Христианские мотивы в поэме блока двенадцать. Злоба, грустная злоба. г) со старушкой

Тема : Поэма А. А. Блока «Двенадцать». 11 класс

Цели урока :

1) образовательные : показать полемический характер поэмы А. А. Блока «Двенадцать», её художественные особенности; повторение понятий: стиль, жанр, композиция, символ.

2) развивающие : развитие умений и навыков лирико-эпического произведения; совершенствовать выразительное чтение и умение анализировать поэтический текст; совершенствовать умение учеников делать самостоятельные выводы после знакомства с произведением поэта.

3) воспитательные : воспитание интереса к творчеству А. А. Блока,

воспитывать внимание к слову, определить отношение автора к событиям революции 1917 года.

Оборудование : текст поэмы «Двенадцать»; иллюстрации к поэме, работы учащихся.

Методы и приемы обучения : слово учителя, аналитическая беседа, выразительное чтение поэмы, анализ поэтического текста (поисковый и частично исследовательский методы работы).

Тип урока : урок-беседа.

Ход урока.

1. Организационный момент.

Проверка готовности к уроку; приветствие учителя.

2. Вступительное слово учителя.

Россия в судьбе и творчестве Блока - это совершенно
особая тема, по значимости несопоставимая ни с чем. Именно Россия стала глав­ной болью и главным счастьем поэта. Обостренное внимание к ее судьбе было тем, что определило отношение Блока к революции. Поэт-романтик, поэт-символист, он увидел в ней могучую стихию, которая принесет свободу и родной стране, и ее на­роду. Всегда чутко прислушивавшийся к стихии, Блок и в этот раз остался верен себе - революция влекла поэта непреодолимо. Однако ошибались те, кто зачислил поэта в апологеты революции. Запись от 18 января 1918 года в знаменитой 56-й за­писной книжке поэта, пожалуй, точнее всего передаёт тот взгляд на мир, который был характерен для Блока периода зимы 1917-1918 годов: «Рабочие сами для себя работают кое-как и жулят. И эту правду пойми». Авторский курсив ярче всего по­казывает позицию поэта: не апология, не анафема, а понимание. Как человек по­нимает окружающую его жизнь, какие пути для этого он находит - здесь Блок ни­кому не указчик. Сам он, будучи поэтом, делает это единственно возможным для себя способом - через стихи. Но оказывается, что произошедшее столь огромно и многолико, что требуется нечто большее, чем стихи... И поэтому появляется «Две­надцать» - гениальная попытка понять себя, свою страну, народ, эпоху. Написав поэму «Двенадцать», Блок воскликнул: «Сегодня я - ге­ний!». «Двенадцать» - какие бы они ни были - это лучшее, что я написал. Потому что тогда я жил современностью», - утверждал поэт. Однако пер­вое прочтение поэмы обычно вызывает даже недоумение, вызывает много вопросов.

Познако­мимся с творческой историей поэмы «Двенадцать».

3.Сообщение ученика.

(основывается на материалах 56-й записной книжки).
«3 января... К вечеру - ураган (неизменный спутник переворотов)».

«15 января.., - Мои «Двенадцать» не двигаются. Мне холодно. Неужели дело в Луначарском или, даже, в Ленине? Это же - "конец исторического процесса". Дело также не в Румынии, не в Финляндии, не в Украине».

«22 января... Звонил Есенин, - рассказывал о вчерашнем «утре России» в Тенишевском зале. Гизетти и толпа кричали по адресу его, А. Белого и моему: «из­менники». Не подают руки. Кадеты и Мережковские злятся на меня страшно. Ста­тья «искренняя», но «нельзя простить». - Господа, вы никогда не знали России и никогда ее не любили! Правда глаза колет».

«25 января... Думы, думы - и планы, столько, что мешает приняться за что-либо прочно. А свое бы писать (Иисус)».

«18 февраля... Что Христос идет перед ними - несомненно. Дело не в том, «достойны ли они Его», а страшно то, что опять Он с ними, и другого пока нет; а надо Другого - ? - Я как-то измечен».

«9 марта... Бурная злоба и что-то особенно скребет на душе. О.Д.Каменева (комиссар театрального отдела) сказала Любе: «Стихи Александра Александровича («Двенадцать») - очень талантливое, почти гениальное изображение действительности. Анатолий Васильевич Луначар ский будет о них писать, но читать их не надо (вслух), потому что в них восхваля ется то, чего мы, старые социалисты, больше всего боимся. Марксисты умные, может быть, и правы. Но где же опять художник и его бесприютное дело?»

Вы прочитали поэму А. А. Блока «Двенадцать». Давайте попытаемся в ней разобраться.

4. Аналитическая беседа.

Почему поэма названа «Двенадцать»? Каков смысл названия?

Во-первых, поэма содержит двенадцать глав.

Во-вторых, героями по­эмы являются двенадцать красноармейцев.

В-третьих, образ Христа, иду­щего впереди этих красноармейцев (в конце поэмы), вызывает ассоциации с двенадцатью апостолами.

Возникает следующий вопрос. Почему Хри­стос? Что значит этот образ в поэме? На этот вопрос попытаемся ответить в конце урока.

Вообще «Двенадцать» - парадоксальное произведение. Оно написана в январе 1918 года, то есть по горячим следам, через два месяца после Ок­ тябрьской революции. Осознать значение события современнику очень сложно - «большое видится на расстоянье». Поэма удивляла еще совре­ менников Блока. По утверждению В. Маяковского, «одни прочли в этой поэме сатиру на революцию, другие - славу ей». Но если поэма о револю­ ции, почему в поэме не изображены революционные действия, во­жди революции? Почему в центре эпического повествования – погоня за «изменницей» Катькой (проституткой вообще-то) и ее убийство?

Разберемся сначала в вопросах жанра, стиля и композиции.

«Двенадцать» - эпическая поэма, как будто составленная из отдель­ных зарисовок, картинок с натуры, быстро сменяющих одна другую. Ди­намичность и хаотичность сюжета, выразительность эпизодов, из которых складывается поэма, передают неразбериху, которая царила и на улицах, и в умах.

Есть ли в поэме лирические мотивы? Как проявляет себя ав­ тор?

Композиция, отражающая стихию революции, определяет стилевое разнообразие поэмы. «Слушайте музыку революции», - призывал Блок. В поэме и звучит эта музыка.

Как Блок передает «музыку революции»? Какие ритмы вы услышали?

Прежде всего, «музыка» у Блока - метафора, выражение «духа», зву­чание стихи жизни. Музыка эта отражена в ритмическом, лексическом, жанровом разнообразии поэмы. Традиционные ямб и хорей сочетаются с разностопными размерами, иногда с нерифмованным стихом. В поэме звучат интонации марша:

В очи бьется

Красный флаг.

Раздается Мерный шаг.

Вот - проснется

Лютый враг (гл.11)

Слышен городской романс. Он интересно обыгрывается: начало зна­комое, а дальше - пошел разгул:

Не слышно шуму городского,

Над невской башней тишина,

И больше нет городового -

Гуляй, ребята, без вина!

