Что такое библейские мотивы в литературе определение. Христианские мотивы в русской литературе. Смотреть что такое "Библейские мотивы" в других словарях

Библейские мотивы. Библия принадлежит всем, ате- истам и верующим. Это книга челове- чества. Ф. М. Достоевский Последнее время все больше стали говорить и писать о религии, о вере в Бога. Идеями христианства пронизано творчество многих выдающихся писателей.

Библейскими легендами, образами наполнены произведения Пушкина, Лермонтова, Толстого, Достоевского. И это не случайно, потому что в Библии речь идет о добре и зле, правде и лжи, о том, как жить и умирать. Недаром е называют Книгой Книг. Читая произведения Достоевского, я обратила внимание на то, что они наполнены различными символами, ассоциациями. Огромное место среди них занимают мотивы и образы, заимствованные из Библии. Так, Раскольникову в романе Преступление и наказание грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве. Предсказания и мифы Достоевский вводит в свои произведения для того, чтобы предостеречь человечество, стоящее на пороге глобальной катастрофы, Страшного суда, конца света.

Для Достоевского использование библейских мифов и образов не самоцель. Они служили иллюстрациями для его размышлений о трагических судьбах мира и России как части мировой цивилизации.

Видел ли писатель пути, ведущие к оздоровлению общества, к смягчению нравов, к терпимости и милосердию Безусловно. Залогом возрождения России он считал обращение к идее Христа. Тема духовного воскрешения личности, которую Достоевский считал главной в литературе, пронизывает все его произведения. Одним из ключевых эпизодов Преступления и наказания является тот, в котором Соня Мармеладова читает Раскольникову библейскую легенду о возвращении к жизни Лазаря. Раскольников совершил злодеяние, он должен уверовать и покаяться.

Это и будет его духовным очищением. Герой обращается к Евангелию и должен, по мысли Достоевского, найти там ответы на мучающие его вопросы, должен постепенно переродиться, перейти в новую для него действительность. Достоевский проводит идею, что человек, совершивший грех, способен духовно воскреснуть, если уверует в Христа и примет его нравственные заповеди. Основной нравственный принцип счастливых людей, по Достоевскому, заключается в следующих словах Главное люби других, как себя Духовное возрождение через сострадательную любовь и деятельность такова философская концепция Достоевского.

Конец работы -

Эта тема принадлежит разделу:

Речь в защиту Раскольникова

Когда я в первый раз прочитала его произведение Преступление и наказание, то была поражена. Я увидела Достоевского-психолога. Меня всегда привлекали произведения.. Такой мастер как Достоевский умел найти говорящие детали, которые зримо характеризовали его героев. Он умел найти..

Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ:

Что будем делать с полученным материалом:

Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях:

Православная христианская вера глубоко повлияла на русскую литературу. Библейскими реминисценциями пестрят страницы русской литературы 18, 19 веков. Священное писание становится классическим запасником символов для поэтов серебряного века русской культуры, как верно отметит современный литературовед М.Л.Гаспаров. (1) О.Э.Мандельштам, много размышлявший над вопросами отношения религии и искусства, в статье «Скрябин и христианство» усматривает истоки неувядаемости европейской культуры в глубоком освоении христианских образов: «Своим характером вечной свежести и неувядаемости европейская культура обязана милости христианства в отношении к искусству (…) Христианство стало в совершенно свободное отношение к искусству, чего ни до него, ни после не сумела сделать никакая другая человеческая религия. (…) Подражание Христу – вот краеугольный камень христианской эстетики» (2). В этой же статье О.Э.Мандельштам верно обозначит христианское искусство как «действие, основанное на великой идее искупления», как «радостное богообщение», «подражание Христу», как «вечное возвращение к единственному творческому акту, положившему начало нашей исторической вере».

