Этология и её практическое применение. Четыре главных вопроса. Формирование этологии человека

(Или послесловие к третьей редакции "Учебника для мужчин")

Имеющий мозг - да уразумеет.

Новоселов Олег

Прошло пять лет с момента публикации книги на бумаге и в Интернете. Читателям книга понравилась, если судить по тому, что их число растет, они растащили ее по сети и переводят на иностранные языки. Книга живет теперь собственной жизнью, мало подконтрольной автору. Пришло время сказать, что это за книга на самом деле. Прежде всего, это базовая концепция, базовая модель этологии человека.

Место этологии человека в системе наук

Для начала разберемся, что такое система наук вообще. Объективно существующий окружающий нас мир состоит из физических объектов. Эти объекты имеют определенный состав и строение, то есть они состоят из молекул, атомов и т.д., что определяет их физические свойства. Некоторые из этих молекул достаточно большие, и состоят преимущественно из атомов углерода и водорода. Это - молекулы так называемых органических веществ. Те физические органические объекты, которые способны воспроизводиться, называются живыми. И человек разумный является как раз одной из разновидностей живых объектов.

Таким образом объективно существует только физика как наука о свойствах объектов окружающего нас мира и математика как инструмент физики.

Химия, изучающая состав этих объектов, де-факто является частью физики.

Органическая химия, изучающая состав только органических объектов, является разделом химии, то есть также частью физики.

Биология изучает самовоспроизводящиеся органические объекты (в том числе людей), и разумеется является частью физики тоже.

Такова объективная картина систематизации наук с позиции здравого смысла.

Однако исторически физика с математикой возникли из военного дела и строительства. Химия произошла из ремесел, связанных с производством красок, ядов, пищи, парфюмерии, лекарств и т.п. Биология - из охоты, сельского хозяйства и знахарства. Поэтому эти науки развивались каждая отдельно своим путем. Однако сегодня они уже практически срослись в единое целое - систему естественных наук, оперирующих единой системой терминов, понятий и моделей.

Примерно то же самое, но в гипертрофированном масштабе, происходит в так называемых «гуманитарных науках». Из желания древних паханов (царей, князей, королей, шахов и т.п.) увековечить свое имя и деяния, и для этого державших прикормленных летописцев, возникла история. Из желания этих же паханов более эффективно управлять населением возникла социология. И так далее, и тому подобное. Эти цели были связаны весьма слабо. Так уж исторически сложилось. Каждая из «гуманитарных наук» поэтому имеет свои собственные, отдельную от других наук, историю, терминологию, модели, теории, систему интересов, финансирование и все остальное. Однако объективно все эти «науки» изучают всего лишь различные нюансы поведения одного единственного биологического вида - человек разумный. То есть де-факто, как ни крути, они занимаются ни чем иным, как этологией человека - разделом биологии, но занимаются ею в отрыве друг от друга.

В итоге подобного бардака сооружение системы представлений о человеке полностью аналогично «вавилонскому столпотворению». Вроде бы каждый тащит свой кирпичик в единую конструкцию знания и понимания. Но при этом каждый измеряет его размеры в собственных единицах, называет его на своем языке, не имеет ни малейшего представление ни о проекте в целом, ни о сопромате и приделывает этот кирпичик куда ему вздумается. В результате, конечно, какая-то конструкция получается, но уродливая, громоздкая и совершенно бестолковая.

Если проводить исторические аналогии, то знание людей о самих себе представляет собой "систематизированное непонимание", напоминающее псевдонауку алхимию до изобретения периодической системы элементов и до открытия взаимодействий внешних электронных оболочек атомов. Наблюдаемые реальные явления трактуются гуманитариями кто во что горазд, и при этом нет почти ни одной адекватной трактовки. Так вот, понимание работы инстинктов и их эволюции - и есть та самая периодическая система, которая сделает из гуманитарных псевдонаук естественную науку, этологию человека.

Попробуйте прочувствовать всю глубину абсурда. Мы знаем давно изученные этологами прошлого иерархию и врожденные инстинкты например медоносных пчел. И используя эти знания, можем эффективно управлять жизнедеятельностью пчелиной семьи и получать мед. Но имея огромное число "ученых", изучающих поведение собственного вида, мы до сих пор не обладаем знаниями, позволяющими эффективно управлять даже такими элементарными вещами, как собственное размножение. В результате чего в наиболее развитых странах уже произошла демографическая катастрофа.

Объективно человек является одним из живых существ, биологическим объектом. То есть изучать его должна естественная наука биология. Любые проявления его жизнедеятельности, будь то культурные, экономические, производственные, исторические, религиозные, политические, демографические или любые другие - имеют исключительно биологическую природу. Например, культура есть не что иное, как биологический видоcпецифический адаптационный механизм вида человек разумный к искусственным условиям существования. Следовательно, поведение человека должно изучаться именно биологами. А точнее - этологами, учеными, изучающими поведение живых существ. Следовательно логично систему знаний выстроить на основе именно естественнонаучных представлений. И именно это делают этологи.

Однако не стоит ожидать, что этологию человека ждет немедленное триумфальное шествие по умам людей. Система представлений достаточно инерционна. Да и гуманитарии будут всячески сопротивляться. Их дипломы уже получены и котируются. Их диссертации защищены, их научные регалии напечатаны на визитках. Налажена система запудривания мозгов обывателям и финансирующей "гуманитарные науки" власти. Налажена система обслуживания сиюминутных политических интересов и авантюр этой власти и корпораций. И соответственно налажено финансирование "научных" проектов и банкетов на международных конференциях. И каждый месяц получается зарплата. И разумеется, ничего из этого не хочется менять. Поэтому гуманитарии придумали для обозначения этологии человека ругательные ярлыки "биологизаторство" и "инстинктивизм", упорно продолжают поносить теорию эволюции, ее автора и считать гладкокожую бесхвостую обезьяну чем-то принципиально отличающимся от всех остальных живых существ.

Проблемы этологии человека состоят в том, что с одной стороны она отделена наличием культуры от этологии животных, что плохо понимаемо самими этологами, которые пытаются трактовать поведение человека, основываясь на поведении каких-нибудь других видов. С другой - этология обременена излишним влиянием разной гуманитарщины, которая по досадному недоразумению "изучает" различные аспекты поведения человека очень давно. С третьей - отсутствует концепция, базовая модель понимания поведения нашего вида. Все это до сих пор не давало этологии стать полноценной естественной наукой, структурировать накопленные знания о человеке и вплотную заняться их прикладным использованием во благо Человечества.

Моя книга написана именно для того, чтобы ликвидировать описанные выше недостатки системы представлений о человеке. И наконец начать формировать тот самый систематизированный подход, ту базовую модель, ту концепцию этологии человека, которая упорядочит и объединит под эгидой этологии человека "гуманитарные науки", включая теологию, разумеется. И позволит превратить наконец накопленные разрозненные знания о человеке в единую систему понимания. В книге содержится ключ к пониманию мира людей - схема видоспецифической иерархии первобытного стада и работы блока основных инстинктов - иерархического и репродуктивного. Если продолжить историческую аналогию с алхимией, то роль данной схемы в науке о человеке точно такая же, как роль боровской схемы атома водорода и периодической таблицы элементов в физике и химии.

Я вовсе не рассчитываю на всеобщее мгновенное признание. Более того, исследовав возможные реакции, я понимаю, что плевков в мою сторону будет предостаточно. Причем, что интересно - со всех сторон без исключения. В том числе скорее всего и со стороны людей, считающих себя этологами. Им будет обидно, что проблема решена человеком, не имеющим официального биологического образования и ученой степени. То есть "дилетантом". Однако книга слишком соответствует практическому жизненному опыту и здравому смыслу. И слишком удобна людям, желающим понять законы функционирования мира людей, привести свою жизнь в порядок и научиться ею управлять, базируясь на этом понимании. Поэтому книга предназначена именно для таких применений и написана не в научной форме, а в форме популярного учебника. И ориентирована на широкий круг читателей. На практическое использование знаний в повседневной бытовой жизни. По сути это учебник по прикладной этологии нашего вида. Соответственно я и назвал продолжение проекта - "Прикладная этология человека". В рамках этого проекта я буду продолжать интерпретировать различные аспекты мира людей в сформулированной мною модели.

"Учебник" как инструмент преобразования общества и корректировки эволюционного и исторического процесса

Собственно именно для этого книга и была задумана в конечном счете. Ибо имея знания, не применить их для улучшения мира - и глупо, и преступно. Эволюционный путь нашего вида - это снижение примативности. А Учебник делает сильными именно умных, способных понимать причинно-следственные связи самцов сапиенсов. Кроме того книга психологически просчитана и построена так, что устанавливает на человеческий бортовой компьютер "ментальный антивирусник" - иммунитет от манипуляций и разводок. А если у умного самца есть адекватная естественнонаучная модель понимания мира (частично адекватные псевдонаучные модели называются религиями, идеологиями и философиями), то он практически непобедим. То есть на биологическом языке - максимально жизнеспособен. На деловом языке - эффективен и успешен. Что обязательно заметят самки. И будьте уверены, непременно полюбят и нарожают от него детенышей. Умных. А умный отец будет знать, как их воспитать. Кроме того, именно он сделает наиболее успешную карьеру, придет к власти и приведет в порядок иерархию социума. И разумеется, тогда закончится эра матриархальной деградации. И наступит на земле царство разума (древние называли это царством Бога). И прекратятся войны. Ну, вы все поняли:-)

Кстати, этого не так уж и долго ждать. Лет 20 до начала процесса. В течение 10 лет книга станет общеизвестна. Через 10 лет те, кто ее прочел, сделают карьеру, придут к власти и станут в силах изменить иерархию социума.

Вообще, каждый желающий может поучаствовать в сопротивлении процессу матриархальной деградации методом распространения книги. И подобно прогрессорам Стругацких может привести в порядок целую планету, свою собственную.

Кстати о главной причине матриархата. Самка это приспособленка. Она всегда видит реальную картину мира. Неглубоко, без понимания причинно-следственных связей, так как ее мозг маленький и с маленькими ассоциативными центрами. Но всегда реальную, так как это мозг приспособленки. Для самки, поэтому идеология это всего лишь стихийное бедствие, к которому нужно приспособиться либо инструмент манипуляции самцом. Самец устроен иначе. Это охотник и воин. Ему нужно глубокое понимание логики поведения добычи и врага. И самец это творец, обладающий мощным мозгом. Поэтому ему нужно понимать логику устройства мира, чтобы приспосабливать его для себя и самок с детенышами. Поэтому самец мыслит логическими схемами. Если при воспитании ему внушить неадекватную схему (идеологию), то он будет пытаться по ней жить, и при этом будет, называя вещи своими именами, неадекватен. А значит неэффективен, неуспешен. При этом, не видя других схем, будет цепляться за старую, неадекватную. Самки, видящие реальную картинку, в этом случае говорят: "мужик - что бык, втемяшится ему в башку какая блажь - колом ее оттедова не выбьешь". И они, к сожалению, правы. И, разумеется, видя неадекватность самца, самки легко используют ее в своих целях. Таким образом, слабая самка с маленьким слабым мозгом оказывается реально эффективнее и успешнее сильного самца с мощным мозгом. Увы. Однако, если дать самцу адекватную внятную логическую схему реального устройства мира, то он становится настолько эффективен и успешен, что от матриархата не остается и следа. Моя книга дает самцу эту схему миропонимания. Делает его непобедимым. И поэтому похоронит матриархат, теперь уже навсегда.

"Учебник" и русское мессианство

С точки зрения этологии русские - наиболее северный из европейских этносов. Суровые условия и неопределенность иерархии на протяжении многих столетий требовали беспрецедентной способности просчитывать ситуацию и решать сложные задачи выживания. Поэтому примативность русских очень низка. Настолько низка, что страна является ведущим экспортером не только углеводородов, но и мозгов. Настолько низка, что последние сто лет мы живем вообще без внятной культурно-религиозной традиции. Рассудком. Разумом. Плохонько живем, но выживаем. Более того, разум русских уже настолько силен, что в значительной степени способен противостоять стандартным разводкам идеологов. Ни фашизм, ни феминизм ни коммунизм уже не способны сбить людей с толку своими неадекватными моделями миропонимания и призывами к неадекватным действиям настолько масштабно, как у других народов. Даже в отсутствие эффективной государственной системы правопорядка русские умудряются жить "по понятиям", то есть стихийно автоматически выстраивая примитивную систему правопорядка. Таким образом мы имеем народ, объективно максимально подходящий для жизни с позиции здравого смысла. Нужно только одно - дать людям простую, но объективную, адекватную, научно обоснованную модель миропонимания. Не религию, в которую нужно верить. Не идеологию, с помощью которой авантюристы управляют толпой. А именно научную адекватную модель понимания мира и отношений, основанную на понимании механизмов, логике и здравом смысле. Тогда русские построят максимально эффективное общество и будут максимально эффективны сами. И это будет началом становления новой цивилизации, взамен угасающей западной. Моя книга дает эту модель. То есть может стать основой формирования новой национальной русской культуры.

Место "Учебника" в ряду "священных книг"

Правила взаимодействия людей внутри социума, особенно принципы межполовых отношений, во всех человеческих культурах формируются этологами прикладниками, которых обычно называют духовенством. Это взаимодействие регулируется религиями и регламентируется с помощью так называемых "священных книг" - древних методических пособиях по разведению сапиенсов и балансировке их социумов. Так как теперь вскрыта и описана внутренняя биологическая логика построения религий, глубинная логика Библии и вынесены обоснованные рекомендации по дальнейшему регулированию жизнедеятельности людей и обществ, то данная книга по формальным критериям может считаться одной из "священных книг" Человечества. А так как после вскрытия биологической логики жизнедеятельности человеческих обществ и религий что-либо принципиально новое сказать уже невозможно, то эта "священная книга" - последняя. Некоторые читатели ее так и называют - "новейший завет ".

Понравилась ли она Вам? Нужно ли делать другие видео-лекции по теме этологии?

Предпосылки этологии человека

Что такое человек? Этот вопрос задавался на протяжении всей чело-веческой истории священниками, философами, художниками, учеными. Дилемма «природа или воспитание» (в отечественном варианте - биологи-ческое или социальное) обсуждалась учеными с древнейших времен. По-ложение о наследовании черт поведения высказывали еще Гиппократ и Гален. С появлением теории Дарвина спор о природе человека приобрел в научном мире новый ракурс. Речь идет о длящейся уже более сотни лет дискуссии между сторонниками концепций о биологической и социальной сущности человека.

Постепенно, к началу 80-х годов, исследователи самых разных облас-тей знания стали приходить к пониманию необходимости синтеза ес-тественно-научных и гуманитарных знаний для понимания сущности че-ловеческого поведения. В нашей стране отражением этих тенденций яви-лось развитие концепций о биосоциальной природе человека [Ефимов, 1981; Зубов, 1983]. В начале 80-х годов многие психологи, социологи,

антропологи наравне с этологами обратились к интеракционистскому подходу, рассматривающему поведение как итог взаимодействия индиви-дуальной человеческой конституции и окружающей среды. Было признано, что поведенческая норма реакции у человека исключительно велика. Находясь в рамках культуры, он не просто слепо подчиняется ее законам и правилам (усвоив их в процессе социализации), но и сам творит эту куль-туру, активно ее видоизменяет. Человек по природе своей социальное (общественное) существо, как и его ближайшие родственники - человеко-образные обезьяны. Именно человеческая биология служит необходимым фундаментом для освоения культуры - языка, верований, обычаев, морали (Schlefenhovel, 1994]. Чтобы понять человеческую сущность, нужно пони-мать, что гены и культура действуют вместе в ходе единого процесса генно-культурной коэволюции . Недостаточно анализировать поведение отдельно с биологических и гуманитарных позиций, необходи-мо взаимопонимание между специалистами этих наук.

Формирование этологии человека как самостоятельной дисциплины

Этология человека как наука стала складываться к началу 70-х годов нашего века. Каковы же реальные основания считать эту область исследо-ваний самостоятельной научной дисциплиной?

Чарльз Дарвин, предложивший свою эволюционную теорию, с пол-ным правом может считаться первым ученым, обратившимся к проблемам биологии человеческого поведения . К. Лоренц и Н. Тинберген - основоположники этологии - в качестве одной из важней-ших задач рассматривали проверку пригодности гипотез, полученных в результате наблюдения за животными, для изучения человеческого пове-дения. В книге «Агрессия» Лоренц посвящает целую главу вопросу о роли врожденного поведения в жизни человека (Lorenz, 1966). В двух более поздних произведениях «По ту сторону зеркала» и «Восемь смертных грехов цивилизованного человека» он развивает идею о культурной эво-люции и ухудшении генофонда человечества . При-мерно в то же время Н. Тинберген в своей Нобелевской лекции высказы-вает идею об ограниченности адаптивных возможностей человека в про-цессе быстрого изменения условий окружающей среды и значении этоло-гических подходов в изучении психических нарушений у человека (Tinbergen,1974).

Необходимость применения этологических подходов для объяснения поведения человека стала совершенно очевидной для ученых, пытающих-ся постичь природу человеческого поведения, уже в 60-е годы. Не только сами этологи, но и многие психологи, психиатры, психоаналитики, антро-пологи, зоологи в начале 70-х годов заговорили о необходимости развития этологии человека. Среди них ставшие теперь известными И. Айбл--Айбесфельдт, Р. Хайнд, У. МакГрю, Д. Фриман, Э. Хесс, Дж. Боулби, Н. Блэртон Джонс, П. Смит, Д. Моррис и многие другие. К началу 70-х годов сложилось реальное, достаточно репрезентативное научное сообще-ство, связавшее свои научные интересы с этологией человека.

Своеобразное пограничное положение новой научной дисциплины вызвало большие и острые дискуссии. Зоолог д. Моррис одним из первых занялся популяризацией этологии человека. Он получил значительную известность именно благодаря своим книгам и телепередачам о поведении человека. В книгах «Голая обезьяна» и «Человеческий зоопарк», предла-гался своеобразный, зоологический, взгляд на поведение человека, обсуж-дались черты сходства невербальной коммуникации и социальной струк-туры человека с другими приматами . Вместе с тем, работы Д. Морриса неверно было бы расценивать как сугубо негатив-но явление. Именно то обстоятельство, что он предложил широкой пуб-лике биологический взгляд на происхождение человеческого поведения, и заставил людей задуматься над своим эволюционным прошлым, несомненно облегчило задачу последующих поколений этологов и вызвало значительный приток студентов в этологию человека.

Д. Моррис стимулировал дискуссии между гуманитариями и биоло-гами о филогенетических корнях человеческой сексуальности, родительского поведения, кооперации, агрессии и структурирования социальных Отношений. К настоящему времени представления о гомологии мимиче-ских выражений у человека и шимпанзе не выглядят более шокирующими. В курсе культурной антропологии можно услышать о филогенетических корнях материнского поведения или о культурных традициях у человекооб-разных обезьян (шимпанзе) .

Этология человека как наука оформилась в значительной мере благодаря усилиям И. Айбл-Айбесфельдта. В 1967 г. И. Айбл-Айбесфельдт, ученик К. Лоренца, опубликовал в книге «Этология - биология поведения» главу, посвященную человеку (английский перевод был опубликован в 1970 и 1975 гг. соответственно) [Еibl-Eibesfeldt, 1975]. О реальном формировании новой научной дисциплины свидетельствует также образование в 1970 г. в Германии Института этологии человека в рамках научного общества Макса Планка. Рост интереса к этой дисциплине привел в 1978 г. к созданию Международного общества этологии человека. В настоящее время Международное общество этологии человека объединяет специалистов из 37 стран мира, в том числе из США (более 200 членов). Общество проводит ежегодные конференции и выпускает свою газету (Human Ethology Bulletin). Этологи также участвуют в работе другого междуна-родного научного общества - Общества по изучению эволюции и поведе-ния человека. Существенная доля членов вышеуказанных обществ, изу-чающих поведение человека, представлена психологами, физическими антропологами, приматологами, культурными антропологами и экологами (П. Экман, Л. Милей, П. Лафреньер, Ч. Кроуфорд, К. Макдональд, Г. Вейс-фельд, П. Экман, Э. Кешдан, М. Вильсон, М. Дали, Р. Бойд, В. Айронс, д. Силк, Дж. Ланкастер, Б. Фуллер, Ф. де Ваал; МакГрю, Л. Маршант, П. Ричардсон и др.).

