Д.Н. Замятин образы путешествий как социальное освоение пространства. Проекты по маркетингу и брендингу территорий

Дмитрий Замятин родился 30 января 1962 года в городе Лесной, Свердловская область. Отец - выходец из казаков-старообрядцев из Челябинской области, мать - поволжская немка, депортированная в детском возрасте вместе со своей семьей во время Второй мировой войны из АССР Немцев Поволжья в Красноярск. Пошел в школу в 1968 году. Начальную школу окончил в городе Свердловск. В 1971 году семья переехала в город Обнинск Калужской области по новому месту работы родителей на приборном заводе «Сигнал».

В шестнадцатилетнем возрасте Замятин окончил среднюю общеобразовательную школу № 6. В 1971 году недолгое время учился в обнинской детской музыкальной школе по классу гобоя, затем окончил курс музыкальной школы по классу фортепиано во Дворце культуры завода «Сигнал».

В детстве увлекался рисованием, но профессионально рисованию никогда не учился. Впоследствии лишь несколько раз воспользовался своим умением рисовать: в 1999 году для оформления рисунками первого выпуска альманаха «Вестник исторической географии» и в 2011 году - когда его авторскую каллиграфию включили «Издательством Ивана Лимбаха» в оформление книги эссе «В сердце воздуха».

Сразу после окончания школы в 1978 году поступил на географический факультет Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова. Окончил университет в 1983 году по кафедре экономической географии СССР. Курсовые и дипломную работу писал под руководством доцента Семена Ханина.

После окончания МГУ в 1983 году, Дмитрий Николаевич получил распределение на работу в город Ярославль преподавателем Ярославского государственного педагогического института имени К.Д. Ушинского. Через два года поступил в целевую аспирантуру географического факультета МГУ. Диссертацию на соискание ученой степени кандидата географических наук защитил под руководством профессора Татьяны Калашниковой в 1989 году.

В 1988 году вернулся в Ярославль и до 1991 года продолжал работать в Ярославском государственном педагогическом институте. Затем переехал в город Москва и начал работать в Московском институте развития образовательных систем, где в лаборатории географии занимался разработкой учебных пособий для средней общеобразовательной школы. До 2000 года являлся старшим научным сотрудником. Затем, до 2004 года руководил лабораторией.

В семинаре лаборатории постклассических исследований Института философии РАН под руководством Валерия Подороги занимался в начале 1990-х годов. С 1997 по 2003 года преподавал в Российском университете дружбы народов. Курировал секции геополитики и политической географии Российской ассоциации политической науки; учился в докторантуре Института географии РАН.

С 2002 по 2006 года Замятин преподавал в Российском государственном гуманитарном университете, где был ведущим научным сотрудником Центра глобалистики и компаративистики. В 2005 году защитил в диссертацию на соискание ученой степени доктора культурологии. Ранее начал работать в секторе географии культуры и искусства Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия имени Д. С. Лихачева.

Вместо упраздненного сектора географии культуры и искусства в целях институциализации созданного Дмитрием Замятиным нового междисциплинарного направления - гуманитарной географии - создали сектор гуманитарной географии в 2004 году. Замятина назначили его заведующим. В 2011 году сектор гуманитарной географии преобразовали в Центр гуманитарных исследований пространства, где Замятин остался руководителем.

Основатель, председатель редакционной коллегии, ответственный редактор и составитель научного и культурно-просветительского альманаха «Гуманитарная география». Член редакционной коллегии научного альманаха «Вестник исторической географии»; журнала «Культурная и гуманитарная география» и журнала «Лабиринт». Автор более 400 научных и научно-популярных работ, в том числе 7 монографий и 3 учебных хрестоматий. Ряд работ опубликован в США, Германии, Италии и Монголии.

Монографии Замятина входят в список литературы программы экзамена кандидатского минимума по специальности 25.00.24 «Экономическая, социальная и политическая география» по географическим наукам ряда российских вузов. Научными интересами являются: гуманитарная география, образная география, геокультурология и социокультурная антропология, геополитика. Создал оригинальную теорию моделирования географических образов, применимую в сфере региональной политики, маркетинга и PR территорий.

Дмитрий Николаевич разработал и осуществляет программу полевых исследований образов городов и территорий России. Предложил концепцию образной национальной стратегии. Автор цикла эссе, посвященных образу России. Создал методику идентификации, разработки и продвижения локальных и региональных образов. Развивает концепции геокультурного брендинга территории и расширяющегося геокультурного пространства России.