Внимание М.Волошина, А.Платонова, Б.Пильняка к онтологическим проблемам создало плодотворную почву для библейских ассоциаций и уподоблений. Художественный стиль Платонова в романе «Чевенгур», повестях «Котлован», «Ювенильное море», «Эфирный тракт», рассказах «Песчаная учительница», «Рассказ о многих интнрнсгых вещах», пьесе «Ноев ковчег (Каиново отродье)» вырастает из многих эстетических истоков и выражает принципиальные моменты его миропонимания. Кредо писателя – «Все возможно, и удается все, но главное – сеять души в людях». Мотивы и упоминания библейских сюжетов в прозе Платонова образуют значительный образно-стилистический пласт. К образу Иисуса Христа, гуманизму его нравственных заветов, деяний обращается Платонов уже в ранней статье «Христос и мы» (1920), в которой он говорит о милосердии и сострадании, о противоборстве злу: «Тут зло, но это зло так велико, что оно выходит из своих пределов и переходит в любовь – ту любовь, единственную силу, творящую жизнь, о которой всю свою жизнь говорил Иисус Христос и за которую пошел на крест» (3). В словах платоновской статьи «Царство Божие усилием берется» наблюдается прямой парафраз евангельских слов Христа - «Царство Небесное силою берется» (От Матф. 11/12) (На парафраз этих библейских слов в статье Платонова первым обратил внимание Е.Яблоков (4). Наиболее заметную роль в повести «Ювенильное море» Платонова играют ситуации и сюжеты, восходящие к Священному Писанию Нового Завета, в особенности – христологическая символика. Живую ассоциацию с евангельским текстом вызывают библейские цифры «двенадцать» и «семь». «Житейская нужда» (фраза Платонова), осознанная героем повести Вермо при виде «срубового колодезя» и женщин, «непрерывно вытаскивающих ручной силой воду из глубины земли» для питья людям и животным, наталкивает его на мысль – « достать материнскую воду» («…мы достанем наверх материнскую воду. Мы нальем здесь большое озеро из древней воды – она лежит глубоко отсюда в кристаллическом гробу»). Для того, чтобы осуществить задуманное, другой герой – зоотехник Високовский - «снял с пастбищ двенадцать пастухов в помощь техническим бригадам», а Вермо «составил бригаду в семь человек и сам стал в ее ряды» (5). Библейские цифры «двенадцать» и «семь» несут большую смысловую нагрузку, восходят к «Деяниям Святых Апостолов». Сошлемся на текст Библии: «Тогда двенадцать Апостолов, созвавши множество учеников, сказали: не хорошо нам, оставивши Слово Божие, пещись о столах» («Деяния Святых Апостолов». Гл.6/2). Цифра «семь» в сюжете «Ювенильного моря» о «бригаде в семь человек», созданной Вермо – есть прямой парафраз библейского сюжета о деяниях «семи человек изведанных»: «…Братия, выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных Святого Духа и мудрости: их поставим на эту службу» («Деяния Святых Апостолов». Гл.6 / 1-8). «Семь человек изведанных», «исполненных мудрости», будут распространять в библейском сюжете «Слово Божие» и «умножать число учеников в Иерусалиме». Среди семерых будет и Николай Антиохиец, «обращенный из язычников». Николаем зовут и героя платоновской повести «Ювенильное море», цель которого – «переустройство мира», облегчение жизни людей, живущих в безводной пустыне. Важно и то, что в пространстве повести происходит раздвижение рамок сознания Вермо, он освобождается от внедряемой системой классовой нетерпимости. Таким образом, прибегая к библейской символике Платонов определяет главное содержание жизненной программы своих героев в «Ювенильном море» – «достичь красоты всего освещенного мира», «достичь радости».. Устанавливается высоконравственная цель, порожденная болью за человека, любовью к нему, поисками пути к осуществлению «идеи жизни». Отсюда понятна закономерность обращения Платонова к христианской символике (О функции библейского мотива «живой воды» и «второго дня», других библейских образов: См.: 6).

Библейская символика, путешествуя по произведениям русской литературы, является не столько интегратором текста, а знаком связи времен. М.Волошин, запечатлевший наприятие любых форм насилия, в 1919 году, в дни общей суматохи, в дни бегства французов из Одессы, пишет стихотворение «Неопалимая Купина», в котором, прибегая к библейским, историческим, литературным реминисценциям, создает образ родной земли – «горит, не сгорая»: « Кто там? Французы? Не суйся, товарищ,/ В русскую водоверть! / Не прикасайся до наших пожарищ! / Прикосновение – смерть. (…) / Мы погибаем, не умирая, / Дух обнажаем до дна./ Дивное диво – горит, не сгорая, / Неопалимая Купина!» (7). В поэтике стихотворения важная роль отводится библейскому образу Неопалимой Купины, горящему и не сгорающему терновому кусту, из которого Бог разговаривал с Моисеем и послал его вывести сынов Израилевых «в землю хорошую и пространную, где течет молоко и мед». Сошлемся на текст книги Ветхого Завета: «Моисей пас овец (…) и пришел к горе Божией Хориву и явился ему Ангел Господень в пламени из среды тернового куста. И увидел он, что терновый куст горит огнем, но куст его не сгорает (…) Моисей захотел узнать, отчего куст не сгорает. Господь увидел, что он идет смотреть и сказал: «(…) не подходи сюда; сними обувь твою с ног твоих; ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая» (Исход, 3/1-7). Библейский архетип «Неопалимой Купины» поэтически переосмысливается Волошиным в символ России, - «святой» земли - «горит, не сгорая». В статье «Русская революция и грядущее единодержавие» (1919) Волошин подчеркнет связь своей поэзии с христианской культурой: «Особая предназначенность России подтверждается еще той охраняющей силой, которая бдела над ней в самые тяжелые моменты ее истории».

Своеобразно преломляя библейские сказания, облекая их в характерные художественные образы, писатели переосмысливают их, но глубинный сакраментальный смысл их остается неизменным. Прибегая к библейскому сюжету воскрешения Иисусом Христом Лазаря (От Иоанна, 11/43) в стихотворении «На дне преисподней»(1921), посвященном памяти А.Блока и Н.Гумилева, Волошин поднимает вопросы возрождения России, воскрешения человеческого в человеке, ответственности за судьбу своей земли:

(…)
Доконает голод или злоба,
Но судьбы не изберу иной:
Умирать, так умирать с тобой
И с тобой, как Лазарь, встать из гроба!