Результаты исследований по этологии человека обсуждаются регу-лярно на ежегодных конгрессах этих двух обществ, равно как и на секции по этологии человека в рамках всемирных конгрессов по этологии. Этоло-гия человека представлена рядом международных журналов (Human Nature; Ethology аnd Sociobiology, в настоящее время известный как Evolution and Human Behavior), статьи этого профиля публикуются также в журналах по общей этологии (Ethology; Aggressive Behavior; Behaviour: Journal of Nonverbal Behavior; Journal of Personality and Social Psychology; Behavioral аnd Brain Sciences; Chi1d Development; Current Anthropology).

Курс «Этология человека» преподается во многих странах мира для студентов разных специальностей: биологов, психологов, медиков, социо-логов. антропологов, экономистов, политологов.Кпримеру В. Шифенхоевель и М. Шлейдт преподают такой курс в Университете г. Инсбрука (Австрия) в течение девяти лет, и каждый семестр его посещают около 200 студентов. Аналогичный курс регулярно читают в Венскомуниверситете К. Граммер и К. Атсвангер. Этологию человека препо-дают в университете им. Гумбольта в Берлине Р. Зигмунд и К. Вермке, а также в Мюнхенском университете, в Германии, где этот курс читают В. Шифенхоевель и К. Крук. В США и Канаде основы этологии человека реподают во многих университетах в качестве отдельного курса, как составная часть курса по общей этологии и в сочетании с эволюционной психологией. Его читают такие известные специалисты, как Г. Вейсфельд, Л. Милей, К Макдональд, Дж. Силк и многие другие). Этология человека как учебная дисциплина широко преподается также в Японии (Токийский университет, университеты городов Йокогама, Осоки, Киото и ряд других). Все перечисленные факты свидетельствуют однозначно о том, что в настоящее время мы имеем дело со сложившейся дисциплиной, имеющей свои научные школы, общества, регулярные научные собрания, периоди-ческие издания.

Этология человека: предмет и задачи исследования

Методологической базой этологии человека являются эволюционная биология, общая этология, когнитивная и социальная психология, психолингви-стика, семиотика, культурная антропология. Однако этология чело-века не дублирует эти дисциплины и имеет свою собственную сферу ком-петенции и собственный предмет исследования . Несмотря на исходное скептическое отношение к этой области знания, к настоящему времени многие специалисты признают за нею полное право на существование [Панов, 1989]. То обстоятельство, что в этологии чело-века применяется сравнительно-эволюционный подход, делает ее просто незаменимой в обшей системе наук о человеке и определяет ее место в этой системе.

Что такое этология человека? И. Айбл-Айбесфельдт исходно определяет этологию человека как биологию человеческо-го поведения, так как она изучает основы формирования поведения чело-века в онто- и филогенезе, функции определенных форм поведения, физи-ологические механизмы поведения, пытается восстановить селективные процессы, приведшие к формированию конкретной поведенческой стратегии.

Важным аспектом исследований в этой области является также изу-чение человеческих взаимодействий в повседневной жизни и сравни-тельный кросс-культурный анализ поведенческих универсалий, их непосредственных механизмов и первичных причин возникновения [Бутовская, 1988] . Этология человека исследует также и культурно--специфические формы поведения, особенно в тех случаях, когда их проявление входит в реальное противоречие с предсказаниями эволюци-онной биологии . 3ти обстоятельства заставляют пересмотреть первичное определение данной науки. По нашему мнению, этология человека являет собой поведенческую антропологию - науку, изучающую взаимодействие биологического и социального в поведе-нии человека [Бутовская, 1998]. Этологи изучают, каким образом общие эволюционные тенденции реализуются в условиях различных культур. В перспективе этология человека может способствовать взаимопониманию между естественно-научными и гуманитарными дисциплинами. 3та наука, как область знаний о поведении человека, заполняет, в сущности, лакуны, которые оставались пустыми до последнего времени и были вне поля зре-ния психологии, культурной антропологии или социологии. Она изучает поведение человека в ином, эволюционном ракурсе.

Приведем в качестве примера данные об одном из направлений этоло-гии человека - этологической психиатрии. Исходной базой для него послужила собственно этологии (наука о биологических основах поведения) и кинесика (наука о языке тела) [Самохвалов, 1993]. Причина, по которой этологические методы приобрели большую популярность среди психиатров, заключается в том, что этот подход обеспечивал хорошее знание нормы (например, этограмма - набор элементов невербальной коммуникации), наблюдения за внешними поведенческими отклонениями от которой значительно облегчили диагностику патологии, связанной с конкретными психическими заболеваниями [Корнетов и др., 1990]. Это особенно актуально, когда речь идет о пациентах, страдающих отсутстви-ем речи и во многом неадекватно реагирующих на опросы и тестирование. В.П. Самохвалов [Самохвалов, 1993, с. 123] указывает, что благодаря это-логии предоставляется реальная возможность провести типологический анализ и уяснить структуру невербального поведения для диагностики и прогноза; выявить причины конкретного поведения (генетические, биохи-мические).

Этология человека: школы и направления

У истоков этологии человека стоят разные научные школы. В Европе это, в первую очередь, школа К. Лоренца (австро-немецкая традиция), представленная в наши дни такими именами, как И. Айбл-Айбесфельдт, В. Шифенхоевель, К. Грамер, Ф. Сaлтер) и школа Н. Тинбергена (гол-ландско-британская традиция). Значительное количество современных специалистов в области этологии человека пришли в нее из антропологии (У. МакГрю), зоологии (Н. Блэртон Джонс, Д, Моррис, Р.Хайнд) психоло-гии (П. Смит), психиатрии (Д. Плог) (большинство - ученики Н. Тинберге-на), приматологии (Р. Данбар). Принципиальным различием между евро-пейской и американской школами являются исходные позиции. В Америке более типичным является заимствование этологических методов специа-листами разных дисциплин, признающих эволюционный подход, и ориентация- на социобиологические подходы в изучении человеческого поведения .

Часто не делается различий между этологией человека и социобиоло-гией. Это не совсем верно. Обе науки в качестве исходного фундамента рассматривают эволюционную теорию, однако, этология занимается сбо-ром и анализом эмпирических данных, анализирует, в первую очередь, непосредственные функции конкретного поведения. Этологи предпочитают работать с реальным материалом, их данные конкретны и чаще всего проясняют вопросы о функции и реальной роли данного поведения для реального индивида или группы в реально наблюдаемой ситуации (условиях). Опираясь на современные биологические знания, этологи пре-имущественно идут от наблюдения к обобщению и лишь затем к теории. Социобиологи предпочитают пользоваться базовыми парадигмами попу-ляционной генетики, формулировать теории, строить на базе последних математические модели и делать теоретические выводы. Проверка жизне-способности предложенной теории - последний этап такого рода исследо-ваний. Социобиологи значительно реже обращаются к сбору полевых данных и предпочитают ограничиваться отдельными примерами, которые часто заимствуют из других исследований (в том числе и этологических). Исключение составляют отдельные культурные антропологи, много лет проработавшие в поле и доказавшие на собственных материалах приме-нимость социобиологических подходов к объяснению ряда социальных человеческих институтов .

В целом, социобиологию можно рассматривать как одну из областей теоретической биологии, работающyю методом дедукции, тогда как этоло-гия человека является наукой конкретной. Основой ее служит метод ин-туиции. Этология - типично полевая наука, тогда как социобиология - по преимуществу наука кабинетная. Разумеется, с этим обстоятельством свя-заны и реальные затраты на возможные проекты с использованием этоло-гических или социобиологических подходов. Необходимость полевого материала неминуемо делает этологические проекты более дорогостоя-щими и трудоемкими. Вместе с тем, именно реальные факты и реальные выводы, подкрепленные статистически, делают этологические материалы незаменимым и исключительно важным источником сведений о наличии биологических основ поведения человека, и только обобщение эмпириче-ских данных дает возможность моделировать эволюции поведенческих стратегий. В задачи современной этологии входит анализ индивидуальных и групповых отличий (см., к примеру; [Бутовская, Козинцев, 1998]. Как свидетельствуют теории Р. Бойда и П. Ричардсона, именно эмпирические данные такого плана позволят понять механизмы действия группового отбора и причины, по которым в человеческих коллективах происходил отбор на реципрокный альтруизм и кооперацию, формировались нормы морали, препятствующие обману и нарушению взаимных обязательств [Воуd, Richardson; 1992].

Этологи всегда отмечали, что поведенческие характеристики могут не соответствовать критериям абсолютной и максимальной адаптивности и, следовательно, поведенческая стратегия может быть выгодной для данно-го человека, нейтральной и даже откровенно вредной. Нагрузка может меняться в зависимости от контекста, использованная человеком стратегия вовсе не обязательно должна быть оптимальной. Основная парадигма социобиологии - представление об итоговой приспособленности и диффе-ренциальном репродуктивном успехе как основе естественного отбора . Социобиология исходно базировалась на идее адаптивно-сти поведения. Лишь сравнительно недавно (современные версии этой науки известны в Америке под именем эволюционной психологии или поведенческой экологии) социобиологи признали ошибочность подобного рада утверждений . В современной версии теоретические ос-новы социобиологии сближаются со взглядами этологов: не только пове-дения человека нельзя рассматривать как полностью адаптивные, челове-ческое тела также несовершенно. Даже важное, с эволюционной точки зрения, преобразование на пути к гоминизации - прямохождение, несет в себе массу недостатков, осложнивших человеческое существование. Это различного рода заболевания опорно-двигательного аппарата, связанные с двигательными нагрузками, и сложности с деторождением.

Этология и психология как две самостоятельные дисциплины

Постараемся вкратце уяснить себе общие различия между этологией и психологией. Подходы и методы этологии типичны для биологических наук, основным фундаментом этологии является эволюционная теория. По мнению К. Лоренца «этология может быть кратко определена как приме-нение методов зволюш3онной биологии к проблемам поведения» . Он полагал даже, что отцом этологии следует считать Ч. Дарвина. Этология отличается от психологии по тем же пунктам, что и эволюционная биология. Если психология занимается отражением реаль-ности в сознании или подсознании, или «деятельностью» (поведением), то во всех случаях ее интересует отражение и осмысление этой деятельности субъектом.

Этология изучает реальные проявления поведения, а не его отражение в сознании. Традиционный объект исследования этологов - универсальные основы человеческого поведения, врожденные поведенческие программы и инстинктивные (бессознательные) формы поведения. Исследования в первую очередь ориентированы на выявление общечеловеческих страте-гий поведения и анализ механизмов, лежащих в их основе. Традиционно ставятся вопросы об эволюционном происхождении той или иной формы поведения, предлагаются схемы, восстанавливающие пути формирования поведения в филогенезе. Эволюционный подход к анализу поведения дает исследователям мощные аналитические инструменты и игнорирование этих возможностей современными науками о человеке может привести к столь же негативным последствиям, как и запрет на генетические исследо-вания в России в период лысенковщины.

Этология и психология развивались исторически в тесном контакте друг с другом, однако, всегда рассматривались как отдельные дисципли-ны. Основным методом исследования для этологов является наблюдение в естественных условиях и детальное описание поведения, для психологов - экспериментальный анализ в искусственных лабораторных условиях . Психологи анализируют процессы социализации и интеллектуального развития и влияние раннего опыта на формирование индивидуальных поведенческих различий, избегая детального описания внешних проявлений поведения. Многие категории, выделенные и исполь-зованные психологами для работы, являются искусственными и представ-ляют собой комплексы (за которыми уже исходно ожидается конкретная мотивационная структура). В результате появляется реальная опасность различной интерпретации одних и тех же данных разными исследователя-ми. Часть поведенческих феноменов остается исключенной из анализа, а многие гипотезы, которые можно было бы проверить на базе более под-робной классификации поведенческих актов, просто исключаются.

Сложными для естественной интерпретации, с точки зрения этоло-гов, являются даже такие категории, как «стоит возле взрослого», «улыбается», «плачет», если они вырваны из контекста поведенческих действий. Психологи были убеждены, что используемые категории явля-лись унитарными в плане общности причин и следствий. Однако, как по-казали многочисленные наблюдения этологов, унитарность даже таких категорий как «улыбается» или «слушается» далеко не очевидна. Обе кате-гории можно разбить на составляющие, а последующий анализ поведенче-ских последовательностей может выявить иные, мотивационно более обоснованные категории поведения. Примером такой крупной категории, игнорируемой долгое время психологами, является грубая игра . Н.Блэртон Джонс описал отдельные элементы поведения грубой игры и доказал, что такие разные паттерны, как смех, улыбка, со-пение, борьба, убегание связаны в единое целое и встречаются в комплек-се, обосновав, тем самым, правомерность выделенной категории (подробнее см, раздел «Этология детства»).

Например, в работе Э. Берна и Г. Келли поведе-ние детей описано всего по шести категориям (послушный, непослушный, заинтересован контактом с группой, кооперируется, социабельный, доб-рый).

Даже при условии натуралистических наблюдений (они велись в пси-хологии в 20-30-х годах нашего века) различия с этологическими подхо-дами заметны. Для этологов всегда было очевидно, что присутствие на-блюдателя, реакция на новизну обстановки и непривычное социальное окружение существенным образом искажают поведение объектов иссле-дования. В постановке психологических экспериментов эти факторы часто учитывались недостаточно.

Существенной базой этологических работ является анализ цепей дей-ствий (или поведенческих последовательностей), учет временных по-веденческих кластеров и непосредственного воздействия со стороны сре-ды. Психологи часто оперируют частотными или временными данными без учета их реального ситуативного контекста .

Основой этологического мировоззрения всегда являлся эволюцион-ный подход, поэтому поведение рассматривалось этологами в ином, несо-поставимом с психологическими подходами ракурсе. Если этологи были исходно ориентированы на поиск универсальных закономерностей пове-дения человека и сравнительные межвидовые и кросс-культурые исследо-вания, то психологические работы в таком ракурсе практически никогда не проводились.

Наконец, многие проблемы на пути к взаимопониманию создаются за счет использования сходных терминов, за которыми каждая дисциплина видит совершенно разные феномены. Приведем один типичный пример. Часто полагают, что между этологами и психоаналитиками имеется боль-шое сходство, ибо обе эти науки оперируют понятием бессознательного. Однако этология понимает бессознательное как врожденное (речь идет обычно об универсальных основах) поведение. Мысль о том, что у челове-ка имеются врожденные предпосылки поведения, для 3. Фрейда и его по-следователей глубоко чужда [Фрейд, 1989]. Психоаналитики убеждены, что формирование поведения - исключительно результат воздействия среды. Под термином бессознательное подразумевался ранний детский опыт.

Этология и бихевиоризм: разные парадигмы в исследовании поведения

Этология как наука возникла и развивалась в постоянной дискуссии с бихевиоризмом. К. Лоренц, Н. Тинберген, Р. Хайнд постоянно подчерки-вали, что поведение животных и человека имеет под собой биологические корни и основано на врожденных предрасположенностях. Сами предрас-положенности и пути их реализации в онтогенезё заложены в генетиче-ской программе вида, но их реализация происходит на базе взаимодейст-вия индивида со средой и под воздействием внешних факторов. Этологи противопоставили концепцию врожденного и видоспецифичного парадиг-ме бихевиористов, в которой формирование поведения объяснялось ис-ключительно с позиций выработки условных рефлексов. Бихевиористы полагали, что любые навыки формируются на основе фиксации конкретной цепи физиологических действий.

Бихевиоризм как научное направление восходит к теории условных рефлексов И.П. Павлова, представленной им европейским коллегам на конгрессе 1906 г. Основоположник бихевиоризма Дж. Уотсон и его после-дователи применили рефлекторные подходы к объяснению процессов научения у животных и человека . Крайним выраже-нием бихевиоризма является идея Б. Скиннера о том, что поведением жи-вотного можно полностью управлять, создав необходимый порядок подкреплений . Отрицание врожденной поведенческой про-граммы наиболее ярко воплотилось в исследованиях по научению детей. В 70-е годы Б.Скиннер и его коллеги прямо заявили, что путем умелого манипулирования поощрениями и наказаниями абсолютно любое поведе-ние человека может стать условным, закрепленным .

Насколько популярной стала идея рефлекторного формирования по-ведения и как глубоко она утвердилась в науках о человеке, можно судить по высказываниям З. Кьюо, одного из американских психологов - сторон-ников концепции рефлекторного поведения, сделанных всего около три-дцати лет назад [Кио, 1967]. Он заявлял, что даже при условии замены человеческого мозга на мозг шимпанзе, не произойдет никаких внешних изменений поведения, поскольку само тело на основе опыта и под влиянием уже сформированных условных рефлексов диктует мозгу, что нужно делать.

С точки зрения бихевиористов, при умелом воздействии на поведение можно вызывать его появление в нужном контексте и в нужное время.

Этологи придерживались иных представлений, отмечая, что внутренние побуждения могут находить выход и спонтанно, без внешнего стимула. Вторым принципиальным отличием бихевиоризма от этологии является полное пренебрежение идеей об адаптивности поведенческих стратегий (этологи настаивали на том, что многие аспекты поведения имеют реаль-ную ценность для выживания вида). Возражая против бихевиористского подхода в изучении поведения, этологи показали, что далеко не все виды активности можно модифицировать путем подкрепления. Ряд поведенче-ских характеристик остаются устойчивыми, несмотря на все попытки экс-периментаторов сформировать у подопытных животных новую модель поведения [Мак-Фарленд, 1988].

Научение обеспечивает виду приспособленность к реальным услови-ям среды, в этом аспекте последствия научения адаптивны и повышают приспособленность особи в конкретных условиях среды. Если действия среды постоянны и неизменны (например, действие сил гравитации, су-точные колебания света и темноты или сезонные колебания среды), науче-ние не является необходимым. Реакция животных на такие колебания является жестко запрограммированной. Научение может происходить в оп-ределенные, четко фиксированные периоды онтогенеза, и такие чувствительные периоды являются видоспецифической врожденной характеристикой, относительно независимой от индивидуальной изменчивости. Способность детей к освоению языка прослеживается в возрасте от двух до семи лет и не зависит от того, какой, собственно, язык дети вокруг себя слышат.

Наконец бихевиористы и этологи различались принципиально самой схемой и целями исследований. Для этологов было очевидным, что на-блюдение и описание должно предшествовать анализу поведения, что понять функции поведения можно только путем наблюдения за естествен-ным поведением вида в естественных для него условиях обитания. Для бихевиористов основная задачаза заключалась в исследовании путей и мето-пов, с помощью которых поведение можно формировать и моделировать по намеченному заранее плану.

Этологи с самого начала выступали как оппоненты бихевиоризма. Это объяснялось целым рядом обстоятельств, прежде всего несовпадением базовых установок и подходов. Перечислим ниже основные различия это-логии и бихевиоризма.

1. Объект исследования этологов - внешние проявления поведения и детальное описание процесса действий и взаимодействий между индиви-дами. Бихевиористы же концентрировались на непосредственной связи между стимулом и реакцией и не рассматривали поведение как сложную многоуровневую систему .

2. Уже ранние этологи настаивали на необходимости проведения исс-ледований в естественной для данного вида среде обитания или в условиях неволи, максимально приближенных к естественным. Для бихевиористов ведущим методом исследований являлись лабораторные эксперименты.

3. Если этологи доказывали необходимость сравнительных исследо-ваний, обращая внимание на видоспецифичность репертуара поведения и возможность реконструкции путей эволюции конкретного поведенческого комплекса на основе сопоставления моделей поведения у родственных видов, то Бихевиористы предпочитали работать с несколькими видами лабораторных животных, мотивируя это тем, что процессы научения у всех животных сходны.