После недавней лекции в ТИАМ, мы пообщались с ее спикером, Дмитрием Замятиным, о сибирском сепаратизме, месте первой любви, тульском патриотизме и психологическом кризисе. Ну и еще немного о географии.

Дмитрий, Вы родились на Урале, позже переехали в Москву. Какое она произвела на Вас впечатление?

В 9 лет я переехал с Урала в город Обнинск. Потом уже поступил в университет в Москве. Москва у меня получилась с перерывами на Ярославль, но в итоге вернулся. Осваивался, стал там жить. Непростые отношения у меня с городом, поэтому много лет я считал его чужим, но потом начал воспринимать Москву как своё место.

Вы не смогли защитить свою диссертацию «Культура и пространство: моделирование географических образов» как географ, но смогли сделать это как культуролог. Почему? Когда Вы писали диссертацию, не подходящую по нормам, Вы знали, на что шли?

Ну, риск осознавал. Просто уточню: я сначала её писал как географическую диссертацию в Институте географии РАН. Была даже предзащита, для меня неудачная: посчитали, что эта работа не географическая, имеет малое отношение к традиционной географии. Огромное количество замечаний я должен был учитывать от людей, которые с моей точки зрения не представляли вообще, что такое культурная география. К сожалению, на тот момент ситуация была очень сложная в науке, да и сейчас непростая. Поэтому первоначально это была географическая диссертация. Через полтора-два года я понял, что учитывая эти замечания, я буду очень сильно ухудшать свою работу. То есть, чтобы защитить её среди географов, мне нужно было так всё изменить, что первоначальное содержание было бы наполовину уничтожено. По этой причине я решил защитить диссертацию у своих коллег-культурологов. Они сказали: «Да, пожалуйста, приходите к нам, интересная для нас работа». Я чуть-чуть её подправил, но содержание осталось тем же, и защитил работу как культурологическую. На это ушло где-то три года.

Вы - основоположник гуманитарной географии. Какое определение Вы даёте гуманитарной географии? Что это такое? В чем её особенность?

Гуманитарная география - это исследование пространства с точки зрения образов, ландшафтов и мифов. Основной вопрос этой науки - рационализация образов географического пространства. У каждого есть свои образы, своё место. Ключевая задача - понять, как они работают, как их выявить и интерпретировать. Для чего это нужно? Если человек осознал свои географические образы, то это может помочь ему в его деятельности, будь то личная, общественная или профессиональная. Для меня это очень важно. Поскольку я не только ученый, а ещё и пишу эссе, поэтические произведения, то по-своему осмысляю пространство: и через рациональные категории, и через категории искусства. Во время лекции я говорил не только о гуманитарной географии, но и о метагеографии. Гуманитарная география - это рационализация нашего воображения, места и пространства. А метагеография - это попытка со всех сторон посмотреть на то, что такое воображение пространства: науки, философии, искусства, литературы и так далее.

Как к Вам относятся обычные учёные-географы? Сталкиваетесь ли с критикой?

Сталкиваюсь, конечно, но ситуация и ухудшилась, и улучшилась. С одной стороны есть группа культурных географов, которые между собой общаются достаточно неконфликтно, но этих людей, к сожалению, совсем немного. А если речь о широкой географической общественности, то она сейчас находится в стороне от этих проблем. Поскольку я публикуюсь не в географической литературе, а в других профильных журналах, общение происходит очень редко - и нет предметов столкновения, мы друг от друга не зависим. Хотя реально ситуация остается удручающей, потому что в нашей традиционной географии культурных географов очень мало, и они должны приспосабливаться. По сравнению с обобщённой западной ситуацией - это небо и земля. У них большое количество журналов, учёных и институций, имеющих отношение к культурной и гуманитарной географии. И меня поражает, что ситуация в России никак не меняется. Есть определённые сложившиеся много лет назад стереотипы и правила, которые неизменны. Почему это происходит? Я не понимаю.

В России это происходит только с географией или с наукой в целом?