Размышляя над характером собственной эпохи, исследуя вопросы этичности науки, художественно исследуя коллизию науки, человека и мира Волошин, Платонов, Пильняк обращаются к библейским мотивам, сюжетам и образам, выявляющим сходство их позиций по сущностным вопросам бытия. Для демонстрации духовных утрат, сопровождающих рост материальной культуры, они прибегают к библейскому сюжету о Каине и Авеле. Всех троих волнует «внутренняя установка» «носителей науки» (фразы Платонова из повести «Эфирный тракт». В концентрированной форме библейский мотив Каина как зачинателя материальной культуры прослеживается Волошиным в цикле «Усобицы» (1921-1923) и в цикле философских поэм «Путями Каина»(1922-1929). В стихотворении «Потомкам» (1922), имеющем подзаголовок «Во время террора», поэт погружается в исследование истоков ненависти, видя ее в разжигании классовой нетерпимости, потере человеком нравственных ориентиров: «Стал человек один другому – дьявол»), говорит о забвении христианских заповедей, о необходимости «преосуществления человека». Деяния современных «каинов» определяются поэтом, как деяния «ослушников законов естества», «в себе самих укравших наше солнце». В строках стихотворения «Четверть века» (1927) – «В шквалах убийств, в иступленьи усобиц / Я охранял всеединство любви» - наблюдаются следы аллюзии и ссылки на 1-ое Послание Иоанна (гл.3.п.4): «Всякий, рожденный от Бога, не делает греха, потому что семя Его пребывает в нем. Дети Божии и дети Диавола узнаются так. (…) Ибо таково благовествование, чтобы мы любили друг друга. Не так, как Каин, который был от лукавого, и убил брата своего. А за что убил? За то, что дела его были злы, а дела его брата праведны».

Рассуждая об этичности науки как наиважнейшей ступени на путях к духовному возрождению человека, писатели исходят из гуманных позиций - «носителями науки» не должны быть «выродки и ублюдки» (фразы из повести «Эфирный тракт»), использующие знания для истребления человечества. Мотив Каина служит в их произведениях для демонстрации духовных утрат, сопровождающих рост материальной культуры. В поэме «Кулак»(1922) цикла «Путями Каина» Волошин, прибегая к библейскому сюжету о Каине и Авеле (Бытие. 4/1) выводит родословную современных убийц, преступников от Каина – «предка всех убийств», «первоубийцы Каина»:

Так стал он предком всех убийц,
Преступников, пророков – зачинатель
Ремесел, искусств, науки и ересей (…)
Кулак – горсть пальцев, пясть руки,
Сжимающая сручье иль оружье, -
Вот сила Каина. (8).

В цикле Волошина «Путями Каина» (поэмы «Меч», «Таноб», «Война», «Порох», «Бунтовщик», «Государство» и др.) библейские мотивы функционируют как компонент динамической структуры, развиваются в соответствии с основным семантическим противопоставлением (жизнь – смерть; ненависть, зло – любовь; «забвение разума», «сила Каина» – милосердие, сострадание, разум; Бог - дьявол; культура – цивилизация; прогресс-регресс), углубляя и выявляя его. Поэт не приемлет цивилизации, основанной на слепой вере в науку, на первенстве материальности многих достижений науки и техники, воздействующих на нравственность людей самым пагубным образом, противоречащих морали, не приемлет цивилизации, когда налицо прогресс-регресс, ведущий к социальному расслоению, к бездуховности, к атомной угрозе. Мотив «первоубийцы Каина», «кулачного права» («В кулачном праве выросли законы / Прекрасные и кроткие в сравненьи / С законом пороха и правом пулемета») сменяется на страницах цикла по мере развертывания во времени мотивом «атомной угрозы», несущей гибель людям («Машина научила человека / Пристойно мыслить, здраво рассуждать / Она ему наглядно доказала, / Что духа нет, а есть лишь вещество, Что человек такая же машина, (…) / Что гений – вырожденье, что культура / увеличение потребностей, / Что идеал - / Благополучие и сытость, / Что есть единый мировой желудок / И нет иных богов, кроме него, (…) Все ополчилось против человека»). В поэме «Бунтовщик» этого же цикла Волошин выдвигает безальтернативную необходимость – сойти с пути «первоубийцы Каина»:

Вы взвесили и расщепили атом,
Вы в недра зла заклинили себя,
И ныне вы заложены, как мина,
Заряженная в недрах вещества! (…)
Ужель вам ждать, пока комками грязи
Не распадется мерзлая Земля?

Все зло вселенной должно,
Приняв в себя,
Собой преобразить (…)
Бог есть любовь (Выделено нами – В.С.)

