Произведение толстого детство отрочество юность. Детство. Отрочество. Юность. Основная идея, характеристики персонажей

Граф Лев Николаевич Толстой — это великий русский писатель, прозаик и драматург, критик и публицист. Он появился на свет в имении Ясная Поляна около Тулы, обучался в Казанском университете на восточном и юридическом факультетах, служил в армии младшим офицером, участвовал в обороне Севастополя и был награжден за храбрость, затем вышел в отставку и посвятил свою жизнь литературному творчеству.

Как и многие другие писатели того времени, Л.H. Толстой начал с работы в художественно-документальных жанрах. Но при этом его литературным дебютом стала художественно-автобиографическая трилогия «Детство» (1852), «Отрочество» (1854), «Юность» (1857). Тяга к мемуаристике в молодом авторе — явление весьма редкое. В этом сказалось психолого-творческое воздействие произведений авторов натуральной школы, с которыми Толстой знакомился в отроческие и юношеские годы как с наиболее авторитетными образчиками современной литературы. Однако, разумеется, тут значимы и особенности личности Толстого. Например, показательно, что с восемнадцати лет он упорно вел дневник — это свидетельствует об исключительной склонности к самонаблюдению.

Трилогия "Детство. Отрочество. Юность" начинается, разумеется, с "Детства ". У рассказчика Николеньки Иртеньева оно протекает в дворянской усадьбе, и основные вспоминаемые им коллизии связаны с личностями отца, матери, учителя Карла Иваныча, местного юродивого Гриши, ключницы Натальи Саввишны и др.; с классными занятиями, с «чем-то вроде первой любви» к девочке Катеньке, с другом детства Сережей Ивиным, с подробно, в духе «физиологии», описанной охотой, со столь же подробно описанным званым вечером в московском доме родителей, где герой танцует кадриль с Сонечкой, а после мазурки размышляет, что «в первый раз в жизни изменил в любви и в первый раз испытал сладость этого чувства». Смерть матери как бы подводит черту под беззаботным детством.

Трилогия "Детство. Отрочество. Юность" продолжается «Отрочеством ». Здесь читатель встречает аналогичный деревенский и городской антураж, здесь сохраняются почти все прежние персонажи, но дети стали уже немного старше, их взгляд на мир, круг их интересов меняется. Рассказчик неоднократно подмечает это в самом себе, констатируя, например, что с приездом в Москву его взгляд на лица и предметы изменился. Властная бабушка заставляет отца убрать от детей Карла Иваныча — по ее словам, «немецкого мужика... глупого мужика». Его заменяют французом-гувернером, и герой навсегда лишается еще одного близкого человека. Перед отъездом Карл Иваныч рассказывает Николеньке интереснейшую историю своей жизни, которая в композиции «Отрочества» напоминает вставную новеллу.

Среди старших приятелей брата Володи появляется любопытная фигура - "студент князь Нехлюдов". Лицо с этой фамилией неоднократно снова будет выступать в произведениях Л.H. Толстого в будущем — «Утро помещика» (1856), «Люцерн» (1857), роман «Воскресение». В «Утре помещика» и «Люцерне» ему приданы некоторые лирические черты, явно свидетельствующие об определенном его автобиографизме.

Нетрудно заметить, что образу Нехлюдова уже в «Отрочестве» из трилогии "Детство. Отрочество. Юность" приданы черты alter ego автора. Сложность в том, что эту роль еще до его появления на страницах трилогии играет Николенька, а потому Нехлюдов выглядит после своего появления и своего рода духовным «двойником» рассказчика и его духовной «второй половинкой». Интересно, что Нехлюдов сделан Толстым более старшим по возрасту, чем Николенька, интеллектуально созревающий под его влиянием.

Дружба с Нехлюдовым выдвигается в центр повествования в третьей части трилогии "Детство. Отрочество. Юность" — «Юности ». Герой поступает в университет, едет к исповеди в монастырь, влюбляется в сестру Нехлюдова Вареньку, самостоятельно делает светские визиты и снова встречает Сонечку (во время визитов перед ним вообще заново проходит ряд лиц, описанных в «Детстве»,— тем самым Толстой-автор как бы непринужденно замыкает композиционное «кольцо» трилогии). Отец Иртеньев вторично женится, Николенька снова влюбляется, участвует в студенческом кутеже и заводит новых товарищей в среде студентов-разночинцев. После первого курса герой проваливается на экзамене, его отчисляют из университета, он ищет дома «пистолетов, которыми бы мог застрелиться», домашние же советуют перейти на другой факультет. В финале на Николсньку «нашла минута раскаяния и морального порыва».

Толстовская трилогия "Детство. Отрочество. Юность" была повествованием о духовном созревании молодого современника. Не приходится удивляться, что она была понята и принята читателями-современниками, особенно остро и конкретно воспринимавшими все ее коллизии. Автор блестяще живописал реальный дворянский быт, но при этом художественно раскрыл внутренний мир взрослеющего мужчины — мальчика, подростка и затем юноши. Документальность основы толстовского повествования придавала ему особый колорит, которого невозможно достичь в романс с вымышленными героями и ситуациями. С другой стороны, молодой писатель проявил большое мастерство художественного обобщения, превратив фигуры реальных людей в литературные характеры.

В сентябре 1852 года журнал Н.А.Некрасова «Современник» вышел с повестью Л.Н. «История моего детства». За подписью инициалами скрывался двадцатичетырёхлетний граф Лев Николаевич Толстой. В то время он находился на военной службе в станице Старогладковской. Толстой был очень недоволен изменением простого заглавия «Детство». «Кому какое дело до истории моего детства?» - написал он тогда Некрасову.