4. Интересы этологов всегда были достаточно широкими. Это и те-ория коммуникации, сформулированная в работах К.Лоренца, и основы анализа социального поведения, развитые в трудах Н. Тинбергена.

Кредо этологии и ее основные задачи наиболее четко сформулиро-ваны Н. Тинбергеном под названием «Четыре почему»: 1) анализ непо-средственных причин, порождающих конкретный тип поведения, и его физиологических основ; 2) функция данного поведения и его роль в жизни животного (обеспечение приспособленности); 3) изучение путей формиро-вания разных форм индивидуального и социального поведения в онтогенезе (взаимодействие генетических и средовых факторов в развитии особи); 4) эволюционное происхождение данной формы поведения (эволюционная история вида и пути приобретения данного видового признака в филогене-зе). Бихевиористы преимущественно исследовали процессы научения и пытались разрабатывать методы целенаправленного формирования поведения в онтогенезе.

Поведение как система

Изучение поведения в этологии осуществляется на базе структурно-динамического подхода. Важнейшими разделами этологии являются: 1. морфология поведения - описание и анализ элементов поведения (поз и движений); 2. функциональный анализ - анализ внешних и внутренних факторов поведения; 3. сравнительные исследования – эволюционно-генетический анализ поведения [Дерягина, Бутовская, 1992, с. 6]. В рамках системного подхода поведение определяется как система взаимосвязан-ных компонентов, обеспечивающая интегрированный оптимальный ответ организма при взаимодействии со средой; это процесс, происходящий в определенном промежутке времени [Дерягина, Бутовская 1992, с.7]. В качестве компонентов системы выступают «внешние» двигательные реак-ции организма, возникающие в ответ на изменение окружающей среды. Объектом этологических исследований являются как инстинктивные фор-мы поведения, так и те, которые связаны с длительным процессов научения (социальные традиции, орудийная деятельность, неритуальные формы коммуникации).

Современный анализ поведения строится на следующих принципах: 1) иерархичность; 2) динамичность; 3) количественный учет; 4) системный подход, учитывающий, что формы поведения между собой тесно взаимо-связаны. Поведение организовано по иерархическому принципу . В системе поведения поэтому выделяют разные уровни инте-грации: 1. элементарные двигательные акты; 2. позы и движения; 3. последовательности взаимосвязанных поз и движений; 4. ансамбли, представленные комплексами цепей действий; 5. функциональные сферы - комплексы ансамблей, связанные с конкретным типом активности [Панов, 1978]. Центральным свойством системы поведения является упорядочен-ное взаимодействие ее компонентов для достижения конечной цели. Взаи-мосвязь обеспечивается с помощью цепей переходов между элементами и может рассматриваться в качестве специфического этологического меха-низма функционирования этой системы [Дерягина, Бутовская, 1992, с. 9].

Основные концепции и методы этологии человека заимствованы из этологии животных, но они адаптированы с учетом уникального положе-ния человека среди других представителей животного царства. Важной особенностью этологии, в отличие от культурной антропологии, является применение методов прямого невключенного наблюдения (хотя методы включенного наблюдения также используются)_ Наблюдения организуют-ся таким образом, чтобы наблюдаемый не подозревал об этом, или же не догадывался о цели проводимых наблюдений. Традиционным объектом исследования этологов является поведение, свойственное человеку как виду. Этология человека особое внимание уделяет анализу универсаль-ных проявлений невербального поведения. Вторым аспектом исследований является анализ моделей социального поведения (агрессии, альтруизма, социального доминирования, родительского поведения).

Интересен вопрос о границах индивидуальной и культурной изменчи-вости поведения. Наблюдения за поведением могут вестись и в лаборато-рии. Но в этом случае чаше всего речь идет о прикладной этологии (применение этологических методов в психиатрии, в психотерапии или для экспериментальной проверки конкретной гипотезы). [Самохвалов и др., 1990; Cashdan, 1998; Grummer et al, 1998].

Если исходно этология человека концентрировалась на вопросах о том, как и до какой степени запрограммированы человеческие поступки и действия, что вело к противопоставлению филогенетических адаптаций процессам индивидуального научения, то в настоящее время уделяется внимание изучению моделей поведения в разных культурах (и суб-культурах), анализу процессов формирования поведения в процессе индивидуального развития. Таким образом, на современном этапе эта наука изучает не только поведение, имеющее филогенетическое происхо-ждение, но и учитывает, каким образом поведенческие универсалии могут трансформироваться в рамках культуры. Последнее обстоятельство спо-собствовало развитию тесного сотрудничества этологов с искусствоведа-ми, архитекторами, историками, социологами и психологами. В результате такого сотрудничества показано, что уникальные этологические данные могут быть получены путем тщательного анализа исторических материа-лов: летописей, эпоса, хроник, литературы, прессы, живописи, архитекту-ры и других предметов искусства [Еibl-Eibesfeldt, 1989; Dunbar et а1, 1995; Dunbar, Spoors, 1995].

Уровни социальной сложности

В современной этологии считается очевидным, что поведение отдель-ных особей у социальных животных и человека во многом зависит от со-циального контекста [Нindе, 1990]. Социальное влияние является ком-плексным. Поэтому Р. Хайндом было предложено выделить несколько уровней социальной сложности. Помимо отдельного индивида, выделяется уровень социальных взаимодействий, взаимоотношений, уро-вень группы и уровень социума. Все уровни оказывают взаимное влияние друг на друга и развиваются под постоянным воздействием физической среды и культуры. Следует четко понимать, что закономерности функцио-нирования поведения на более сложном социальном уровне несводимы к сумме проявлений поведения на более низком уровне организации . Для объяснения поведенческого феномена на каждом уровне требу-ется отдельная дополнительная концепция. Так, агрессивные взаимодейст-вия между сиблингами анализируются с учетом непосредственных стиму-лов, лежащих в основе этого поведения, тогда как агрессивная природа отношений между сиблингами может рассматриваться с точки зрения концепции «конкуренции сиблингов».

Поведение отдельного индивида в рамках указанного подхода рас-сматривается как следствие его взаимодействия с другими членами гpyп-пы. Предполагается, что каждая из взаимодействующих особей имеет определенные представления о вероятном повелении партнера в данной ситуации. Необходимые представления особь получает на основе предше-ствующего опыта общения с другими представителями своего вида. Кон-такты двух незнакомых особей, носящие отчетливо враждебный характер, часто ограничиваются лишь сериями демонстраций. Такого общения бы-вает достаточно, чтобы один из партнеров признал себя побежденным и продемонстрировал подчинение. Если конкретные особи взаимодейство-вали много раз, то между ними возникают определенные взаимоотноше-ния, осуществляющиеся на общем фоне социальных контактов. Социaль-ная среда и для человека, и для животных является своеобразной оболочкой», которая окружает особей и трансформирует воздействие на них физической среды. Социальность у животных можно рассматривать в качестве универсальной адаптации к среде обитания. Чем сложнее и гибче социальная организация, тем большую роль она играет в защите особей данного вида. Пластичность социальной организации могла служить базо-вой адаптацией наших общих с шимпанзе и бонобо предков, обеспечив-шей исходные предпосылки гоминизации [Бутовская, Файнберг, 1993].

Важнейшей проблемой современной этологии является поиск причин, по которым социальные системы животных и человека всегда структури-рованы, причем чаще всего по иерархическому принципу. Реальная роль концепции доминирования для понимания сути социальных связей в со-циуме постоянно дискутируется . Сети отношений между особями описываются у животных и человека в понятиях родственных и репродуктивных связей, систем доминирования, индивидуальной избира-тельности. Они могyт перекрываться (например, ранговые, родственные и репродуктивные отношения), но могут и существовать независимо друг от друга (например, сети отношений подростка в семье и школе со сверстни-ками в современном человеческом обществе).

Разумеется, следует со всей осторожностью применять прямые парал-лели при сравнительном анализе поведения животных и человека, ибо все уровни социальной сложности влияют друг на друга. Многие виды челове-ческой деятельности специфичны и носят символический характер, понять который можно, лишь обладая знаниями относительно социального опыта данного индивидуума и особенностей социально-культурной структуры общества [Еibl-Eibesfeldt, 1989], Тем не менее, неоспоримым достоинст-вом этологического подхода при обсуждении проблем преемственности принципов социальной организации является унифицированность методов оценки и описания поведения приматов, включая человека, позволяющая объективно оценивать базовые параметры сходства и различия. Схема Р. Хайнда позволяет устранить основные недоразумения между представи-телями биологических и социaльных наук относительно возможностей сравнительного анализа поведения человека и животных и предсказать, на каких уровнях организации можно искать реальное сходство.

Этология детства

В 60-е были проведены первые этологические исследования поведе-ния детей. Несколько крупных работ в этой области были выполнены практически одновременно Н. Блэртоном Джонсом, П. Смитом и К. Конноли, У. МакГрю. Первый описал ряд мимических выражений, агрессивные и защитные позы у детей и выделил грубую игру как самостоятельную форму поведения . Вторые провели де-тальные наблюдения за поведением детей в возрасте от двух лет девяти месяцев до четырех лет девяти месяцев дома и в детском саду (в обществе родителей и без них) и показали наличие гендерных различий в социаль-ном поведении. Они же предположили, что индивидуальные личностные различия можно описывать на основании данных о внешних поведенче-ских проявлениях . У. МакГрю в книге «Этологическое изучение поведения детей» привел детальную этограмму детского поведения и доказал применимость этологических концепции и понятий, таких как доминирование, территориальность, влияние плотно-сти группы на социальное поведение, структура внимания . До этого указанные концепции считались применимыми к животным и широко использовались в первую очередь приматологами. Этологический анализ конкуренции и доминирования у дошкольников позволил заклю-чить, что иерархия доминирования в таких группах подчиняется правилам линейной транзитивности, она быстро устанавливается в момент форми-рования социального коллектива и остается стабильной во времени. Разумеется, проблема далека от полного разрешения, ибо данные разных авто-ров указывают на различные аспекты этого феномена. По одним представлениям, доминирование прямо связано с преимущественным доступом к ограниченным ресурсам . По другим - с умением ладить со сверстниками и организовывать социальныe контакты, обращать на себя внимание (наши данные по рус-ским и калмыцким детям).

Существенное место в работах по детской этологии заняли исследо-вания невербальной коммуникации. Использование системы кодирования мимических движений, разработанной П. Экманом и В. Фризеном, позво-лило Г. Остеру установить, что младенцы могут производить все мимиче-ские мускульные движения, типичные для взрослых . Наблю-дения за мимикой зрячих и слепых детей в естественном контексте дневной активности [Еibl-Eibesfeldt, 1973] и за реакциями детей в эксперимен-тальных ситуациях позволили заключить, что лишен-ные возможности зрительного научения слепые дети демонстрируют в идентичных ситуациях сходную мимику. Наблюдения за детьми в возрасте от двух до пяти лет позволили говорить о расширении общего репертуара отчетливых мимических выражений . По мере роста социальной компетентности ребенка, в возрасте от 2,5 до 4,5 лет, происходит также повышение частоты использования социaльной улыбки . Использование этологических подходов в анализе процес-сов развития подтвердило наличие врожденной базы для развития челове-ческой мимики . Ч.Тинберген применил этологические методы в детской психиатрии для анализа явлений аутизма у детей, обратив внимание на тот факт, что избегание взгляда, типичное для аутичных детей, вызвано страхом перед социальным контактом.

Агрессия и урегулирование социальных отношений в коллективе

Проблемы агрессии и ее урегулирования в обществе постоянно зани-мают специалистов в области наук о поведении. Этологи - не исключение из этого правила. Именно они в последние годы наиболее активно зани-маются поиском общих механизмов поддержания социального равновесия в группе. Важнейшим вопросом является анализ поведенческих взаимо-действий, происходящих сразу после конфликтов. В частности, этологи, применяя эволюционный подход, пытаются ответить на вопрос, почему люди примиряются. Существуют две основные гипотезы, объясняющие функциональные аспекты пост-конфликтого аффилиативного поведения. Одна из них, предложенная Д. Силк , предполагает, что первый аффилиативный сигнал имеет своей целью сообщить партнеру, что кон-фликт окончен, агрессор больше не представляет реальной угрозы. Вторая гипотеза, гипотеза восстановления социальных отношений, предполагает, что вероятность дружественных контактов после конфликта в значитель-ной степени зависит от качества социальных отношений в данной паре и предполагает более сложные мыслительные процессы в основе этого яв-ления .

Aнaлиз пост-конфликтного поведения, проведенный приматологами, показал, что у одних видов обезьян (зеленые мартышки, макаки яванские, лапундеры, японские и др.) родственные особи чаще демонстрируют аф-филиативное поведение вскоре после конфликта друг с другом, чем не родственные индивиды . В других исследованиях показано, что предпочтительное примире-ние с родственниками у некоторых видов может отсутствовать (макаки бурые и маготы, группа подростков яванских макаков) . Конечно, социальные связи родственников или друзей более прочны по сравнению с нейтральными членами группы, мелкие ссоры или конфликты реально не приводят к распаду этих связей. Напротив, нейтральные соплеменники склонны реагировать на конфликты самым серьезным образом и впоследствии избегать общения с друг с дру-гом. Дружественные пост-конфликтные контакты и ритуальные просьбы о прощении - единственный шанс восстановить социальные связи в этом случае. Там, где социальные отношения более жесткие и альянсы с родст-венниками - первейшая жизненная необходимость при конкуренции на внутригрупповом уровне, практикуется преимущественное примирение с родственниками; у тех видов, где внутригрупповые связи эгалитарные и иерархические отношения менее жесткие, весь упор делается на сохране-ние связей с неродственными членами группы, отсюда и большая заинте-ресованность в примирении с последними.

Традиционные работы по агрессии в детских коллективах за послед-ние несколько десятилетий существенно пополнились данными о способах разрешения конфликтов. Основные сведения были получены путем опро-сов или при наблюдении за детьми в ситуации эксперимента (ограниченный доступ к привлекательному предмету). Однако, чтобы понять общие закономерности пост-конфликтного поведения у детей, необходимо вести наблюдения в естественном окружении (в группе зна-комых сверстников). Этологические подходы в этом контексте оказались исключительно продуктивными. Приведем пример наших собственных исследований, чтобы показать, чем этологические подходы отличаются от социологических и психологических.

Наблюдения проводились приблизительно одновременно в несколь-ких странах - России (русские и калмыки), США, Италии и Швеции (Бутовская, Козинцев, 1998; Butovskaya, Kozintsev, 1999; Verbeek, 1997; Lunardini, in press, Lindqvist-Forsberg et а1, in press]. Во всех случаях, за исключением Швеции, методика наблюдений была сходной и давала воз-можность сопоставлять поведение детей после ссоры с их обычных обще-нием. В качестве дополнительного источника информации послужили видеоархивы И. Айбл-Айбесфельдта по бушменам!ко и!кунг Калахари, а также по химба, традиционным скотоводам Намибии.

Дети после конфликта часто примиряются друг с другом, даже если сразу после ссоры они прерывают общение и уходят. Речь идет именно о примирении, то есть повышенной потребности в дружественных контактах с бывшим противником, а не о случайных дружественных контактах с последним. Феномен примирения в разных культурах по многих базовым показателям являлся сходным. Можно, видимо, говорить о наличии уни-версальной предрасположенности к восстановлению мира у детей. Во всех анализируемых культурах дети демонстрировали выраженную тенденцию к дружественным социальным контактам в течение 2-3 минут после кон-фликта. Этот интервал сходен с аналогичным интервалом примирения у других приматов, что говорит о возможных филогенетических корнях данного явления.

Способ, которым дети примиряются, равно как и исходная реакция на агрессию, может сильно варьировать от культуре к культуре. Бушмены!кунг и!ко Калахари (взрослые и подростки) реагировали на агрессию малышей (возраст от 11 месяцев до 3 лет) улыбкой, смехом, пассивным избеганием (закрывались рукой от ударов), или старались переключить внимание драчуна на другие действия. В аналогичной ситуации, химба, традиционные скотоводы Намибии, пытались остановить ребенка слова-ми, фиксируя руку дерущегося или даже реагировали агрессией на агрес-сию (например, в ответ на удар веткой, тоже брали ветку и давали сдачу). Спонтанная реакция примирения в первые минуты после конфликта про-слеживалась и в том, и в другом случае. Касания, объятия, поглаживания, поцелуи, улыбка, смех, заглядывание в глаза - далеко не полный перечень способов налаживания отношений. Отдельные стратегии примирения бы-ли культурно-специфичны. Так, дети в русской и калмыцкой культурах использовали для примирения ритуальные стишки-мирилки. Шведские лети - обычные считалки, специально подгоняя выигрышный расчет та-ким образом, чтобы он пришелся на бывшего соперника. Для этих же це-лей старшие дети у бушменов использовали характерный дружелюбный жест (касались кончиками пальцев за ухом, проводили вниз по шее и под подбородком бывшего соперника. Обиженного малыша брали на руки, катали на спине, ласково разговаривали. Для примирения дети химба про-сто подходили к противнику, улыбались, делились предметами или воз-вращали отобранное пострадавшему. Приглашение к совместной игре и попытка рассмешить бывшего соперника повсеместно являлись надежной пост-конфликтной стратегий.

Тенденция к примирению с возрастом усиливается. Уже в возрасте 5-7 лет дети способны поддерживать социальное равновесие в группе и за-ботится о восстановлении нарушенных связей с окружающими. С фор-мированием теории познания, у детей примерно шесть лет и старше, про-исходят постепенные изменения в стратегиях примирения. Как по-казывают наши данные, реальное поведение 6-7 летних школьников об-наруживает отчетливые несоответствия с индивидуальными предста-влениями о нормах поведения в пост-конфликтной ситуации. Если в ре-альной жизни дети демонстрировали выраженную ориентацию на дру-жественные контакты с бывшим противником вскоре после ссоры, то в интервью настаивали на том, что должны выдержать паузу (подождать 3 часа, несколько уроков и даже несколько дней), «нe уронить себя в глазах другого», дождаться, когда обидчик первый подойдет.»

В традиционных культурах дети провопят много времени в смешан-ных по возрасту коллективах (это не только сверстники, но и более стар-шие или младшие мальчики и девочки). В этих условиях роль медиатора (мирителя) значительно более выражена. Старшие дети вмешиваются в конфликты младших и останавливают их, если конфликты слишком затя-гиваются или становятся опасными. Тот факт, кто у калмыцких детей вы-явлена большая частота участия третьего ребенка в примирении (мирителя), указывает на большую сохранность традиционных установок в этой культуре по сравнению с русской, американской или шведской.

Общая предрасположенность к примирению, по всей видимости, мо-жет модифицироваться культурной средой и социо-экологическими фак-торами, однако, сама способность к успешному освоению правил конкрет-ной культуры в раннем возрасте также является универсалией. Индивиду-альный успех ребенка в будущей взрослой жизни зависит от того, на-сколько быстро и успешно он осваивает нормы поведения, принятые в данном обществе.

Наши данные показали, что дети в возрасте 6-7 лет следуют именно этой схеме. Вопреки расхожему мнению, близкие друзья менее склонны к примирению, чем просто знакомые или те, кто редко поддерживает друг с другом регулярные дружественные контакты . Сходные данные об отсутствии селективных предпочтений при обмене аффилиативными жестами после конфликта между друзьями и всеми остальными членами группы получены и в наблюдениях за немец-кими дошкольниками .