Часто встречается частушечный мотив:

Запирайте етажи

Нынче будут грабежи!

Отмыкайте погреба –

Гуляет нынче голытьба!

Прямо процитирована революционная песня:

Вперед, вперед,

Рабочий народ!

Кроме того, в поэме бросаются в глаза лозунги: «Вся власть Учреди­тельному Собранию!», доносятся обрывки разговоров: ...И у нас было собрание... ...Вот в этом здании...

Соответственно разнообразна и лексика поэмы.

Это и язык лозунгов и прокламаций, и разговорный язык с просторечиями: «Что, дружок, ото­ропел?»; и искажения слов: «етажи», «елекстрический»; и сниженная, «ругательная» лексика: «холера», «жрала», «подлец»; и высокий слог: Нежной поступью надвьюжной, Снежной россыпью жемчужной, В белом венчике из роз - Впереди - Исус Христос.

Как рисует Блок образы героев поэмы?

Герои обрисованы лаконично и выразительно.

Это образное сравне­ние: «старушка, как курица, // кой-как перемотнулась через сугроб»;

рече­вая характеристика: «Предатели! Погибла Россия! // Должно быть, писа­тель - // Вития...»;

хлесткий эпитет и оксюморон: «А вон и долгополый - // Сторонкой за сугроб... // Что нынче невеселый, // Товарищ поп?».

Двена­дцать героев составляют один отряд: «В зубах - цигарка, примят картуз, // На спину б надо бубновый туз!» - коротко и ясно - «тюрьма по ним пла­чет» (ромб нашивали на одежду каторжан). Среди них - Петька, «бедный убийца», повеселевший при напоминании товарищей: «Над собой держи контроль!»

Подробнее показана Катька. Здесь и внешность: «зубки блещут жемчугом», «больно ножки хороши», «толстоморденькая», и образ жизни: «у ей керенки есть в чулке», «с офицерами блудила», и притягательное обаяние: «из-за удали бедовой // В огневых ее очах, // Из-за родинки пунцовой // Возле правого плеча...».

В чем особенности сюжета поэмы?

Сюжет можно определить как двухслойный - внешний, житейский: зарисовки с петроградских улиц, и внутренний: побуждения, обоснование поступков «двенадцати». Один из центров поэмы - конец 6 главы: мотив мести, убийства сливается с мотивом лозунгов революции:

Что, Катька, рада? - Ни гу-гу...

Лежи ты, падаль, на снегу!

Революционный держите шаг! Неугомонный не дремлет враг!

Мотив ненависти наблюдается в семи главах поэмы. Ненависть про­является и как святое чувство:

Злоба, грустная злоба

Кипит в груди...

Черная злоба, святая злоба... и как святотатство:

Товарищ, винтовку держи, не трусь!

Пальнем-ка пулей в Святую Русь -

В кондовую, В избяную, В толстозадую!

Эх, эх, без креста!

Несколько раз встречается мотив бдительности : «Неугомонный не дремлет враг!» Всеобщая ненависть, готовность биться с врагом, подстёгивание бдительности, недоверчивости составляют революционное созна­ние отряда. В центре поэмы - вседозволенность кровавой расправы, обес­ценивание человеческой жизни, свобода «без креста». Второй центр по­эмы - в 11 главе:

И идут без имени святого

Все двенадцать - вдаль.

Ко всему готовы,

Какие образы-символы заметили в поэме?

В первых двух строках Блок представляет ее ведущие образы-символы: это и свет - тьма, и добро - зло, и старое - новое.

Третья строка: вводится новый образ - образ ветра; он дается в традиционном для поэзии Блока значении стихии и перемен.

Следующим появ­ляется в поэме образ человека, не стоящего на ногах под ударами ветра. Важно подчеркнуть, что поэт не конкретизирует этот образ - это ни красный, ни белый, ни революционер, ни реакционер - это человек вообще, которому негде укрыться от всепроникающего ветра революции.

Ветер, вьюга, снег - постоянные блоковские мотивы; символика цве­та: «Черный вечер./ Белый снег», кровавый флаг; число «двенадцать», «пес безродный», Христос.

Физминутка.

Возвращаемся к первому вопросу - какое значение имеет об раз Христа в поэме?

Во-первых, появление Христа нельзя считать неожиданным: начиная с первой же строфы поэмы, образ Творца постоянно присутствует в ней. Любопытно, что и горячие сторонники поэмы Блока, и ее ярые противники были единодушны в своем неприятии этого образа в последней строфе. Одни - видевшие в поэме «прославление» Блоком революции - считали, что Христос чужд революции и ее идеалам , другим виделось кощунство в том, что Блок поставил Христа впереди убийц.

Во-вторых, необходимо обратиться к записной книжке поэта, к записи от 18 февраля. Почему поэту «страшно, что опять Он с ними» ? Изна­-
чально христианство - религия обездоленных, стремящихся к лучшей судьбе. Ве­роятно, можно говорить о том, что та революция, которая вихрем пронеслась по России и принесла столько горя, - это «конец исторического процесса», конец ко­гда-то начатого именем Христа похода. Отсюда и страх перед повторением бессмысленного по сути - ибо он не принес ни мира, ни добра - похода.

Что значит «Надо Другого»? О ком это? Почему Он обязательно нужен?

Возможно, Христос в финале поэмы потому берет в руки кровавый флаг и оказывается с теми, кому он не нужен, что Он не волен в самом себе, ибо не вправе оставить слабое и несовершенное творение - человека - наедине с тем миром злобы, который этим же человеком и создан... Ибо если Он с ними, то есть пусть ничтожная, но все же надежда на то, что смута и тьма в душах людских уступят миру света, добра... Без Него такой надежды быть не может... Наверное, поэтому поэма, начинающаяся с черного цвета («Черный вечер»), заканчивается все-таки белым: «В белом венчике из роз...».

Появление Христа, может быть, залог будущего света, символ лучшего, справедливости, любви, знак веры. Он «и от пули невредим», и он мертвый - «в белом венчике из роз».

«Христос в поэме - антитеза «псу» как воплощению зла, центрально­му «знаку» старого мира, - самая светлая нота поэмы, традиционный образ добра и справедливости» (Л. Долгополов).

Познакомимся с оценкой поэмы «Двенадцать», которая была дана Петром Струве: «Но все-таки "Двенадцать" - величайшее достижение Блока. В нем он мощно преодолел романтизм и лиризм в совершенно новой, своей форме сравнялся с Бальзаком и Достоевским. С Бальзаком - в объективном, достигаю­щем грандиозности изображении мерзости и порока; с Достоевским, кроме того, - в духовном, пророческом видении, что в здешнем мире порок и мерзость смежны со святостью и чистотой в том смысле, что не внешняя человеческая стена, а толь­ко какая-то чудесная, незримая, внутренняя черта их разделяет - в живой чело­веческой душе, за которую, в земном, неизбывно борются Бог и Дьявол, Мадонна и Содом».

- Согласны ли вы с такой оценкой?

Закрепление.

5. Тест по поэме «Двенадцать».