Историю своего детства он соберётся рассказать спустя полвека и, начиная «Воспоминания», отметит: «Для того, чтобы не повторяться в описании детства, я перечёл моё писание под этим заглавием и пожалел о том, что написал это, так это нехорошо, литературно, неискренно написано. Оно и не могло быть иначе: во-первых, потому, что замысел мой был описать историю не свою, а моих приятелей детства, и оттого вышло нескладное смешение событий их и моего детства, а во-вторых, потому, что во время писания этого я был далеко не самостоятелен в формах выражения, а находился под влиянием сильно подействовавших на меня тогда двух писателей Stern’a (его “Sentimental jorney”) и Töpfer’a (“Bibliothéque de mon oncle”)».

Толстой говорит об очень популярном в годы его молодости «Сентиментальном путешествии» Лоренса Стерна и о романе швейцарского писателя Родольфа Тёпфера «Библиотека моего дяди». Что касается приятелей детства - это сыновья А.М.Исленьева, соседа по имению. Но на самом деле Николенька Иртеньев в очень большой степени - сам Лев Толстой в детстве, Володя - брат Сергей (один из четверых братьев Толстых, тот, что был двумя годами старше Льва и имел на него сильное влияние), Любочка - сестра Маша. Наталья Савишна - экономка Прасковья Исаевна, «представительница таинственной старины жизни дедушки с Очаковым и курением» , как сказано о ней в «Воспоминаниях». И учитель, немец Фёдор Иванович (в повести Карл Иванович), был у братьев Толстых. И другие персонажи - либо точные портреты, либо смешение реальных характеров. Поэтому очень часто «Детство», «Отрочество», «Юность» называют автобиографической трилогией.

Работая над «Воспоминаниями», Толстой стремился не к романной, но к подлинной правде; считал, что «совсем, совсем правдивая» биография «будет лучше, главное - полезнее» для людей, чем все тома его художественных сочинений. Он подробно рассказал о родственниках, ближайшей прислуге, о событиях и душевных состояниях своего настоящего детства, отрочества, юности. В «Воспоминаниях» же содержится знаменитый рассказ о Фанфароновой горе, муравейном братстве и зелёной палочке - игре братьев Толстых, оставившей у Льва Николаевича столь глубокое и долгое впечатление.

«Идеал муравейных братьев, льнущих любовно друг к другу, только не под двумя креслами, завешанными платками, а под всем небесным сводом всех людей мира, остался для меня тот же. И как я тогда верил, что есть та зелёная палочка, на которой написано то, что должно уничтожить всё зло в людях и дать им великое благо, так я верю и теперь, что есть эта истина и что будет она открыта людям и даст им то, что она обещает» . Это «одно из самых далёких и милых и важных воспоминаний» Толстой передаёт, будучи семидесятипятилетним стариком и живой легендой русской литературы.

А юнкер, готовящий себя к вероятной смерти на Кавказской войне, пишет первую часть задуманного романа «Четыре эпохи развития» («Детство», «Отрочество», «Юность», «Молодость»). В детстве, не так уж давно прошедшем, он видит счастливую, невозвратимую пору, «когда две лучшие добродетели - невинная весёлость и беспредельная потребность любви - были единственными побуждениями жизни» . Здесь много умиления. Но и тонкие, странные, едва объяснимые движения детской души. Внезапная ложь, охлаждение к играм, молитвенный восторг, «что-то вроде первой любви» , всепоглощающая, даже несносная дружба, безотчётная жестокость, детское переживание горя, скрытое и верное понимание взрослых. В «Детстве» описаны, в сущности, три дня из одного года жизни десятилетнего Николеньки Иртеньева. И в начале повести - ненастоящий, выдуманный для оправдания утренних слёз сон о смерти матери. В конце - действительная смерть матери, когда заканчивается и детство.

Повесть «Отрочество» создавалась в 1852-53 годах, отчасти в действующей армии в Бухаресте. Некоторые страницы «Юности» - во время обороны Севастополя, тогда же, когда и «Севастопольские рассказы». Эти эпохи развития Николеньки Иртеньева ещё меньше умиляли молодого автора. Надо сказать, отрочество здесь - до шестнадцати лет, юность - год обучения в университете. Таким образом, автор старше своего героя на каких-нибудь десять лет, но это много, если учесть, что автор - боевой офицер, а герой - дворянский мальчик, ни разу до шестнадцатилетнего возраста не выходивший один на улицу (читайте главу «Поездка в монастырь»). «Отрочество» и «Юность» - прежде всего история заблуждений и увлечений Иртеньева, который тогда «ни большой, ни ребёнок» .

Педагоги и литераторы нередко используют выражение «пустыня отрочества» . Напомним: оно происходит из «Отрочества», из главы «Володя». В неоконченных «Воспоминаниях» Толстой хотел ещё жёстче судить о периоде жизни после четырнадцати (и до тридцати четырёх). «Юность» завершается «моральным порывом» героя к правильной жизни и обещанием рассказа о более счастливой поре. Четвёртая часть романа осталась ненаписанной. Из черновиков известно, что её первая глава должна была называться «Внутренняя работа».

Повести о Николеньке Иртеньеве, появлявшиеся в «Современнике» в 1852-м, 1854-м и 1857-м годах, горячо хвалили Н.А.Некрасов, И.С.Тургенев, Н.Г.Чернышевский, С.Т.Аксаков. Совсем не так широко, как эти имена, известно сегодня имя критика С.С.Дудышкина, а читатели того времени прислушивались и к его мнению. И правильно: «…на кого не подействует описание грозы в «Отрочестве», тому не советуем читать стихов ни г. Тютчева, ни г. Фета: тот ровно ничего не поймёт в них; на кого не подействуют последние главы «Детства», где описана смерть матери, в воображении и чувстве того уж ничем не пробьёшь отверстия. Кто прочтёт XV главу «Детства» и не задумается, у того в жизни решительно нет никаких воспоминаний».