По-разному. Я общаюсь со многими коллегами: культурологами, филологами и так далее. Я не имею целостной картины этих дисциплин, но знаю, что они меняются. Поскольку я в науке довольно давно, могу проанализировать поведение научных журналов. В 1990-х и 2000-х годах ситуация была свободнее: журналы не были строго ограничены, воспринимали поле своей науки достаточно широко. А сейчас эти границы наук стали более жёсткими и непроходимыми. Мне, скажем, стало очень сложно публиковать свои материалы, поскольку я междисциплинарный учёный в основном. Если вы политолог, публикуйтесь в журнале по политологии, если культуролог - в культурологическом.

А интернет не помогает в этом?

К сожалению, у нас всё очень формализовалось. Раньше я публиковал много статей в разных местах, поскольку не было серьёзной отчётности в плане значимости журналов. Сейчас же введена очень жёсткая система, учитывающая публикации в журналах WoS и Scopus. И учёным, чтобы более-менее сохранять свои позиции, нужно публиковаться именно там. Меня это тоже касается. Причём там очень жёсткая конкуренция с учётом ещё и того, что я не включен ни в одну дисциплину. Поэтому я сталкиваюсь с огромным сопротивлением среды. Мне часто поступают какие-то предложения о публикациях в простых сборниках и так далее, но я же не могу писать всё время, поэтому мне приходится выбирать, от этого зависит моя позиция в университете. И, к сожалению, многие учёные столкнулись с этой проблемой, хотя в большинстве они - люди открытые и общительные. Я к тому же по психологическому типу скорее интроверт, нежели экстраверт. Поэтому, конечно, могу писать статьи и книги, но, к сожалению, мало что делаю для своего направления, у меня это плохо получается. Что-то там интересующимся гуманитарными исследованиями пространства людям обо мне немного известно, но не более того. Такие лекции, как у вас, в Туле, я провожу очень редко, эпизодически.

Но прошло все замечательно.

Да, спасибо! Я рад, очень приятно было пообщаться с вами, вашими друзьями. Но такие приглашения бывают два раза в год, чего явно недостаточно для .

Как связана гуманитарная география с людьми: их мыслями, поведением, жизнью? Анализирует ли она их?

В широком смысле - да. Я вам скажу одну важную вещь. Я не только ученый, о чём уже говорил, и во время написания эссе в них отражается много личных переживаний в прямом или непрямом виде. Я всегда осознаю значимость пространства, места, ландшафта в своей жизни.

Какое-то событие, которое отложилось в нашей памяти, происходило в определённом месте. И человек может вспоминать это место в течение всей жизни: в трудные моменты, в счастливые моменты, в любые. Могу привести пример. У каждого, условно, была первая любовь или неудачная любовь, это связано с определенным местом, в моей жизни то же самое. И когда я вспоминаю эти события, они связаны с теми местами, где всё происходило. Аромат, аура, атмосфера, всё имеет большую значимость. Именно это во многих своих текстах я осмыслял для себя. В широком смысле это и есть гуманитарная география. Жизнь человека складывается из гуманитарной географии: из пространства и мест его жизни.

По поводу географической идентичности. Какое она имеет значение для человека? Для Вас существуют космополиты?

Конечно, есть такие люди, которые сегодня здесь, а завтра там. Любят бесконечность путешествий. Знаю людей, которые мечтают побывать во всех странах. Сейчас на их счету уже где-то 150, и они стремятся объехать весь мир. Это интересно и очень важно. У меня такого нет (улыбается) . Я не одержим этим и не занимаюсь подобным. Такие вещи я понимаю, но думаю, это не связано с тем, что человек ощущает и помнит себя везде, где побывал. Такого не бывает, потому что это невозможно. Эмоциональная память человека запоминает определённые места, связанные с событиями его жизни. Будь ты хоть космополит, хоть человек, который всю жизнь никуда не выходил из дома, всё равно эта память будет сохраняться. Поэтому я считаю, что это миф в определённой степени. Память места работает у любого человека, но очень избирательно. Хоть ты и побывал в 150-ти странах, точно сохраняется память только самых значимых для тебя мест. И их не может быть 150 или больше. Всё остальное для Фейсбука, и не более того.

О России. Кажется ли Вам наша страна действительно целой, единой, или она скорее раздроблена? Есть ли связь у нашей европейской части России с Сибирью и Дальним Востоком?