Универсальные принципы примирения, выявленные у многих видов приматов и описанные у детей, имеются в наличии и у взрослых людей. Данные из области лингвистики и социальной психологии, собранные при опросах, подтверждают справедливость такого заключения. Похоже, что функция извинений также отвечает требованиям гипотезы восстановления социальных отношений. Холмс , анализируя английские слова извинения, приходит к выводу, что цель последних - психологиче-ская компенсация за нанесенный ущерб и восстановление социального равновесия с партнером. Барнленд и Йосиоко просили американских и японских студентов оценить влияние извинений на социальныe отношения партнеров. Подавляющее большинство студентов (80 % американцев и 90 % японцев) сообщили, что после извинений отношения с бывшим соперником налаживались или даже становились более тесными, чем до ссоры. В то же самое время извинения перед роди-телями носят более формальный характер, скорее всего, в этой ситуации срабатывает механизм повышенной прочности социальной связи . Как и в случае с близкими друзьями, этим отношениям мало что угрожает и они будут восстановлены без особых усилий в силу жизненной необходимости.

Игровая борьба и ее роль в развитии социального поведения ребенка

Второй пример этологического анализа детского поведения - работа М. Боултона и П. Смита . Эти авторы анализируют природу игровой борьбы и игры--преследования (оба явления объединяют под названием «грубая игра»). Боултон и Смит считают, что гормональные механизмы оказывают существенное влияние на мотивацию к грубой игре. Воздействие мужских половых гормонов на плод приводит к тому, что в раннем детском возрасте мальчики получают больше удовольствия от грубой игры, чем девочки. Воздействие мужских половых гормонов на женский плод существенно ниже, отсюда следует и меньшая заинтересо-ванность девочек в грубой игре. Показательно, что девочки, испытавшие сильное воздействие андрогенов в пренатальный период, чаше демонстри-руют повышенную физическую активность и предпочитают мальчишеские игры, в том числе и игровую борьбу [Моnеу, Ehardt, 1972].

Предположение о том, что более высокий уровень грубой игры у мальчиков - результат направленного воспитания со стороны родителей, не находит реального подтверждения. Наблюдения за детьми в возрасте от 20 до 24 месяцев в домашних условиях (всего исследовано 12 мальчиков и 12 девочек) показали, что родители примерно с одинаковой частотой реа-гируют положительно на грубую игру детей обоих полов . Избирательное стимулирование грубой игры у мальчиков может происхо-дить в более позднем возрасте - после трех лет, когда отчетливо просле-живается рост частоты грубой игры отца с сыновьями. С другой стороны, такая стимуляция со стороны родителей может являться ответной реакци-ей на более выраженный интерес мальчиков к игровой борьбе по сравне-нию с нормальными девочками (вспомним о связи между мужскими поло-выми гормонами и ориентацией на большую физическую активность).

Вторым важным механизмом в формировании моделей поведения (грубой игры в данном случае) является подражание и усиление. Наблю-дения за двумя общинами, говорящими на языке запотек в Мексике, пока-зали, что модели агрессивного и дружелюбного поведения в значительной мере передаются от поколения к поколению, и их проявление регулирует-ся взрослыми . Если взрослые (прежде всего родители) приме-няют физические наказания для контроля поведения детей, то такая мо-дель поведения усваивается в процессе воспитания . Как было показано на примере общин Ла Пас и Сан Андрес , роди-тели из более миролюбивого сообщества реже применяли физическое наказание к детям, но чаще прибегали к методам устного убеждения и пояснения. Жители из мирного сообщества Ла Пас неодобрительно отно-сились к агрессии у детей и даже грубую игру считали явлением негатив-ным. Напротив, родители из общины Сан Андрес, хоть и не одобряли аг-рессию между детьми, но полагали, что она является неизбежной и со-ставляет часть детской природы. Одна из местных женщин, наблюдая, как сыновья бросались друг в друга камнями, мимоходом заметила «Мальчики всегда дерутся». Наблюдения за детьми в возрасте от трех до восьми лет показали, что в Сан Андрес дети дерутся в два раза чаще. Модель, кото-рую демонстрируют дети, зеркально отражает поведение родителей. По наблюдением того же исследователя, жители Ла Пас были менее склонны к физическим агрессивным контактам, а если начинали драться, то были способны вовремя сами остановиться, не дожидаясь, когда их растащат окружающие. Способность осваивать социальные модели поведения в раннем детстве и формировать адекватный стиль общения - важнейшая, этологическая универсалия. Аналогичные процессы действуют и в сооб-ществах у общественных животных. Детеныши перенимают стиль поведения окружающих и их жизненный успех во многом этим обусловлен. Хотя набор элементов поведения (этограмма) - характеристика видоспецифиче-ская, контекст использования конкретного элемента и eгo частота могут сильно варьировать в зависимости от социального опыта и социального окружения. Ваал и Йоганович показали, что уровень примирения у подро-стков одного вида макаков (макаков резусов) можно сильно модифициро-вать (повысить), если воспитывать их в группе подростков другого вида (макаков бурых), отличающегося более высокой социабильностью, повы-шенной социальной терпимостью и выраженной ориентацией на поддер-жание социальной стабильности .

Дети способны распознавать враждебные и игровые намерения парт-нера и редко путают грубую игру и настоящую агрессию. Этому способст-вуют разные мимические выражения, сопровождающие ту и другую ак-тивность (улыбка и смех в случае игры, нахмуренные брови и присталь-ный взгляд в агрессивном контексте).

Грубая игра, по-видимому, встречается во всех человеческих общест-вах. Она могла возникнуть в эволюции человека как поведение, позво-ляющее уже с раннего возраста тренировать навыки, необходимые в си-туации внутривидовых агрессивных контактов. Реверсия ролей, своего рода «поддавки», когда противники меняются ролями, отмечается у раз-ныx видов приматов (гусаров, павианов, гиббонов), равно как и у детей из разных культур (английской, американской, запотеков Мексики). Возмож-но, важной функцией грубой игры является формирование навыков коопе-рации и компромисса, позволяющих получать выгоду от такой тренировки обоим партнерам.

Амбивалентность человеческого поведения

Недоверие к незнакомцам представляет собой одну из поведенческих универсалий . Негативная реакция (страх) по отношению к незнакомцу появляется у детей в возрасте 5-6 месяцев и описана во многих культурах. Этологи полагают, что она слу-жит защитным механизмом, ограничивающим чрезмерное любопытство ребенка, способствующим упрочению связей с матерью и другими близ-кими родственниками. Хотя по мере взросления выраженный страх перед чужими постепенно пропадает, замечено, что и взрослые люди часто ста-раются избегать контактов с посторонними, ощущают дискомфорт от общения с сильно отличающимися по своим внешним данным и поведен-ческим характеристикам незнакомцами . Если речь идет о представителях других этносов, то подобное поведение обычно называют ксенофобией. Недоверие к незнакомцам, по-видимому, является филогенетической адаптацией, обеспечивающей безопасность и цельность группы. Избегание чужаков и настороженное отношение к ним типично не только для человека, но и для других животных. Аналогичное поведение описано у шимпанзе, горилл, павианов, макаков [Гудолл, 1992]. В ряде случаев по отношение к другим группам шимпанзе демонстрируют даже открытую враждебность и агрессивные действия.

Наличие данной модели поведения у человека не удивительно, если рассматривать его с эволюционных позиций. Человек большую часть своих эволюции существовал в условиях малых коллективов, где все хорошо знали друг друга, а многие были родственниками. Он доверял окружающим и ощущал себя в безопасности в знакомом окружении. В современ-ном обществе люди продолжают отдавать предпочтение родственникам и друзьям, больше доверяют им, чем незнакомым, и с этих позиций реакция па незнакомца вполне объяснима. Таким образом, страх перед незнаком-цем у взрослых является обобщенным производным детской застенчиво-сти и подозрительности, с другой стороны - непотизма, стремления нахо-диться в обществе родственников и знакомых. Подсознательный страх перед незнакомцами может играть важную роль формировании ксенофо-бии и этноцентризма. Однако важно понимать, что данный биопсихологи-ческий компонент не является решающим и достаточным. Ведущую роль в формировании выраженной ксенофобии играет среда. Как было показано Флором , недоверие к чужим преобразуется в ксенофобию и этноцентризм под действием широкого набора исторических, экологиче-ских или социо-экономических условий. Говоря о том, что человек пред-расположен к избеганию контактов с незнакомцами, этологи вовсе не имеют в виду, что такое поведение проявляется неизбежно. Знания о нали-чии реальной биопсихологической базы недоверия к незнакомцам не дают оснований рассматривать это поведение как жестко детерминированное и неизбежное. Адекватное использование этологической информации по-зволяет корректировать и сглаживать негативную поведенческую реакцию посредством целенаправленного воспитания .

Важнейшим открытием этологии стало представление об амбивалентности поведения (попеременном проявлении двух диаметрально противоположных мотиваций). Например, реакции нападения у многих видов чередуются бегством и демонстрацией страха. Поведение ребенка и взрос-лого в направлении незнакомца характеризуется выраженной амбивалентностью. Незнакомый человек вызывает смешанные чувства: страх и любо-пытство, желание подойти и установить контакт. Не только враждебность к чужаку, но и ориентация на знакомство, формирование дружественных контактов является частью нашего общечеловеческого поведения, унасле-дованного в процессе эволюции. Другие культуры, другие страны влекут и манят нас, не случайно туризм является процветающей индустрией. Любопытство и желание общаться с соседями широко распространено в традиционных культурах. Наличие ритуалов приветствия гостей, с их выра-женной амбивалентностью дружественной расположенности и демонстра-ции военной силы, свидетельствует о древних корнях межгрупповой амби-валентности. Наряду с угрозой, контакты с незнакомцами, несомненно, несли в себе и адаптивный компонент, так как позволяли получать новую информацию, расширять свой технический и экономический кругозор.

Этология человека: кросс-культурные исследования

Поведенческие универсалии

И. Айбл-Айбесфельдт является основоположником этологических ис-следований на кросс-культурном уровне. Многолетние труды этого автора показывают, что многие аспекты человеческого поведения становятся более понятными, если их анализ проводить с применением комплекса этологических, культурно-антропологических, лингвистических и эколо-гических подходов. Начало этих многолетних исследований было положе-нo в 1967 и 1969 гг., когда он провел первые исследования в двух традиционных культурах - у айпо Западной Новой Гвинеи и яномама Южной Америки. В последующие 25 лет кросс-культурные исследования прово-дились группой И. Айбл-Айбесфельдта среди бушменов!ко и г/ви Цен-тральной Калахари, !кунг из Намибии (типичные охотники-собиратели), яномама (переходная стадия в развитии хозяйства от охоты и собиратель-ства к раннему земледелию), айпо (мотыжные земледельцы), химба Се-верной Намибии (традиционные скотоводы), тробриандцев, обитателей Тробриандских островов (мотыжные земледельцы и рыболовы), жителей о. Бали, Индонезия (традиционное ирригационное сельское хозяйство). Наиболее известными широкой публике являются выводы Айбл-Айбесфельдта и его группы о наличии набора универсальных общечеловеческих моделей невербального поведения. Речь идет о мимике, позах и жестах. Многие компоненты человеческой мимики, равно как и некоторые жесты являются врожденными и присутствуют в репертуаре слепоглухонемых детей в том же контексте, что и у детей с нормальным развитием [Еibl-Eibesfeldt, 1973]. Многие эмоциональные мимические выражения встречаются кросс-культурно и несут сходную функциональ-ную нагрузку [Еibl-Eibesfeldt, 1979; Schiefenhovel, 1997]. Примером обнаруженных универсалий являются «поднятые брови», «наморщенный нос», «движение языком при флирте», «призывный взгляд», «квадратный рот и обнаженные стиснутые зубы» - как агрессия, конфликтное поведение в ситуациях встречи с незнакомцем (интерес перемежается со страхом – и человек то смотрит на пришельца, то отводит взгляд и отстраняется). Данныe относительно универсальности эмоциональных выражений человека приводятся также в исследованиях других авторов

Ритуалы в жизни человека

Поведение человека может являть собой ритуализованные действия. Часть из них имеет филогенетическую природу, другая является следстви-ем культурной традиции. Большая часть ритуалов возникла как способ предотвращения агрессии, умиротворения и примирения и многие ведут свое происхождение от прямого выражения угрозы. Цель ритуалов в этом случае - направить агрессию в безопасное русло. К. Лоренц выявил пора-зительные аналогии между ритуалами, возникающими филогенетически и культурно-исторически и показал, что сходство определяется тожде-ственностью их функций. У животных ритуал перерастает свою исходную коммуникативную функцию и приобретает способность выполнять две новые - сдерживание агрессии и формирование связей между предста-вителями одного вида. Тройная функция прослеживается явно и в ритуа-лах культурного происхождения: - запрет борьбы между членами груп-пы, удерживание их в замкнутом сообществе, отграничение этого сообщества от других групп. Ритуалы, возникшие в ходе человеческой истории, передаются традицией, а не коренятся в наследственности, каж-дый должен их освоить заново путем обучения. Существование любой группы людей, превосходящей по размерам сообщество, в котором люди связаны любовью и дружбой, основывается на соблюдении ритуалов.

У человека привычка выступает как необходимый компонент повсе-дневного существования. Жестко закрепляя приобретенное, она играет такую же роль в становлении традиций, как наследственность в эволюци-онном возникновении ритуалов у животных. Биологические и культурные ритуалы становятся автономными мотивациями поведения. Они сами пре-вращаются в новую цель, достижение которой становится потребностью для организма. Общественное поведение людей пронизано культурной ритуализацией. Примерами заведомо неритуализованного поведения яв-ляются лишь неприкрытая зевота, потягивание или ковыряние в носу. В повседневной жизни мы не осознаем, что назначение многих ритуальных действий состоит в торможении агрессии и создании социального союза. Именно путем такой ритуализации и создается групповая общность. Исто-рию развития культурных ритуалов зачастую можно реконструировать методами сравнительного анализа. Такие различия, возникшие в ходе истории, создают границы между культурными сообществами, подобно тому, как дивергенция создает границы между видами. Не случайно Э. Эриксон назвал этот процесс «псевдовидообразованием».

Широко известным аспектом исследований школы Айбл-Айбес-фельдта является анализ ритуалов в человеческой культуре. Собраны многочисленные примеры, свидетельствующие о наличии универсальной грамматики - социальных правил человеческого общения. Хочу подчерк-нуть, что этологический подход вовсе не отрицает (как часто пытаются представить некоторые оппоненты), что культуры сильно различаются между собой способами реализации поведения; обращается лишь внима-ние на тот факт, что система универсальных правил поведения - сход-на. Классическим примером, иллюстрирующим этот вывод, является ана-лиз ритуала приветствия гостей - представителей другой группы. Ритуал приветствия организован на основе универсальных правил (агонистические демонстрации часто сочетаются с умиротворяющими, дружественными призывами) [Еibl-Eibesfeldt, 1989]. Церемонии приветст-вия сходны в европейских культурах, у балийцев и у яномама. В первом cлyчae официальный гость будет встречен на правительственном уровне военным парадом и салютом, одновременно гостя будет приветствовать молодая девушка или ребенок с букетом цветов (или хлебом-солью, в русской или украинской культуре). На Бали гостя встретят угрожающим мужским военным танцем и умиротворяющим женским танцем, с подношением даров в виде гирлянд из цветов. У яномама посетитель чужой деревни немедленно станет свидетелем агрессивных демонстраций со стороны взрослых мужчин, но одновременно с этим танцующие дети бу-дут помахивать гостю зелеными пальмовыми ветками, демонстрируя ра-душный прием и дружественную расположенность местных жителей. В процессе таких приветственных демонстраций врожденные двигательные акты (мимические выражения угрозы и умиротворения) и культурные формы поведения взаимозамещают друг друга, выполняя эквивалентную функциональную нагрузку. Такое сочетание врожденного и культурного существенно обогащает поведенческий репертуар и повышает разнообра-зие проявлений конкретной поведенческой церемонии.

Филогенетические аспекты невербальной коммуникации

К ритуализованному поведению, имеющему филогенетическое про-исхождение, относятся некоторые элементы невербального поведения. Например, мимические выражения улыбки и смеха . Доказа-но, что улыбка ведет свое происхождение от мимики обнаженных зубов, которая у всех обезьян символизирует подчинение и легкий испуг. Смех же филогенетически связан с игровым лицом (мимика расслабленного открытого рта). Игровое лицо характерно для грубой игры детенышей и подростков обезьян. Оно сопряжено с игровым покусыванием и является демонстрацией легкой агрессивности и вместе с тем дружественных наме-рений субъекта. Улыбка человека, таким образом, зто вовсе не всегда ос-

лабленная копия смеха. Это две конвергентно сблизившиеся в процессе эволюции демонстрации, производные от мимических выражений лица у предков человека. Выводы ван Хофа относительно различного филогенетического происхождения смеха и улыбки нашли дополнительное под-тверждение при наблюдении за детьми [Вlurton Jones, 1972]. Установлено, что дошкольники чаще улыбаются, инициируя социальные контакты с высокоранговыми детьми, нежели наоборот. В этом контексте улыбка выполняет функцию умиротворения, сходную с мимикой подчинения и страха у обезьян.

Проведенный С. Пройшофт и Я. Ван Хофом сравнительный анализ мимики обнаженных зубов и игрового лица у разных видов приматов по-казал, что конвергенция этих демонстраций прослеживается не только у человека . Их применение в аффилиативном контексте и для сглаживания социальной напряженности наблюдается у тех видов, для которых типичен эгалитарный стиль социальных отношений и сглаженная асимметрия отношений. То, что в эволюции произошло сближение контекстов применения смеха и улыбки, указывает на снижение асимметрии власти в первобытных коллективах и увеличении доли общих интересов у партнеров. Иными словами, анализ филогенетических путей развития смеха и улыбки может пропить некоторый свет и на социальные отношения у наших предков и дает основание допустить, что они могли быть эгалитарными и терпимыми.

Эволюционные основы поведения человека

Социальная среда для всех животных и человека является своего рода оболочкой, которая окружает отдельных особей и опосредует воздействие на них физической природы [Бутовская, Файнберг, 1993]. По этой причине социальность рассматривается многими этологами в качестве универсальной адаптации. Чем социальная организация гибче и сложнее, тем боль-шую роль она играет в защите особей данного социума. Хотя только человек обладает свободой воли, имеет речь, культуру, создает произведения искусства, руководствуется в своих действиях моралью и чувством ответ-ственности, а его социальная организация столь пластична и разнообразна по своим проявлением, что далеко превосходит таковую у любого другого вида животных, данные последних лет из области приматологии показы-вают, что все эти качества в зачаточной форме уже представлены у выс-ших человекообразных обезьян. Эксперименты с обучением шимпанзе, горилл и бонобо языку глухонемых свидетельствуют о том, что когнитив-ные способности у этих видов достаточны для усвоения символов и опе-рирования знаками. Освоение языка человекообразными обезьянами про-исходит у них в ходе общения - как и у детей, а не путем формирования условных рефлексов.

Нет ни малейшего основания отрицать также, что наши действия мо-гут определяться глубинными базовыми мотивациями. Социальные нормы часто входят в конфликт с внутренними ориентациями индивидуума, ро-дившегося и выросшего в данной культуре и с первых дней жизни обучен-ного вести себя строго определенным образом. Как это ни парадоксально, но этологические исследования указывают на тот факт, что именно в сфе-ре социального поведения человек менее всего свободен от ограничений, наложенных на него эволюцией. Наглядной иллюстрацией этого тезиса является несоответствие между способностью контролировать внешнюю среду обитания и полнейшей человеческой несостоятельностью канализиро-вать проявления социальной жизни.

Определенный поведенческий акт может осваиваться человеком пу-тем научения и тренировки, но из этого не следует вывод об общей безгра-ничной податливости его поведения воздействию среды. Существует определенная предрасположенность в освоении поведенческих навыков у жи-вотных и человека, и в этом смысле можно говорить о наличии пределов научения. Ограничения заложены в самой природе сенсомоторного аппарата индивидов, их способностях к восприятию информации (Hinde, 1987). В свете современных представлений о наличии определенных пред-расположенностей, равно как и ограничений в процессах научения у человека, представления о том, что разум ребенка - абсолютно чистый лист, можно считать более несостоятельными . Хотя предрасположенность научению в сильной степени канализирована индивидуальным опытом, нет сомнений в том, что большую роль в этом процессе играют общекультурные факторы. Процессы освоения коммуникативных навыков (прежде всего невербальных) демонстрируют поразительную степень сходства в разных культурах. Лингвисты также говорят о наличии врож-денного механизма освоения языка.