Каждому ученику раздаётся тест, в котором нужно выбрать правильный вариант ответа.

Поэма Блока «Двенадцать».

Название поэмы многозначно. Число «двенадцать» повторяется на различных уровнях: идейном, композиционном, образном… Найдите неверное утверждение.

а) в поэме двенадцать глав;

б) в поэме двенадцать главных героев;

в) в поэме двенадцать эпизодических героев;

г) временные рамки поэмы – двенадцать часов.

2. Рисуя картину вселенской дисгармонии, Блок использует различные ритмы, размеры, жанры. Не используется Блоком:

а) частушка;

б) городской романс;

в) пословица;

г) молитва.

3. Композиция поэмы в литературоведении получила определение:

а) кольцевой;

б) хронологической;

в) «метельной»;

г) «пунктирной».

4. В поэме 27 героев. Старый мир сравнивается:

а) с псом;

б) с попом;

в) с буржуем;

г) со старушкой.

5. Цветовая символика ассоциируется с образом времени: с крушением чёрного старого мира, с верой поэта в упорядоченное будущее – в его «белые одежды», наконец, с кровавым, переходным настоящим, которому соответствует сочетание красного, чёрного, белого цветов. Но в поэме есть ещё один цвет. Какой?

а) фиолетовый;

б) коричневый;

в) серый;

г) жёлтый.

6. Русская интеллигенция восприняла образ Христа в финале поэмы по-разному. Найдите в многоголосии концепций мнение Блока.

а) Христа ведут на расстрел большевики;

б) Если вглядеться в столбы метели на этом пути, то увидишь «Иисуса Христа»;

в) В образе Христа – спасение душ Петрухи, его одиннадцати товарищей, всей разбойной России;

г) Христос – революция, двенадцать - апостолы новой веры.

6. Подведение итогов урока.

Можно по-разному относиться к тому, что показал Блок в поэме, к ее героям, их миру. Можно соглашаться или не соглашаться с автором, но нельзя не признать, что поэма «Двенадцать» - великое произведение об одной из наиболее страшных эпох в истории России, ибо революция - это беспощадная схватка Бога и Дьявола за душу человеческую. Поэма «Двенадцать» - честнейшая попытка понять свою страну и свой народ. Не осудить или оправдать, а понять. И именно в этом непре­ходящее значение Блока и его творчества.

7. Выставление и комментирование оценок .

8. Задание на дом .

Подберите в тексте поэмы доказательства тезиса исследователя творчества А. А. Блока Л. Долгополова: “Блок создал новую форму эпической поэмы, и новизна формы находилась в прямой зависимости с новизной содержания. Философия революционной эпохи, как ее понимал Блок, была воплощена в “Двенадцати” в совершенно новой поэтической системе, которая нашла свое отражение в новых ритмах, в новой стилистике, в лексике”.

Урок окончен, до свидания.

Список использованных источников

1. Блок А. А. Стихотворения. Поэмы / А. А. Блок. – М.: Советский писатель, 1982. – 506с.

2. Долгополов Л. К. Александр Блок: Личность и творчество / Л. К. Долгополов. – Л.: Наука, 1980. – 246с.

3.Егорова Н. В., Золотарёва И. В. Поурочные разработки по русской литературе ХХ века. 11 класс. – М.: ВАКО, 2010 год. – 304 с.

4.Русская литература ХХ века. Учеб. для общеобразоват. учреждений. В 2 ч. Ч. 1 / Л. А. Смирнова, О. Н. Михайлов, А. М. Турков; Под ред. В. П. Журавлёва. – М.: Просвещение, 2010. – 399с.

Сегодня я – гений!
Александр Блок

Поэма «Двенадцать» явилась откликом на события 1917 года. Отношение к революции определилось через ожидание очистительной бури, сметающей старый, ненавистный поэту мир. Сохранилась «Записка» Блока о поэме: «В январе 1918 года я в последний раз отдался стихии не менее слепо, чем в январе 1907 и в марте 1914. Оттого я и не отрекаюсь от написанного тогда, что оно было написано в согласии со стихией. Поэтому те, кто видит в “Двенадцати” политические стихи, или очень слепы к искусству, или сидят по уши в политической грязи, или одержимы большой злобой – будь они враги или друзья моей поэмы» .

«“Двенадцать” – какие бы они ни были – это лучшее, что я написал. Потому что тогда я жил современностью» , – утверждал поэт. Однако первое прочтение поэмы обычно вызывает недоумение и много вопросов.

Вопрос

Почему поэма названа «Двенадцать»? Каков смысл названия?

Ответ

Во-первых, поэма содержит двенадцать глав. Во-вторых, герои поэмы – двенадцать красноармейцев. В-третьих, образ Христа, идущего впереди этих красноармейцев (в конце поэмы), вызывает ассоциации с двенадцатью апостолами. Возникает следующий вопрос. Почему Христос? Что значит этот образ в поэме? На этот вопрос попытаемся ответить в конце урока.

Поэма удивляла еще современников Блока. По утверждению Маяковского, «одни прочли в этой поэме сатиру на революцию, другие – славу ей» .

«Двенадцать» – эпическая поэма, как будто составленная из отдельных зарисовок, картинок с натуры, быстро сменяющихся одна другую. Динамичность и хаотичность сюжета, выразительность эпизодов, из которых складывается поэма, передает неразбериху, которая царила и на улицах, и в умах.

Поэма построена как ряд сменяющих друг друга сцен из жизни ночного Петрограда начала 1918 года. Здесь нет ничего похожего на прославление революции, напротив, – «злоба, грустная злоба» , стрельба, грабежи, вымерший черный город. «Безродный пес» – образ, который точнее всего передает состояние обитателей Петрограда, связанных со «старым миром» и вчера еще чувствовавших себя хозяевами жизни. «Барыня в каракуле» , «товарищ поп» и «буржуй на перекрестке» робко прячутся от непонятных для них событий и изображены Блоком с нескрываемой иронией.

На фоне разоренного города совершают свое победное шествие двенадцать красногвардейцев «без креста»: «В зубах – цыгарка, примят картуз, / На спину б надо бубновый туз!» . Бубновый туз – лоскут с ромбом – прикрепляли к спине каторжников и бандитов. С появлением отряда в поэме возникает тема революции:

Революционный держите шаг!»

Вопрос

Двенадцать бойцов «вдаль идут державным шагом» под развевающимся «кровавым флагом» . В их хозяйской поступи Блоку слышится музыка рождающегося нового мира.

Композиция отражает стихию революции, определяет стилевое разнообразие поэмы. «Слушайте музыку революции» , – призывает Блок.

Вопрос

Как передает Блок «музыку революции» ?

Ответ

Прежде всего, «музыка» у Блока – метафора, выражение «духа», звучание стихии жизни. Музыка эта отражена в ритмическом, лексическом, жанровом разнообразии поэмы. Традиционные ямб и хорей сочетаются с разностопными размерам, иногда с нерифмованным стихом.

Вопрос

Какие ритмы вы услышали?