Я считаю, что в ментальном отношении Россия всё-таки остаётся единой. Объединяют какие-то общекультурные ценности, язык. Но в политическом смысле она, конечно, сильно уже расколота. Все отдалённые регионы, где я побывал, Чукотка, Якутия, они себя во многом чувствуют уже людьми с другой идентичностью. Они остаются русскими по языку, по культуре, но по другим параметрам они уже абсолютно другие, нежели люди, живущие в европейской части России. Это огромная проблема для страны. Если эта ситуация будет развиваться, Россия может внезапно развалиться. Всё единство исчезнет. Хотя язык, может, и будет общим. Казалось бы, какая разница, ведь Канада, Австралия, Новая Зеландия, Америка говорят на одном языке. Но это разные страны. Даже при сохранении русского языка могут возникнуть какие-то другие новые государства. Это мечта западных политологов (смеется) .

Не только западных. Ведь некоторые наши сограждане тоже выступают за отделение Сибири.

Понимаю, сибирский сепаратизм и так далее (смеется) . Но в современной ситуации это привело бы к полному коллапсу. Потому что ни европейская, ни сибирская части России не сохранились бы, их бы ждала судьба стран вроде Черногории. Для России такая судьба в политическом смысле незавидна.

Вы видите какой-нибудь выход?

В книге «Постгеография: Капитал(изм) географических образов» опубликована одна из моих статей, в которой описана главная проблема России: её до сих пор ментально не осмыслили полностью с точки зрения воображения и пространства. Иначе говоря, нет таких художников и творцов за Уралом, равных по значению тем, которые в своё время осмыслили европейскую часть страны. Пушкин добрался до границы Европы, до Оренбурга - всё. Были некоторые интересные писатели и художники с зауральской идентичностью, но всё равно их недостаточно. Огромная территория остается без образного осмысления. А ведь это очень важно. Когда мы говорим о Соединенных Штатах, то понимаем, что Калифорния и Нью-Йорк - это разные вещи, там очень сильное культурное своеобразие разных регионов. Но, тем не менее, двигаясь от Калифорнии до Нью-Йорка, мы понимаем, что во многих американских регионах есть свои мощные культурные ценности, и носители этих ценностей очень разные. Всё это культурное своеобразие очень важно и хорошо изучено. У нас в России такого нет. Сибирь во многом остаётся образной колонией европейской части страны. И практические методы решения этой проблемы я не очень представляю.

У меня есть концепция, в которой я провожу две метагеографические оси через всю карту Евразии, условно. Вторая ось как раз рядом с Россией и Китаем. С Китаем у нас сейчас есть и политическое, и экономическое взаимодействие. Но я писал о другом: о глубоком онтологическом и культурном взаимодействии. Поскольку российская и китайская цивилизации - это очень разные цивилизации и по исторической протяженности, и по ценностям, которые лежат в их основе, они могут быть взаимодополняющими. Как в физике: теории могут быть разные, но могут как бы входить друг в друга, взаимодополнять друг друга, по принципу дополнительности датского физика Нильса Бора. Россия и Китай, возможно, смогут это сделать, несмотря на противоположность по многим культурным параметрам. То есть важны даже не столько политика и экономика, сколько культурное понимание друг друга. Кстати, у китайцев это может быть и есть. Я несколько лет назад читал лекцию на севере Китая, в городе Харбине, где когда-то была большая русская колония, и там китайцы по мышлению оказались очень русскими. Когда они изучают русский язык, дают себе русские имена - Катя, Вася, Миша. Меня это поражало. Но важно не только это. Они, когда изучают русский язык и культуру, стараются проникнуться русским мышлением. Это очень смешно для меня, потому что визуально они выглядят абсолютно как китайцы, люди азиатской расы. Очень странно, когда к вам подходит китаянка Катя из Шанхая, очень смуглая, очень плохо говорит по-русски, но у неё оказывается мышление, абсолютно похожее на русское. Русский язык они, может, и не очень хорошо знают, но само мышление им удается скопировать, это удивляет. Когда разговариваешь с американцами или европейцами, изучающими русский и нашу культуру, понимаешь, что они чаще всего лучше знают язык и историю России, чем большинство китайцев, изучающих русский, но они остаются чисто западными людьми вне русского мышления, за редкими исключениями. С ними жутко интересно общаться, но разница эта всё-таки есть.

Как для Вас прошла лекция?

Мне было очень интересно. Аудитория была заинтересована, был какой-то диалог. Каюсь, что периодически читаю лекции на одну и ту же тему.