«Детство», «Отрочество», «Юность» Л.Н.Толстого (и тем более его «Воспоминания»!) по сути своей - по глубине психологического анализа, темпу и манере повествования - не детские книги. Трилогия, конечно, традиционно входит в школьное чтение. Но читать её в возрасте Николеньки Иртеньева и будучи взрослым человеком - совершенно разные занятия.

Библиография:

Толстой Л.Н. Детство; Отрочество; Юность / Вступ. ст. и примеч. Л.Опульской. - М.: Правда, 1987. - 429 с.

Толстой Л.Н. Детство; Отрочество; Юность / Послесл. К.Ломунова; Худож. Н.Абакумов. - М.: Просвещение, 1988. - 299 с.: ил. - (Шк. б-ка).

Толстой Л.Н. Детство; Отрочество; Юность; После бала / Сост., предисл., коммент., справ. и метод. материалы Н.Вершининой. - М.: Олимп: АСТ, 1999. - 576 с. - (Школа классики: Книга для ученика и учителя).

Толстой Л.Н. Детство; Отрочество; Юность. - М.: Синергия, 2005. - 410 с.: ил. - (Новая шк. б-ка).

Толстой Л.Н. Детство; Отрочество; Юность. - М.: Эксмо, 2008. - 640 с. - (Рус. классика).

Толстой Л.Н. Детство / [Сост., вступ. ст. и коммент. В.Сотникова]. - М.: Дрофа, 2009. - 174 с. - (Б-ка отеч. классич. худож. лит.).

Находясь на Кавказе, Толстой приступает к созданию романа о становлении личности человека, намереваясь озаглавить его обобщенно: «Четыре эпохи развития». Начинающий писатель вынашивает обширный и интересный замысел повествования о детстве, отрочестве, юности и молодости. Четвертая часть задуманного произведения не была написана, и оно сложилось в трилогию, ставшую первым значительным творением Толстого и его художественным шедевром.

Анализ «Детства»

Трилогия «Детство. Отрочество. Юность», анализ которой мы проведем, открывается «Детством». Толстой, работая над ним, пережил настоящую творческую лихорадку. Ему казалось, что до него никто ещё так не почувствовал и не изобразил всю прелесть и поэзию детства. Маленький герой — Николенька Иртеньев, — живя в атмосфере патриархально-помещичьего быта, воспринимает окружающий его мир в его безмятежности, как счастливое, идилличное и радостное существование. Для этого есть много оснований: все его любят, вокруг ребёнка царит теплота и человечность во взаимоотношениях людей, растущий человек живёт в согласии собой и открывающимся перед ним миром; он переживает чувство гармонии, которой писатель необычайно дорожит. Нельзя не залюбоваться такими персонажами книги, как учитель Карл Иванович, няня Наталья Савишна. Толстой проявляет поразительное умение прослеживать мельчайшие движения человеческой души, смену переживаний и чувств ребёнка. Н. Г. Чернышевский назвал эту особенность писателя «диалектикой души». Она проявляется и тогда, когда юный герой познает самого себя, и тогда, когда он открывает окружающую его действительность. Таковы сцены детских игр, охоты, бала, занятий в классной комнате, смерти матери и Натальи Савишны, обстоятельства, когда раскрывается сложность человеческих взаимоотношений, несправедливость, несогласие людей друг с другом, когда обнаруживаются горькие истины. Нередко ребёнок проявляет аристократические предрассудки, но он же учится их преодолевать. Формируется искренность маленького героя, его доверие к миру, естественность поведения. В повести «Детство» весьма ощутим автобиографический элемент: многие эпизоды напоминают детство Толстого, ряд открытий ребёнка отражает взгляды и искания самого писателя. В то же время автор стремится к обобщенности в раскрытии поры детства, и потому был очень огорчен тем названием — «История моего детства», — которое дали повести издатели журнала «Современник», где она была напечатана. «Кому какое дело до истории моего детства? » — писал он Некрасову, отстаивая типичность изображенного.

Анализ «Отрочества»

Вторая часть трилогии — «Отрочество», — продолжая многие мотивы предшествующего произведения, в то же время существенно отличается от «Детства». У Николеньки Иртеньева возрастает аналитичность мышления. Он читает Ф. Шеллинга, и у него возникает потребность философски осмыслять мир. Возникают тревожные вопросы о том, куда девается душа после смерти, что такое симметрия, существуют ли предметы вне наших отношений к ним. Главы «Поездка на долгих», «Гроза», «Новый взгляд» отражают новую фазу духовного развития героя. Появляется новое представление о мире: мальчик осознаёт множество чужих жизней, которое раньше им увидено не было, «...не все интересы, — рассуждает Иртеньев, — вертятся около нас... существует другая жизнь, ничего не имеющая общего с нами...» Это размышление о широком и разнообразном мире становится важной вехой в духовном развитии подростка. Он достаточно зорко видит социальное неравенство; Катенька помогает ему уяснить существование богатых и бедных, Карл Иванович открывает ему меру своих несчастий и степень своей отчужденности от мира. Растёт разъединение и Николеньки с окружающими людьми, тем более что он явственно осознаёт своё «я». Учащаются злоключения Иртеньева (главы «Единица», «Изменница»), что ещё больше обостряет разлад с миром, разочарование в нём, конфликт с другими людьми. Существование уподобляется жизни в пустыне, усиливается мрачность колорита повествования и напряженность его сюжета, хотя внешних событий в повествовании по-прежнему немного. Но намечается и преодоление душевного кризиса: важную роль в этом играет дружба с Нехлюдовым, исповедующим идею внутреннего совершенствования. Критик С. Дудышкин отметил высокие художественные достоинства повести «Отрочество» и назвал автора «истинным поэтом».

