Что в имени тебе моем? Лексико-семантические особенности имён собственных в китайском языке

с позиций теории семантических примитивов

Аннотация
Подход теории семантических примитивов Анны Вежбицкой основан на факте соотношения лексем с прототипическими для них объектами - универсальными понятиями, существующими во всех языках. Цветонаименования, согласно этой теории, могут ассоциироваться со следующими основными точками референции: ночь, день, огонь, солнце, растительный мир, небо, земля.

Анализ базовых цветонаименований китайского языка и соответствующих им эталонов показал принципиальные отличия в красно-желтом участке спектра. Категория «макро-белого» представляется более дробной, чем в схеме эволюционной последовательности возникновения цветонаименований, составленной А. Вежбицкой.

Abstract
Bogushevskaya V. A. Semantics of Colour Terms in Chinese Language: the Theory of Semantic Primitives’ Approach.

The approach of the theory of semantic primitives by Anna Wierzbicka is based on correlation of linguistic terms with basic universal definitions, known as semantic primes, i.e. elementary primitive meanings present in all human languages. According to this theory, colour terms can be associated with the following basic references: night, day, fire, sun, flora, sky and ground.

The study of basic colour terms and their references in Chinese language discovered the conceptual differences in the red-yellow part of the spectrum. The “macro-white” category appears to be more detailed than in A. Wierzbicka’s colour terms’ evolution order scheme.

Семантика цветовых терминов привлекала внимание многих лингвистов . При этом, как правило, под семантикой цветонаименований (названий, имен цветов, далее - ИЦ) понимался сам цвет - физический объект, стоящий за данным признаком, вследствие чего «<…>исследовали не ЗНАЧЕНИЕ названий цвета, а межъязыковое соответствие цветовых ФОКУСОВ» .

В этом отношении исключением является подход Анны Вежбицкой, которая предлагает рассматривать семантику цветовой терминологии как соотношение не с реальными цветами, а с прототипическими для них объектами. Идею формализации значений Вежбицкая обосновывает при помощи созданной ей теории семантических примитивов - универсальных элементарных понятий, которые есть во всех языках. При помощи их комбинаций каждый язык может создавать бесконечное число специфических только для него и для данной культуры конфигураций. Семантические примитивы являются лексическими универсалиями, иными словами, это такие элементарные понятия, для которых в любом языке найдется обозначающее их слово. Таким образом, происходит цепочечное толкование одного понятия через другое, нечто сродни объяснениям в любом толковом словаре. Например, «красный» может быть определен как «цвет, близкий цвету крови», а «кровь», в свою очередь, как «жидкость, циркулирующая в организме, красного цвета».

Знания носителей языка о собственном языке в существенной степени подсознательны. Так, например, если розовый и красный для русскоговорящего похожи по цвету, то желтый и коричневый - просто разные цвета, такие же разные, как, например, красный и фиолетовый. Рядовой носитель языка никогда не скажет, что «желтый малой яркости - это бурый, а оранжевый малой яркости - коричневый» .

Вежбицкая оспаривает состоятельность идеи описания семантики ИЦ в терминах физики, указывая на то, что системы цветонаименований в различных языках использовались задолго до появления знания о природе цвета, и обучение их использованию проводится без помощи цветовых пластинок, на реальных объектах окружающего мира. Она считает, что хотя и невозможно выразить словами цветовое восприятие, тем не менее, можно связать зрительные категории с определенными универсальными доступными человеку образцами - объектами наивной картины мира, после чего они будут доступны передаче другим людям. В число таких образцов исследователь включает день, ночь, огонь, солнце, растительный мир и небо, которые составляют основные точки референции в человеческом «разговоре о цвете».

Универсальными по отношению к понятию «цвет» А. Вежбицкая предлагает считать следующие факторы:

1) различие между временем, когда человек видит («день»), и временем, когда он не видит («ночь»);

2) понятие фона (окружения) как фундаментального структурного элемента референции при любом описании зрительного восприятия (например, не все люди знакомы с морем или снегом, земля не везде коричневая);

3) роль сравнения или универсальное понятие ПОДОБИЯ в передаче зрительных ощущений .