Ответ

В поэме звучат интонации марша :

В очи бьется
Красный флаг.
Раздается
Мерный шаг.
Вот – проснется
Лютый враг.

Слышен городской романс . Он интересно обыгрывается: начало знакомое, а дальше – пошел разгул:

Не слышно шуму городского,
Над невской башней тишина,
И больше нет городового –
Гуляй, ребята, без вина!

Часто встречается частушечный мотив :

Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба –
Гуляет нынче голытьба!

Прямо процитирована революционная песня :

Вперед, вперед,
Рабочий народ!

Кроме музыки в поэме заметно выделяются лозунги: «Вся власть Учредительному Собранию!» , доносятся обрывки разговоров:

…И у нас было собрание…
…Вот в этом здании…

Язык поэмы был непривычен для читателей. «В согласии со стихией» – звучали совершенно новые ритмы: частушка («Эх, эх, попляши!/ Больно ножки хороши!» ), городской романс («Не слышно шуму городского…» ), солдатская песня («Как пошли наши ребята…» ), озорная речь улицы («Запирайте етажи, / Нынче будут грабежи!» ).

Вопрос

Какая лексика встречается в поэме?

Ответ

Строй лексики разнообразен. Это и язык лозунгов и прокламаций, и разговорный язык с просторечиями: «Что, дружок, оторопел?» ; и искажения слов: «етажи», «елекстрический» ; и сниженная, «ругательная» лексика: «холера», «жрала», «подлец» ; и высокий слог:

Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз –
Впереди – Иисус Христос.

Вопрос

Как изображает Блок образы героев поэмы?

Ответ

Герои обрисованы лаконично и выразительно. Это образное сравнение: «старушка, как курица, / кой-как перемотнулась через сугроб» ; речевая характеристика: «Предатели! Погибла Россия! / Должно быть, писатель – / Вития…» ; хлесткий эпитет и оксюморон: «А вон и долгополый – / Сторонкой за сугроб… / Что нынче невеселый, / Товарищ поп?» .

Двенадцать героев составляют один отряд: «В зубах – цигарка, примят картуз, / На спину б надо бубновый туз!» – коротко и ясно – «тюрьма по ним плачет» . Среди них Петька, «бедный убийца» , повеселевший при напоминании товарищей: «Над собой держи контроль!» .

Подробнее показана Катька. Здесь и внешность: «зубки блещут жемчугом», «больно ножки хороши», «толстоморденькая» , и образ жизни: «у ей керенки есть в чулке», «с офицерами блудила» , и притягательное обаяние: «из-за удали бедовой / В огневых ее очах, / Из-за родинки пунцовой / Возле правого плеча…» .

Вопрос

В чем особенность сюжета поэмы?

Ответ

Сюжет можно определить как двухслойный – внешний, житейский: зарисовки с петроградских улиц, и внутренний: побуждения, обоснование поступков «двенадцати», Один из центров поэмы – конец 6-й главы: мотив мести, убийства сливается с мотивом лозунгов революции:

Что, Катька, рада? – Ни гу-гу…
Лежи ты, падаль, на снегу!
Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!

Вопрос

Проследите, где и как меняется мотив ненависти?

Ответ

Мотив ненависти наблюдается в семи главах поэмы. Ненависть проявляется и как святое чувство:

Злоба, грустная злоба
Кипит в груди…
Черная злоба, святая злоба…

И как святотатство:

Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнем-ка пулей в Святую Русь –
В кондовую,
В избяную,
В толстозадую!
Эх, эх, без креста!

Вопрос

Какие мотивы еще увидели в поэме?

Ответ

Несколько раз встречается мотив бдительности: «Неугомонный не дремлет враг!» . Всеобщая ненависть, готовность биться с врагом, подстегивание бдительности, недоверчивости составляют революционное сознание отряда. В центре поэмы – вседозволенность кровавой расправы, обесценивание жизни, свобода «без креста». Второй центр поэмы – в 11 главе:

… Идут без имени святого
Все двенадцать – вдаль.
Ко всему готовы,
Ничего не жаль…

Вопрос

Какие образы-символы заметили в поэме?

Ответ

Ветер, вьюга, снег – постоянные блоковские мотивы; символика цвета: «Черный вечер. / Белый снег» , кровавый флаг; число двенадцать, «пес безродный» , Христос.

Вопрос

Каково же значение образа Христа в поэме?

Ответ

Одни воспринимают образ Христа как попытку освятить дело революции, другие – как кощунство. Появление Христа, может быть, залог будущего света, символ лучшего, справедливости, любви, знак веры. Он «и от пули невредим» , и он мертвый – «в белом венчике из роз» . «Двенадцать» стреляют в него, пусть «невидимого». Возможно, появление Христа означало возможность будущего преображения, а, следовательно, и одобрение революции.

«Христос» в поэме – антитеза «псу» как воплощению зла, центральному «знаку» старого мира, – самая светлая нота поэмы, традиционный образ добра и справедливости» (Л.Долгополов).

«Когда я кончил, я сам удивился: почему Христос? Но чем больше я вглядывался, тем яснее видел Христа. И тогда же я записал у себя: “К сожалению, Христос”. Что Христос идет перед ними – несомненно. Дело не в том, достойны ли они его, а страшно то, что опять он с ними и другого пока нет, а надо другого?» – писал сам Блок.

Литература

Д.Н. Мурин, Е.Д. Кононова, Е.В. Миненко. Русская литература ХХ века. Программа 11 класса. Тематическое поурочное планирование. Санкт-Петербург: СМИО Пресс, 2001

Е.С. Роговер. Русская литература XX века / Санкт-Петербург: Паритет, 2002

Н.В. Егорова. Поурочные разработки по русской литературе ХХ век. 11 класс. I полугодие. М.: ВАКО, 2005

Евгения Иванова. Александр Александрович Блок. // Энциклопедии для детей «Аванта+». Том 9. Русская литература. Часть вторая. XX век. М., 1999

Окт 26 2010

Поэма написана Александром Блоком в начале 1918 года. В ней отразилась позиция автора по отношению к Октябрьской революции 1917 года. «Двенадцать» - поэма о революционном Петрограде, поэма о крови, о грязи, о преступлении, о падении человеческом. Это - в одном плане. А в другом - о революции, о том, что через запачканных в крови людей в мир идет благая весть о человеческом освобождении. Снежная вьюга революции начинается с первых же строк поэмы; и с первых же ее строк черное небо и белый снег - как бы символы того двойственного, что совершается на свете, что творится в каждой душе.

• Черный вечер,
• Белый снег.
• Ветер, ветер!
• На ногах не стоит …

Так через всю поэму проходят, переплетаясь, два внутренних мотива. Черный вечер - кровь, грязь, ; белый снег - та новая правда, которая через тех же людей идет в мир. И если бы ограничился только одной темой, нарисовал бы одну только «черную» оболочку революции или только ее «белую» сущность - он был бы восторженно принят в одном или другом из тех станов, на которые теперь раскололась Россия. Но поэт, подлинный поэт, одинаково далек и от светлого славословия, и от темной хулы; он дает двойственную, переплетающуюся истину в одной картине. Контрастность двух цветов подчеркивает бескомпромиссность противостояния враждующих сил. Хаос событий, хаос вьюги, хаос возмущенной стихии, сквозь которую видны обрывки проносящихся лиц, положений, действий, нелепых в своей обрывочности, но связанных общим полетом сквозь ветер и снег. Поэт рисует картину революционного Петрограда.