Анализ «Юности»

«Юность» — третья часть трилогии, опубликованная в «Современнике» в 1857 году, — повествует об укреплении нового взгляда на жизнь, о стремлении героя к «нравственному усовершенствованию». Мечты, переданные в одноименной главе, укрепляют юношу в этом стремлении, хотя они достаточно оторваны от реальной жизни, и вскоре обнаруживается неспособность героя осуществить свои намерения. Высокие представления о жизни подменяются светским идеалом comme il faut (благовоспитанности). Однако искренняя исповедь Иртеньева свидетельствует о его тяготении к правдивости, благородстве, о стремлении его стать внешне и внутренне совершеннее. А рассказ в последних главах о поступлении юноши в университет говорит о тяготении героя к новым людям, разночинцам, которых он здесь встречает, о признании их превосходства в знаниях. Иртеньев обретает связи с людьми, и это значительная веха в истории его созревания. Однако последняя глава повести носит название «Я проваливаюсь». Это откровенное признание в крахе прежней морали и философии, разочаровании в усвоенном образе жизни и одновременно — залог дальнейшего созревания личности героя. Не случайно критик П. Анненков писал о «героизме внутренней честности», проявленной Толстым в «Юности».

Удивительно умел писать Лев Толстой. «Детство, отрочество, юность» - роман автобиографический.

Причем авторская идея произведения подчеркнуто творческая: следовать не хронологии, а первичным этапам становления личности. Классик не просто вдается в воспоминания, но старается на примере главного героя показать основное в жизни каждого ребенка, подростка, юноши. Примечательно, что он своей книгой обращается именно ко всем родителям - не упустить эти принципиальные моменты в воспитании их детей. И это писателю удается.

Книга воспоминаний о детских и юношеских впечатлениях

Структурно книгу составляют три повести, наименование которых упоминается в названии романа. Действие произведения охватывает шесть лет взросления главного героя Николеньки Иртеньева. Повествование осуществляется им же, однако уже во взрослом возрасте. Поэтому в нем органично смотрится недетская глубина мысли.

«Детство» Льва Толстого рассказывает о жизни Николеньки в семейном имении Иртеньевых. С первых ее страниц читателя обезоруживает детская непосредственность мальчика. Классик правдиво и мастерски показывает, как в душе его героя происходит борьба самых противоречивых чувств. Композиция книги имеет свои особенности.

Принципиально автор не пересказывает (как это заведено в сочинениях для детей) хронологию пребывания Николеньки Иртеньева в родительском имении. Более тонкому авторскому стилю следует "Детство" Льва Толстого. В повести рассказывается лишь о тех эпизодах, которые наиболее повлияли на формирование чувств и сознания мальчика.

Роман о важности доброты в воспитании

Книга проникновенно показывает, как важно, чтобы в маленького, взрослеющего человечка была воспитателями изначально заложена доброта. Именно она, доминируя в добром ребенке, в дальнейшем хранит его, помогает при различных испытаниях не ожесточиться, не стать равнодушным.

"Детство" Льва Толстого показывает читателю, что в этом отношении Николеньке исключительно повезло. Ведь некоторая холодность родителей компенсировалась влиянием замечательных воспитателей. Немец-гувернант Карл Иванович, волей судьбы лишенный родины и семьи, любил его, как собственного сына. Да и не он один благоволил к маленькому Иртеньеву. Наталья Саввишна, милая светлая русская женщина, работающая дворовой прислугой, привила ему понимание важности доброты в характере человека.

По логике классика, доброта ребенка непосредственно влияет на развитие в нем творческого начала. К такому выводу подводит читателя "Детство" Льва Толстого. Краткое содержание самой повести можно свести к нескольким характерным эпизодам, отражающим формирование личности Николеньки.

Характерные эпизоды из "Детства"

В самом начале книги (этот момент важен психологически) маленького Иртеньева, уснувшего на уроке, будит гувернер Карл Иванович, ударив мухобойкой муху, сидящую над его головой. Мальчик вначале по-детски разозлился на своего учителя. Тот, одетый в халат с колпаком, в этот момент показался ему противным. Суть этого эпизода заключается в скорой смене всплеска негатива Николеньки на умиротворение. Ведь он в действительности очень любил Карла Ивановича и был благодарен ему за тепло, которое ему уделял пожилой немец.

Сознание ребенка претерпевает противоборство двух начал: творческого и рассудочного. Это важно упомянуть, пересказывая "Детство" Льва Толстого. Краткое содержание соответствующего довольно напряженного эпизода внешне выглядит достаточно мирно. Мысли и чувства бурлят внутри ребенка. Николенька рисует сцены охоты, на которую его взял с собой отец.

У него оказалась лишь синяя краска. И он решает создать свой синий мир. Николенька нарисовал сперва мальчика на лошади, рядом с ним - охотничьих собак, зайца. Но потом что-то не заладилось. Возникла навязчивая мысль, что такого не бывает. Мальчик разнервничался. Он на месте зайца изобразил куст, затем облако, а потом порвал свой рисунок. Милая непосредственность Николеньки. Видно, что в нем настолько сильна фантазия, что она превышает рационализм. По всей видимости, такое же творческое начало бурлило в детские годы и в самом авторе.