Результаты ее исследования были представлены в виде схемы с указанием соответствующих этапов возникновения основных цветовых терминов (рис. 1 ):

Рис.1. Схема семантической эволюции ИЦ А. Вежбицкой

Основываясь на результатах нашего исследования и принимая во внимание представления о толковании цвета китайским этносом, мы внесли корректировки в схему семантической эволюции цветонаименований Анны Вежбицкой. Применительно к ИЦ китайского языка (КЯ), эту схему мы представляем на рис. 2 .

Как видно из этой схемы, в КЯ существуют принципиальные отличия семантических примитивов, и это прежде всего наблюдается в красно-желтом участке спектра. Так, в китайской цветовой картине мира солнце и солнечный свет первоначально представлялись белым. Существует мнение, что ИЦ 白b á i «белый» является производным от лексемы 日 r ì «солнце» . Впоследствии солнце стало ассоциироваться с обозначением красного, но никогда не отождествлялось с желтым цветом.

В качестве семантического прототипа «желтого» выступала земля. Как известно, в китайской пятичастной модели мира центральная зона была представлена конкретно бассейном района реки Хуанхэ, желтые лессовые почвы которого служили главным ареалом сельскохозяйственной деятельности иньцев . Именно поэтому желтый у китайцев особенный, он выступает скорее как макро-желтый, являясь гипонимом для «желтого» и «коричневого» в силу своей ассоциации с цветом земли, но это ни в коем случае не тот яркий и солнечный «жёлтый», как в классификации А. Вежбицкой.

В КЯ существует аналог «тёмного» синкретичного ‘ grue ’ (симбиоз от англ. ИЦ green + blue) - это лексема 青q ī ng . Специфика этого ИЦ заключается в том, что он является не только гипонимом для «зеленого» и «синего», но также и для «черного, темного» .

Рис. 2. Схема семантической эволюции ИЦ китайского языка

Более сложным и дробным в китайской цветоязыковой картине мира представляется также синонимичный ряд для обозначений светлого (макро-белого) цвета. В рамках этой группы мы выделили следующие две подгруппы:

1) окрашенный/неокрашенный от природы (противопоставление ИЦ 白 b á i «белый» и 物 w ù «пестрый» в иньских гадательных надписях );

2) окрашенный/неокрашенный при помощи красителей, где ИЦ 素 sù в качестве обозначения некрашеной ткани противопоставлено описанию получаемых при помощи крашения цветов. Все цветовые термины этой подгруппы относятся первоначально к текстильным и описаны в «Шовэнь цзецзы» через лексему 帛 bó как через основу для создания цвета, поэтому схематично изображены как «帛 bó + ИЦ».

Принципиально важным мы считаем то обстоятельство, что текстильные термины уже на этом этапе включали обозначения для розового (红 hóng ) и фиолетового (пурпурного) (紫 z ĭ ) цветов.

Таким образом, в цветообозначающей лексике КЯ два фактора из трех по отношению к понятию «цвет» не совсем совпадают с теми универсальными, которые были предложены А. Вежбицкой. Китайский этнос своеобразно представляет понятия: 1) окружения - земля видится не коричневой, а включающей категорией «макро-желтого», 2) подобия - солнце для китайцев не желтое, а красное.

Как показывает опыт исследования терминов цвета китайского языка, семантические примитивы в языках могут в той или иной степени отличаться. В связи с этим, познание языковой картины мира любого этноса не представляется возможным без когнитивного подхода к представлению информации этим этносом, то есть без обращения к этимологическим словарям, а также без учета «культурной памяти» слова.

Ст. опубл.: Вестник Российского государственного гуманитарного университета. Серия «Языкознание» № 6 // Московский лингвистический журнал. Том 11. - 2009. - С. 81-85.



ГЛАВА 1. ИССЛЕДОВАНИЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИХ АСПЕКТОВ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ИМЕНИ СОБСТВЕННОГО В РУССКОМ И КИТАЙСКОМ ЯЗЫКАХ.

1.Х. Общетеоретические и общелингвистические свойства имени собственного.

1.2. Ономастика как наука.

1.3, Теоретические аспекты антропонимии.

1.3.1. Антропоним в русском языке.

1.3.1.1. Лингвокогнитивный и прагматический подходы к выбору русского антропонима.

1.3.2. Антропоним в китайском языке.

1.3.2.1. Лингвокогнитивный и прагматический подходы к выбору китайского антропонима.

ВЫВОДЫ ПО ПЕРВОЙ ГЛАВЕ.

