Антонеску Ион (1882–1946). Разрыв с «Железной гвардией» и установление единоличной диктатуры. Альянс с гитлеровской Германией

АНТОНЕСКУ ИОН (1882–1946) Диктатор Румынии (1940–1944), маршал (1941). Участник подавления Крестьянского восстания (1907), интервенции против Венгерской советской республики (1919). Правительство Антонеску ввергло Румынию в войну против СССР. В 1946 году казнен по приговору трибунала.Ион

Антонеску Ион

46 часов с Антонеску

46 часов с Антонеску В августе 1944-го мне, подполковнику военной контрразведки «Смерш», было приказано принять задержанных - Иона Антонеску и его подручных, в том числе брата маршала министра иностранных дел Михая Антонеску, - на станции Бельцы, что в 500 километрах от

Глава 8. К Великой Отечественной войне привел путч Антонеску

Глава 8. К Великой Отечественной войне привел путч Антонеску Иногда перевороты имеют поистине глобальное значение. Об одном таком событии мы уже говорили. Это Февральская революция в России. А сейчас мы перейдем к менее известной истории.Ни для кого не секрет, что

Антонеску (Antonescu) Йон (1882-1946), военный диктатор ("кондукатор") Румынии в 1940-1944, генерал. Родился 2 июня 1882 в Питешти. Начальник румынского генштаба (с 1933), министр обороны Румынии (с 1938). В сентябре 1940 стал диктатором Румынии. Подписал протокол о присоединении Румынии к державам "оси" и вверг ее в войну против СССР (июнь 1941) на стороне нацистской Германии. 23 августа 1944 в результате антифашистского вооруженного восстания был арестован как военный преступник и 1 июня 1946 по приговору народного трибунала казнен.

Сын капитана, крупного землевладельца. Образование получил в военном училище и военном колледже во Франции. Участвовал в подавлении крестьянского восстания 1907. Во время Балканской войны в 1913 начальник оперативного отдела штаба кавалерийской дивизии. В 1914 командир эскадрона кавалерийской школы. Участник 1-й мировой войны и военной интервенции против Венгерской советской республики (1919). Занимал высокие посты в румынской армии. С 1923 военный атташе в Париже, с 1926 - в Лондоне. В это время А. женился на француженке еврейского происхождения (позже развелся), кроме того, еврейкой была его мачеха. В 1926 начальник кавалерийской школы, в 1927 и 1931 - Высшей военной школы. В 1928 секретарь Министерства национальной обороны, затем командовал полком, бригадой. В 1933 назначен начальником Генштаба румынской армии, с 1934 командир дивизии, с 1937 - министр обороны. Был крайне популярным в армии и финансово-промышленных кругах. Опасаясь роста влияния А., король Король II в середине 1938 отдал приказ об аресте генерала, но вскоре он был освобожден. После ряда непопулярных действий (передачи Бессарабии и Северной Буковины СССР, территориальных уступок Болгарии и Венгрии) Кароль II оказался в полной изоляции. В июле 1940 А. направил Каролю письмо с протестом против возвращения СССР Бессарабии и был посажен под домашний арест. Под давлением правящих кругов Кароль II был вынужден 5.9.1940 назначить А. главой т.н. «национального легионерского правительства», в состав которого вошли не только военные сторонники А., но и представители фашистского движения «Железная гвардия». На следующий день А. потребовал от Кароля II отречься от престола в пользу сына Михая I. Уже в сентябре 1940 в Румынию прибыла германская военная миссия, а в Плоешти для охраны нефтяных разработок были направлены части 13-й мотопехотной и 16-й танковой германских дивизий. 23.11.1940 А. подписал протокол о присоединении Румынии к Тройственному пакту, при этом он сделал заявление, в котором указал на «органическую и естественную связь» между легионерами, НСДАП и итальянскими фашистами. Затем провел переговоры с генерал-фельдмаршалом В. Кейтелем относительно реорганизации и повышения боеспособности румынской армии. А. отменил действие конституции, усилил репрессии против оппозиции (к сент. 1940 в Румынии было создано 35 концлагерей). Румыния была объявлена национал-легионерским государством, а ее правящей партией - «Железная гвардия». Уже в конце окт. 1940 был вынужден принимать меры к обузданию развернутого «Железной гвардией» террора, причем его отношения с X. Симой постепенно обострились. Во время возникшего в конце ноября 1940 кризиса, вызванного убийством легионерами Н. Йоргу и В. Маджару, предпринял попытку удалить легионеров из правительства, но по просьбе А. Гитлера отказался от своего намерения. 30.11.1940 объявил о роспуске легионерской полиции. На встрече с Гитлером в Берлине 14.1.1941 заручился его поддержкой в борьбе с «Железной гвардией». 20.1.1941 «Железная гвардия», считавшая, что Германия ее поддержит, подняла мятеж, однако А. Гитлер сделал ставку на А., и тот 22 янв. подавил выступление, разогнал «Железную гвардию», выгнав всех железногвардейцев с ответственных должностей, и создал правительство из своих сторонников. Одновременно А. был провозглашен руководителем государства (кондукэтором) и верховным главнокомандующим румынской армии. Установил в стране режим личной власти, основой которой была армия (полностью поддерживавшая А.). По требованию Германии организовал депортацию ок. 40 тыс. румынских евреев в германские концлагеря; при этом было конфисковано их имущество на сумму ок. 40 млн долларов. Позже санкционировал аресты евреев на присоединенной к Румынии советской территории (Одесса и т.д.). В течение 1941 на территории Румынии была создана германская группировка из 11-й германской, 3-й и 4-й румынских армий, предназначенная для войны против СССР. На стороне Германии вступил 22.6.1941 в войну против СССР, румынские войска (перешедшие в наступление 1.7.1941) в тактическом отношении были подчинены командованию группы армий «Юг», хотя под ко