Я сделал для себя выводы, что в Туле есть проблемное поле, связанное с засильем патриотического мифа. Оно, конечно, связано с некой депрессивной культурной активностью. То есть люди под гнетом этого мифа не знают, что им делать. Вроде хочется что-то делать, но, поскольку тут вокруг автоматы, вооружение, оборонная промышленность, как-то непонятно, чем ещё можно заниматься. Это только мои предположения (смеется) . Я утрирую, конечно, но тут всё очень интересно.

Кризисы бывают очень часто. Поскольку для меня деятельность профессиональная важна, её проблемы часто совпадают с личными кризисами. При этом профессиональная деятельность меня и спасает. И личные проблемы, проблемы со здоровьем, с отношениями к близким людям, ещё с чем-то, на них накладываются ещё и профессиональные проблемы, но именно профессия выручает. В моей жизни было два или три кризиса таких глубоких, серьёзных для меня, и именно занятия наукой во многом выводили из кризисов. Основные личностные проблемы решались с трудом, и вот профессия мне помогала. Не знаю, так ли это для других людей, но занятия своей профессией помогают мне выйти из серьезных проблем. Поэтому, может быть, другим людям я бы советовал: если вдруг возникают какие-то очень жёсткие личные проблемы, нужно сосредоточиться на профессиональной деятельности. Остальное потихонечку там как-то решается. Не всё сразу, конечно. Часто эти кризисы растягивались на несколько лет: два, три, четыре года… Сейчас, кстати, я в кризисе нахожусь, чтобы вы знали (смеется) .

Я тоже, коллега! (пожимают друг другу руки)

Да, очень приятно, очень приятно. Сейчас я с трудом из него выхожу. То есть, дно я уже прошёл, надеюсь. Прихожу понемногу в себя. Не знаю, был ли я похож на человека в кризисе во время лекции.

О, вовсе нет, Вы отлично скрываетесь.

Спасибо (смеётся)

И в завершение, Дмитрий, каким Вы видите будущее науки в России?

Наука в России должна быть неотделима от мировой. В мире ситуация довольно-таки неплохая. Надо уже сейчас понять, что национальных наук больше не будет. Наука становится единой. Но при этом существует проблема языка, главным образом для гуманитарных наук. Даже люди, хорошо знающие другие языки, понимают, что если вы пишете на английском про литературу, историю, географию своей страны или про что-то ещё, многое теряется: богатство мысли, уникальные лексические обороты и так далее. И, к сожалению, то же может происходить при переводе оригинальной работы на английский. Если вы сами хорошо пишете на английском, это всё равно уже другие работы, другая наука. Поэтому проблемы того, что наука может существовать только на одном языке - это большая проблема для многих стран, естественно, кроме англоязычных. Это проблемы для России, Китая, Франции, Германии и так далее. Наша наука очень сильно теряет, поскольку много интересных русскоязычных работ не доходят до англоязычных читателей, а, с другой стороны, множество российских учёных вынужденно пишут на усреднённом и обеднённом английском, теряя ауру своего родного языка. Как решить эту проблему, я пока не знаю.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter .

Замятин, Дмитрий Николаевич

(1805-1881) - государственный деятель, из дворян Нижегородской губернии; окончил курс в Царскосельском лицее; был герольдмейстером, обер-прокурором, с 1852 г. сенатором. В 1858 г. З. был назначен товарищем министра юстиции (графа В. Н. Панина), в 1862 г. - министром юстиции. В отличие от своего предместника З. принял меры, чтобы со стороны м-ва юстиции оказано было полное содействие проведению судебной реформы согласно с только что перед тем обнародованными основными ее положениями. Ревностным помощником его в этом деле явился его товарищ, Н. И. Стояновский, который, собственно, и давал тон деятельности м-ва юстиции, как Н. А. Милютин - м-ву внутр. дел при Ланском. Особая комиссия, образованная при м-ве юстиции, предложила более или менее существенные поправки к 1100 статьям судебных уставов. Много замечаний по инициативе З. было сделано также сенаторами и обер-прокурорами. С утверждением 20-го ноября 1864 г. судебных уставов начались усиленные работы по введению их в действие. Противники реформы не теряли еще надежды, что действительное открытие нового суда замедлится по недостатку материальных средств и нужного персонала. Благодаря настойчивости З. и Н. И. Стояновского все трудности по приисканию персонала для замещения новых судебных должностей (до 550 в одних только округах Петербургском и Московском, в том числе 394 с правом несменяемости) и по приспособлению зданий к публичным заседаниям были преодолены к началу 1866 г. При назначении судебных деятелей З. не стеснялся бюрократической рутиной, принимая в соображение лишь образовательный ценз и личные качества назначаемых. Он посещал с этою целью судебные заседания, только что ставшие публичными в силу правил 11 октября 1865 г., часто ездил в провинцию и вообще старался по возможности ближе ознакомиться с кандидатами на новые должности. Благодаря этому новому методу З. удалось найти тот прекрасный судебный персонал, который подал пример честного и смелого служения задачам нового суда. 17-го апреля 1866 г., в лучший, по собственному его определению, день своей жизни, З. торжественно открыл новые судебные установления в СПб., 23 апр. - в Москве. В произнесенных им по этому случаю речах он открыто признавал, что отныне судам предоставляется полная самостоятельность с обязанностью водворить в России уважение к закону и творить милостивый и равный для всех суд. Руководя действиями прокурорского надзора, З. всегда рекомендовал ему держаться в пределах закона, отнюдь не подчиняясь случайным административным видам и соображениям. Он требовал от него полнейшего уважения к суду и в этом духе регламентировал даже мелочи; так, напр., в циркуляре от 15-го января 1867 г. (исключенном при гр. Палене из сборника циркуляров) предписывалось прокурорам вставать при обращении к суду. З. имел утешение видеть, что новое дело необыкновенно быстро и удачно прививалось к жизни. В первом отчете своем о новых судах ("Ж. М. Ю.", 1867, № 2) З. официально удостоверял о поразительном успехе новых судебных учреждений и в частности - мирового института и суда присяжных.

Успех судебной реформы и строгое проведение ее начал не только не обезоружили ее противников, но, напротив, еще более их озлобили. Администрация не мирилась с новою судебною властью, неуклонно стоявшею на почве закона. Высшее сословие, воспитанное на крепостном праве и привыкшее к безнаказанности, негодовало на новые суды, особенно мировые, за то что они не хотели и не могли делать изъятий - ни во внешних приемах, ни по существу дела - в пользу привилегированных классов. Дела о печати также вызывали нарекания не только на суд, но и на прокуратуру, отказывавшуюся поддерживать неправильные требования цензуры. Особенно сильное впечатление произвел оправдательный приговор СПб. окружного суда по делу А. Н. Пыпина и Ю. Г. Жуковского, привлеченных к суду за напечатанную в "Современнике" статью Жуковского "Вопрос современного поколения". Министр внутренних дел Валуев внес, не снесшись даже вопреки ст. 201 п. 1 общ. нак. мин. с министерством юстиции, проект о новых правилах суда по делам печати, в котором предлагал полное подчинение прокуратуры требованиям Главного управления по делам печати. З. удалось отстоять права прокуратуры, но он не мог предупредить издания первой новеллы (закон 12 декабря 1866 г.) к судебным уставам, передавшей важнейшие дела о печати в судебную палату как первую инстанцию. Поводом к нареканиям на суд присяжных послужило дело чиновника дпт. духовн. дел иностранных исповед. Протопопова, обвинявшегося в оскорблении действием своего начальника и оправданного присяжными согласно заключению психиатров, признавших его действовавшим в припадке умоисступления. Незадолго перед тем возникал вопрос об увольнении М. Н. Любощинского без прошения от звания сенатора гражданского кассационного дпт. за речь его в СПб. губернском земском собрании, закрытом в январе 1867 г. по высочайшему повелению. После разъяснения З., что судьи в силу судебных уставов могут быть увольняемы только по суду, это дело не имело дальнейших последствий. Несмотря на все нарекания и инсинуации, З. отказывался колебать независимость суда и делать попытки к давлению на суды согласно видам администрации. В начале 1867 г. его противники одержали верх: сначала был уволен Н. И. Стояновский, а 16 апреля 1867 г. - и сам З., с назначением членом Госуд. совета. В этом новом звании З. продолжал служить судебным уставам, защищая их принципы от несовместных с ними предположений. В 1873 г., во время празднования 50-летнего юбилея З., он был приветствуем со всех концов России как устроитель гласного суда и носитель его лучших традиций. См. Гр. Джаншиев, "Страница из истории судебной реформы: Д. Н. Замятнин" (М., 1883); некролог в "Журн. гражд. и уголовн. права", 1881, 6; там же, в № 9 за 1882 г., речь Н. И. Стояновского.