ГЛАВА 2. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ИМЕНИ СОБСТВЕННОГО ВТОРИЧНОЙ НОМИНАЦИИ.

2.1. Функционирование имени собственного вторичной номинации в русском языке.

2.2. Функционирование имени собственного вторичной номинации в китайском языке.

2.3. Психолингвистические аспекты выбора нового имени собственного (китайцами на территории Китая).

2.4. Психолингвистические аспекты функционирования китайского и русского имени собственного.

2.5. Социолингвистические аспекты функционирования имени собственного.

ВЫВОДЫ ПО ВТОРОЙ ГЛАВЕ.

ГЛАВА 3. ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ИМЕНИ СОБСТВЕННОГО ЛИЧНОСТИ В АСПЕКТЕ БИЛИНГВИЗМА (НА МАТЕРИАЛЕ РУССКОГО И КИТАЙСКОГО ЯЗЫКОВ).

3.1. Современные аспекты билингвизма в ономастике.

3.2. Языковые контакты, двуязычие, билингвизм.

3.3. Функционирование имени собственного вторичной номинации в языковом сознании личности при русско-китайском и китайско-русском билингвизме.

3.3.1. Функционирование имени собственного вторичной номинации в сознании билингва.

3.3.2. Выбор имени собственного вторичной номинации при русско-китайском билингвизме.

3.3.2.1. Графическое отражение русского антропонима в китайской иероглифике.

3.3.3. Выбор имени собственного вторичной номинации при китайско-русском билингвизме.

3.3.3.1. Анализ функционирования русского антропонима в лингвокультурном пространстве Китая (Пекин, район

ВЫВОДЫ ПО ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему "Функционирование имени собственного в аспекте билингвизма: на материале русского и китайского языков"

Ежедневно человек сталкивается с именами собственными, которые важны для общения и взаимопонимания. Диапазон использования имени собственного очень широк. Оно служит для наименования людей, географических и космических объектов, различных объектов материальной и духовной культуры. Вероятно, поэтому интерес к изучению имени собственного с течением времени не ослабевает, а, наборот, возрастает. Это становится особенно актуальным при исследовании его функционирования в аспекте сопоставления двух и более языков. Усиливающиеся тенденции языковых контактов открывают возможности для обогащения языка и его изменения под воздействием другой системы.

Выделение ономастики в специальную науку и её расцвет приходятся на середину XX в. В течение всего XX столетия продолжалась дискуссия об имени собственном, в ходе которой было высказано немало как позитивных однозначных, так и ряда конфронтативных суждений.

Под именем собственным в лингвистической литературе понимается универсальная функционально-семантическая категория имён существительных как особый тип словесных знаков [Виноградов 1938, 1947; Су-перанская 1973, 1986; Ермолович 2001, 2005].

Антропонимы в лингвокультурологическом пространстве выполняют индивидуализирующе-идентифицирующую функцию имени собственного вторичной номинации, способного быть определённым маркёром в иноязычной лингвокультуре.

Хотя к настоящему времени собран и осмыслен богатый материал различных аспектов изучения онима - структурно-типологического, исторического, семантического, функционального (М.Я. Бич, М.Я. Блох, А. Веж-бицкая, Э. Гуссерль, Д.И. Ермолович, О. Есперсен, A.A. Живоглядов, Ю.А. Карпенко, Н.И. Клушина, Е. Курилович, А.Ф. Лосев, Дж. Милль, В.А. Ражина, И.Э. Ратникова, Д.И. Руденко, М.Э. Рут, Т.Н. Семёнова, Ю.С. Степанов, A.B. Суперанская, A.A. Уфимцева, Ван Цзиньлин, Jly Хуйпин, Нин Егао, Сяо Яотиань, Хэ Инюй, Хэ Сяомин, Цзэн Тин, Шэнь Лижэнь, А.Н. Gardiner, Е. Grodzinski, D.G. Hall, Z. Kaleta, J.J. Katz, S.A. Kripke, J. Macnamara, M. Malee), постоянно возникают новые проблемы. Одна из них связана с выявлением общих и частных закономерностей национально-культурных особенностей функционирования русских и китайских антропонимов, использующихся в России и Китае. Этому и посвящена данная работа.

В современном мире стремительно расширяется информационное поле, происходят количественные и качественные изменения в составе единиц языков, находящихся в непосредственном контакте. Не остаются без внимания лингвистики и экстралингвистические факторы, связанные с кардинальными преобразованиями в экономической, социальной и духовной жизни.