В поведении людей разных культyр можно выделить ряд характери-стик, представляющих собой континуум от относительно стабильных (поведенческие универсалии) до сильно изменчивых, культурно--специфичных. То обстоятельство, что конкретное поведение встречается во всех культурах, впрочем, еще не говорит о его врожденной основе. Хотя двигательные акты имеют место у человека. К их числу можно отне-сти выразительные движения типа плача, смеха, улыбки, выражения печа-ли и боли. В большинстве же случаев сходство поведенческих стратегий объясняется одинаковыми культурными потребностями. Один и тот же культурный феномен может достигаться сотнями различных способов и являться следствием различного опыта научения. Так, во всех без исклю-чения человеческих культурах люди пользуются огнем, но способы его добычи и сохранения варьируют.

Этология человека и культурная антропология

Кросс-культурные исследования ведутся в настоящее время широко и пo многим позициям. Прежде всего, это традиционный анализ по-веденческих универсалий - невербальное поведение, общие модели по-ведения в разных сферах человеческой жизни (например, церемонии ини-циации, брачные церемонии, приветствия, взаимодействия мать-ребенок и многое другое) . В этологических работах можно найти убедительные примеры врожденности таких базовых чувств, как привязанность, нена-висть, страх. Показано, что отдельные выводы М. Мид [Меаd, 1935] не соответствуют истине. Родительская любовь не результат развития куль-туры, а важнейшая филогенетическая адаптация, играющая первостепен-ную роль в сохранении нашего вида. [Еibl-Eibesfeldt, Маttеi-Мullег, 1990]. Родительская любовь и привязанность есть во всех без исключения чело-веческих культурах, а участие в заботе о детях родственников и других членов группы вовсе не ведет к отсутствию привязанности между матерью и ребенком. Мать и отец всегда являются предпочтительными референтными персонами, у них ищут утешения и защиты в ситуациях опасности, испуга или огорчения в обществах с самым разным типом социальной организации (эгалитарных и жестких, иерархических по структуре) - будь то бушмены г/ви или!ко, айпо, яномама, химба или тробриандцы. Смерть ребенка - столь же травмирующее событие в жизни охотников-собирателей или ранних земледельцев, как и в западном обществе. П. Висснер, культурный антрополог, использующая этологические подхо-ды в своих исследованиях, сообщает, что мать и отец у бушменов!кунг говорят, что остро чувствуют горе утраты в течение 6-12 месяцев после гибели ребенка. Даже когда родители вынуждены убивать новорожденно-го, это делается не с легким сердцем: они горюют и тяжело переживают это событие .

Выводы этологии не дублируют другие науки, а обогащают нас но-выми данными, позволяют взглянуть на, казалось бы, давно понятный феномен в ином ракурсе. Р. Данбар с соавторами показали, что предпоч-тения в выборе репродуктивного партнера противоположного пола в со-временном и традиционном обществах частично определяются некоторыми общими (универсальными) правилами . В современном индустриальном обществе женщины предпочитают мужчин, которые вносят непосредственный вклад (прямой или непрямой) в заботу о детях, тогда как мужчины предпочитают женщин с более высокими ре-продуктивными возможностями (более молодых и здоровых). Запросы представителей обоих полов зависят от реальной ситуации и видоизменя-ются в соответствии с определенными правилами. Если данный субъект не обладает теми признаками, которые наиболее привлекательны для проти-воположного пола, то его требования становятся менее строгими и степень избирательности снижается. Люди действуют в соответствии с указанны-ми принципами и хорошо понимают их на интуитивном уровне. Это по-зволяет добиваться успеха в поиске репродуктивного партнера и макси-мально реализовывать свои собственные возможности.

В другом исследовании показано, что избирательный родительский вклад в направлении детей определенного пола также является универ-сальной человеческой характеристикой. Решение о том, в кого следует вкладывать в первую очередь (в дочерей или сыновей), зависит от того, дети какого пола обеспечивают родителям большую итоговую приспособ-ленность, Так, в традиционном обществе (к примеру, среди фермеров Германии 18-19 вв.) родители предпочитали больше вкладывать в дочерей. Эго объяснялось тем, что именно дочери в этих условиях оставляли боль-шe потомства (большая итоговая приспособленность) . Посредством дочерей фермеры аккумулировали земельный потенциал и, тем самым, обеспечивали своему роду лучшие условия для процве-тания в будущем.

Там, где экономические условия позволяют родителям достичь более высокой приспособленности через сыновей, родительский вклад будет выше именно в их направлении, а не в отношении дочерей. Например, исследования, проведенные Т. Беречки и Р. Данбаром в Венгрии показали, что субъекты предпочитают вклад (измеряемый в продолжительности грудного вскармливания или длительности высшего образования) избира-тельно больше в сыновей или дочерей в зависимости от того, кто - маль-чик или девочка - из их семьи имеет больше шансов принести в будущем больше внуков. Последнее обстоятельство связано с экономическим ста-тусом рассматриваемых субъектов. Представители беднейших слоев пред-почитают вкладывать в дочерей (и действительно, таким образом получа-ют больше внуков через дочерей). Люди со средним достатком (но не самые богатые) предпочитают вкладывать в сыновей (и получают больше внуков через последних).

Особый интерес представляет анализ поведенческих стратегий в си-туациях, когда факторы среды (социальной и физической) действуют вразрез с адаптациями, закрепившимися в поведении человека на про-тяжении тысяч лет его эволюции. Примером может служить наметившаяся в современном индустриальном обществе ориентация на более поздний возраст начала репродукции, сокращение среднего числа детей и семье или изменение стандартов женской красоты. В том же ракурсе можно рассматривать и тенденцию к распаду многопоколенной семьи, ранний уход молодого поколения из родительского дома. Традиционная связь родители-дети, роль бабушек и дедушек в заботе о внуках во многих ин-дустриальных обществах практически полностью сошла на нет. Результат - отчужденность между родственниками, чувство одиночества и ненужно-сти улюдей пожилого возраста. Такие реалии, типичные прежде всего для городской среды, находятся в явном противоречии с врожденными моде-лями поведения. В настоящее время прослеживается некоторый возврат к естественным ценностям. Американские антропологи сообщают о нарас-тании мощного движения американских бабушек и дедушек, требующих для себя больше прав в общении с внуками, о тенденции более близких контактов между родственниками. Факты вполне естественные и объяс-нимые с филогенетической точки зрения. Забота со стороны бабушек и дедушек - типичное явление в традиционных обществах и, несомненно, но важная поведенческая адаптация человека, повышающая шансы детей на выживание. Корни этого явления уходят в наше приматное прошлое (особенно это касается родственников по женской линии) .

Функциональные аспекты поведения применительно к человеку стали осуждаться уже в конце 70-х годов. Пример - книга Р. Хайнда «К пони-манию взаимоотношений» . Р. Хайнд и многие другие этоло-ги стали учитывать в своих исследованиях не только невербальное, но и вербальное поведение человека. Феномен культуры в этологии человека также принимается во внимание как важнейшая особенность, формирую-щее поведение. В этом смысле высказывающиеся упреки в адрес этологии человека и обвинения ее в биологическом детерминизме и редукционизме явно лишены основания.

Фобии как отражение эволюционного прошлого человека

Нельзя игнорировать наличие в человеческом поведении ряда относи-тельно постоянных характеристик. Речь идет об определенном нал-равлении поведенческих ограничений, предрасположенности к научению широкому спектру стратегий, об избирательном проявлении свойств пове-дения в зависимости от качества социальной и физической среды. В этих условиях постичь разнообразие человеческого поведения можно только с позиций диалектических взаимоотношений между уровнями социaльной сложности с учетом общей предрасположенности человека к проявлению набора поведенческих актов .

Страх перед змеями - пример такого типа поведения. Гадофобия ши-роко распространена как в пределах одной культуры, так и разных, и вме-сте с тем, степень ее проявления существенно варьирует на индивидуаль-ном уровне. Человек может быть предрасположен к усвоению страха перед змеями. Дети, воспитанные в условиях, где они не могут встретиться со змеей, демонстрирую лишь легкий страх при первом контакте со змее-образным объектом в возрасте полутора-двух с половиной лет, но активно убегают от ползущей змеи в возрасте трех лет. У детей можно наблюдать спонтанный страх перед другими объектами, которые могли представлять реальную угрозу для наших далеких предков в среде эволюционной адаптивности (экологические условия, в которых проходило становление человеческого рода миллионы лет назад) - пауками, крысами, высотой, темнотой, громом и молнией, одиночеством .

Страх перед змеями практически не уменьшается с возрастом детей, в отличие от страха перед собаками или незнакомцами, Степень выражен-ности страха у детей в значительной мере может варьировать в зависимо-сти от их социального опыта (наблюдения детей за людьми, которым они верят и которых любят, вызывают у них сходные реакции на сходные сти-мулы). Такой способ освоения образа опасностей характерен и для других приматов. Молодые зеленые мартышки реагируют по-разному на появление леопардов, змей и орлов. Причем правильная реакция более вероятна при условии, что они вначале увидят реакцию взрослых . Молодые макаки резусы, по всей видимости, имеют врожденную предрасположенность к страху перед змеями, однако для оформления фобии в конкретное поведение они также должны вначале увидеть реак-цию взрослых особей на появление змеи.

Некоторые люди демонстрируют выраженную серпентофобию, не соразмеримую с реальной угрозой, которую могут представлять для них эти рептилии. Страх иррациональный, не подчиняющийся волевому контролю. Возможно, что роль змеи как символа в разных культурах связана с такой крайней реакцией. Змеи играют важную роль в мифологии и часто симво-лизируют зло. Показательно, что люди в значительно меньшей мере де-монстрируют боязнь в отношении куда более опасных объектов, постоян-но присутствующих в условиях современного индустриального общества- - машин, бомб, ракет и пр. По мнению Р. Хайнда, эти данные указывают на естественную предрасположенность человека к страху перед змеями, тем-ноты, одиночеством, замкнутым пространством [Нinde, 1990].

Культурная этология

Важное место в этологических исследованиях, начиная с 80-х годов, занимают работы по этологии искусства и эстетики, а также исследования по этологии города. Этология предлагает свою версию объяснения внешнего сходства защитных фигур и оберегов, созданных мастерами разных культур и разных эпох, основывая свои данные на реликтах человеческого поведения, остатки которых можно наблюдать и в наши дни. Так, страшное лицо, вытаращенные широко открытые глаза, длинный высунутый язык и квадратный рот с обнаженным рядом верхних и нижних зубов часто встречаются в репертуаре детского поведения, когда один ребенок из-девается или дразнит другого. Такие гримасы в контексте агрессивного Поведения встречаются у детей всего мира. В некоторых культурах агрес-сивные действия взрослых также могут содержать эти элементы поведения (квадратный рот, высунутый язык). Семантическая нагрузка такой мимики сходна в разных культурах. На Новой Зеландии высунутый язык означает угрозу и оскорбление. Во время военных танцев язык не лросто высовыва-ния, а старались сделать его как можно более длинным. В Австралии де-монстрация языка провоцирует драку.

Квадратный рот, также реликтовая форма поведения, описана в детской культуре по всему миру. Его значение аналогично - демонстрация презрения к партнеру. Квадратный рот филогенетически восходит к оскалу у обезьян. При этом основная нагрузка у последних делается на демонст-рацию мощных клыков. У человека клыки сильно редуцированы и больше никого устрашить не могут. Однако поведение это осталось и оно понятно представителям разных культур. В этом случае можно наблюдать пример того, как поведенческая демонстрация пережила сам орган, который дол-жен был демонстрироваться таким путем.

Еще один пример - фаллические демонстрации. Такие демонстрации встречаются на фигурках с острова Бали, терракотовых статуэтках из Эк-вадора и многих других. Фаллические изображения часто трактуются как чисто сексуальные. Однако наблюдения за приматами показывают, что фаллические демонстрации связаны с обозначением высокого социального статуса. Такое поведение интерпретируется как ритуальная угроза покры-вания. В некоторых традиционных обществах фаллическая демонстрация сохраняется в костюме. Она сочетается с другими признаками ранга и статуса. В воинственных культурах папуасов Новой Гвинеи часто исполь-зуются фалокрипты, визуально увеличивающие фаллос и как бы демонстрирующие постоянную эрекцию и угрозу в адрес окружающих. Ритуализа-ция в одежде является производной непосредственной агрессии, которая может принимать формы реального изнасилования для демонстрации силы и подчинения. Такие примеры описаны в действительности как де-монстрация грубой силы и доминирования. Следующим этапом ритуализации является создание фигурок, демонстрирующих эрегированный фаллос и их применение для защиты территории или зданий.

Аналогично, агрессивное значение имеют и ритуальная демонстрация ягодиц. Ее можно рассматривать в качестве анальной демонстрации. В одном из фильмов, снятых И. Айбл-Айбесфельдтом в поселении бушменов!кунг Калахари, мальчик 8-9 лет шутливо угрожает младшим детям, вы-ставляя перед ними зад и раздвигая ягодицы, показывая анальное отвер-стие. В некоторых первобытных культурах можно реально наблюдать этот жест в агрессивном контексте и с полной имитацией дефекации (например, у бушменов и папуасов Новой Гвинеи). Есть также данные о том, что у первобытных народов дефекация на территории врага также является актом агрессии. В современных индустриальных культyрах де-Монстрация ягодиц как агрессивное поведение сохраняется у детей, под-ставление ягодиц с одновременным похлопыванием по этому месту при-меняется как оскорбительный жест взрослыми. Во многих языках присут-ствует его вербальный аналог.

Демонстрация женских гениталий встречающаяся на балийских фигурках, кельтских скульптурах в Ирландии, египетских статуэтках «баубо», фигурках раннего бронзового века из Анатолии часто трактуется как эро-тический символ или символ плодородия. Однако такая поза сочетается с фиксированным взглядом, оскаленным ртом и обнаженными зубами, что наводит на мысли об агрессивном подтексте подобных изображений. Ана-логичные демонстрации можно наблюдать в реальной жизни, когда ис-полнительницы издеваются и насмехаются, провоцируя таким образом мужчин. Смысл - умаление мужских достоинств, атака в мужскую сторону и одновременно принижение его социального статуса. Элементы поведения, отраженные на скульптурах, фиксируют реликтовые формы агони-стического поведения. Когда люди сталкиваются с опасностью, болезнями или злыми силами, их поведение сходно с таковым, как если бы перед ними был соперник-человек. Они угрожают, умиротворяют, демонстри-руют силу и доминирование .

Заключение

Этология человека в настоящее время является сложившейся наукой. Несмотря на многочисленные дискуссии и возражения против использова-ния эволюционных подходов в анализе поведения человека накапливается все больше и больше эмпирических данных в пользу правомерности тако-го подхода. Все больше исследователей применяют этологические подхо-ды и методики при анализе различных сторон человеческой деятельности. Этология и психология традиционно развивались как науки, тесно взаимо-связанные друг с другом. Хотя в начале 70-к психологи восприняли появление этологии человека с некоторой настороженностью, в настоящее время правомерность изучения биологических основ поведения человека не вызывает сомнения. Этология и психология не подменяют, а взаимодополняют друг друга. Несомненные точки соприкосновения имеются у это-логии человека с такими разделами психологии, как психогенетика, нейро-психология, психология развития, социальная психология. Этология имеет много общих интересов с социальной антропологией (изучение общих за-конов человеческого поведения, кросс-культурные исследования). Это, прежде всего, повседневное поведение, его сходство и различия в разных культурах , социализация на агрессию и миролю-бие, гендерные стереотипы, выбор брачного партнера, родительское пове-дение, детская субкультура и пр. Основные направления исследований этологии человека конца 90-х годов таковы: невербальная коммуникация, анализ жестовой и мимической коммуникации и значение этих форм пове-дения в социальном общении человека в разных культурах (П.Экман. В. Шифенхоевель, И. Айбл-Айбесфельдт); процессы социализации и фор-мирования поведенческих стереотипов (П. Смит, Р. Хайнд, П. ЛаФренье-ре, К. МакДональд); анализ механизмов агрессии и пост-конфликтное поведение (Ф. де Ваал, П. Вербик, М. Бутовская, А. Козинцев, А. Лунарди-ни); сексуальные предпочтения и выбор брачных партнеров (К. Граммер, Р.данбар, Д. Ланкастер); ритyалы и ритуализация (Р. Бейли, В. Шифенхоевель, Э. Стратерн); пусковые стимулы, релизеры социальной коопера-ции и взаимопомощи (Р. Бойд, Ф. Салтер, П. Ричардсон); кросс-культур-ыные исследования бюджета времени и социальных предпочтений в тради-ционных обществах (Р. Бейли); взаимодействия мать-ребенок, отец--ребенок и формирование привязанностей (Д. Боулби, Р. Манро и Р. Ман-ро); формирование гендерных различий в поведении (П.Смит, К Эмбер, М. Эмбер); моделирование социальной организации ранних гоминид (У. МакГрю, Ф. де Ваал, д. Силк, д. Моор, Р. Данбар, Р. Ренхем); прик-ладная этология - этология в психиатрии и психотерапии (М. Макгуайр, Н. Рендолф, Ш. Тайге, Г. Соренсен, В. Самохвалов, М. Дерягина и др.).

В опрос о том, в какой мере зоологические знания могут cспособствовать решению главной мировоззренческой проблемы о сущности, месте и назначении человека в мироздании – уходит своими корнями к самым истокам философии и науки. Оставаясь своего рода постоянным регулятором в движении маятника наших представлений между крайними полюсами натурализма и антропоморфизма, эта тема всякий раз выдвигается на одно из первых мест вслед за появлением новой теоретической системы или нового направления исследований в зоологии. Вспомним реакцию интеллектуального и научного мира на решение К.Линнея включить человека в систему зоологической номенклатуры, острые дебаты вокруг эволюционной теории Ч.Дарвина, революционизирующее воздействие на психологию человека физиологических исследований И.П. Павлова.

К числу событий, в очередной раз стимулировавших интерес к проблеме «животного начала в человеке», относится появление в 30-х годах нашего века и стремительный рост этологии – дисциплины, первоначально провозглашенной в качестве пути объективного изучения «врожденного» поведения животных . Основатели этологии К.Лоренц и Н.Тинберген – исследователи большого научного кругозора, склонные к тому же к обобщениям широкого философского плана, не могли пройти мимо идеи о возможности переложения принципов этологии на поведение человека. И хотя усилия этих и ряда других ученых привели к тому, что в середине 70-х годов стало возможным серьезно говорить об «этологии человека», специфика, методология и перспективы этого направления продолжали вызывать много споров.

На симпозиуме «Точки роста в этологии», организованном в 1975 г. Кембриджским университетом, один из его участников П.Медавар утверждал, что вера в возможности этологии (если не путать ее с психологией) в сфере познания и объяснений поведения человека есть заблуждение, простительное разве что самым ортодоксальным социал-дарвинистам. Прямо противоположную точку зрения высказал Н.Тинберген , взявший эпиграфом к своему выступлению следующие слова Нобелевского лауреата Б.Кронхольма: «Этология оказала глубокое воздействие на такие медицинские дисциплины, как социальная медицина, психиатрия и психосоматическая медицина».

В этой статье мы попытаемся проанализировать причины такого рода противоречий, показав внутреннюю неоднородность концептуальных установок и исследовательских программ внутри современной «этологии человека». Такое отсутствие единства взглядов обязано существованию в этой области знаний по крайней мере двух самостоятельных течений, в разной степени приверженных первоначальному варианту этологической теории инстинкта и по-разному оценивающих возможности этой теории в приложении ее к человеку как продукту органической эволюции, с одной стороны, и созданной им самим культуры – с другой.