В общем с Волошиным русле разработан и выдержан мотив Каина в исследовании онтологических проблем, этичности науки в прозе А. Платонова и Б. Пильняка. По Волошину, «Всякое новое знание и всякая новая сила, не уравновешенные отречением от личных выгод, становятся источником всяческих бед и катастроф» (9). Формула Платонова в разрешении вопросов этичности науки в концентрированном виде изложена в пьесе «Голос отца» - «В руках зверя и негодяя высокая техника была лишь оружием против человека». (10). Платоновская формула вбирает в себя ориентиры жизни человека, уходит своими корнями в широкий контекст мировой культуры, в историко-литературный контекст: здесь и размышления М.Волошина, и Д.С.Мережковского, и размышления Б.Пильняка в повести «Заволочье». Платонов исследует вопросы этичности науки на всем пространстве своего творческого пути – от ранних фантазий («Сатана сознания»(1921), повестей 20-х и 30-х годов («Эфирный тракт», «Ювенильное море») до последней, недописанной пьесы «Ноев ковчег (Каиново отродье)», над которой писатель работал в последний год жизни. В уста героя пьесы Генри Полигнойса Платонов вложит отрезвляющую фразу: «Неужели, чтобы быть человеком, надо быть убийцей?» (11). Девиз «Каина от науки», ученого Матиссена из повести Платонова «Эфирный тракт» (1926) – представителя «злой силы знаний»: «Я весь мир могу запугать, а потом овладею им и воссяду всемирным императором! А не то, всех перекрошу и пущу газом» (12). В то время как представители «сердечной науки», в авторской характеристике, - Михаил и Егор Кирпичниковы ищут разгадку бессмертия человека, мечтают при помощи науки «дать всем хлеб в рот, счастье в грудь и мудрость в мозг», другой талантливый ученый, Матиссен, способный «пускать машины мыслью», станет виновником гибели людей. Болид, «пущенный мыслью» Матиссена, упадет на океанский лайнер «Калифорния», на котором плыл старший Кирпичников на Родину. «Выродкам» от «могущественной науки» («Наука могущественна, а носители ее – выродки и ублюдки» (12,С. 138) Платонов противопоставляет в «Эфирном тракте» ученых, воспитавших в себе «жажду знания, как кровную страсть». Статус нравственного категорического императива приобретает формула представителя «сердечной науки», устами которого писатель разрешает исследуемую коллизию науки, человека и мира: «Сила сердца питает мозг, а мертвое сердце умерщвляет ум» (12,С. 168). Эта платоновская формула сопоставима с волошинской в разрешении аналогичной коллизии науки, человека и мира – «Твой Бог в тебе, /И не ищи другого / Ни в небесах, ни на земле: / Проверь / Весь внешний мир: / Везде закон, причинность, / Но нет любви: / Ее источник - Ты! / Бог есть любовь» (Поэма «Бунтовщик») (Выделено нами – В.С.).

Аналогичную функцию мотив Каина, как «повествовательная единица», основанная на библейских преданиях, несет в создании образа ученого, профессора Николая Кремнева из повести Б.Пильняка «Заволочье» (1925). Один из центральных эпизодов в повести о научной экспедиции на Шпицберген – убийство женщины-химика Елизаветы Андреевны начальником экспедиции Кремневым. Чаша весов с коллекциями и наблюдениями для Кремнева перевешивает другую – с конкретными людьми с их судьбами, желаниями, волей, любовью. Его позиция: «Мы делаем такую работу, которую до нас не делало человечество (…) Те коллекции и наблюдения, которые сделали мы, единственные в мире, и я должен сберечь их во что бы то ни стало» (13). Родословная Кремнева прослеживается Пильняком от библейского архетипа Каина, «убившего кочевника» - Авеля, пастыря овец (Бытие, 4/2). Кремнев несет в повести Пильняка идеологию «науки-деяния»; не задумываясь об ответственности, о цене знаний, настаивает членам экспедиции двигаться «вперед», платит человеческими жизнями за продолжение научных изысканий. И кораблекрушение, обрекшее экипаж на зимовку, грозящее гибелью для большинства членов экспедиции, Кремнев определит как «пустяки» («Да знаете ли… Пустяки, будем здесь ночевать год»). Отправляя часть отряда в обход острова на Шпицберген с научным заданием («Это будет иметь огромное научное значение») Кремнев «деловито», подобно библейскому Иуде, целуется со всеми и в то же время незаметно дает штурману Гречневому, назначенному им начальником похода, револьвер, советуя «из-за больных и переутомленных не останавливать похода». У Кремнева не дрогнет рука послать пулю в голову женщине и ее возлюбленному, слившихся в поцелуе, чтобы оставшиеся мужчины не передрались между собой и это не принесло бы вред научным целям экспедиции – изучению флоры, фауны Арктики, циклонов и антициклонов, рождающихся под 80-ой широтой. «Каинам от науки» Пильняк, как Волошин в поэзии, Платонов в прозе, противопоставляет метеоролога Саговского, Лачинова, безымянных людей «случайных экспедиций», ставивших избушки «для человека», ибо, «…не может быть ч у ж о г о человека, ибо человек человека встречает как брата, по признаку Ч е л о в е к (…) Всякий имеет право на жизнь».(13, с. 100). (Выделено жирным шрифтом нами – В.С.). Одна из таких избушек и спасет Лачинову жизнь (одному из трех оставшихся в живых в научной экспедиции) на его пути с острова: «Домики были открыты, в домиках – были винтовка, порох, пища и уголь, - чтобы человеку бороться за жизнь и не умереть: так делают люди» (13,с.100) (выделено - В.С.)