Исследование базируется на функционально-стилистическом (В.Н. Вовк, Е.С. Отин, П.А. Санцевич, В.И. Супрун, И.Н. Тюкова, Е.Т. Черкасова, Лоу Гуанцин, A. Bain, С. Cazeaux, D.E. Cooper, J. Grady, I. Hellsten, S. Hinds, K.H. Jamieson, Y. Kennedy, P. Lennon, J. Th. Lokrantz, M. Osborn, D. Ritchie, M. Turner, M. Wheeler и др.), когнитивно-дискурсивном (A.M. Кузнецов,

A.П. Чудинов, Ян Цзе, M. Black, G. Lakoff, A. Musolff, D. Ritchie,

B.A. Spellman, J. Zinken, T. Zsika и др.), лингвокультурологическом направлениях (А. Вежбицкая, В.И. Карасик, В.Г. Костомаров, И.А. Стернин, В.Н. Телия, H.A. Химунина, Бай Цюне, Ван Цзяньхуа, Чжан Цзе, Z. Abramowicz, J. Fiske, A. Galkowski, J.С. Hitchon, Z. Kaleta и др.) и на основных положениях ономастики о месте и статусе имени собственного в языке и культуре, о семантике и прагматике антропонимов в сопоставительном аспекте.

Как отмечает A.B. Суперанская, специфика предмета ономастики состоит в том, «что лингвистический в своей основе, он включает также этнографический, исторический, социологический, литературоведческий компоненты, которые помогают лингвисту выделить специфику именуемых объектов и традиций, связанных с их именованием» [Суперанская 1973: 78].

На современном этапе развития человечества актуальной проблемой является изучение функционирования билингвизма и роли билингвальной личности в социуме. Это связано как с нарастающими темпами миграции населения, так и с национальной политикой государств. В Российской Федерации русский язык является государственным. Им в той или иной степени владеет всё нерусское население, поэтому национально-русское двуязычие образует основной тип билингвизма. Распространён бытовой билингвизм [Пирс 2000: 120-128], рамки которого, на наш взгляд, сужены, поэтому мы вводим термин «прагматический билингвизм», возникающий как общий языковой метод решения проблем в различных жизненных ситуациях, как средство приспособления индивидуума к иной среде с целью достижения успеха.

Будучи разделом ономастики, антропонимия является её главной частью. Антропоним выражает отношения языковой личности к языковым знакам. Актуализируя все аспекты семантики (денотативный, сигнификативный и др.), но главное - прагматики, билингвальный индивидуум, выбирая имя собственное вторичной номинации, старается добиться наибольшего контакта в иносоциуме.

Придерживаясь мнения В.И. Супруна, мы считаем, что онимы отражают субъективные отношения при их выборе и имеют собственное созначение (коннотацию), которое сопутствует значению лексемы и свидетельствует в пользу их полноценности как лексико-семантических единиц [Супрун 2000: 20].

Имена людей - это часть истории народа. В них отражаются быт, верования, чаяния, фантазия, художественное и эстетическое творчество, исторические корни, экономические и языковые контакты и т.д. Слово, которым именуют человека, окружающие воспринимают как идентифицирующий компонент личности, его национальную принадлежность. Следовательно, любое слово может стать именем (как, например, в русском языке) или основой для его создания (как, например, в китайском языке).

Личное имя в русском языке (древнерус.: рекло, назвище, прозвище, название, прозвание, проименование) - это специальное слово, служащее для обозначения отдельного человека и данное ему в индивидуальном порядке, для того чтобы иметь возможность обращения к другому и его идентификации [Суперанская 1986]. В русской традиции антропоним статичен и сопровождает человека, как правило, от рождения до конца жизни, имея варианты одного и того же имени.

В китайском языке антропоним - это тоже единичное наименование человека, но содержащее эволюционные этапы развития личности, её социальный онтогенез. Он сопровождает человека с момента вступления в определённую социальную группу и причисления к ней, вследствие чего содержит поступательную динамику его социализации.

Антропонимические исследования помогают выявить и проследить пути не только появления имени собственного, процесс его функционирования, но и миграции, места расселения различных этносов и народов, вскрыть языковые и культурные контакты, реконструировать более древнее состояние языка и соотношение диалектов, проанализировать этапы языкового проникновения, время и периоды языковых контактов и т.д.