мандованием А. и была сформирована группа армий «Антонеску» из румынских и немецких войск. В состав группы армий вошли 3-я (ген. П.Думитреску) и 4-я (ген. Н. Чу перца) армии, а также II корпус ген. Н. Мачичи и 11-я пехотная дивизия. До середины авг. 1941 румынские войска действовали на территории Бессарабии и Северной Буковины. 6.8.1941 А. награжден германским Рыцарским крестом Железного креста. В 1941-42 одновременно возглавлял Военное министерство. После взрыва, уничтожившего 22.10.1941 штаб румынских войск в Одессе, приказал расстрелять за каждого убитого офицера - 200, за каждого солдата - 100 евреев (всего по этому приказу убито 25 тыс. одесских евреев). В янв. 1942 прибывший в Бухарест Кейтель потребовал от А. увеличения румынских войск на советско-германском фронте, после чего летом 1942 А. провел мобилизацию дополнительных контингентов. Однако потери были настолько велики, что А. в сет. 1942 был вынужден провести новую мобилизацию. Огромные потери румын под Сталинградом (было разбито 18 из 22 румынских дивизий; с начала войны до весны 1943 румынская армия потеряла более 500 тыс. чел.) вынудили А. начать мероприятия по подготовке выхода Румынии из войны (осуществление переговоров поручено М. Антонеску). Тем не менее на встрече с Гитлером 12-13.4.1943 удовлетворил все его экономические требования. 24 3.1944 советские войска вступили на территорию Румынии. В августе 1944 советские войска в ходе Яссо-Кишиневской операции нанесли тяжелое поражение германо-румынским войскам, в Румынии началось восстание. 23.8.1944 вызван Михаем I во дворец, где король потребовал от пего немедленного заключения перемирия с Красной Армией. А. отказался, предложив закрепиться на линии Фокшаны-Нэмолоаэ-Галац, также заявив, что о перемирии необходимо предупредить своего союзника - Германию за 15 дней. После этого А. был арестован майором Антоном Думитреску, а 24 авг. Румыния объявила о своем выходе из войны. После этого А. был отправлен в СССР. После войны передан румынскому коммунистическому правительству. 17.5.1946 приговорен румынским судом в Бухаресте к смертной казни. Расстрелян. В начале 1990 А. был реабилитирован румынским судом.