{Брокгауз}

Большая биографическая энциклопедия . 2009 .

Смотреть что такое "Замятин, Дмитрий Николаевич" в других словарях:

Дмитрий Николаевич Замятин Дмитрий Замятин на 6 м Московском международном открытом книжном фестивале 1 … Википедия

- (1805 1881) государственный деятель из дворян Нижегородской губ.; окончил курс в Царскосельском лицее; был герольдмейстером, обер прокурором, с 1852 г. сенатором. В 1858 г. З. был назначен товарищем министра юстиции (графа В. Н. Панина), в 1862 г … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Не следует путать с Замятнин, Дмитрий Николаевич. В Википедии есть статьи о других людях с именем Замятин, Дмитрий Николаевич (значения). В Википедии есть статьи о других людях с именем Замятин, Дмитрий (значения). В Википедии есть статьи о… … Википедия

Не следует путать с Замятнин, Дмитрий Николаевич. В Википедии есть статьи о других людях с именем Дмитрий Замятин. В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Замятин. Дмитрий Николаевич Замятин: Замятин, Дмитрий Николаевич (р.… … Википедия

Дмитрий Николаевич Замятин (род. 1962) современный российский культуролог и эссеист. Окончил географический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова (1983). Кандидат географических наук (1989), доктор культурологии (2005). руководитель сектора… … Википедия

Портет (фотография из государственного музея политической истории России) Дмитрий Николаевич Замятин (1805 1881) российский государственный деятель. Из дворян Нижегородской губернии. Окончил Царскосельский лицей. Был герольдмейстером, обер… … Википедия

Дмитрий Николаевич Замятин: Дмитрий Николаевич Замятин (1805 1881) российский государственный деятель Дмитрий Николаевич Замятин (род. 1962) российский географ и эссеист … Википедия

Не следует путать с Дмитрий Замятнин. В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Замятин. Дмитрий Замятин: Замятин, Дмитрий Анисимович (1678 1747), известен как Дорофей (после принятия схимы Димитрий) иеромонах, настоятель… … Википедия

Не следует путать с Дмитрий Замятнин. В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Замятин. Дмитрий Замятин: Замятин, Дмитрий Анисимович (1678 1747), известен как Дорофей (после принятия схимы Димитрий) иеромонах, настоятель Саровского… … Википедия

Не следует путать с Замятин, Дмитрий Николаевич (значения). В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Замятнин. Дмитрий Николаевич Замятнин … Википедия

ЗАМЯТИН Дмитрий Николаевич – докторант Института географии РАН

Современная социология, помимо "социологии путешествий" , отводит много места пространственному аспекту своих построений. Мобильность, топология, "габитус", пространственно-временной континуум, коммуникации и другие категории этого смыслового ряда постоянно фигурируют в теоретических концепциях социологов и в практике прикладных исследований, как и в антропологии, культурологии, кросс-культурных исследованиях и т.д. Многие аспекты, однако, современного социального знания об освоении – физическом и умственном - человеком пространства (в прошлом, и, что важнее, настоящем и будущем) несут в себе географическую специфику, которая и стала предметом моей статьи.

Географическое пространство – это результат процесса осмысления (по своей сути социального) земного пространства, выделения и формирования наиболее важных образов, стереотипов восприятия пространства. Путешествия расширяют сознание, обостряют чувства. Энергетика эмоций в ходе путешествия заводит моторы возможного восприятия. В ходе путешествия человек видит и чувствует по-другому, "расширяя" пространство. Это емкие, зыбкие и изменяющиеся образы , что видно на примере образов пространства в средневековой Европе Средневековые авторы, "завязанные" на христианские, библейские представления, исходили из космографии христианства с ее пристрастием к умозрительным концепциям и положениям. Фактография античных историко-географических сочинений "подгонялась" под логику этих представлений. Образы пространства включали античные подробности о людях с песьими головами, о невыносимой жаре на экваторе; неизвестные народы окраин Европы получали названия древних племен, обитавших там. Боэций, Исидор Севильский, Альфред Великий, Фома Аквинский заботятся о том, чтобы встроить античный "географический салат" в картину мира христианина. Эта картина европоцентрична, она явно ýже ойкумены античности. Чем дальше от освоенных в средние века земель, тем больше представления европейца тех времен напоминают античные образы в христианской "упаковке" - аналог книги А.И. Плигузова, разобравшего представления русских о Сибири конца XV в. .