На этом основании изучение антропонимов представляет огромный интерес вследствие специфических закономерностей их передачи и сохранения в мировом социуме. Благодаря своей социально-значимой функции -служить простым индивидуализирующим и идентифицирующим указанием на определённый субъект - антропоним способен сохранять основную значимость при полном затемнении своего этимологического значения, т.е. при полной невозможности связать его с какими-либо другими словами того же языка [Подольская 1988].

Эволюционно прослеживается невероятная устойчивость антропонима, сохраняющегося не только при различных сдвигах в истории конкретного языка и смене социальных формаций, но даже при замене одной системы языка другой. Тем самым устанавливается возможность этимологической реконструкции тех или иных личных имён, характера языка, на котором была впервые именована соответствующая личность.

В каждом конкретном языке антропоним имеет свою формулу именования, свой порядок присвоения, свою семантику, номинативную технику составления, свои способы формирования и контаминации единиц номинации с точки зрения репрезентативной функции, лексическую объективацию, фонологическое благозвучие, табуирование и т.д.

Законы функционирования антропонима в каждом конкретном языке закреплены его системой и имеют специфику идентификации и индивидуализации личности с использованием собственных языковых средств.

Антропонимика является универсальным лексическим компонентом любого языка. Она располагает богатым выбором имён для индивидуума. У каждого народа свой антропонимикон, свои списки, святцы, реестр личных имён и т.д. Содержание реестра личного имени по-разному может заполнять общие для всех звуковые формы принятых вариантов. Особенности содержательной стороны личного имени и специфика его функций отражают индивидуальное использование имени в различных функционально-стилевых сферах [Бельчиков 2003: 696-698], что может приводить к возникновению нежелательного явления - омонимии, т.е. самостоятельных, семантически между собою не связанных, не зависимых друг от друга единиц.

Антропонимика не только изучает имя собственное личности, но и оп-реляет её человеческие качества, характеризует связь с семьей, родом, даёт информацию о национальности, месте рождения (например, Родмонга -родившаяся в Монголии), сословии, касте и т.д.

Задача анропонимики - изучение функции антропонима в речи: номинация, идентификация, дифференциация, смена имени, связанная с возрастом, изменением общественного или семейного положения, сменой гражданства, временной (короткой или длительной) миграцией, вступлением в тайные общества, принятием иного вероисповедания и др. [Языкознание. БЭС 2000: 36-37].

Актуальность темы исследования определяется всё более возрастающим интересом к изучению сопоставительного аспекта имени собственного человека в свете расширения границ языковых контактов. Функционирование антропонима как на территории Китая (русских имён), так и на территории России (китайских имён) впервые решается с позиций билингвизма. Представляя этим несомненную актуальность, антропоним попадает в сферу интересов билингвальной личности современного социума.

Исследование базируется на гипотезе о том, что национальное языковое сознание, опосредованное этническим образом мира, включающим первичную социализацию и языковую компетенцию личности, определяет впоследствии семантику имени собственного вторичной номинации, использующегося билингвом в ходе его деятельности в иносоциуме.

Целью исследования является изучение функционирования имени собственного в аспекте билингвизма, когда билингвальная личность, вживаясь в иносоциум, выбирает себе новое имя или пытается встроить имеющееся (с различной степенью коррекции) в существующее иноязычное лингво-культурное пространство. Имя, данное при рождении, приспосабливается к новым социальным условиям, выбирая свой фонетический рисунок, семантическую сущность и грамматический вариант.

В соответствии с поставленной целью в процессе доказательства выдвинутой гипотезы решались следующие задачи:

1) определить основные ономастические пространства китайского и русского антропонимов;

2) выявить причины возникновения и использования антропонимов вторичной номинации в инокультурном лингвистическом пространстве;

3) рассмотреть различные подходы к выбору, интерпретации и интеграции имени собственного вторичной номинации и установить специфику его функционирования в иносоциуме;

4) исследовать психолингвистический аспект функционирования имени собственного вторичной номинации (русского антропонима на территории Китая и китайского антропонима на территории России);

5) проследить коннотативные аспекты скрытых смыслов, заложенных в антропониме, и произвести их дешифровку.