"Детство" Льва Толстого содержит еще один характерный эпизод. Автор нас подводит к мысли, что настоящий человек живой (но не “человек в футляре”) должен в детстве играть, ибо само детство - это одна большая и увлекательная игра. Так люди формируются. Игра в детском возрасте - это очень важно. Ведь именно в ней воспитывается непосредственность, коллективизм. Соответствующий эпизод показывает, как Николенька с другими детьми, пребывая в полном восторге, уселся на землю, изображая гребцов. Показательно, что его старший на пару лет брат Володя, назвав игру “ерундой”, остался стоять в стороне. Разве такая холодная рассудочность предполагает доброту? Неудивительно, что двух этих близких по крови людей - братьев - не связывает крепкая дружба. Действительно, разве могут ужиться лед и пламень, порыв души и предварительный расчет?

"Детство" - ключевая часть романа?

О важности связи ребенка с семьей и всем миром, устанавливаемой через любовь, пишет Лев Толстой ("Детство"). Краткое содержание произведения отображает эти глубинные, генные отношения Николеньки с семьей. Неслучайно завершает повесть внезапный крутой поворот судьбы мальчика, трагическое событие - умирает мама.

Характерно, что дальнейшее развитие сюжета в двух последующих повестях лишь продолжает логическую цепочку, начинающуюся с этапа детства. Не мудрствуя лукаво, заявим, что именно повесть "Детство" - ключевая часть всего романа. Нельзя понять его суть, прочитав лишь две его последующие части - "Отрочество" и "Юность". А все потому, что и отрочество, и юность Николеньки выступают своеобразными экзаменами для доброты и сердечности, заложенных в его личность с самого детства.

"Отрочество" и "Юность": как взрослеть, оставаясь самим собой?

Последовательно показывает нам этапы взросления мужчины Лев Толстой. Детство, отрочество, юность. Как и всех ребят, не обходит Николеньку желание походить на взрослых. Он опасается проявлять столь естественную для своих лет сердечность, считая, что другие подростки воспримут это как "ребячество". Повзрослевший главный герой, от лица которого написана повесть, выражает сожаление о том, что на этом этапе лишал себя "чистых наслаждений нежной детской привязанности".

Иртеньевы уезжают в дом к бабушке, московской барыне. Вскоре случается происшествие, вызвавшее стресс и даже потерю сознания Николеньки. Бабушка, не разобравшись, уволила любимого Николенькой Карла Ивановича, взяв на его место гувернера-француза. Психика подростка не выдержала, он пребывал в стрессовом состоянии: получил "двойку" по истории, нечаянно сломал ключ от папиного тайника. А когда новый гувернер Сен-Жером пожурил его, мальчик пошел на конфликт с ним: показал язык, а затем даже ударил. После наказания (Николеньку закрыли в чулане) у него случились конвульсии, закончившиеся обмороком. Впрочем, домашние его простили, мир снова воцарился в его сердце.

Повесть демонстрирует, что подросток Николенька сохранил детскую искренность и доброту. Ведь именно он, наблюдательный, упросил отца выдать замуж с приданным прислуживающую горничную Машу, влюбленную в портного Василия.

“Юность” знакомит нас с Иртеньевым - студентом университета. Студенческая жизнь уводит его от идеалов детства. Николенька дезориентирован. Форма превалирует над содержанием. Он поверхностен в общении с людьми, слепо пытается следовать законам моды, считает принципиальным прогуливать лекции, грубить, вести праздную жизнь. Расплата наступает в виде провала на экзаменах.

Иртеньев осознает, за что поплатился, и твердо принимает решение для себя на всю последующую жизнь - совершенствоваться нравственно.

Вместо заключения

Роман Л.Н.Толстого "Детство, отрочество, юность" стоит того, чтобы его читали и перечитывали. Кажущаяся легкость слога и увлекательность повествования замечательного рассказчика скрывают глубокую мысль.

Внимательно прочитавшие книгу улавливают ее суть: они начинают понимать, как с детских лет формируется личность доброго и порядочного человека и какие вызовы ему предстоит преодолевать в юности.

III.
"Детство, отрочество, юность"

Повесть "Детство, отрочество и юность" - если не самое первое произведение графа Толстого, то во всяком случае одно из первых. Писалась она впродолжении пяти лет, от 1852 до 1857 года, с значительными, впрочем, перерывами, так как в течении этого же времени начинающим тогда художником были написаны и некоторые другие из его произведений. Повесть эта, рассказанная от лица ее героя, изображает жизнь русского человека помещичьей среды, начиная от первых воспоминаний детства и кончая его юношеским возрастом. Судя по некоторым словам автора, как бы нечаянно сорвавшимся у него в повести, можно думать, что у него был грандиозный план - проследить жизнь человека до самой могилы, описать все возрасты, как описал он детство, отрочество и юность. Так, в одном месте он пишет: "Я убежден в том, что ежели мне суждено прожить до глубокой старости, и рассказ мой догонит мой возраст" и т. д. (I, стр. 240). Если наше предположение верно, то можно от души пожалеть, что граф Толстой не выполнил этого плана. Вышедшая из под его пера книга человеческой жизни, судя по началу ее, могла бы быть смелым и поучительным раскрытием правды этой жизни, особенно интересным потому, что уже по самой задаче она должна бы представить всю эту правду, все содержание жизни от первых проблесков сознания и до потери его в наступающем бессилии смерти и вследствие этого должна бы полно и законченно выразить воззрение художника на жизнь.