Обе эти школы объединены интересом к общей для них центральной теме. Речь идет об экспрессивном поведении человека, его роли в качестве средства невербальной коммуникации и о значении последней как медиатора социальных взаимодействий. Однако представители одной школы стремятся интерпретировать эти явления преимущественно в понятиях исходно этологических категорий «фиксированных схем действий» и «знаковых стимулов», тогда как представители другой в гораздо большей степени ориентированы на семиотический подход, призванный раскрыть роль культурно обусловленной символизации невербального поведения человека. /29/

Чтобы стали ясны глубокие исторические и методологические корни этих противоречий, мы начнем с беглого анализа основных положений этологической теории инстинкта, под знаменем которой этология как самостоятельная дисциплина первоначально появилась на научной сцене. Затем рассмотрим первые и последующие попытки чисто механического приложения этой теории, разработанной на материале поведения животных, к анализу и объяснениям поведения человека – в традициях первой из обозначенных нами школ с ее консервативным стремлением к самоизоляции. Далее мы коснемся другой, более перспективной, на наш взгляд, программы действий школы «новаторов», стремящейся к установлению тесных контактов этологии с теми гуманитарными и социальными науками, которые традиционно имеют дело с самыми разными аспектами человеческого поведения. И, наконец, обрисуем некоторые реальные достижения, достигнутые к сегодняшнему дню на этом последнем пути, основанном на широком междисциплинарном синтезе.

Прежде чем перейти к намеченной здесь теме, необходимо сказать несколько слов о том, каким образом в эту историческую картину входит социобиология. Прежде всего, между этологией человека и социобиологией никоим образом не следует ставить знака равенства, на что специально указывал сам лидер социобиологии Э.Вильсон . Этология человека – это дисциплина традиционно описательная, основанная на полевых наблюдениях и на эксперименте и, строго говоря, не имеющая в настоящее время собственной законченной теории. Что касается социобиологии, то ее ядром являются чисто дедуктивные построения, во многом идейно родственные первоначальному варианту этологической теории инстинкта, в настоящее время оставленной большинством авторитетных этологов. В этом смысле социобиология человека является своего рода отдаленной преемницей этологической школы «консерваторов» (см. ниже, раздел 4), но не имеет, в отличие от нее, собственной эмпирической базы, а лишь использует данные этологии и ряда других дисциплин (во многих случаях неадекватно) для оправдания своих формальных алгебраических выкладок.

1. Основные концепции этологии в ранний период ее существования (30–50-е гг.)

Хотя в настоящее время предмет этологии можно обозначить как всестороннее изучение структуры, функции и эволюции поведения животных, ее становление как самостоятельной дисциплины обычно связывают с выдвинутой К.Лоренцом этологической теорией инстинкта . Эта теория имела дело с такими формами поведения, которые в наибольшей степени подчинены генетическому контролю – то есть приобретены в процессе филогенеза и практически не изменяются в ходе жизни особи под влиянием ее /30/ индивидуального опыта. Центральными концепциями ранней, т.н. «классической» этологии были, в соответствии со сказанным, представления о «фиксированных схемах действий» (fiхеd асtion раtterns) и о «знаковых стимулах» (sign stimuli). Первая из них обсуждала специфику той категории индивидуального поведения, которая по трудам Ч.Дарвина известна как «выразительные движения» (экспрессивное поведение). Вторая трактовала проблему использования этих самых знаковых стимулов при взаимодействиях животных друг с другом в качестве коммуникативных средств (невербальная коммуникация).

Понятие «фиксированной схемы действий» берет начало от представлений предшественников этологии (Ч.Уитмен, О.Хейнрот) о существовании неких элементарных поведенческих комплексов, сугубо специфичных для каждого данного биологического вида – в том смысле, что особенности таких поведенческих конструкций могут служить диагностическими признаками при опознавании видов наблюдателем. Таким образом, свойство «видоспецифичности» является первой и наиболее существенной особенностью фиксированной схемы действий. Это свойство предполагает шаблонность выполнения данного акта (или их последовательности) всеми особями данного вида, причем шаблонность (стереотипность) обязана именно врожденному характеру действий, а не является результатом взаимного обучения особей друг от друга. Стереотипность фиксированных схем дает возможность исследователю составлять каталоги (этограммы) консервативных элементов видового поведения и сопоставлять этограммы разных видов с применением таких методов сравнительной анатомии, как, скажем, гомологизация элементов единого происхождения. Это открывает широкие перспективы для изучения преобразований генетически детерминированного поведения в ходе филогенеза.

Будучи видоспецифичными и стереотипными, фиксированные схемы действий обладают также свойством спонтанности, отсутствием целеполагания (целенаправленности). Спонтанность поведенческих актов такого типа проявляется в тех случаях, когда животное воспроизводит ту или иную жестко фиксированную последовательность действий в отсутствие какого-либо внешнего раздражителя. Эти так называемые «реакции вхолостую» (или «действия в вакууме») свидетельствуют о том, что животное не контролирует сколько-нибудь сознательно данный тип двигательной (или акустической) активности. В пользу этого заключения, трактуемого как отсутствие целеполагания, говорит также тот факт, что к фиксированным схемам действий применим принцип «все или ничего»: когда поведенческий акт такого типа вступил в свою начальную фазу – например, в ответ на появление определенного внешнего стимула – он будет доведен до конца даже в том случае, если внешняя стимуляция сразу же прекратила свое действие. /31/

Для объяснения таких свойств фиксированных схем действий, как спонтанность, цикличность (восстановление готовности к новому действию после длительного перерыва) и отсутствие целенаправленности, этологи использовали простые «энергетические» модели мотивации, основные мотивы которых были заимствованы ими из психологии (в частности, из работ У.Мак-Дугалла и, в каком-то смысле, З.Фрейда ). Простейшая из таких моделей принадлежит К.Лоренцу. Готовность к совершению того или иного действия связана с накоплением в соответствующих нервных центрах некой гипотетической субстанции, именуемой «специфической энергией действия». По мере ее накопления возрастает стремление к выполнению определенного поведенческого акта, но для этого в норме требуется внешний толчок в виде «специфического стимула», соответствующего данному стремлению: пищи – в случае голода, полового партнера – при возрастании сексуальной мотивации и т.д.

Реализация подобного внутреннего стремления (drivе) осуществляется животным в два этапа: 1– поисковое (аппетентное) поведение и 2– заключительный (консумматорный) акт. Поисковое поведение по всем своим характеристикам прямо противоположно категории фиксированных схем действий, тогда как заключительный акт выступает именно в виде такой фиксированной схемы. Поисковое поведение, как и любое другое, в конечном итоге строится на наследственной основе, но тем не менее крайне вариабельно, ибо насыщено индивидуально приобретенными элементами. Именно это и обеспечивает его эффективность в изменчивых условиях внешней среды. Будучи как будто бы ориентированным на поиски необходимого к случаю внешнего стимула, оно выглядит целенаправленным (и расценивается в качестве такового), однако, в действительности истинной целью его является, как считает К.Лоренц, «выплескивание» заключительного акта, отвечающего всем характеристикам фиксированной схемы действий. Именно поэтому при длительном отсутствии внешней стимуляции животное воспроизводит заключительный акт спонтанно, самопроизвольно, по типу «реакции вхолостую». Это ведет,к саморазрядке нервных центров, но спустя определенное время, за счет нового накопления энергии действия, такая реакция в вакууме должна повториться вновь (свойство цикличности)– если к этому времени животное еще не встретило соответствующий внешний стимул.

Суммируя сказанное по поводу концепции фиксированных схем действий, которая является основой этологической теории инстинкта, можно сказать, что в качестве исходных моментов здесь особо подчеркиваются следующие свойства генетически детерминированного поведения:

а. Видовая уникальность: в идентичных условиях (например, в контролируемом эксперименте с постоянными внешними параметрами) представители двух разных, даже близких видов скорее всего будут вести себя неодинаково. /32/

б. Отсутствие индивидуально приобретенных элементов: в онтогенезе «врожденное» поведение совершенствуется в результате «созревания»– как орган, а не за счет обучаемости новому.

в. Спонтанность и автоматизм: отсутствие жесткой связи между стимулом и реакцией.

г. Нецеленаправленный характер многих акций, выступающих для наблюдателя в форме иррационального поведения (отсутствие обратной связи с внешним окружением).

Обратимся теперь к другой центральной концепции этологии – к представлениям о «знаковых стимулах». В отличие от понятия «фиксированная схема действий», которое призвано раскрыть механизм реализации наследственно обусловленных движений (в самом широком смысле), понятие «знаковые стимулы» фиксирует внимание на наследственно обусловленном восприятии. Здесь речь идет о той категории внешних раздражителей, которые вызывают у особи биологически адекватную, видоспецифическую реакцию уже при их первом предъявлении, то есть без всякого предварительного опыта. При этом стимул, действенный для особей одного вида, может быть совершенно нейтральным для представителей другого. Кроме того, каждый знаковый стимул отвечает определенному внутреннему настрою индивида и, таким образом, будучи эффективным раздражителем на определенной стадии персонального временного цикла, оказывается безразличным для животного в иное время. В целом, эти представления акцентируют внимание на явлении активной избирательности индивида к внешним воздействиям («фильтрация» стимулов воспринимающими сенсорными системами организма).

Особый интерес у этологов традиционно вызывали такие знаковые стимулы, которые используются при взаимном опознавании особей, принадлежащих к одному виду, и в процессах их общения. Это так называемые «социальные релизеры» – от английского геlеаsе (освобождать). Имеется в виду, что социальный релизер при предъявлении индивиду снимает в его нервной системе блоки, препятствующие реализации специфической энергии действия, и тем самым, как бы освобождает дорогу той реакции, которая соответствует данному стимулу. При этом, в соответствии с исходными представлениями классической этологии, данные стимул и реакция комплементарны друг другу наподобие ключа и замка. Отсюда еще одно название для интересующего нас класса раздражителей – именно, ключевые стимулы.

Реакция, следующая в ответ на предъявление социального релизера, согласно этологической теории, представляет собой фиксированную схему действий. В ходе взаимодействия партнеров происходит нечто вроде диалогового обмена социальными релизерами, которые выступают таким образом в качестве основных элементов видового коммуникативного кода. Важнейшими из этих элементов оказываются так называемые демонстрации. Это особые фиксированные схемы действий (моторных и акустических) /33/, обладающие у каждого вида структурой, непредсказуемой на основе всех прочих характеристик вида. Эту «экстравагантность» демонстраций относят за счет того, что именно она делает данный тип акций легко выделяемым из континуального потока поведения и тем самым –«разборчивым» (для реципиента) коммуникативным сигналом, обладающим к тому же определенным значением. Здесь этологи видят определенное сходство между демонстрацией и ритуалом в коммуникации человека.

Коль скоро форма демонстраций необъяснима как адаптация к экологическим особенностям существования вида, их становление пытаются объяснить на основе общих, априорных представлений об оптимальных характеристиках коммуникативных средств. Считается, что такие свойства демонстраций, как их дискретность, шаблонность, интенсивность трансляции выработались путем ритуализации. Это эволюционный процесс формирования структур, выполняющих сугубо коммуникативную функцию и возникающих на основе ранее существовавших структур, не обладавших данной функцией или выполнявших ее лишь факультативно. «Движение можно считать ритуализованным только в том случае, если оно претерпело преобразования под давлением отбора, улучшившего его коммуникативную эффективность» . Основным материалом, на базе которого возникают ритуализованные демонстрации, этологи считают так называемые смещенные действия (например, те движения, несоответствие которых коммуникативному контексту обязано внутреннему конфликту разных мотиваций – агрессивности и страха, агрессивности и сексуального побуждения и т.д.), движения намерения (предшествующие тому или иному виду активности), близкие последним по характеру, всевозможные «незавершенные действия» и т.д. В концепции ритуализации, как и в других построениях классической этологии, преобразования поведения в филогенезе относят за счет постепенного накопления мелких изменений, поддерживаемых естественным отбором.

Помимо тех знаковых стимулов, которые можно рассматривать как полностью детерминированные генетически и не требующие для выполнения своих функций никакого индивидуального опыта, имеются и другие, предполагающие существование у реципиента определенной практики общения. Речь идет о так называемом процессе запечатления (импринтинга), который имеет место в особый чувствительный период на самых ранних стадиях постнатального онтогенеза. В частности, способность адекватно опознавать полового партнера, принадлежащего к своему виду, формируется, как полагают, именно в такой чувствительный период. Если в это время содержать животное с представителями другого вида, половой импринтинг может быть выработан на этот неадекватный объект.

Суммируя сказанное по поводу концепции знаковых стимулов, которая лежит в основе этологических представлений о коммуникации /34/ животных, отметим следующие основополагающие черты этих взглядов:

1. Генетический детерминизм, приводящий к типологическим представлениям о стандартном характере межиндивидуальных взаимодействий, структура которых в целом автономна от флюктуации во внешнем окружении.

2. Подсознательное, неоговариваемое открыто, но подразумеваемое в терминологии уподобление средств коммуникации у животных семиотическим системам в общении человека: дискретность сигналов, их якобы знаковый характер (невозможность объяснить структуру сигнала прочими видовыми особенностями создает ощущение его немотивированности, в том смысле как ее понимал Ф.де Соссюр), диалоговый обмен сигналами в ходе взаимодействия, уподобление последнего ритуальному действу и т.д.

3. Процесс эволюции поведения приравнивается филогенетическим преобразованиям прочих биологических структур (например, морфологических) за счет медленного накопления мельчайших изменений под действием естественного отбора. Идея быстрых преобразований поведения животных путем передачи индивидуального опыта и традиций по череде поколений (т.е. негенетическими каналами) не отвергается, но имеет в классической этологии побочное значение.

4. Подчеркивается важная роль раннего индивидуального опыта в формировании форм поведения, не контролируемых сознательно в зрелом возрасте (идея импринтинга отдаленно перекликается с концепцией бессознательного у З.Фрейда).

Мы умышленно дали здесь самый ранний вариант этологических воззрений. Они в последние десятилетия неоднократно подвергались развернутой критике (речь здесь идет о научных претензиях к этологии, а не о ее критике с идеологических и философских позиций ) и в ряде важных пунктов оказались существенно модернизированными – во многом за счет влияний со стороны физиологии и таких поведенческих дисциплин, как бихевиоризм и сравнительная психология . Однако определенная логическая замкнутость этологической теории инстинкта делает ее центральное ядро, предложенное К.Лоренцом и частично модифицированное Н.Тинбергеном, достаточно резистентным к угрозе диссоциации при соприкосновении с иными концептуальными схемами. Именно поэтому еще и сегодня достаточно влиятельной оказывается та, уже упоминавшаяся нами школа «консерваторов», которая в своей деятельности руководствуется изложенной здесь первоначальной теорией инстинкта (Институт сравнительного изучения поведения имени Макса Планка в Зеевизене где в настоящее время работает и сам К.Лоренц).

Интересно, что рассмотренные нами концепции практически без изменений, подчас в их наиболее архаической форме были /35/ в середине 70-х годов включены в теоретический аппарат социобиологии .

2. О границах применения этологических концепций при изучении поведения человека

Возникнув в период создания синтетической теории эволюции, которая объединила усилия дарвинизма и генетики, этология с первых шагов развивалась как ветвь эволюционной биологии, имея в качестве одного из важнейших своих оснований теорию естественного отбора. По существу, именно этологи впервые попытались показать на большом эмпирическом материале, что эта теория может иметь столь же широкое применение при анализе эволюции поведения, какое ей до этого придавалось в сфере морфологической эволюции. В фундамент этологической теории инстинкта были заложены многие идеи, высказанные в более или менее развернутой форме еще Ч.Дарвином: необходимость сравнительного подхода в изучении инстинкта, возможность реконструкции эволюции инстинкта путем сопоставления данных по ныне живущим формам, представления о слепом автоматизме и явной иррациональности многих форм поведения и о возникающих в связи с этим трудностях применения к ним однозначно адаптационистских трактовок. Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что привлекательность идеи о возможности применения эволюционного метода в исследованиях поведения в огромной степени обязана успеху этологов в уподоблении актов «врожденного» поведения морфологическим структурам.

Все сказанное хорошо объясняет тот факт, что основной парадигмой этологии стало представление о том, что многие поведенческие признаки животных преобразуются в ходе филогенеза путем накопления мелких фенотипических изменений, обязанных таким генетическим событиям, как мутации и структурные перестройки внутри генных комплексов, «ответственных за данный поведенческий признак». Получив самостоятельную жизнь, эти представления, первоначально выдвинутые для объяснения достаточно четко очерченного, специфического круга явлений (в основном - фиксированных схем действий), позже приобрели в руках ряда теоретиков почти что универсальное значение. Оказалось возможным говорить в том же плане об эволюции таких поведенческих «признаков», как «альтруизм», «эгоизм», «опознавание родичей», «способность обманывать и выявлять обман» и т.д.

Оставив пока в стороне этот вульгарный генетический детерминизм, взятый в 70-х годах на вооружение теоретиками социобиологии, обратимся к анализу исходных для него представлений о возможности эволюции поведения путем накопления мелких адаптивных изменений под действием естественного отбора. Хотя этот путь не исключен и подчас вполне правдоподобен в сфере /36/ эволюции определенных типов генетически запрограммированного поведения, он едва ли может рассматриваться в качестве сколько-нибудь реального модуса, ответственного за становление сущностных характеристик поведения человека – таких, как умение изготовлять орудия и использовать огонь, способность оперировать символами и т.д. Более того, большие сомнения вызывает продуктивность применения рассматриваемого принципа даже к тем сферам поведения человека, биологическая функция которых, на первый взгляд, выступает в наиболее явной форме – таких, скажем, как питание и половое поведение.

Между тем, опираясь на факт филогенетического родства человека с другими представителями отряда приматов и на представления о возможности эволюции поведения под действием естественного отбора, многие биологи и некоторые представители гуманитарных наук сочли возможным считать эти два обстоятельства достаточным^ для подтверждения прямой и плавной преемственности между поведением животных и Ноmo sapiens. Печальным примером такого рода практики в этологии может служить книга Д.Морриса «Голая обезьяна», на разборе которой мы остановимся в следующем разделе. Недавний рецидив той же натуралистической тенденции был вызван экспериментами А. и Б.Гарднеров, которые обнаружили известные способности к символизации у шимпанзе. Это дало, как полагают некоторые, возможность усомниться в справедливости устоявшегося взгляда об уникальности человека вообще и его языкового поведения – в частности .

Полезность этологии в сфере изучения поведения человека несомненна до тех пор, пока не вступает в силу так называемая «ошибка потенциальности» . Если мы уверены в том, что все функции человеческого организма в конечном итоге определяются работой генов, это еще не значит, что поведение взрослого современного человека или даже двухлетнего ребенка можно сколько-нибудь правдоподобно описать как генетически детерминированное* {*Яркий пример неосознаваемой авторами «ошибки потенциальности» в рассуждениях о поведении человека дает, на наш взгляд, книга Ч.Ламсдена и Е.Вильсона «Огонь Прометея» .}. Хотя физически и психически нормальный ребенок обладает всеми потенциями «человека разумного», он едва ли станет таковым в условиях, резко отличных от того культурного окружения, в котором в норме происходит развитие человеческого существа . С другой стороны, справедливо рассматривая многие черты поведения новорожденного ребенка как «панмаммальные» (т.е. общие человеку и всем прочим млекопитающим), едва ли будет разумно заключить на этой основе об отсутствии /37/ качественного перерыва между поведением животных и человека .

Границы применения принципов этологии к анализу поведения человека должны, естественным образом, определяться спецификой ее предмета. С этой точки зрения наиболее перспективный объект – это ребенок в первые месяцы его жизни. Здесь открывается возможность понять, каким образом «видоспецифическое» поведение грудного ребенка под влиянием социальных контактов с матерью и с другими членами семьи начинает преобразовываться в поведение осознающего себя индивида. Однако уже на этом этапе культурные воздействия на ребенка настолько сильны, что этологический подход будет неполным вне его контактов с психологией развития и такими социальными дисциплинами, как, скажем, социолингвистика.