Тут и огромный плакат «Вся власть Учредительному собранию!», и «невеселый товарищ поп», и старушка, которая «никак не поймет, что это значит, на что такой плакат, такой огромный лоскут», и оплакивающая Россию «барыня в каракуле», и злобно шипящий « , вития»… И все это так мелко, так далеко от того великого, что совершается в мире, так убого, что «злобу» против этого всего можно счесть «святой злобой»: Злоба, грустная злоба Кипит в груди… Черная злоба, святая злоба… Товарищ! Гляди В оба! И вот на этом фоне, под нависшим черным небом, под падающим белым снегом, «идут двенадцать человек…»

Поэт нисколько не поэтизирует их. Напротив. «В зубах цигарка, примят картуз, на спину б надо бубновый туз!» А былой товарищ их Ванька - «в шинелишке солдатской, с физиономией дурацкой» - летит с толстоморденькой Катькой на лихаче, «елекстрический фонарик на оглобельках…» И этот «красногвардеец» Петруха, уже поднявший нож на Катьку («У тебя на шее, Катя, шрам не зажил от ножа. У тебя под грудью, Катя, та царапина свежа!»), этот Петруха, уложивший уже офицера («не ушел он от ножа!»), этот его товарищ, угрожающий расправой возможному сопернику: «Ну, Ванька, сукин сын, буржуй, мою, попробуй, поцелуй!».

И сама эта толстоморденькая Катя, которая «шоколад Миньон жрала, с юнкерьем гулять ходила, с солдатьем теперь пошла…» И эти товарищи Петрухи, без раздумий расстреливающие мчащихся на лихаче Ваньку с Катькой: «Еще разок! Взводи курок! Трах-тарарах!» Смерть Катьки не прощается Петрухе. «Ох ты горе горькое, скука скучная, смертная!» И пусть не раскаянье, а новая злоба лежит на его душе, - «уж я ножичком полосну, полосну! Ты лети, буржуй, воробышком! Выпью кровушку за зазнобушку, чернобровушку!» Но гнета не снять с души: «упокой, Господи, душу рабы твоея… Скучно!» Черное не прощается, черное не оправдывается - оно покрывается той высшей правдой, которая есть в сознании двенадцати.

Они чуют силу и размах того мирового вихря, песчинками которого они являются. Они чуют и понимают то, что злобно отрицает и «писатель, вития», и обывательница в каракуле, и «товарищ поп», и вся духовно павшая «интеллигенция». И за правду «пошли наши ребята в красной гвардии служить, буйну голову сложить!» За эту правду они убивают и умирают. Ободряя друг друга, двенадцать не прибегают к мечтаниям, они ищут утешение лишь в неизбежности еще больших тягот («Потяжеле будет нам, товарищ дорогой!»). Готовность к любым мукам и есть их нравственная сила, дающая автору право саму их злобу назвать святой.

• … И идут без имени святого
• Все двенадцать - вдаль.
• Ко всему готовы,
• Ничего не жаль…

Но что же вселяет в них решимость и бесповоротность, готовность ко всему и отсутствие жалости? Что, если нет ни надежды, ни веры? Героев «Двенадцати» на их мучительном пути поддерживает не мечта о будущем, а непрерывное ощущение врага: «Неугомонный не дремлет враг!», «Близок враг неугомонный», «Их винтовочки стальные на незримого врага…», «Вот - проснется лютый враг…» Кто же этот враг? Не «буржуй» - он жалок, ему мстят лишь попутно, когда подвернется под руку: «…ты лети, буржуй, воробышком! Выпью кровушку за зазнобушку, чернобровушку». И даже не «старый мир», воплощенный в образе «паршивого пса», к которому герои испытывают что-то вроде брезгливого презрения: «Отвяжись ты, шелудивый, я штыком пощекочу! Старый мир, как пес паршивый, провались - поколочу!» Нет, в «лютом враге» явно есть нечто всеобщее, соизмеримое с масштабами революционного насилия: «…мировой пожар раздуем, мировой пожар в крови…», «Пальнем-ка пулею в Святую Русь!..»

Для двенадцати непрерывное ощущение могущественного врага оправдывает их недоверчивость и вооруженность, их отношение к жизни. То, что движет этими людьми, непрерывно требует врага и будет постоянно вызывать его из небытия по мере надобности.

Вот почему к финалу поэмы тревога и страх за будущее только нарастают! Вот это и есть главная примета «нового мира», в который, как принято было считать, вступают герои Блока: всеобщая и непрерывная вооруженность против всего и вся, готовность в любом «переулочке глухом» встретить врага и биться с ним до полного уничтожения… И никакого намека на ту «справедливую, чистую, веселую и прекрасную », которую Блок назвал естественной целью революции. В статье «Интеллигенция и революция» Блок писал, что революция - это вырвавшаяся на волю народная стихия. «Она сродни природе.

Горе тем, кто думает найти в революции исполнение только своих мечтаний, как бы высоки и благородны они ни были. Революция, как грозный вихрь, как снежный буран, всегда несет новое, неожиданное; она жестоко обманывает многих; она легко калечит в своем водовороте достойного; она часто выносит на сушу невредимыми недостойных; но это ее частности, это не меняет ни общего направления потока, ни того грозного и оглушительного гула, который издает поток. Гул этот все равно всегда - о великом».

Поэтический путь А. Блока был простроен самим поэтом, о чем говорят конструирование «Трилогии вочеловечения» и последовательное развитие лирического героя, тематики и образно-мотивной системы произведений. Такая авторская установка позволяет предполагать, что важен не только текст и реализация в нем конкретного мотива, но и взаимодействие этих компонентов с другими стихотворениями, поэмами и лирическими драмами блоковского корпуса.

Слова «злоба», «озлобленность», «злобный» встречаются в ограниченном наборе произведений Блока: «Когда замрут отчаянье и злоба», «Ночь – как ночь, и улица пустынна» (1908), «Какая дивная картина» (1909), «Как тяжко мертвецу среди людей» (1912), возможно, предопределившее его «Как тяжело ходить среди людей» (1910), «Марш мертвецов» (1916), «Двенадцать» (1918), «Возмездие» (1910-21).

К моменту написания «Двенадцати» основная масса этих произведений уже создана, а значит, учитывая ориентир Блока на построение общего плана и отдаленного взгляда на собрание своих произведений, в поэме явлена квинтэссенция представления поэта о злобе, то есть отдельный образ имеет традицию появления в текстах, которая суммируется в наиболее позднем произведении. Но какова эта традиция?

Все названные тексты написаны в период третьего тома трилогии, где внимание фокусируется на разрушении мировой гармонии и рефлексии по поводу Родины – это опыт мировой войны и двух революций . Только в таком контексте в поэтический словарь Блока входит слово «злоба» и его производные.