Представления в средние века не просто география, а мировоззрение, структура пространства – идеология, образ времени и мироустройства. Эта структура была локусной, точечной. Путешественники как бы проглатывали расстояния, описывая лишь остановки . Ориентация в пространстве затруднена и часто (пример - древняя Исландия) опирается не на стороны света, а на административное деление страны, откуда движется путешественник . Топонимы подвижны и неустойчивы. Карта пространства позволяет различить лишь контуры малоизвестных и незнакомых ландшафтов.

В целом, процесс формирования социального пространства основан на создании пространственности и опространствлении . Создание пространственности связано с изменением принципов характера человеческого восприятия. Каналы восприятия нацеливаются на фиксацию объемов, расстояний и дистанций до объектов и событий; отношение к ним формируется дистанцией наблюдения. Изменение дистанции меняет характеристику события и даже событие. Событийность понимается как развитие пространства, как пространственность сама по себе. Пространство со-чувствует бытию, бытие чувствует себя в пространстве и пространством .

Опространствление – выработка позиции, позиционирование по отношению к пространству. Земное пространство становится феноменом. Результат опространствления – феноменология пространства. Опространствление вырабатывает приемы наблюдения, позиции взгляда, способы оконтуривания объекта, превращающие пространство в феномен. События, жизнь понимаются как выстраивание пространственных контекстов, рождение и взаимодействие уникальных пространств. Таких пространств много. Они развиваются, взаимодействуют. Это продукты разных опространствлений, разных уровней понимания пространственности.

Две типологии пространств важны в контексте образно-географического исследования социального значения путешествий. Первая – по характеру динамики пространств. В рамках этой типологии выделю два типа. Первый – пространства динамичные, экстенсивные, расширяющиеся. Для них характерны открытость, агрессивность, экспансивность, постоянно меняющиеся границы. Такие пространства – череда, смена образов. Яркий пример – американский фронтир . Эти пространства случайны, в них можно двигаться в любом направлении. Они изотропны и готовы к любому событию. Второй тип - нединамичные, статичные, равновесные пространства, пространства освоенные, со стабильными образами, содержание их колеблется вокруг точки образного равновесия. В таких пространствах можно двигаться только по определенным направлениям, а любое событие поддается быстрому опространствлению.

Вторая типология пространств основана на различении внешних и внутренних факторов развития пространств. Иначе – это типология по механизму развития пространств. Это механизм позиций наблюдателя, характеризующего пространство – внешней или внутренней . Здесь два типа. Первый тип – пространство, формирующееся внешними факторами. Наблюдатель, создающий восприятием такое пространство, находится снаружи. Внешнее пространство формируется в ходе путешествия, когда наблюдатель меняет позицию, все время внешнюю. По этому типу выстраиваются масштабные и глобальные образы стран , континентов. В рамках второго типа наблюдатель занимает внутреннюю позицию, вживаясь в пространство. События привязаны к определенному месту. Их, как правило, не много. Формируются внутренние пространства, - источники локальных образов.

Путешествие отличается интенсивностью движения. Пространство вокруг путешественника фрагментируется им и расщепляется, становясь «паззловым» (англ. puzzle - загадка). «Паззлы» пространства образуют вязкую среду, сквозь которую держится путь. Уплотняемое путешественником пространство сопротивляется. Путешественник видит объемы, «кубы» пространства, раздвигая их своими образными усилиями. Путешествие организует образы пространства. Путешественник движется и в реальном и в образном пространствах. Чем интенсивнее движение, тем взаимосвязаннее эти пространства. Вершина путешествия – тождество реального и образного пространства, рождение образа путешествия. Концепт путешествия – классически географический (и уникальный) образ. В отличие от других образов в нем есть механизмы осмысления пространства, есть свой «двигатель».

Путешествие (как социальная практика) само по себе географический метаобраз. Принципиально важный для понимания особенностей и закономерностей моделирования образов вообще , он предполагает исследование образно-географической специфики путешествий как таковых – иногда независимо от первоначальной установки и цели путешествия (туризм, экскурсия, научная экспедиция, торговая поездка и т.д.). В этой связи выделю три аспекта связки «путешествие (концепт путешествия) – образ пространства»: 1) специфика образов путешествий, 2) структуры образов путешествий и 3) трансграничные образы, а также рассмотрю образы путешествий в русской литературе, во многом сформировавшейся как литература путешествий.