Возможности этологии определяются и тем, что ведущим ее методом служит скрупулезное описание целостного поведения особи, дающее ценный материал для выявления его тонкой структуры и временной организации. Через специфику этого метода этология получает широкий доступ и к анализу поведения взрослых членов социума в коммуникативных процессах. Интересной точкой приложения в этой сфере является изучение всевозможных форм сознательно не контролируемого поведения – например, обусловленных традициями движений и поз (кинесика), невербальной коммуникации, геометрии социально организованного пространства. И в этой области деятельности этология неизбежно должна войти в тесный контакт с социальными науками – этнографией, этносемиотикой, социальной психологией и т.д., поскольку традиционное для этологов стремление выявить генетически запрограммированные, видоспецифические особенности невербальных сигналов (так называемые универсалии) неизбежно сталкивается с большими трудностями разграничения стереотипов врожденных и стереотипов, обусловленных культурной традицией.

Другие сферы приложения этологии в исследованиях поведения человека мы рассмотрим в заключительной части статьи. Что касается настоящего раздела, то его задачей было показать, что претензии некоторых этологов объяснить сущность человеческого поведения вне контакта с традиционными науками о человеке совершенно несостоятельны. Обоснованию этого утверждения мы и посвятим следующий параграф.

3. Ранний вариант этологии человека и рецидивы его возрождения

Попытки автоматического перенесения этологических представлений об инстинктивном поведении животных на человека предпринимались неоднократно – как самим К. Лоренцом, так и рядом /38/ его учеников и последователей * {*Такого рода работы некоторые авторы относят к разряду «псевдобиологии» }. К числу первых и наиболее известных произведений на эту тему относится бестселлер под названием «Голая обезьяна», принадлежащий перу Д.Морриса . Подробный разбор этой работы, опубликованной почти 20 лет тому назад, возможно, и не имел бы особого смысла, если бы не два весьма важных обстоятельства. Первое состоит в том, что многие мотивы построений Д.Морриса без труда обнаруживаются в новейших выступлениях лидеров социобиологии, и с этой точки зрения никак не могут быть отнесены к области научной (точнее – псевдонаучной) архаики. Напомним, в частности, что в одной из своих последних работ Ч.Ламсден и Э.Вильсон не только не отмежевываются от представлений Д.Морриса, но, напротив, прямо называют «Голую обезьяну» в числе книг, впервые провозгласивших идеи, родственные социобиологии. Вторая причина, заставившая нас остановиться на критике книги Д.Морриса, заключается в том, что наивный натурализм автора легко позволяет вскрыть явные дефекты его позиции. Этим «Голая обезьяна» отличается от теоретических трудов современных социобиологов, подающих ту же, по существу, идеологию, но в гораздо более изощренном и замаскированном виде.

Д.Моррис принадлежит к числу этологов ранней, классической школы. Его первые работы посвящены описанию и анализу поведения птиц. Он известен своим вкладом в разработку концепции ритуализации, в которую ввел так называемый «принцип типичной интенсивности» коммуникативных сигналов. Позже внимание Д.Морриса сместилось в область изучения приматов. Ему принадлежит целый ряд книг, адресованных одновременно коллегам-этологам и околонаучной интеллигенции. В своих трактовках поведения человека Д.Моррис целиком придерживается того первоначального варианта классической этологии, суть которого мы обрисовали в разделе 1.

Гораздо больше противоречий вызывает до сих пор вопрос о том, были ли вышеописанные группировки закрытыми и территориальными, или открытыми для свободного обмена своими членами . В трактовках этологической структуры популяций шимпанзе долгое время господствовала мысль об открытости демов. /57/

Однако в последние годы появляются немногочисленные данные, свидетельствующие о возможности смертельных исходов при заходах самцов на территорию соседнего дема. Гориллы живут в целом замкнутыми группами, но не практикуют истинной территориальности; при встрече двух групп самцы-лидеры демонстрируют друг другу ритуализованные формы угрозы, которые никогда не переходят в открытые конфликты .

Много разногласий вызывает вопрос о том, в какой степени правомерно использовать для реконструкции социально-этологического облика ранних гоминид данные по современным охотникам-собирателям. Например, К.Леви-Стросс считает, что здесь близкие аналогии (и тем более гомологии) неправомерны, поскольку социальная организация современных охотников-собирателей должна быть гораздо ближе к таковой в развитых цивилизациях, чем к организации в популяциях ранних гоминид. Кроме того, как указывает Дж.Кларк , какие-либо сопоставления крайне затруднены тем, что существующие данные по современным охотничьим народам, собранные воедино, демонстрируют высокую изменчивость их социальных структур и отсутствие какого-либо общего структурного принципа. Если, скажем, для ко-бушменов из Южной Африки характерны полностью или частично замкнутые группировки с закрепленными за ними охотничьими участками («территориями» – см. выше, пункт 4), то совершенно иная картина наблюдается у бушменов-хадза из Танзании: здесь группировки полностью открыты, отличаются весьма непостоянным составом и численностью их членов, и, естественно, не практикуют ничего похожего на территориальность .

Заключение

Этология человека предстает сегодня перед нами как междисциплинарный комплекс, под эгидой которого сходятся и тесно переплетаются пути развития собственно этологии, психологии развития, социальной психологии, психолингвистики, семиотики, этнографии, антропологии и эволюционного учения. Можно ли сказать, что этология человека попросту дублирует деятельность всех этих дисциплин? Вероятно, нет, поскольку она сохраняет за собой вполне специфичную сферу компетенции, будучи ориентированной прежде всего на всестороннее изучение филогенеза, онтогенеза, культурной обусловленности и социальных функций экспрессивного поведения и невербальной коммуникации. В этом смысле, следуя Ю.С.Степанову, который рассматривает классическую этологию в качестве важнейшей составной части «биосемиотики» , этологию человека можно было бы обозначить как область знаний, призванную объединить в единое целое предмет био- и эгносемиотики. /58/

Хотя исходные теоретические построения классической урологии оказались совершенно недостаточными в качестве концептуальной основы этологии человека, последняя отнюдь не потеряла органической связи со своей предшественницей, с которой ее связывает не только название, но также и общий для них стиль мышления квалифицированного полевого зоолога и биолога-эволюциониста, не говоря уже о целом ряде важнейших исследовательских приемов. В частности, сравнительно-эволюционный подход продолжает сохранять свою силу и в этологии человека – при том, разумеется, условии, если пользоваться им достаточно осторожно, не забывая об уникальной, двойственной природе человека и об опасности ловушек поверхностных аналогий в сфере филогенетических построений. Вместе с тем метод аналогий, применяемый по принципу от противного, дает, как мы видели, возможность лучше понять сущностные характеристики чисто человеческих форм поведения (таких, в частности, как язык) в их научном сопоставлении с внешне сходными, но принципиально иными в своей основе категориями поведения животных.

По этой теме читайте также:

ЛИТЕРАТУРА

1. Алексеева Л.В. Полицикличность размножения у приматов и антропогенез. М.: Наука, 1977, 196с.

2. Брунер Дж. Психология познания. За пределами непосредственной информации. М.: Прогресс, 1977, 412с.

3. Дельгадо X. Мозг и сознание. М.: Мир, 1971, 264с.

4. Лавик-Гудолл Дж ван. В тени человека. М.: Мир, 1974, 206с.

5. Линден Ю. Обезьяны, человек и язык. М.: Мир, 1981, 227с.

6. Миль Дж.С. Система логики силлогистической и индуктивной. М.: Изд-во Г.Лемана, 1914, 880с.

7. Панов Е.Н. Этология – ее истоки, становление и место в исследовании поведения. М.: Знание, 1975, 64с.

8. Панов Е.Н. Методологические проблемы в изучении коммуникации и социального поведения животных.– В сб.: Итоги науки и техники, сер. зоол. позв. М.: ВИНИТИ, 1983а, т. 12, с. 5–70.

9. Панов Е.Н. Поведение животных и этологическая структура популяций. М.: Наука, 19836, 423с.

10. Панов Е.Н. Знаки, символы, языки. М.: Знание, 1983в, 247с.

11. Панов Е.Н. Роль этологии в изучении внутрипопуляционной организации: формирование современных взглядов.– В сб.: Системные принципы и этологичес-кие подходы в изучении популяций. Пущине, ОНТИ НЦБИ АН СССР, 1984, с. 49-71.

12. Семенов Ю.И. Как возникло человечество. М.: Наука, 1966, 576с.

13. Степанов Ю.С. Семиотика. М.: Наука, 1971, 145 с.

14. Фанц Р. Восприятие формы.– В сб.: Восприятие. Механизмы и модели. АД.: Мир, 1974, с. 338–350.

15. Хапнд Р. Энергетические модели мотивации.– В сб.: Моделирование в биологии. М.: ИЛ, 1963, с. 273–298.

16. Хайнд Р. Поведение животных: Синтез этологии и сравнительной психологии. М.: Мир, 1975, 855 с.

17. Хоккет Ч. Проблема языковых универсалий.– В сб.: Новое в лингвистике. М.: Прогресс, 1970, вып. 5 (Языковые универсалии), с. 45–76.

18. Altman S.A. Baboons, space, time, and energy. – Amer. Zool., 1974, v. 14, p. 221-248.

19. Anderson J.W. Attachment behaviour out of doors. – In: Ethological of child behaviour/Ed. N.Blurton-Jones. Cambr., 1972, p. 199–209.

20. Ardrey R. The territorial imperative. N.Y., 1966, 390 p.

21. Argyle M. Communication in human social interactions. – In: Non-verbal communication/Ed. R.Hinde. Cambr., etc., 1972, p. 243–269.

22. Blurton-Jones N.G. Growing points in human ethology: another link between ethology and social sciences? – In: Growing points in ethology/Eds P.P.Bateson R.A.Hinde. Cambr. Univ. Press, 1976, p. 427–450.

23. Brannigan C.R., Humpries D.A. Human non-verbal behaviour, a means of communication. – In: Ethological study of child behaviour/Ed. N.Blurton-Jones Camb., 1972, p. 37–64.

24. Clark l.D. Studies of hunter-gatherers as an aid to the interpretation of prehistoric societies. – In: Man the hunter/Eds R.B.Lee, I.deVore. Chicago, iggg p. 276–280.

25. Crook J.H. Social behaviour and ethology. – In: Social behaviour of birds and mammals/Ed. J.H.Crook. N.Y., 1970, p. 21–40.

26. Crook J.H. Darwinism and sexual politics of primates. – Soc. Sci. inf., 1973 v. 12, p. 7–28.

27. Danielsson B. Love Hi the South Seas. Lnd., 1956, 240 p.

28. Dunn J. How far do early differences in mother-child relationships affect later development. – In: Growing points in ethology/Eds P.P.G.Bateson, R.A.Hinde Cambr. Univ. Press, 1976, p. 481–496.

29. Eibl-Eibesfeldt I. Similarities and differences between cultures in expressive movements. – In: Non-verbal communication/Ed. R.A.Hinde. Cambr., etc., 1972 p. 297–314.

30. Eibl-Eibesfeldt 1. Der vorprogrammierte Mensch. Das Ererbte als bestimmender Factor in menschlichen Verhalten. Wien, 1973a, 288 s.

31. Eibl-Eibesfeldt I. The expressive behaviour of deaf-and-blind-born. – In: Social communication and movement/Eds M.v.Cranach, I. Vine. L.-N.Y.: Acad. Press, 1973, p. 163–194.

32. Eibl-Eibesfeldt I. Human ethology: concepts and implications for sciences of man. – Behav. and Brain. Sci, 1979, v. 2, p. 1 – 57.

33. Geist V. On the relationships of social evolution and ecology in ungulates.– Amer. Zool., 1974, v. 14, p. 205– 220.

34. Grant E.G. Non-verbal communication in mentally ill.– In: Non-verbal communication/Ed. R.A.Hinde. Cambr., etc., 1972, p. 349–372.

35. Harlow H.F. The development of affectional patterns in infant monkeys. – In: Determinants of infant behaviour/Ed. B.M.Foss. L.: Methuen, 1961, v. 1, p. 75 – 88.

36. Hazlett B.A. Ritualization in marine Crustacea. – In: Behavior of marine animals. -NY., L., 1972, v. 1, p. 97– 125.

37. Hpinz H.J. Territorially among Bushmen in general and the !ko in particular;– Anthropos, 1972, v. 67, p. 405– 416.

38. Hess E.H. The role of pupil size in communication. – In: Readings about the social animal/Ed. E.Aronson. San Francisco: Freeman and Co., 1977, p. 350 – 362.

39. Heymer A. Ethologisches Worterbuch. B., Hamb., 1977, 237 S.

40. Hooff J.A.R.M. van. A comparative approach to the phylogeny of laughter and smiling.– In: Non-verbal communication/Ed. R.A.Hinde. Cambr., etc., 1972, p. 209–242.

41. Isaak G.L. The archaeological evidence for the activity of early African hominids.– In: Early hominids of Africa/Ed. C.J. Jolly. L.: Duckworth, 1978, p. 220–274.

42. Janis L.J., Kaye D., Kirscher P. Facilitating effect of «eating-while-reading» on responsiveness to persuasive communications.– In: Reading about the social animal/Ed. E.Aronson. San Francisco: Freeman and Co., 1977, p. 63-72.

43. King G.E. Society and territory in human evolution. – J. Human Evol., v. 5, p. 323–332.

44. Konishi M. The attributes of instinct.– Behaviour, 1966, v. 27, p. 316–322.

45 Leach t. The inlluence ol cultural context on non-verbal communication in Non-verbal communication/Ed. R.A.Hinde. Cambr., etc., 1972, man.

46. Lehrman D.S. A critique of Konrad Lorenz theory of instinctive hv"ior.–Quart. Rev. Biol., 1953, v. 28, p. 337–363.

47 Levi-Strauss C. The concept of primitiveness.– In: Man the hunter/Eds D R Lee I deVore. Chicago, 1968, p. 349–352.

48 Lorenz K. On aggression. N.Y.: Bantam Books, 1967, 306 p.

49 Lumsden Ch.l., Wilson E.O. Promethean fire. Reflections on the origin of ind. Cambr., L.: Harvard Univ. Press, 1983, 216 p.

50 Medawar P.B. Does ethology throw any light on human behaviour?– In: Trowing points in ethology/Eds P.P.G.Bateson, R.A.Hinde. Cambr. Univ. Press, 1976 p. 497–506.

51 Menzel E.W., Jr. Communication about evironment in a group of young chimpanzees.–Folia Primatol, 1971, v. 15, p. 220–232.

52 Montagu A. Aggression and the evolution of man.– In: The neuropsychology of aggression. Adv. in Behav. Biol./Ed. R.E.Whalen. N.Y., L.: Plenum, 1974, v. 12, p. 1-32.

53 Morris D. The naked ape. A zoologist"s study of human animal. N.Y.: McGraw-Hill, 1967, 252 p.

54. Moss H.A. Communication in mother-infant interaction.– In: Nonverbal communication. Adv. in the study of communication and affect/Eds L.Krames, PPIiner, T.AIIoway. N.Y.-L.: Plenum, 1974, v. 1, p. 171 – 192.

55. Peter H.R.H. A study of polyandry. Hague, 1963, 601 p.

56. Pitcarn T.K., Schleidt M. Dance and decision: an analysis of a courtship dance of the Medlpa, New Guinea.–Behaviour, 1976, v. 58, p. 298–316.

57. Purton A.C. Ethological categories of behaviour and some consequences of their conflantion.–Anim. Behav., 1978, v. 26, p. 633–670.

58. Scarr S. An evolutionary perspective on infant intelligence: species pattern and individual variations.– In: Origins of intelligence. Infancy and early childhood.–Ed. M.Lewis. N.Y.- L.: Plenum, 1983, p. 191–224.

59. Schaller G.B. The mountain gorilla. Ecology and behavior. Univ. Chicago Press, 1963, 431 p.

60. Slater P.J.B. A reassesment of ethology.– In: Biology of brains. L., 1974, p. 89–113.

61. Snyder M. Cognitive, behavioral, and interpersonal consequences of self-monitoring.– In: Perception of emotions of self and others. Adv. in study of communication and affect/Eds P.PIiner, K.R.Blankstein, I.M.Spigel. N.Y.-L.: Plenum, 1979, p. 181–201.

62. Tavolga W.N. Application of the concept of levels of organization to the study of animal communication.– In: Nonverbal communication. Adv. in study of communication and affect/Eds L.Krames, P.PIiner, T.AIIoway. N.Y.-L.: Plenum, 1974, p. 27-48.

63. Thorpe W.H. The comparison of vocal communication in animal and man.– In: Non-verbal communication/Ed. R.A.Hinde. Cambr., etc., 1972, p. 27–48.

64. Tinbergen N. An objectivistic study of the innate behaviour of animals.–Bibl. Biotheor., 1942, v. 1, p. 39–98.

65. Tinbergen N. Ethology"in changing world.–In: Growing points in ethology/Eds P.P.G.Bateson, R.A.Hinde. Cambr. Univ. Press, 1976, p.507–529.

66. Tutin C.E.G. Mating pattern and reproductive strategies in a community of wild chimpanzees (Pan troglodytes schweinfurthii).– Behav. Ecol. Sociobiol., 1979, v- 6, p. 29–38.

67. Willsdon J.A. A discussion of some sex differences in a study of human LJgure drawings by children aged four-and-a half to seven-and-a half years.– In: lfie childs representation of the worl/Ed. G.Butterworth. N.Y.-L.: Plenum,

68. Wilkinson L.C. Social intelligence and development of communicative ornpetence.– In: Origin of intelligence. Infancy and early childhood/Ed. M.Lewis. IN-Yc-L.: Plenum, 1983, p. 305–326.

69. Wilson E.O. Sociobiology: the new synthesis. Cambr., 1975, 697 p.

70. Woodburn A.L. Stability and flexibility in Madza residental groupings. – |n. Man the hunter/Eds R.B.Lee, I. deVore. Chicago, 1968.

71. Zihlman A.L., Lowenstein J.M. Ramapithecus and Pan paniscus-significance for human origins. – In: New interpretations of ape and human ancestry/Eds R.L.Ciochon, R.S.Corruccini. N.Y.: Plenum, 1983, p. 677–695.

