. под наблюдением председателя Императорского Русского Исторического Общества А. А. Половцева...
• - игумен Спасо-Мирожского...

  Большая биографическая энциклопедия

• - журнал, издавался Академией наук в 1779-1781 гг., ежемесячно. Всего вышло 8 частей; из них последняя часть состоит из трех книжек, а первые семь имеют по 4 книжки...
• - Академическими работами, или просто Академиями, называются в художественных школах рисунки учеников, представляющие головы, руки, ноги и все человеческое тело в различных положениях...

  Энциклопедический словарь Брокгауза и Евфрона

• - выбранные из первого тома Деяний Имп. Академии Наук под заглавием: "Nova Acta Academiae Scientiarum Imperialis Petropolitanae" - издание Академии; вышла только 1-я часть в 1801 г. Предисловие к сборнику написано С. Я. Румовским...

  Энциклопедический словарь Брокгауза и Евфрона

• - наиболее совершенные особо лёгкие, узкие и длинные гребные лодки...

  Большая Советская энциклопедия

• - АКАДЕМИЧЕСКИЕ суда - спортивные узкие удлиненные легкие лодки с вынесенными за борта уключинами для весел и подвижными банками - сиденьями; гоночные - типа скиф, учебные - типа клинкер...

  Большой энциклопедический словарь

• - иноск.: изысканные Ср. Опуская свой... стакан в колодец, они принимают. Лермонтов...
• - теоретические, отвлеченные; без практических результатов Ср. Арцимович... будучи старшим сенатором... отдал последние годы своей трудовой и тревожной жизни упорной работе по сложным вопросам.....

  Толково-фразеологический словарь Михельсона

• - Академическія позы - иноск. - изысканныя. Ср. Опуская свой... стаканъ въ колодецъ, они принимаютъ академическія позы. Лермонтовъ...
• - Академическіе споры. Ср. Арцимовичъ... будучи старшимъ сенаторомъ... отдалъ послѣдніе годы своей трудовой и тревожной жизни упорной работѣ по сложнымъ вопросамъ... всегда носящимъ въ себѣ зерно споровъ и разногласій...

  Толково-фразеологический словарь Михельсона (ориг. орф.)

• - Классически изящные и величественные...

  Словарь иностранных слов русского языка

"Академические экспедиции 1768-1774" в книгах

Война 1768–1774 гг. Кучук-кайнарджийский мир

Война 1768–1774 гг. Кучук-кайнарджийский мир Русско-турецкая война 1768 - 74 гг. фактически стала первым столкновением России и Турции, хорошо замеченным на Западе. Итоги ее должны были учитываться международным правом вплоть до середины 19 века. Начало войны лишний раз

Глава VII Русско–турецкая война (1768–1774 гг.)

Глава VII Русско–турецкая война (1768–1774 гг.) Причины, вызвавшие войну с ТурциейИзменение политики России, выразившееся в тесном союзе ее с Пруссией и в охлаждении к Австрии, вело к осуществлению планов о так называемой «Северной системе» и особенно озадачивало Францию.

Глава 23 Крым в русско-турецкой войне 1768–1774 гг

Глава 23 Крым в русско-турецкой войне 1768–1774 гг В 1740–1768 гг. татары продолжали разбойничьи набеги на южные районы Российской империи. Как-то даже упоминать об этом глуповато, как если бы написать, что в 1740–1768 гг. волки продолжали ловить зайцев и задирать скот у крестьян. У

§ 134. Русско-турецкая война 1768-1774