Возвращаясь от этих несбывшихся возможностей к действительности, мы прежде всего встречаемся с вопросом об основной идее или замысле рассматриваемой повести. Богатый бытоописательный материал, заключающийся в ней, а еще более господствовавшие одно время в нашей литературе обличительные стремления, заставили некоторых критиков видеть центр тяжести всей повести в изображении помещичьего быта крепостной России. Самый выбор сюжета объяснялся желанием показать те условия, под влиянием которых неизбежно приходилось расти и развиваться в известный характер всякому ребенку привилегированного класса нашего общества. С своей стороны мы охотно признаем, что всякий желающий действительно найдет в повести графа Толстого много характерных черт изображаемого времени и известной общественной среды, что многие лица повести, как, например, отец Николая Иртеньева, его бабушка, немец-учитель - всем известный Карл Иваныч, - несколькими штрихами схваченная Наталья Савишна, Дубков, князь Нехлюдов, имеют несомненное значение типов, принадлежащих определенному времени; но, несмотря на это, нам кажется, что граф Толстой писал свою повесть, подчиняясь иному творческому мотиву, что перед ним стояла задача показать формирующуюся душу человека не в зависимости от тех или других общественно-исторических условий, но в зависимости от присущих ей законов развития; что он хотел представить постепенное изменение жизни, как последствие неизбежных метаморфоз души. Как реалист, он воплотил свою идею в формы действительной жизни тогдашней (т. е. дореформенной) России; как художник, он создал образы, исполненные правды и силы, образы, естественно поднимающиеся до значения типов, - но все это только необходимый для выражения идеи материал, только канва, по которой художник вышивает узоры внутренней жизни человека. За такое предположение говорит прежде всего избранная автором форма повести. Форма эта, как известно, автобиографическая. Для объективного изображения быта эта форма самая неудобная, так как она ставит всегда между изображением и читателем личность рассказчика и заставляет постоянно считаться с его характером (если только рассказчик не безличное и бесхарактерное я, чего нельзя, конечно, сказать про Николая Иртеньева).

Если же художник на первый план выдвигает интерес к внутренней жизни человека, если его задача заключается в изображении того или другого психического состояния, то автобиографическая форма произведения, напротив, является весьма целесообразною, так как позволяет весь рассказ обратить в характеристику героя-рассказчика. И граф Толстой с замечательным искусством воспользовался удобствами избранной им формы. Вчитайтесь в язык, вслушайтесь в тон, всмотритесь в манеру рассказа в отдельных частях повести, соответствующих детству, отрочеству и юности, и вы увидите, что в первой - рассказ этот дышит свежестью и наивною поэзиею детских впечатлений; во второй - вы уже чувствуете первые вспышки еще неосознанных страстей и понятий, вносящих пока только какую-то смутную тревогу в спокойный дотоле мир детской души; в третьей - вы слышите рассказ юноши, постоянно увлекающегося какой-нибудь идеею, постоянно стремящегося осуществить в своем лице того или другого героя и больше всего боящегося простоты и естественности жизни. Но не одна только форма повести подтверждает высказанную нами мысль об ее основной задаче; к тому же заключению приводит и содержание ее, значительную долю которого составляет никогда непокидаемый графом Толстым психологический анализ, направленный в разбираемом произведении на раскрытие тех своеобразных и забытых уже нами душевных состояний, которыми мы жили в детстве и юности.

Фабула повести проста в высшей степени. Можно даже сказать, что она вовсе отсутствует, так как действие повести движется не сцеплением каких-либо внешних событий и обстоятельств, но естественным процессом роста ее героя. Поэтому и мы не будем следить за ходом ее событий, а обратимся прямо к тому достоинству, которое имеет в глазах автора каждый из описанных им возрастов. - Самым гармоническим возрастом, самою счастливою порою в изображении нашего художника является детство. В душе ребенка не возник еще мучительный разлад внутренних противоречий, для него не настало еще время неизбежных сомнений в каждой привязанности, в каждом чувстве; он радуется беззаботными и чистыми радостями, он любит полно и цельно, он жадно ловит еще новые для него впечатления жизни. Все интересно для маленького Николеньки Иртеньева: и Карл Иванович, которого он уже умеет любить, как сироту, как одинокого человека; и папа, в котором является ему безупречный образ того, чем должен быть мужчина, и о возможности осуждения которого ему не приходило в голову еще ни одной мысли; и юродивый Гриша с своими веригами и молитвами; и охота, и лошади, которых он знал в подробности. Но на вершине всех воспоминаний детства, на недосягаемой высоте красоты и поэзии стоит для него образ матери. В образе этом граф Толстой представил ту русскую женщину нашего обеспеченного дворянства - чистую, нежную, строгую к самой себе, безгранично любящую и прощающую, - которая каким-то чудом явилась в нашей жизни среди господствующей грубости и распущенности и которая в наше более "просвещенное" время готова, кажется, отойти в область предания. Этот образ матери замечателен еще и тем, что во всем творчестве графа Толстого это едва ли не единственная личность с идеальным характером. Художник пощадил ее от разлагающего действия своего анализа и, создав ее несколькими легкими штрихами, окружил тем поэтическим сиянием, которое так идет к воспоминаниям сына, еще в детстве потерявшего свою любимую мать.

Сравнивая свое настоящее с давно пережитою порою детства, автор пишет: "Вернутся ли когда-нибудь та свежесть, беззаботность, потребность любви и сила веры, которыми обладаешь в детстве? Какое время может быть лучше того, когда две лучшие добродетели - невинная веселость и беспредельнае потребность любви - были единственными побуждениями в жизни? Где те горячие молитвы? Где лучший дар - те чистые слезы умиления? Прилетал ангел-утешитель, с улыбкой утирал слезы эти и напевал сладкие грезы неиспорченному детскому воображению. Неужели жизнь оставила такие тяжелые следы в моем сердце, что навеки отошли от меня слезы и восторги эти? Неужели остались одни воспоминания?"

Строки эти производят впечатление какой-то сознанной человеком утраты. Было что-то большое и прекрасное, мелькнуло в детстве и затем исчезло навсегда, оставив в душе только воспоминание о каком-то блаженстве, о каком-то эдеме, из которого изгнали тебя проснувшиеся страсти да развившийся разум.