72. Zima P. Tamtamy dosud zni. Praha, 1966, 171 p.R.S.Corruccini. N.Y.: Plenum, 1983, p. 677–695.

Этологией человека интересуются многие, что показала популярность публикаций Дольника и Протопопова. И в то же время, можно констатировать, что ни одной (!) работы, непосредственно и всесторонне рассматривающей этологию человека, не имеется. Больше того, нет даже обоснованной концепции этологии человека, что, впрочем, неудивительно, так как уже в 1983 году Е. Панов констатировал концептуальный кризис в этологии, а с тех пор по существу ничего не изменилось. Было бы ошибкой считать книгу Дольника изложением, пусть даже в популярной форме, этологии человека. Чуть позже вы поймёте, почему. Собственно, есть немало учёных, в том числе специалистов по этологии, которые вообще сомневаются в возможности подобной дисциплины. Приведу в пример высказывание wolf_kitses: "И к тому же на мой взгляд - человек не может быть полноценным объектом этологии, поскольку у него стереотипы, выработанные культурой, заняли место врождённых инстинктов, шлифуемых эволюционным процессом. Надо думать, как класс. этологическую теорию применять к человеку." (http://wolf-kitses.livejournal.com/13160.html) Здесь обозначены основные трудности, связанные с возможностью этологии человека. Как связать или отделить этологию человека от этологии вообще, ведь с точки зрения биологии человек есть животное, подобное другим? Что и как она будет изучать, если "чистого" поведения человека нам не дано? Пока эти вопросы оставались без ответа. Научная дисциплина "этология человека" должна быть создана, но до сих пор ещё НЕ создана. И не будет создана, пока основные вопросы не получат обоснованного решения. Да, уже Конрад Лоренц применял выводы, полученные в ходе исследования поведения птиц и рыб, распространяя их на человека. И это самые спорные моменты во всей его научной деятельности. Вопрос даже не о том, можно ли изучать человека как животное, мы с вами согласимся, что можно, а в том, что общего у человека с птицами, особенно в сфере поведения. После Лоренца тенденция объяснять поведение человека через достижения этологии получила широкое распространение. На Западе это прежде всего работы двух известных этологов из школы Лоренца-Тинбергена: Десмонда Морриса и И. Эйбл-Эйбесфельда (см. кратко о нём: http://slovari.yandex.ru/dict/psychlex1/article/PS1/ps1-0011.htm).
Книга Морриса "Голая обезьяна", получившая довольно скандальную известность, была переведена и на русский, можете найти её в сети. По этой книге видно, как неверные методы приводят вполне квалифицированного учёного-биолога к нелепым выводам и обобщениям, сводящим на нет все его усилия. Основная книга Эйбл-Эйбесфельда по этологии человека была переведена на русский, но, к сожалению, пока не издана. Уверен, что хотя эта работа имеет более серьёзный характер, основание дисциплине так и не было положено. Написанные в нашей стране вещи, относящиеся к теме "этология человека", созданы по сути любителями и без должного углубления в тему (В.Р. Дольник и А.И. Протопопов), но получили широкую известность как научные, или, по крайней мере, имеющие научную основу. Помимо этого, стоит упомянуть работы М. Бутовской, содержание которых, несмотря на бОльшую научную строгость, весьма спорно (речь идёт не о фактических ошибках, а о методологической и концептуальной беспочвенности). Обзорные статьи на тему этологии человека написаны Е.Н. Пановым (Панов Е.Н. Этология человека: история и перспективы // Поведение животных и человека: сходства и различия. Пущино,1989. с.28-62) http://www.ethology.ru/library/?id=211 , Е.А. Гороховской http://www.ethology.ru/library/?id=270 , М.Л. Бутовской http://www.ethology.ru/library/?id=268 , Ж.И. Резниковой (программа спецкурса) http://fp.nsu.ru/documents/courses_programs/HumanEthol07.doc , И.А Шмерлиной http://www.ethology.ru/library/?id=7 и, наконец, А.И. Протопоповым http://www.ethology.ru/library/?id=49 Однако нет большей ошибки считать, что к сфере этологии человека относятся только работы, в заглавии которых фигурирует "этология" и "человек". Литература по этологии человека намного обширнее и разнообразнее.

Лариса Магданова

Этология человека - наука, базирующаяся на применении методов и законов этологии (науки о поведении животных) к исследованию поведения человека.

Поведение (в биологии) - способность животного изменять свои действия под влиянием внутренних и внешних факторов.

Поведение (в психологии) - совокупность действий и поступков индивида.

В настоящее время человеческая цивилизация оказалась в ситуации антропологического кризиса, вызванного отставанием биологической эволюции человека от культурной эволюции : несмотря на то, что в эпоху модерна наука и технологии проделали огромный путь в своём стремительном развитии, организм Homo sapiens , а следовательно, и его умственные способности, остались практически неизменными - такими же, какими они были 10 тысяч лет назад, во время появления современного человека . В связи с этим становится особенно актуальным всестороннее изучение сознания и поведения человека методами как гуманитарных, так и естественных наук. Понимание причин, особенностей и тенденций развития его поведения необходимо для формирования концепции нового человека, способного выйти из сложившегося системного кризиса и сформировать новое устойчивое общество.

Формирование этологии человека

Попытки определить, что такое человек, и в чем заключается смысл его существования, производились на протяжении всей истории человечества. Религиозные откровения часто противопоставлялись усилиям достичь понимания человеческой природы за счет наблюдения и интроспекции. Биология, а именно теория эволюции, предоставила новый импульс развития эмпирическому и рациональному подходу к изучению человека. Люди столкнулись не только с доказательствами своего животного происхождения, но и с осознанием того факта, что человек не является венцом эволюции, а, скорее, представляет собой наилучшим образом приспособленное существо , промежуточное звено на пути к высшим уровням человечности .

Ч. Дарвин первым обратил внимание на проблемы биологии человеческого поведения. Далее, с открытием условных рефлексов, И. П. Павлов представил наукам о поведении многообещающий экспериментальный подход и надежду на то, что сложное поведение может быть объяснено последовательным закреплением ассоциаций. В США школа бихевиористов выработала психологию «стимул-ответ» , фокусирующуюся на экспериментальном исследовании процессов обучения. Опыт становится всеобъемлющим объяснительным принципом.

Отрицание генетических факторов, контролирующих процессы самодифференциации нервной системы, по-видимому, явилось реакцией на концепцию «инстинкта» У. Джеймса и К.Л. Моргана. Эти ученые в своих работах исходили из предположения, что организмы включают не только набор необходимых органов, но также программу их использования. Нервные структуры, лежащие в основе способности управлять органами, являются результатом эволюции. Научное сообщество увидело в концепции "инстинкта" виталистическую и почти мистическую силу, руководящую животным. Эта идея противопоставлялась концепции «стимул-ответ».

Разделение наук о природе и наук о культуре предопределило доминирующую тенденцию в социологии XX века. Исследования общества ориентировались исключительно на ценностные (внеприродные) категории. То обстоятельство, что человек имеет телесную природу и принадлежит виду высших приматов, само по себе не отрицалось, но выводилось за рамки предмета социологического анализа. Идея "социального конструирования тела" в социологии и концепция "чистого листа" в психологии, казалось бы, окончательно избавляет эти науки от биологических и популяционных пережитков, присущих учениям XIX века (в частности, связанных с именем З. Фрейда и его школой). Эта тенденция получает дополнительное обоснование в принятой интеллектуальным сообществом установке на недопустимость биологических, расово-антропологических и евгенических интерпретаций поведения человека, в том числе наследования некоторых личностных качеств.

К. Лоренц и Н. Тинберген - основоположники этологии - в качестве одной из важнейших задач рассматривали проверку пригодности гипотез, полученных в результате наблюдения за животными, для изучения человеческого поведения. В книге «Агрессия» Лоренц посвящает целую главу вопросу о роли врожденного поведения в жизни человека. В двух более поздних произведениях «Оборотная сторона зеркала» и «Восемь смертных грехов цивилизованного человека» он развивает идею о культурной эволюции и ухудшении генофонда человечества. Примерно в то же время Н. Тинберген в своей Нобелевской лекции высказывает идею об ограниченности адаптивных возможностей человека в процессе быстрого изменения условий окружающей среды и о значении этологических подходов в изучении психических нарушений у человека.

Необходимость применения этологических подходов для объяснения поведения человека стала совершенно очевидной в 60-е годы. В начале 70-х годов многие психологи, психиатры, психоаналитики, антропологи, зоологи заговорили о необходимости развития этологии человека. Среди них И. Айбл-Айбесфельдт, Р. Хайнд, У. МакГрю, Д. Фриман, Э. Хесс, Дж. Боулби, Н. Блэртон Джонс, П. Смит, Д. Моррис и многие другие. К началу 70-х годов сложилось реальное, достаточно репрезентативное научное сообщество, связавшее свои научные интересы с этологией человека. Как наука этология человека оформилась в значительной мере благодаря усилиям И. Айбл-Айбесфельдта. В 1967 г. И. Айбл-Айбесфельдт, ученик К. Лоренца, опубликовал в книге «Этология - биология поведения» главу, посвященную человеку. О реальном формировании новой научной дисциплины свидетельствует также создание в 1970 г. в Германии Института этологии человека в рамках научного общества Макса Планка. В 1970-е годы публикуются книги К. и С. Дж. Хатт "Прямое наблюдение и измерение поведения", В.С. Макгрю "Этологическое изучение детского поведения". В 1978 г. создается Международное общество этологии человека.

К началу 80-х годов исследователи самых разных областей знания пришли к пониманию необходимости синтеза естественнонаучных и гуманитарных знаний для объяснения сущности человеческого поведения. Было признано, что поведенческая норма реакции у человека исключительно велика. Находясь в рамках культуры, он не просто слепо подчиняется ее законам и правилам (усвоив их в процессе социализации), но и сам творит эту культуру, активно ее видоизменяет.

Человек по природе своей социальное (общественное) существо, как и его ближайшие родственники - человекообразные обезьяны. Именно человеческая биология служит необходимым фундаментом для освоения культуры - языка, верований, обычаев, морали. Гены и культура действуют вместе в ходе единого процесса генно-культурной коэволюции. Недостаточно анализировать поведение отдельно с биологических и гуманитарных позиций, необходимо взаимопонимание между специалистами этих наук .

Биологические науки о поведении человека

В ряду биологических наук, направленных на исследование поведения человека, представлены:

Этология человека;

Эволюционная психология;

Генетика поведения;

Социобиология;

Физиология высшей нервной деятельности.

Этология - наука о поведении животных.

В отличие от прочих наук, объектом которых является поведение животных, этология концентрируется на исследовании поведения в естественной среде. Полученные в результате наблюдений описания и подсчёты формируют базис для теоретического объяснения, которое в дальнейшем развивается по трём направлениям: 1) за счет дополнительных наблюдений, 2) с помощью экспериментальной проверки гипотез, 3) через сравнение зафиксированных черт поведения разных видов.

В ряду вопросов, активно исследуемых этологами:

• брачные игры;
• территориальность;
• забота о потомстве;
• защита от хищников;
• эффективность добычи корма;
• коммуникация;
• общественная организация.

Предмет и задачи этологии человека

Этология человека является результатом применения методов этологии к изучению вида Homo sapiens . Этология человека использует экспериментальные и аналитические методы исследования поведения, разработанные в рамках самых разнообразных дисциплин о человеке, таких, как антропология и психология. От этологии животных взяты методы наблюдения без участия, методы документирования наблюдений и сравнительный подход. Теоретическую основу этологии человека составляет критический реализм К. Поппера. Следовательно, в основе науки лежит предположение, что любая адаптация отражает реальную необходимость и тесно связана со средой обитания субъекта.

Этологи человека тесно взаимодействуют с этнологами и социал-антропологами (Э. Гофман, К. Джеттмар, М. Годельер, Г. Шиндлер). Общность интересов этих специализаций возникла с появлением работ, посвященных сравнению различных культур, и возрастанием интереса к общим, универсальным законам человеческого поведения. В этом аспекте также рассматриваются вопросы раннего развития детей и социализации, вопросы социальных структур, иерархичных организаций, агрессии, этических норм и др.

Также существует взаимосвязь между психологами, социологами и лингвистами. В последнем случае изучается развитие как понятийного аппарата, так и самой речи.

Имеется долгая история тесного сотрудничества с медициной, особенно с психиатрией и психоанализом (Д. Плуг, Дж. Блоулби).

Возрастает интерес политологов к этологическим открытиям. В США в настоящее время активно развивается новая дисциплина - биополитика (Р. Д. Александр, К. Барнер-Барри, П. А. Корнинг, А. Сомит, Г. Шуберт).

Открытия этологии также вдохновили деятелей истории искусств и археологии (Д. Фелинг, Г. К. Рамп, М. Шустер).

В современной этологии человека обозначились следующие направления:

• этология детства;
• этология невербальных коммуникаций;
• этология сексуальных различий;
• кросс-культурная этология;
• этология психопатологий.

Последнее направление получило особенно интенсивное развитие, возможно, благодаря своей ориентации на медицинскую проблематику.

Первые этологические исследования поведения детей были проведены в 60-е гг. Несколько крупных работ в этой области были выполнены практически одновременно Н. Блэртоном Джонсом, П. Смитом и К. Конноли, У. МакГрю. Исследования поведения детей проливает свет на врожденные (не искаженные культурой) свойства поведения человека; позволяют установить общность поведенческих схем человека и других приматов; предоставляют данные о филогенезе и онтогенезе поведения Homo sapiens . Кроме того, этологические методы могут применяться в детской психиатрии для анализа аутизма у детей.

Особая область исследований связана с невербальной коммуникацией, в частности, лицевой мимикой. Этологами описано множество техник тела, в том числе элементов мимики и жестикуляции (наиболее известна из них изученная И. Айбл-Айбесфельдтом мимика приветствия). Исследования невербальных коммуникаций ориентированы прежде всего на изучение их филогенеза, онтогенеза, культурной обусловленности и социальных функций. Однако, как правило, в случае общих теорий происхождения и развития человечества, проблема заключается в логической и экспериментальной доказательности взаимосвязей культурных и биологических описаний.

Основоположником этологических исследований на кросс-культурном уровне является И. Айбл-Айбесфельдт. Многолетние труды этого автора показывают, что многие аспекты человеческого поведения становятся более понятными, если их анализ проводить с применением комплекса этологических, культурно-антропологических, лингвистических и экологических подходов. В рамках кросс-культурной этологии рассматриваются поведенческие универсалии (элементы поведения, встречающиеся у всех людей, независимо от культурной принадлежности) и ритуалы. Дж. Хогенсон и Давиденков С. Н. рассматривают миф и ритуал в качестве важнейших адаптационных механизмов, поддерживающих социальный гомеостазис, и настаивают на том, что эти механизмы имеют под собой мощную биологическую основу.

По мнению Х. Харбаха, "новая поведенческая биология", объединяющая этологические и социобиологические подходы, способна продуцировать плодотворные частные теории о социальном поведении животных и человека.

Эволюция человека в свете этологических концепций

Многие этологи пытаются смоделировать эволюцию поведения человека на основе этологических наблюдений и выявленных закономерностей. В своей книге «Агрессия», отталкиваясь от концепции врождённой морали , сформулированной на основе наблюдений за животными, К. Лоренц делает акцент на том, что приматы являются слабо вооружёнными травоядными существами. В связи с этим в ряду предков рода Homo в процессе эволюции не было сформировано комплекса достаточно сильных блоков агрессии, называемых врождённой моралью. Иными словами, не было необходимости формирования внутренней защиты вида от самоистребления.

Однако возникшая в процессе развития способность использовать орудия труда привела к тому, что в условиях прежнего уровня агрессивности резко возросла вооружённость вида. Человек смог нападать на собратьев и вести хищнический образ жизни за счет «культурной», но не биологической эволюции. В частности, не ограниченный внутренними запретами каннибализм обусловил наличие в настоящее время единственного вида разумных гоминидов. Современная мораль возникла позднее и явилась необходимостью и продуктом культурной эволюции.

К. Лоренц в своих работах выказывает беспокойство о нагнетаемой за счёт наращивания темпа жизни и плотности населения агрессии человека. В частности, в этом смысле критикуется капитализм, возводящий в культ карьеру человека и провоцирующий постоянную конкуренцию. По мнению исследователя, подобный строй сопряжен с катастрофическим ростом психических патологий среди населения и не может продолжаться бесконечно.

Помимо врождённой морали и агрессии, для объяснения особенностей развития человечества привлекалась концепция «самоодомашивания» . О явлении «самоодомашивания» впервые заговорил Ч. Дарвин. В своем труде «Происхождение видов» он отмечает, что человек демонстрирует наличие основных признаков «одомашивания»: дружелюбия, чрезвычайного полиморфизма физических, психических и социальных свойств, гибкости поведения и высокой способности к обучению. Данные признаки приобретаются животными, подвергающимися методичному искусственному отбору, в первую очередь, по признаку терпимости к человеку.

Гипотеза о «самоодомашивании» была подхвачена многими исследователями (Э. Фишер, Л. Болк, К. Лоренц) и, безусловно, не избежала яростной критики (Р. Гольдшмидт, Д. Старк, В. Герре и М. Роерс). Сторонники концепции заключают, что причинами «самоодомашивания» явились неконтролируемый отбор на предмет снижения взаимной агрессии человеческих особей и снижение интенсивности естественного отбора по признакам физического и психического здоровья. Указанные явления привели к чрезвычайному повышению полиморфизма популяции Homo sapiens , развитию высокой обучаемости, перманентной половой активности и связанной с ней исключительной плодовитости вида, а также наблюдающемуся «вырождению», т.е. высокой частоте врождённых патологий и низкой устойчивости к разнообразным физическим и психическим заболеваниям.

«Самоодомашивание» часто рассматривают вкупе с фетализацией (сохранением у взрослого организма эмбрионального состояния соответствующих признаков). По мнению К. Лоренца, вид Homo sapiens в своём развитии претерпел специализацию в «неспециализированности», которая реализовалась, в частности, за счет инфантилизации (т.е. приобретении взрослыми людьми черт, свойственных детскому организму) и впоследствии дала человеку набор универсальных «инструментов» адаптации к условиям внешней среды. Одновременно автор высказывает пессимистичную точку зрения о вреде явления «самоодомашивания» в контексте физического и психического здоровья человечества. Оптимальной К. Лоренц считает античную цивилизацию со свойственными ей культом тела, развитостью социума, науки и философии.

Таким образом, явный прогресс нервной системы человека (выраженный в повышении функциональной пластичности мозга) происходит на фоне ослабления её устойчивости к психическим заболеваниям и сохранения реликтовых поведенческих реакций. Физиолог высшей нервной деятельности С. Н. Давиденков обозначает это явление как парадокс нервно-психической эволюции . Возникновение парадокса объясняется поздним развитием некоторых функциональных особенностей нервной системы и накоплением мутаций в результате снижения интенсивности естественного отбора.

При разработке проекта "сверхмодерн" полезно учитывать эволюционные тенденции. В частности, необходимо найти способы минимизировать негативные эффекты, вызванные совершенствованием сознания и усложнением социальной организации людей.

Стоит отметить, что в целом социобиологические исследования являют собой несомненную «группу риска», поскольку здесь широко представлен паранаучный компонент. В частности, это наблюдается в областях, связанных с иерархичностью организации сообществ и половым поведением человека. Например, появляются излишне упрощённые, а потому заведомо ложные концепции (такие, как социал-дарвинизм).

В настоящее время в этологической теории принято считать, что человеческое поведение контролируется социокультурной структурой, лишь опосредованно связанной с базовыми склонностями индивидов, где, возможно, действует естественный отбор.

Литература

1. Тарасова О.И. Антропологический кризис и фактор понимания // Вестник ВолГу. Серия 7. - 2008. - V. 7. - № 1.
2. Eibl-Eilbesfeldt I. Human ethology. 2nd. ed. New Jersey: Transaction Publishers. 2007. 848 p.
3. Schmitt A. New aspects of human ethology / A.Schmitt, K. Atzwanger, K. Grammer, K. Schafer. Austria, Vienna: International Society for Human Ethology. Conference. 239 p.
4. Шмерлина И.А. Социология и этология человека // Социологический журнал. 2001. № 1. С. 33-43. http://www.atheism.ru/science/science.phtml?id=337
5. Лоренц К. Агрессия (так называемое зло). М.: "Прогресс", "Универс". 1994. 272 с. Лоренц К. http://www.lib.ru/PSIHO/LORENC/agressiya.txt
6. Лоренц К. Оборотная сторона зеркала: Пер. с нем. А.И. Федорова, Г. Ф. Швейника / Под ред. А.В. Гладкого. М.: Республика, 1998. 393 с.
7. Tinbergen N. Ethology and stress desease: Nobel lecture. http://nobelprize.org/nobel_prizes/medicine/laureates/1973/tinbergen-lecture.pdf
8. Бутовская М.Л. Этология человека: история возникновения и современные проблемы исследования / Этология человека на пороге 21 века. М.: Старый сад. 1999. http://lib.atheo-club.ru/index.php?action=show_article&a_id=64
9. Berry J.W. Cross-Cultural psychology /J.W. Berry, Y.H. Poortinga, M.H. Segall, P.R. Dasen. Cambridge University Press. 2002. 588 p.
10. Крушинский Л.В. Избранные труды. Эволюционно-генетические аспекты поведения. М. Наука. 1991г. 259 с.
11. Brüne M. On human self-domestication, psychiatry, and eugenics // Philosophy, Ethics, and Humanities in Medicine. - 2007. - V. 2. - N. 21.
12. Дарвин Ч. Происхождение видов путем естественного отбора или сохранение благоприятных рас в борьбе за жизнь. Пер. с англ. под. ред. А.Л. Тахтаджана. С.-П.: "Наука". 1991.