Использование библейских мотивов, как и большинства других, традиционно в русской литературе. Они встречаются в произведениях многих писателей, воспринимаясь как индивидуальное достояние писателя, так как каждый раз включаются в иную систему отношений, в своеобразный художественный мир. Анализ библейских мотивов на материале отдельных произведений 20- 30-х годов М.Волошина, А.Платонова, Б.Пильняка дал нам возможность отметить изменения и усложнения мотива как характерную особенность, раскрыть неповторимость художественного мира писателей, проникнуть в глубину их замысла, отметить сходство их позиций по сущностным вопросам бытия.

1. Гаспаров М.Л. Поэтика «серебряного века» // Русская поэзия серебряного века. Антология. – М.: Наука. 1993. С.7
2. Мандельштам О. Скрябин и христианство // Мандельштам О. Соч.: В 2 тт. – М.: Худ. лит. 1990. –Т.2. С.158
3. Платонов А. Христос и мы. // Платонов А. Сочинения. Научное издание. Т. 1. Книга вторая. Статьи. – М.: ИМЛИ РАН. 2004. С. 27
4. Е.Яблоков. Комментарий к статье А.Платонова «Христос и мы». // Платонов А. Сочинения. Научное издание. Т.1. Книга вторая. – М.: ИМЛИ РАН. 2004. С.321
5. Платонов А. Ювенильное море» // Платонов А. Ювенильное море. Роман. Повести. – М.: Современник. 1995. С.75
6. Серафимова В.Д. Повесть «Ювенильное море» в контексте творчества А.Платонова. Диссерт. канд. филол н. – М., 1997.
7. Волошин М. Неопалимая Купина // Волошин М. Избранные стихотворения. – М.: Советская Россия. 1988. С.184
8. Волошин М. Кулак. Цикл «Путями Каина» / Волошин М. Избранные стихотворения. – М.: Советская Россия. 1988. С. 258.
9. ИРЛИ, ф.562,оп.1. ед. хр.389.
10. Платонов А. Голос отца. ЦГАЛИ, ф.2124, оп.1, ед. хр. 87, 13 лист
11. Платонов А. Ноев ковчег (Каиново отродье) / Публикация М.А.Платоновой. Подготовка текста и комментарий Н.В. Корниенко // Новый мир, 1993, №9. С.128

«Библейские мотивы и сюжеты в русской литературе»

Выполнили : Хмелева Снежана, Шмелёва Дарья

ученицы 9 В класса

МБОУ «Нахабинская гимназия №4»

Руководитель : Джагаева О.И, учитель русского языка и

литературы

Содержание 1. Введение 2. Основная часть: М.Ю. Лермонтова Библейские мотивы в произведениях Произведения А. С. Пушкина Библейские мотивы в произведениях Произведения Н.А. Некрасова Библейские мотивы в произведениях Произведения А.С. Грибоедова Библейские мотивы в произведениях Произведения Ф.М. Достоевского Библейские мотивы в произведениях Произведения Н.В. Гоголя Библейские мотивы в произведениях Произведения М.А. Булгакова 3. Заключение 4. Список источников

Введение Мы выбрали эту тему, чтобы увидеть, как переплетаются мотивы БИБЛИИ в произведениях великих писателей И ДОКАЗАТЬ, ЧТО БИБЛЕЙСКИЕ СЮЖЕТЫ ЛЕЖАТ В ОСНОВЕ МНОГИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ РУССКИХ КЛАССИКОВ.

Библия - собрание текстов, являющихся священными в иудаизме и христианстве. Само слово "Библия" с греческого переводится как «книги». Это слово в священных книгах не встречается, и впервые было употреблено к собранию священных книг на востоке в IV веке Иоанном Златоустом и Епифаном Кипрским. Библия составляет многие части, объединяемые в Ветхий Завет и Новый Завет. Библия состоит из 66 книг; 39 в Ветхом Завете и 27 – в Новом.

Основная часть Библейские образы характерны для творчества М.Ю. Лермонтова , для его лирики, прозы и поэм, являются неотделимым частью его художественного стиля. Наиболее яркие примеры предназначения библейских мотивов в творческой деятельности поэта – поэмы "Мцыри" и "Демон", "Сказка для детей", его лирические шедевры, переосмысляющие молитву и т.п.

Лермонтов - "Герой нашего времени". Печорин и причта о зарытых талантах. Каждому человеку дается свое предназначение в жизни, он должен что-либо делать, развиваться и приумножать свои духовные богатства, совершать свои действия во благо.

В творчестве А. С. Пушкина узко сплетаются античное время, этнос и христианская православная религиозность. Установлено, что писатель создавал своего «Пророка» уже после первого посещения монастыря. В стоках «Пророка» свободно применяются церковно-славянские слова, т.е. язык, на котором ведется православное богослужение и читаются молитвы, а описываемые действия расположены не в хронологическом порядке, но на стыке между временем и вечностью, между земным и небесным бытием.