Этот-то процесс развития и изображает автор далее, описывая отрочество и юность, - изображает с присущею ему смелостью и правдою. "Случалось ли вам, читатель, в известную пору жизни вдруг замечать, что ваш взгляд на вещи совершенно изменяется, как-будто все предметы, которые вы видели до тех пор, вдруг повернулись к вам другою, неизвестною еще стороной? Такого рода моральная перемена произошла во мне в первый раз во время нашего путешествия, с которого я и считаю начало моего отрочества. Мне в первый раз пришла мысль о том, что не мы одни, т. е. наше семейство, живем на свете, что не все интересы вертятся около нас, а что существует другая жизнь людей, ничего не имеющих общего с нами, не заботящихся о нас и даже не имеющих понятия о нашем существовании".

Вскоре с душею маленького героя произошла еще одна перемена: он начал постигать какое-то особенное значение женщины. Началом этого откровения послужила следующая сцена. Однажды, стоя на лестнице, он услышал голос Маши (молодой горничной): "Ну вас, что вы балуетесь! А как Марья Ивановна придет - разве хорошо будет?" - Не придет, шепотом сказал голос Володи (старший брат Николая), и вслед за этим что-то зашевелилось, как будто Володя хотел удержать ее. "Ну, куда руки суете? Бесстыдник!" И Маша со сдернутой на бок косынкой, из под которой виднелась белая, полная шея, пробежала мимо меня.

"Не могу выразить, до какой степени меня изумило это открытие; однако, чувство изумления скоро уступило место сочувствию поступку Володи: меня уже не удивлял самый его поступок, но то, каким образом он постиг, что приятно так поступать. И мне невольно захотелось подражать ому".

Познакомился наш герой и с чувством ненависти (он ненавидел своего учителя - Жерома), и с чувством одиночества. Началась в нем и разрушительная работа мысли, словно на зло человеку направляющаяся прежде всего на то, что для него наиболее дорого. "Я люблю отца, рассказывает Иртеньев, но ум человека живет независимо от сердца и часто вмещает в себя мысли, оскорбляющие чувство, непонятные и жестокие для него. И такие мысли, несмотря на то, что я стараюсь удалить их, приходят мне".

Наконец, подрастающей мысли нашего героя стали доступны и отвлеченные вопросы, и он сильно увлекался ими. "Детский слабый ум мой со всем жаром неопытности старался уяснить те вопросы, предложение которых составляет высшую ступень, до которой может достигать ум человека, но разрешение которых не дано ему". То ему приходила мысль, что счастье наше зависит от нас самих и что человек, привыкший переносить страдания, не может быть несчастлив; - и вот, чтобы приучить себя к этим страданиям, он уходил в чулан и, как маленький факир, стегал себя веревкой по голой спине так больно, что слезы невольно выступали на глазах; то вспоминалось ему, что его ежечасно ожидает смерть и что поэтому нелепо заботиться о будущем, а нужно только пользоваться настоящим, - и он под влиянием этой мысли бросил уроки и три дня "занимался только тем, что, лежа на постели, наслаждался чтением какого-нибудь романа и едою пряников с кроновским медом, которые покупал на последние деньги"; то увлекался он скептицизмом и думал, что кроме него никого и ничего не существует во всем мире. "Были минуты, что я, пишет он, под влиянием этой постоянной идеи, доходил до такой степени сумасбродства, что иногда быстро оглядывался в противоположную сторону, надеясь врасплох застать пустоту (neant) там, где меня не было".

Для нас здесь интереснее всего тот общий вывод, который делает автор о значении ума в вопросе человеческого счастья. "Жалкая ничтожная, пружина моральной деятельности, - ум человека!" читаем мы. "Слабый ум мой не мог проникнуть непроницаемого, а в непосильном труде терял одно за другим убеждения, которые, для счастья моей жизни, я никогда бы не должен был сметь затрагивать. Из всего этого тяжелого морального труда я не вынес ничего, кроме изворотливости ума, ослабившей во мне силу воли, и привычки к постоянному моральному анализу, уничтожившей свежесть чувства и ясность рассудка".

И так - вот жребий человека! Выше и выше поднимаясь но ступеням духовного развития, полнее и полнее освобождая свое сознание от господства страстей и привычек, человек в то же время дальше и дальше отходит от своего счастья. Для счастья нужна какая-либо святыня, какая-либо заветная область, нужно что-либо безусловно прекрасное и обязательное, а развившаяся и свободная мысль человека не знает для себя преград, все делает предметом своего анализа, в силу природы вещей всюду находит пятна и тени, в самой прекрасной действительности видит лишь слабое подобие идеального и, облетая жизнь человека, отнимает у него одно за другим условия его счастья. Мысль эта, впрочем, не новая: еще Шекспир подметил этот фатум, тяготеющий над человеческим духом, и дал ему вечное выражение в Гамлете. Характерно только, что и граф Толстой находит нужным высказать эту же мысль.

Юность, по словам графа Толстого, начинается с того времени, когда благородные мысли и стремления к нравственному усовершенствованию, нравившиеся прежде только уму, становятся доступными и чувству и находят для себя живой орган в сложившейся уже моральной природе недавнего ребенка. Сущность нового настроения нашего героя всего лучше выражается в следующем искреннем и сильном порыве: "Как мог я не понимать этого (что красота, счастье и добродетель легки и возможны для него), как дурен я был прежде, как я мог бы и могу быть хорош и счастлив в будущем!" говорил он сам себе: - "надо скорей, скорей, сию же минуту сделаться другим человеком и начать жить иначе". Всякий, у кого была юность не с одним только разгулом физических сил, но и с нравственным содержанием, вспомнит, что именно эти слова говорил он себе, что эти же образы красоты, счастья и добродетели манили его в будущее и что вне их он не понимал и не хотел жизни. Но мы живем... А кто из нас осуществил в своей жизни эту красоту и счастье? Есть ли между нами даже такие, у кого бы сохранилась вера в эти лучезарные идеалы, у кого бы потребность красоты не сменилась стремлением к комфорту, жажда счастья - исканием приятных ощущений, желание добродетели - необходимостью всепризнанной морали?.. Как же свершается это падение жизни - не внешней жизни, которая всегда одинакова, а нашего внутреннего мира, нашей души? - Обратимся к повести и посмотрим, что вышло из стремления юноши Иртеньева "сделаться другим человеком".