Входят они в связи с образом ночи как оборотной стороны дня и в связи с мотивом смерти. Место злобы в композиции и построении текста – маркировка переходности. В стихотворениях 1908 года: «Когда замрут отчаянье и злоба, Нисходит сон» , то есть переход из дня в ночь, и «бросить злобный вызов небесам» с «в руках сжимают пистолет» , то есть граница жизни и смерти. В 1909: «тихонько тлеет жизнь моя» - она еще не утрачена, но это почти так. Тексты 1910-12 на уровне сюжета воспроизводят вхождение погибшего духовно или же фактического мертвеца в мир людей, возникает «жизни гибельный пожар» , то есть появляется смертная сила, инерция разрушения, определяющая и тональность всего третьего тома. Наконец, в «Марше мертвецов» зависть и злоба присущи живым и отвергаются вставшими из могил мертвецами.

В «Как тяжко мертвецу среди людей» звучит формула, напоминающая ту, что вводит злобу в «Двенадцать»: «Чем ночь белее, тем чернее злоба» . Использование поэтических формул в различных текстах является одной из ключевых для поэзии Блока черт , поэтому важно определить, почему именно словосочетание «черная злоба» важно для поэта.

Черный цвет в символике Блока обозначает грозу и опасность . В данном контексте их несут двенадцать, поэтому намечается предощущение не только самой злобы, но и некоего страшного события или их череды. Также этот символ связывается с мистическим опытом , что, возможно, определяет сочетание злобы и святости.

В поэме злоба фигурирует в первой главе. Она вводится постепенно – однокоренным словом: «Ветер веселый И зол, и рад» . Получается, тут злость – эмоция главного героя части: ветра. Он расправляется со старым миром, сдувая представителей разных категорий населения. Сначала «Старушка, как курица, Кой-как перемотнулась через сугроб» , затем «И буржуй на перекрестке В воротник упрятал нос» , далее – представитель интеллигенции (писатель), товарищ поп («... долгополый Сторонкой – за сугроб» ), барыня в каракуле («Поскользнулась и – бац – растянулась!» )... Наконец, ветер срывает плакат Учредительного собрания, описанный в начале главы: «Крутит подолы, Прохожих косит, Рвет, мнет и носит Большой плакат» . Так смываются все представления о былом мире, открывается пространство для нового - улица пустеет.

Ветер, как и злоба в поэтической традиции Блока, посредник. С одной стороны, «Черный вечер. Белый снег. Ветер, ветер!» - между небом и землей. С другой, по логике сюжета – между старым и новым. В то же время – между локальным (Петроград в 1918 году) и всеобщим («Ветер, ветер – На всем божьем свете!» ).

Появление образа ветра в поэме Блока, вероятно, предопределяется и сложившимся в литературе вообще представлением об этом природном явлении. В частности, от Пушкина: «Ветер, ветер, ты могуч <...> Не боишься никого, Кроме Бога одного» и «... ветру и орлу И сердцу девы нет закона» . Как в том, так и в другом тексте ветер изображается между человеком и Богом, он выше закона мирского, но ниже слова всевышнего. Это снова роль посредника. Правомерность пушкинского контекста в данном случае доказывается употреблением слова «вития» - в поэме Блока оно следует за критикой предателей и констатацией гибели России, что созвучно пушкинским «Клеветникам России».

После того, как ветер срывает плакат, Блок будто бы замыкает круг, создавая кольцевую композицию. Он сближает следующие строки с первыми: от «Черный вечер. Белый снег.» обстановка меняется до «Поздний вечер. <...> Черное, черное небо» . Белого больше нет, нет и света (например, звезд или луны) – ветер смел все, что было на его пути, и сгладил границы. Иными словами, наступает ночь – один из символьных элементов в поэзии Блока с семантикой «торжества злого начала» .

Такая расстановка смыслов предваряет полноценное появление злобы: «Злоба, грустная злоба Кипит в груди... Черная злоба, святая злоба...» . В трёхстишии слово повторяется четыре раза – подчеркивается не только значительность образа, но и его всеохватность, аналогичная всеохватности темноты в предыдущих строках. Следом звучит предупреждение: «Товарищ! Гляди В оба!» . В этой всеохватности оно подчеркивает отличие злости ветра от злобы тех, кого читатель еще не видит, злобы уже предчувствуемых двенадцати. Злоба предшествует своим носителям, потому как сила ее очень велика. Расплывчат как ее субъект, то есть враг, так и объект, то есть отряд из двенадцати человек. Возникает двойственное впечатление: то ли слитый воедино мир раскалывается предощущением чего-то пугающего, то ли темнота оказывается настолько всепоглощающей, а злоба настолько нагнетенной, что утро, рассвет, освещение мира перестают быть возможными.

Как утверждается злоба? Сначала она явлена сама по себе в назывном предложении. Потом дается первое определение – грустная. Оно очень простое, лишено выразительности и экспрессии, в контексте произведений Блока может либо в таком виде, либо в виде слова «грусть» появиться в тексте любого периода, будь то «Счастливая пара, дни юности мятежной!..» 1899 года или «Демон» 1916 года. Так, предлагается развитие злобы, обрастание ее характеристиками, но на начальном этапе – характеристиками примитивными.

Предложение связывает определение и с первым и единственным «действием» злобы – кипение в груди, то есть словно бы подогревание, нагнетание, усиление напряжения. Затем – черная – злоба, вскипев, разливается и сливается с небом и миром, растворяется, как ветер, в стертой пограничности старого и нового миров.

Вспоминается обозначенная выше формула: «Чем ночь белее, тем чернее злоба». Изменение определений в поэме показывает постепенное сгущение темноты и, вероятно, лишь наступление ночи, но это доказывает и перспективу наступления утра, к которому злоба охватывает все больше и все сильнее нагнетается.

Напоследок злоба определяется как святая. Два оксюморонных, на первый взгляд, определения (черная и святая) сближены как два однородных назывных предложения. Злоба не связана уже действием, она есть (названа, утверждена) и разлита по всему миру, она присутствует во всем. И тут же она – святая. В этой идее улавливается связь с религиозной концепцией присутствия Бога в каждой частице мира.

Конфликт черного и святого усиливается введением словосочетания «святая злоба». Оно, полагаю, созвучно с противоречивым представлением Блока о революции, выраженным в поэме. С одной стороны, «Двенадцать» воспринимали как хвалу и манифест революции. С другой стороны, в сознании части читателей она отразилась как неправильное изображение этого исторического события или же иронизирование над ним .

Существует мнение и о том, что «Двенадцать» отражает противоречивость революции как явления и образы, способствующие такому описанию, не всегда осознавались самим Блоком. Например, он не мог ответить, почему в финале ключевым становится появление Христа. Оно, по сути, такое же оксюморонное сочетание: злобу двенадцати (подчеркнуто – без креста) обуздывает и ведет за собой святость Исуса. К Господу двенадцать взывают в поисках благословения при фиксации неверия («Петька! Эй, не завирайся! От чего тебя упас Золотой иконостас?» ). И Русь – Святая, то есть наследующая традицию веры и света, в которую врывается порывами ветра злоба – новая и чуждая для прошлого мира, по инерции продолжающего прорастать религиозными образами и в настоящем, новом.