Н.А.Некрасов создает в собственных творениях единый мир. В основе его взглядов находится христианское самовоспитание, что объято его одними из лучших творениями – духовностью. Некрасов строит в собственных произведениях большой мир, пронизанный на самом деле значительной образной идеей о жертве-герое. Таким образом, к примеру, Григорий Добросклонов о собственном служении народу думает только лишь в евангельских строчках. Обучаясь в семинарии, он "певал" о вахлачине "гласом молитвенным".

Православно-христианские основания составляют внутреннюю форму комедии А.С.Грибоедова "Горе от ума", которые определяют основные планы комедии. В ходе работы над произведением писатель немного ослабил их роль. Православно-христианские основания зачастую появляются как распространенные либо устойчивые обороты речи героев комедии. Их главное значение стерто, аналогично метафоре.

Действующее лицо в произведениях Ф. М. Достоевского ощущает свое единство со всем миром, ощущает собственную ответственность перед обществом. Впервые основательно к Библии Достоевский обращается в Омске, где происходит «перерождение убеждений» писателя. Библейские темы четко прослеживаются в романе «Преступление и наказание».

М.А.Булгаков в собственном произведении "Мастер и Маргарита" не только лишь использует христианские темы, однако и варьирует их. С поддержкой интерпретированных фигур Дьявола и Христа автор стремится продемонстрировать читателю собственные призраки трудностей блага и злобы, их непрерывное и неизбежное сопутствие друг другу.

Заключение

В ходе исследовательской работы мы выяснили, что мотивы Библии входят в состав многочисленных произведений великих писателей и доказали, что библейские сюжеты лежат в основе многих произведений русских классиков, на примерах приведенных выше.

Библия играет существенную значимость в истории людей. Под её воздействием образовались шедевры всемирного выразительного художества, литературы и музыки. Библию хвалили за писательский стиль и многочисленные общество науки и художества возвышенно оценивали её.

Готовимся к ЕГЭ по литературе (часть С2, С4)

Библейские мотивы в русской литературе

О молитве

А.С.Пушкин «Отцы пустынники и жены непорочны…»

Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв;

Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста;
Все чаще мне она приходит на уста

И падшего крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.

Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.

Произведение «Отцы пустынники и жены непорочны…» написано 22 июля 1836 года, в период творческой зрелости поэта, когда до его трагической гибели фактически осталось полгода. При жизни Пушкина стихотворение не было напечатано. Оно входит в цикл, дошедший до нас не полностью, и обозначено под номером II. Произведение перелагает великопостную молитву Ефрема Сирина, святого, прошедшего тернистый путь познания Бога.

Случайно ли то, что именно незадолго до смерти Пушкин обратился к библейским молитвам, создав стихотворение «Отцы пустынники…»? Предчувствовал ли он смерть, или это было просто желание зрелого поэта еще раз обратиться к богу. Пушкина из всех молитв «умиляет» одна. И ею стала молитва, которую читают «Во дни печальные Великого поста». Пост требует от человека смирения, послушания, отказа от многих благ жизни, милосердия и сострадания к ближнему. Это своего рода очищение перед всевидящим господним оком.

Разговор человека с богом – святое таинство, подобно тайне любви, рождения и смерти, и Пушкин произносит свое откровение-молитву искренне, с большим чувством. О чем просит бога поэт? Не благ, не злата и серебра. Он беспокоится о своей душе, о том, чтоб в ней не было «духа праздности», «любоначалия», «празднословия».

Заключительные строки стихотворения можно поставить лейтмотивом всего творчества А. С. Пушкина:

И дух смирения, терпения, любви

И целомудрие мне в сердце оживи.

М.Ю.Лермонтов «Ангел», «Молитва»

По небу полуночи ангел летел
И тихую песню он пел;
И месяц, и звезды, и тучи толпой
Внимали той песне святой.
Он пел о блаженстве безгрешных духов
Под кущами райских садов;
О боге великом он пел, и хвала
Его непритворна была.
Он душу младую в объятия нес
Для мира печали и слез,
И звук его песни в душе молодой
Остался – без слов, но живой.
И долго на свете томилась она,
Желанием чудным полна;
И звуков небес заменить не могли
Ей скучные песни земли.

Ангел несет душу, чтобы вселить ее в земного человека, и поет песню, душа не запомнила этой песни, но ощущение песни осталось. И вот земные песни не могут заменить ей небесных звуков. Душа в земной юдоли томится, вспоминая о них. Но разве не точно так же мать, молодая, красивая, нежная женщина (ангел!), лелеяла своей песней душу мальчика, готовя его к трудной и жестокой жизни, к земному пути! Стихотворение “Ангел” - ключ к пониманию почти всей поэзии Лермонтова, изначальный родник. Потом вольются в поэтический поток новые строки: лирические, эпические, социальные, но главный мотив таится здесь.

(Эпитеты: тихая песня, святая, безгрешные души, райские сады, душа младая, живой звук, чудное желание, скучные песни.)

Метафоры: месяц, звезды, тучи внимали, душу нес, душа томилась.

Синтаксис стихотворения. Все предложения простые. 9 раз употребляется союз И., что напоминает о стиле славянского перевода Библии.