Стремление это выливается у Иртеньева в целом ряде мечтаний. Так, перед исповедью он мечтал, что очистится от всех грехов и больше не будет совершать поступков, которые его теперь мучат; мечтал о том, что каждое воскресенье будет ходить в церковь, что из своих денег будет помогать бедным, что сам будет прибирать свою комнату, чтобы не затруднять человека; мечтал он и о том, как сделается первым ученым в Европе; мечтал о том, как будет ходить гулять на Воробьевы горы и встретит там ее. О ней, о воображаемой женщине (которая была для него немножко Соничка, немножко Маша, жена лакея, в то время, когда она моет белье в корыте, и немножко женщина с жемчугами на белой шее, которую он видел в театре), мечтает он очень много; мечтает он и о славе, о том, как люди будут знать и любить его, - и Бог только знает, о чем он не мечтал тогда. Мечтания эти не остаются без влияния на его жизнь: так, вспомнив "один стыдный грех", который он утаил на исповеди, он решается ехать в монастырь и исповедаться вторично. Эпизод этой поездки в художественном отношении истинный шедевр: граф Толстой передает его с легким оттенком юмора, не мешающим ему отметить и искреннее умиление юноши в момент исповеди, и в то же время позволяющим указать и то тщеславное чувство, которое заставляет молодого ревнителя своей нравственной чистоты рассказать извозчику о цели своей поездки в монастырь.

Сдав последний экзамен в университет, герой наш, чтобы походить на большого, едет по магазинам и тратит все свои деньги на покупку совершенно ненужных ему вещей; покупает он также себе и табаку, так как ему, как студенту, нужно курить. Приехав домой, он пробует курить, но с непривычки у него закружилась голова, ему сделалось тошно и он, лежа на диване, грустно думал с разочарованием: "верно я еще не совсем большой, если не могу курить, как другие, и что видно мне не судьба, как другим, держать чубук между средним и безымянным пальцем, затягиваться и пускать дым через русые усы".

Дальше автор рассказывает нам, как стремящийся к красоте и правде юноша выдумал себе любовь. "Мне давно уже было совестно, глядя на всех своих влюбленных приятелей, за то, что я отстал от них", говорит откровенный и правдивый рассказчик. И вот, увидевшись с одною барышней, Сонечкой, которую он знал еще в детстве, он решил в тот же миг, что влюблен в нее. Об этом чувстве он рассказал своему другу Дмитрию Нехлюдову; по приезде же в деревню, на каникулы, он, подражая влюбленным, целые два дня ходил перед своими домашними грустным и задумчивым; на третий день однако притворства уже не хватило и он совсем забыл о своей любви.

Затем граф Толстой раскрывает в своем герое столь свойственное юношам тщеславное желание выказать себя другим человеком, чем есть, желание, заводившее студента Иртеньева в дебри самой отчаянной лжи, заставлявшее его рисоваться фразами, мысли которых он вовсе не сочувствовал, или напускать на себя несвойственные и чуждые ему настроения.

Но показывая всю ложь и фальшь, которыми полна действительность юности, граф Толстой не забывает и того прекрасного, что живет в мечтах, порывах и стремлениях этого возраста. Стоит прочесть, например, следующий исполненный поэтической прелести, отрывок, изображающий юношеские грезы, навеянные картиною ясной летней ночи: "Все (в этой картине) получало для меня странный смысл - смысл слишком большой красоты и какого-то недоконченного счастья. И вот являлась она, с длинною, черною косой, высокою грудью всегда печальная и прекрасная, с обнаженными руками, с сладострастными объятиями. Она любила меня, я жертвовал для одной минуты ее любви всею жизнью. По луна все выше и выше, светлее и светлее стояла на небе, пышный блеск пруда, равномерно усиливающийся, как звук, становился яснее и яснее, тени становились чернее и чернее, свет прозрачнее и прозрачнее, и вглядываясь и вслушиваясь во все это, что-то говорило мне, что она с обнаженными руками и пылкими объятиями еще далеко-далеко не все счастье, что и любовь к ней далеко-далеко еще не все благо; и чем больше я смотрел на высокий, полный месяц, тем истинная красота и благо казались мне выше и выше, чище и чище, ближе и ближе к Нему, к источнику всего прекрасного и благого, и слезы какой-то неудовлетворенной, но волнующей радости навертывались мне на глаза".

Итак, вступая через отрочество, разрушившее наивный и очаровательно-чистый мир детства, в юность, человек встречает в ней много прекрасных надежд, чувствует в себе много сил и стремлений, которые должны бы дать ему полное и высокое счастье; но едва он начинает жить, тратить этот многообещающий запас сил, как жизнь его наполняется какою-то мелочностью и ложью, столь непохожими на великие ожидания от нее. Сбываются ли эти ожидания в позднейшие периоды человеческой жизни, об этом не говорит рассматриваемая повесть, опускающая перед нами занавес раньше даже, чем оканчивается юность; но об этом говорят другие произведения художника-Толстого, к которым мы теперь и обратимся.