Граница стертого и не возникшего миров остается местом развития действия до конца поэмы. Старый мир сдувается ветром, но не исчезает – он до финальной главы появляется в виде пса, следующего за отрядом: «И старый мир, как пес безродный...» , а далее: «Старый мир, как пес паршивый» . Аналогично и появление Исуса в финале – он присущ старому миру, но остается на границе с новым, задерживая его появление.

На кого или на что направлена злоба? По идее – на врага: «Их винтовочки стальные На незримого врага <...> Вот – проснется Лютый враг» . С появлением двенадцати, однако, единственная его репрезентация – Катька. На нее переносится это представление за неимением фактического соперника в пространстве текста: это поиск, сталкивающийся с отсутствием.

Если внимательнее проанализировать образ, то станет понятно: смерть Катьки – не следствие желания убить ее, а погоня за кем бы то ни было, жажда хоть чьей-то крови. Глава с убийством начинается словом «опять» – значит ли это, что отряд ходит по городу кругами? или что кругами ездит один и тот же экипаж? Видимо, нет. Видимо, перестает быть важным, в ком видеть Ваньку с Катькой и кого убивать как врага. Описанный в предыдущей главе частный образ становится основанием для встречи и расправы с соперником, который при этом предельно абстрактен. Расправы, подобной расправе ветра со старым миром – со всем и сразу.

Расширение частного образа Катьки до образа мира, а агрессии, направленной на нее, до негативного отношения к всему окружающему подтверждается и на уровне лексики. Параллель проводится выбором эпитетов: сначала Русь обозначается как «толстозадая», потом Катька как «толстоморденькая», что и сближает эти образы.

Абстрактность поддерживается и на уже описанном уровне не сюжетной, но мотивной структуры. Как появляется злоба? Через распространение во весь мир, соединенный чернотой в нечто единое. Захватывая все, абсолютизируясь, она находит во всем и своего абсолютного субъекта – врага. И двенадцати «Ничего не жаль...» – они как будто противопоставлены всему.

Абсолютной злобе противопоставлено ее частное проявление через специфический языковой портрет отряда. Смена тональности и сниженный регистр речи чувствуются на контрасте третьей или девятой глав (более напевная и лирическая интонация) и глав об отряде (настроение развязной веселости). Например, замена отточием или междометием (уподобление ружейному выстрелу) нецензурной лексики. Также выбор просторечных средств: сукин сын, жрала, стервец. Иной вариант – формы слов: уменьшительно-ласкательные кровушка, чернобровушка, времячко. Или написания, передающие не классический вариант литературного произношения: етажи. Злоба и существует в пространстве как идущая вперед сила, и находит локальное выражение в небольшом сюжетном эпизоде, поставленном в центр поэмы: явление отряда и совершение им убийства.

Таким образом, мотив злобы в корпусе текстов Блока активируется к позднему периоду. Формируется его семантика – это маркер переходности, тяготеющий к ночи и смерти. Его связь с этими символами определяет появление в томе, ведь вся комбинация соответствует тональности завершения трилогии. Введение злобы в «Двенадцать» как в один из позднейших текстов Блока с употреблением данного слова объединяет все предшествовавшие смысловые разработки.

Злоба фигурирует в первой главе поэмы. Она постепенно нарастает и распространяется по всему миру – едины его чернота и эмоциональный посыл в момент уничтожения старого, но еще до возникновения нового. Носителями злобы являются двенадцать, а направлена она на все, находящееся за пределами отряда.

Единственное частное выражение образа абстрактного и неуловимого врага – Катька, но, как показывают детали и лексические средства, конкретный персонаж выступает лишь как точка приложения злобы, его присутствие становится способом продемонстрировать беспощадность и всеохватность агрессивного посыла в действии.

Как образ врага есть абстрактный и частный, так и злоба может быть абсолютной, предшествующей своим носителям силой, а может иметь локальное выражение в действиях и словах, непосредственно описывающих отряд – это сниженный, просторечный и грубый образ. Сюжетная основа поэмы является основанием для описания частного проявления злобы на фоне страшного мира со стертыми границами.

Другой образ, через который раскрывается мотив злобы – ветер. В литературной традиции он обладает аналогичной семантикой посредничества, а в рассматриваемом тексте расправляется со старым миром, предваряет слияние отжитого и нового в массу, где и зарождается злоба.

Действие поэмы разворачивается на границе между мирами до и после, связующим звеном представляет паршивый бездомный пес, а также совокупность религиозных образов. Поэтому мотив злобы в поэме Блока «Двенадцать» связан с мотивом святости – они сходятся в оксюморонных сочетаниях на различных уровнях текста. Так выражается, с одной стороны, столкновение старого и нового мира, с другой – противоречивость блоковского видения революции. Именно этот конфликт понимания и восприятия – ключевой для Блока и его читателя.

Символ только тогда истинный символ, когда он неисчерпаем и беспределен в своём значении. Он многолик, многомыслен и всегда тёмен в последней дубине.
Вяч. И. Иванов

Блок был свидетелем социалистической революции. Через два с половиной месяца (в начале января 1918 года) практически одновременно он написал два важных произведения - статью «Интеллигенция и революция» и поэму «Двенадцать». В этих произведениях поэт представил свой взгляд на Октябрьскую революцию. Итак, тема поэмы «Двенадцать» - изображение революции, как поэт слышал и понимал её.

Сюжет «Двенадцати» описывает прохождение красногвардейского патруля через ночной Петроград. Такое построение сюжета весьма традиционно: начиная с «Одиссеи» и заканчивая «Мёртвыми душами» и «Кому на Руси жить хорошо», сочинители использовали образ дороги, чтобы объединить разные дорожные картинки в законченное произведение. Если тему и сюжет поэмы после внимательного прочтения можно довольно легко понять, то идею (отношение Блока к изображаемой революции) сформулировать чрезвычайно трудно. Это объясняется природой символизма, в основе которого лежит многозначный символ, мало понятный не только читателю, но часто и самому автору. Блок, как и другие поэты-символисты, стремился отразить не рациональное восприятие окружающего мира, а интуитивное, поэтому иногда сам не мог объяснить, почему у него в произведении появился такой образ-символ и что он означает.

Идея поэмы «Двенадцать» может быть понята двояко. С одной стороны, революция представлена как событие очищающее, обновляющее, высвобождающее творческие силы народа. Так характеризует Блок революцию в статье «Интеллигенция и революция»: главный замысел революции грандиозен - переделать всё, вместо жизни скучной, безобразной явить жизнь справедливую, чистую и прекрасную, поэтому «всем телом, всем сердцем, всем сознанием - слушайте революцию». Блок видел в революции проявление стихийных сил мироздания, поэтому спорить с революцией, по мнению поэта, также бессмысленно, как, например, с землетрясением, которое губит и правых, и виноватых, не разбирая. В революции, но Блоку, тщетно искать справедливости, она, может быть, обманывает, калечит достойных, возносит недостойных, но эти частности не меняют главного - «революция ревёт о великом». Учитывая приведённые соображения, можно согласиться с мнением В.Г.Короленко: «Христос говорит о большевистских симпатиях автора», то есть «Двенадцать» - это «интеллигентский гимн Октябрьской революции».