Размер стиха (4 и 3 стопный амфибрахий)

Рифму (мужская)

Рифмовка стихотворения (смежная)

В отличие от юношеского “Ангела”, “Молитва” написана в 1839 году уже зрелым поэтом. Такое же название Лермонтов давал двум другим стихотворениям – 1829 и 1837 годов. По свидетельству О.А.Смирновой, “Молитва” 1839г. написана для княгини Марии Алексеевны Щербатовой: “Машенька велела ему молиться, когда у него тоска. Он ей обещал и написал эти стихи” Жанр стихотворения – лирического монолога, обозначен в самом заглавии.

В минуту жизни трудную
Теснится в сердце грусть:
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.
Есть сила благодатная
В созвучье слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.
С души как бремя скатится,
Сомненье далеко –
И верится, и плачется,
И так легко, легко...

Во время молитвы лирический герой получает силы, освобождается от тяжелого бремени, сомнения уходят. В о втором и третьем четверостишиях исчезает “я” лирического героя, т ак как при чтении молитвы это происходит с каждым действительно верующим человеком.

И.Бунин «Чистый понедельник»

С Чистого понедельника начинается Великий пост, самый длительный и строгий из четырех постов в году. Это символично, так как именно с этого дня для героя и героини рассказа начинается новая жизнь, для нее – это уход в монастырь, для него – познание неизвестного внутреннего мира девушки и после этого расставание с ней навсегда. К этой сакральной дате автор подводит нас очень осторожно, детально описывая поведение, характер, привычки и внешность героини глазами рассказчика, который также является и главным героем повествования. Чистый понедельник в православной традиции своеобразный рубеж между жизнью – суетой, полной соблазнов, и периодом Великого поста, когда человек призван очиститься от скверны мирской жизни. Для героини Чистый понедельник – переход от светской греховной жизни – в вечную, духовную.

Таким образом, мы видим, что духовность героини – это ключевая черта ее образа и миропонимания. Истоки ее духовности связаны с мифопоэтическим архетипом Софии Премудрости Божией, который стал актуальным в начале XX века, более известный как Вечная Женственность, Мировая Душа (А.Блок, К. Бальмонт, В.Соловьев и др.).

Н.С.Гумилев

Добровольный скиталец и пилигрим, Гумилев исколесил и исходил тысячи верст, побывал в непроходимых джунглях Центральной Африки, пробирался сквозь чащи мадагаскарского леса, изнемогал от жажды в песках Сахары… Духовной опорой поэта в его скитаниях и лишениях было глубокое религиозное чувство и любовь к ближнему.

Я в лес бежал из городов,

В пустыню от людей бежал…

Теперь молиться я готов,

Рыдать, как прежде не рыдал.

Вот я один с самим собой…

Пора, пора мне отдохнуть

Свет беспощадный, свет слепой

Мой выпил мозг, мне выжег грудь.

Я грешник страшный, я злодей:

Мне бог бороться силы дал.,

Любил я правду и людей,

Но растоптал я идеал…

Не случайно значительную часть поэтического наследия Гумилева составляют стихотворения и поэмы, наполненные евангельскими сюжетами и образами, проникнутые любовью к Иисусу Христу:

Он идет путем жемчужным

По садам береговым,

Люди заняты ненужным,

Люди заняты земным.

«Здравствуй, пастырь, Рыбарь, здравствуй!»-

Вас зову я навсегда…

…И идут пастух и рыбарь

За искателем небес.

Не вызывает сомнения, что к поклонению Музе Дальних странствий, многократно прославляемой Гумилевым, примешивалась надежда отыскать тот первозданный, нетронутый цивилизацией «райский» уголок на земле. Однако довольно скоро приходит разочарование: в экзотический мир с его богатыми красками, удивительными обычаями и нравами туземцев, ворвался ураганный шквал цивилизации. Как результат переживаний рождается стихотворение «Я не прожил, я протомился…»

Я не прожил, я протомился

Половину жизни земной,

И, господь, вот ты мне явился

Невозможной такой мечтой…

Обнаруживается спрятанное в недрах души поэта стремление искупить грехи человеческие, освободиться от пут мирской суеты, пороков и соблазнов цивилизованного «рая»

В мой самый лучший светлый день,

В тот день Христова Воскресенья,

Мне вдруг примнилось искупленье,

Какого я искал везде.

Мне вдруг почудилось, что, нем,

Изранен, наг, лежу я в чаще,

И стал я плакать надо всем

Слезами радости кипящей («Счастье»)

М.Булгаков «Мастер и Маргарита»

В романе евангельский сюжет об Иешуа и Пилате представляет собою как бы роман в романе, являясь его своеобразным центром, потому что обращен к событиям нашей отечественной истории. Писателя тревожат вопросы: что есть истина- следование государственным интересам или ориентация на общечеловеческие ценности? Как появляются отступники, предатели, конформисты?

Диалоги Иешуа и Пилата проецируются на атмосферу 30 годов 20 века, когда личность беспощадно ущемлялась государством.