, Королевство Румыния

Йо́н Ви́ктор Антоне́ску (рум. Ion Victor Antonescu ; 15 июня - 1 июня ) - румынский государственный и военный деятель. Маршал , премьер-министр и кондукэтор (аналог фюрера или дуче , рум. conducătorul, conducător ) Румынии в -1944 годах .

Молодость

Йон Антонеску родился в городе Питешти , в семье крупного землевладельца. Учился в военном училище и военном колледже во Франции . Участник карательных экспедиций против крестьянских восстаний и 1918 годов . Во время Второй (Межсоюзнической) Балканской войны в г. - начальник оперативного отдела штаба кавалерийской дивизии. В г. - командир эскадрона кавалерийской школы. Участник Первой мировой войны и военной интервенции против Венгерской советской республики в г. Занимал высокие посты в румынской армии. С военный атташе в Париже , с - в Лондоне .

Военная карьера

После взрыва, уничтожившего 22 октября 1941 года штаб румынских войск в Одессе , Антонеску приказал расстрелять за каждого убитого офицера - 200, за каждого солдата - 100 евреев. Всего по этому приказу было убито 25 тыс. одесских евреев.

Попытки реабилитации

Увековечение памяти

29 сентября 2010 в посёлке Кодру , находящемся в составе муниципии Кишинёв, местный совет большинством голосов принял решение дать название «Вилла Антонеску» улице, на которой находился дом, где останавливался румынский маршал. По словам местного мэра, данная инициатива принадлежит жителям улицы, а решение не окончательное . В городе Сату-Маре его именем названа улица.

Напишите отзыв о статье "Антонеску, Йон"

Примечания

Источники

• Залесский К. А. Кто был кто во Второй мировой войне. Союзники Германии. - М .: АСТ , 2004. - Т. 2. - 492 с. - ISBN 5-271-07619-9 .
• Гордиенко А. Н. Командиры Второй мировой войны. Т. 2., Мн., 1998. ISBN 985-437-627-3 .
• Сталинградская битва. Июль 1942-февраль 1943: энциклопедия / под ред. М. М. Загорулько . - 5-е изд., испр. и доп. - Волгоград: Издатель, 2012. - С. 42. - 800 с.
• Орлик И. И. Бухарестский процесс над И. Антонеску. 1946 год // Новая и новейшая история. 2012. № 1. С. 187-199.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Антонеску, Йон

Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.

Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.

Советские войска вступили на территорию Румынии. В августе 1944 советские войска в ходе Ясско-Кишинёвской операции нанесли тяжёлое поражение германо-румынским войскам, в Румынии началось восстание под руководством коммунистов. 23 августа Антонеску был вызван Михаем I во дворец, где король потребовал от него немедленного заключения перемирия с Красной Армией. Антонеску начал отказываться, предложив закрепиться на линии Фокшаны-Нэмолоаэ-Галац, а также заявив, что о перемирии необходимо предупредить своего союзника — Германию — за 15 дней. После этого Антонеску был арестован майором Антоном Думитреску, новым премьер-министром объявлен генерал Константин Сэнэтеску , 24 августа Румыния объявила о своем выходе из войны, а 25 августа объявила войну Германии. Безвозвратные потери Румынии за 1941—1944 годы на советско-германском фронте Второй мировой войны составили 475 070 военнослужащих .

В ночь после ареста Антонеску был передан представителям компартии, которые держали его и ряд приближённых на конспиративной квартире, а 31 августа передали представителям советского командования и отправлен в СССР . В апреле 1946 года передан румынскому коммунистическому правительству. Тем временем в Румынии был созван Первый Румынский народный трибунал, в число обвиняемых бывших военных преступников или пособников режима Антонеску, кроме него самого было включено еще 24 человека.