С другой стороны, революция изображается в поэме беспощадной и кровавой стихией, поэтому современники восприняли «Двенадцать» как сатиру на революцию («самая злая сатира на всё, что происходило в те дни» М.Горький), как изображение революции через ужасные «гримасы» («Поэт большевизма Ал. Блок задумал воспеть кровь и грязь революции. В своей поэме он не удалился от правды, но кощунственно приплёл к «керенкам», проституции, убийствам и нелепому жаргону - Христа» Ю.И.Айхенвальд).

Это, конечно, крайние оценки, а более спокойная и взвешенная точка зрения на поэму такова: Блок справедливо видит революцию и в белом, и в чёрном цвете, как переплетение различных противоречий. Это сложное авторское отношение рождается из ответов на несколько вопросов: как в поэме выражается авторская позиция, как характеризует автор красногвардейцев, кто идёт впереди патруля и машет кроваво-красным флагом?

В некоторых литературоведческих работах (Л.К.Долгополов «Многоголосие эпохи и позиция автора» // Вопросы литературы, 1978, №9) сделана попытка найти в поэме слова автора, чтобы по ним определить авторское отношение к изображаемому, но попытка неудачная. Отделить слова автора от реплик героев невозможно: в поэме нет ни лирических отступлений, ни авторизованных характеристик, среди разноголосой толпы голос автора неразличим. Вся небольшая поэма состоит из реплик, возгласов, призывов, обращений, установить принадлежность которых какому-то конкретному герою часто невозможно: вот пустеет улица, только один бродяга сутулится, и кто-то обращается к нему:

Эй, бродяга!
Подходи -
Поцелуемся... (1)

Это говорит ветер, или прохожий, или кто-то незримый, который находится среди героев и покажется в конце поэмы? А дальше - новые реплики, принадлежащие разным говорящим:

Хлеба!
Что впереди?
Проходи! (1)

Из этих и многих других примеров следует интересный вывод: Блок в «Двенадцати» создаёт многоголосие улицы, специально растворяет в нём свой авторский голос и, таким образом,прячет прямую авторскую оценку описываемого события.

Характеристики, которые герои получают в поэме, в принципе многозначны и неокончательны. Например, сложно понять отношение автора к Двенадцати. С одной стороны, эти герои показаны как символическая группа бандитов, дорвавшихся до власти и творящих злодеяния; с другой - как «рабочий народ» (10); с третьей - как деклассированная голытьба («Отмыкайте погреба - Гуляет нынче голытьба!» - 7); с четвёртой - как апостолы новой веры. А для Блока, кажется, нет разделения этих восприятий, в таком обобщённом взгляде на участников революции состоит самая главная художественная особенность символической поэмы. Патруль появляется во второй главке и похож на шайку каторжников и по внешнему виду (цигарка и бубновый туз), и по безбожным выкрикам. Но в десятой главке патруль превращается в «рабочий народ», в революционное звено народа. В конце поэмы повторяется рефрен:

Вперёд, вперёд,
Рабочий народ! (10, 11)

Таким образом, авторская позиция проявляется не в словах, а в изображении общей судьбы Двенадцати и в осмыслении их пути через время: из «старого мира», откуда они вышли, к новому, к которому они подошли вплотную, хотя сами ещё не поняли этого. Они прошли через страсти и убийства («руки-то в крови из-за Катькиной любви» - 10) и остались «без имени святого» (11), так как нарушили одну из главных заповедей христианства («не убий!»), а может быть, и не только её.

В конце поэмы вся «музыка» улицы (шумы, разговоры, восклицания, свист ветра) пропадает. Двенадцать идут в полной тишине, а впереди них кто-то незримый, которого Блок назвал Исус Христос. При этом Блок признавался, что образ Христа появился в поэме как-то сам собой, а должен был идти впереди патруля Другой. Толкование этого незримого героя - ключ к пониманию идеи поэмы. Если впереди красногвардейцев идёт Христос, тогда революция оправдана и прощена, тогда это - Второе пришествие, а Двенадцать - апостолы новой веры, герои эпохи, которые устроят новую, справедливую жизнь. А если это Другой (Антихрист) возглавляет революционное переустройство, тогда легко представить, что последует за революцией. Ведь любое насильственное переустройство Божьего мира - бунт против его Творца. Исследователи, предполагающие в поэме присутствие Другого, считают, что в произведении есть тринадцатая (скрытая) глава, в которой автор понимает, кто машет кровавым флагом, и немеет от трагического предчувствия - он прозревает ужасное будущее России (Л.Вильчек, Вс.Вильчек «Эпиграф столетия» // Знамя, 1991, №11). Эти полярные точки зрения имеют право на существование, так как символическое произведение действительно очень трудно понять и однозначно истолковать: по воспоминаниям современников, сам Блок затруднялся объяснить заключительную строчку поэмы. У поэта, кстати, было ещё достаточно времени (он умрёт через три с половиной года), чтобы точнее изобразить знаменосца впереди красногвардейского патруля. Однако Блок не захотел ничего изменить в финале «Двенадцати» и оставил последнюю строчку поэмы такой, какой она написалась сначала, сразу, в первом варианте.

Подводя итог, следует заметить, что Блок в поэме «Двенадцать» изобразил Октябрьскую революцию по-своему, как поэт-символист. Те, кто не учитывает художественные особенности символизма, искренне возмущаются, как может автор сочувствовать двенадцати убийцам и развратникам «без креста» (2). У них за спиной пустота: ни человечности, ни культуры, ни Высшего судии - «Ко всему готовы, Ничего не жаль...» (11) (Г. Яковлев «Без имени святого...» // Литература в школе, 1993, №3). Но если непредвзято прочитать поэму,надо признать, что это исключительно интересное символическое (!) произведение: в нём выразилось восприятие революции современником.

Блок пытался увидеть истинное содержание революции за её отвратительными «гримасами», которые он наблюдал своими глазами в революционном Петрограде, даже пережил на собственном горьком опыте (известно, что крестьяне сожгли его дом в Шахматове - родовой усадьбе под Москвой). Но в отличие от ограниченных людей, не желающих видеть в революции ничего, кроме личных неудобств и неприятностей, поэт-символист не отвергал революцию с порога, а пытался осмыслить её настоящее и провидеть будущее. Поэма получилась и гимном новому миру, и сатирой, и предостережением.

Такой результат вполне понятен: вряд ли в январе 1918 года кто-то мог более определённо оценить Октябрьскую революцию. Теперь, спустя почти девяносто лет, известно, куда повернёт история, но Блок, создавая поэму, этого ещё не знал. Зато он очень хорошо представлял себе, от чего уходит Россия, и приветствовал этот уход, с надеждой глядя в будущее.