Нравственное отступничество Понтия Пилата свидетельствует о том, что в условиях любого тоталитарного режима, будь то императорский Рим или сталинская диктатура, даже самый сильный человек сможет выжить, преуспеть, лишь руководствуясь ближайшей государственной пользой, а не своими нравственными ориентирами. Но, в отличие от установившейся в истории христианства традиции, булгаковский герой не просто трус или отступник. Он обвинитель и жертва.

Выбор Понтия Пилата соотносится со всем ходом мировой истории, является отражением вечного конфликта между конкретно-историческим и вневременным, общечеловеческим.

Ю.Домбровский «Факультет ненужных вещей»

У Домбровского нет самостоятельного евангельского пласта. Повествование о Христе органически вплетается в основное действие. Особенно много в романе прямых перекличек 30 годов 20 века со временем возникновения христианства. Больше всего волнуют писателя вопросы о природе человека, сущности зла, предательства. Собственные страдания, которые испытал автор в сталинских застенках, помогли ему психологически достоверно передать мучения главного героя Зыбина и внутреннее состояние самого Христа. Спаситель у Домбровского переживает «типичную ночь перед арестом»: «Христос испытал все, что приходится испытывать в таких случаях, - тоску, одиночество, загнанность, безнадежность, надежду – «а может, ещё и обойдется как-нибудь», хотя было совершенно ясно, что – уже все!»

Сущность подвига Иисуса в романе объясняется необходимостью восстановления веры в человека. Мир до Христа, по мнению Андрея Кутарги, «смертельно устал и изверился».

В страшные годы правления Сталина, когда был создан конвейер по перемалыванию человеческого материала, когда страх насильственной смерти деформировал человеческую психику, рождал покорность, трусость, предательство, чтобы вернуть веру в человека, необходимо было последовать примеру Христа. Этим путем и идет главный герой романа Зыбин. Старик Буддо, прошедший все круги ада сталинских лагерей, советует ему смириться и подписаться под предъявляемыми обвинениями, но Зыбин выбирает путь чести.

Но роман Домбровского, несмотря на весь его трагедийный колорит, не оставляет чувства безнадежности. Те, кто выжил (главный герой романа был в их числе), сохранили веру в самые гуманные начала и тем самым спасли мир, ибо, как сказано в Библии (в романе цитируется это высказывание): «Погубивший единую душу, губит весь мир, а спасший невиновного, спасает все человечество». Повторяя подвиг Христа лучшие люди спасли человечество.

В.Шаламов «Апостол Павел»

Рассказ В.Шаламова "Апостол Павел" - самый известный из книги "Колымских рассказов". Глубоко поражает эмоциональная сила рассказа, рожденная резким противопоставлением нечеловеческих условий жизни, в которых оказались герои, и не убиваемой ни режимом, ни лагерными условиями человечностью. Человечностью, которая может быть единственным шансом хоть как-то облегчить жизнь не только другому, но и себе. Человечностью, которая всегда становится ударом по страшной политической системе и предрекает ее гибель. Важно обратить внимание на неслучайный предмет "разночтений", возникший между двумя героями рассказа. Апостол Павел...Первая простая ассоциация - это христианский мотив, напоминающий о том, что именно с началом эры христианства возникла идея великого значения отдельной личности и ее "силы" в жизни людей (эталонная миссия Иисуса в этом отношении)..Человек спасает мир, спасает другого...

Рассказ утверждает, что христианство живет по-прежнему, прежде всего, в душе и поступках отдельного человека, а не в толпе или коллективе, не в идее "добра", являющихся всегда опорой антигуманного режима, а в простой, как писал Гроссман в "Записках Иконникова", "доброте". Молитва, претворенная в поступок, исполненный жалости, самого человеческого чувства, является залогом непобедимой жизненности христианской идеи в людях. Залогом победы доброты над злом.

Ч.Айтматов «Плаха»

Свое художественное осмысление евангельского сюжета – спора Иисуса Христа и Понтия Пилата об истине и справедливости, назначении человека на земле – предложил в романе «Плаха» Ч.Айтматов. Иисус видит смысл существования людей на земле в самосовершенствовании, следовании идеалам добра, ради которых он готов принять смерть. «На то я родился на свет, - говорит Иисус Пилату, - чтобы послужить людям немеркнущим примером. Чтобы люди уповали мое имя и шли ко мне через страдания, через борьбу со злом в себе изо дня в день, через отвращение к порокам, насилию и кровожадности…»

Понтий Пилат не принимает гуманистической философии Христа, потому что считает, что человек – зверь, что он не может обойтись без воен, без крови, как плоть без соли. Смысл жизни он видит в богатстве и сильной власти.

В поединок со злом в романе вступает своеобразный двойник Иисуса Христа Авдий Калистратов. Но он одинок, а потому бессилен перед злом. Его сначала жестоко, до полусмерти, избивают «гонцы» за анашой, а потом, как Иисуса Христа, распинают молодчики из «хунты» Обер-Кандалова. Но боль его души, его нравственный подвиг заражают других людей, побуждают их вступить в борьбу со злом.

Как видим, обращение к Христу писателями 20 века обусловлено идеей спасения нашего мира, лишенного «имени святого», трагедию которого предощущал ещё в начале революции А Юлок в своей поэме «Двенадцать».