Для решения поставленных задач использовались следующие общенаучные и специальные лингвистические методы исследования: метод анализа и синтеза, метод интерпретации, методы контекстуального и функционального анализов, этимологический, текстологический, классификационный, сопоставительный, контрастивный и статистический анализы.

Методологическую основу исследования составили труды отечественных и зарубежных учёных в области имени собственного: Н.Д. Арутюновой, М.Я. Блоха, Н.В. Васильевой, Д.И. Ермоловича, О. Есперсена, Е.С. Кубряковой, Дж. Милля, Б. Рассела, Д.И. Руденко, Т.Н. Семёновой, A.B. Суперанской, Гуань Сихуа, G. Evans, G. Frege, S.A. Kripke, J.R. Searle и др.

Изучение особенностей функционирования антропонима в ономастике потребовало рассмотрения основных направлений исследования в области функционального текста, описанных М.В. Крюковым, В.А. Никоновым, A.M. Решетовым, A.B. Суперанской, Ван Цзиньлин, Jly Хуйпин, Нин Егао, Сяо Яотиань, У Синцзюнь, Хэ Инюй, Хэ Сяомин, Цзэн Тин, Шэнь Лижэнь и др.

Объект исследования: оним в лингвокультурном пространстве России и Китая.

Предмет исследования: китайские и русские имена собственные вторичной номинации, функционирующие в аспекте билингвизма в иносо-циуме.

Материал исследования: картотека имён собственных, составленная на основе полевых изысканий в России (г. Иркутск) и в Китае (гг. Пекин, Шэньян) и включающая в себя типичные антропонимы в количестве 12860 (в том числе 10589 имён собственных вторичной номинации), которые используются билингвами обеих стран. Общее число информантов составило 1102.

В этом ключе имя собственное вторичной номинации (термин предложен нами) отражает «резерв семантического дорегулирования» [Лотман 1996: 46-73] антропонима индивидуума, направленного на формирование его равновесного положения в иносоциуме. Вот почему под именем собственным вторичной номинации мы понимаем функционирование антропонима, образующегося как официальный или полуофициальный в определённый период становления личности и позволяющего корректировать психологическую составляющую судьбоносной линии, а также имеющего прагматическую направленность.

Научная новизна исследования определяется тем, что до настоящего времени не было предпринято попытки описания функционального аспекта антропонима вторичной номинации в свете билингвизма, в частности, не рассматривались вопросы лингвистической адаптации имени собственного вторичной номинации, существующего в иносоциуме (русского на территории Китая и китайского на территории России).

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что работа вносит определённый вклад в изучение специфики функционирования современного антропонима в аспекте билингвизма. В лингвокультурном пространстве иносоциума, часто с иной семантической значимостью и коннотацией, раскрываются закономерности возникновения и развития антропонимов, их структура, модели, взаимодействие языковых элементов, устанавливаются лингвистические универсалии, учитываются условия появления, мотивы и обстоятельства именования индивидуума, обычаи, влияние моды, социальной среды при выборе имени собственного вторичной номинации. Результаты работы могут быть использованы в общем языкознании, теории ономастики, в теоретических курсах по антропонимике, сопоставительной лингвистике, социолингвистике, других теоретических курсах и спецкурсах.

Практическая значимость исследования заключается в создании справочного материала в виде словника имён, точно передающих орфоэпическую, фонетическую и грамматическую норму каждого из них в лингвокультурном пространстве иносоциума, а также типологической схемы (карты) выбора носителем языка «вторичного» имени, предполагающей фиксацию его фонетических, графических и грамматических особенностей, а также семантического наполнения. Полученный материал может быть использован в практических курсах по ономастике, в курсе по сопоставительной лингвистике при изучении проблемы нормы в антропо-нимии, в практических рекомендациях по описанию способов передачи одного и того же имени в разных лингвокультурных пространствах, может способствовать созданию антропонимических словарей имён собственных вторичной номинации, помочь в работе ЗАГСов при регистрации иноязычного имени собственного личности, в решении некоторых спорных юридических вопросов именования человека, а также использоваться УФМС при оформлении различного рода официальных документов и видов на жительство для иностранных граждан.

На защиту выносятся следующие положения:

1) сопоставительный и контрастивный анализ помогают раскрытию внутренних психолингвйстических механизмов функционирования антропонима в языковом сознании билингва;

2) билингвальной личностью в иносоциуме используется имя собственное вторичной номинации, оформляющееся по модели родного языка;

3) формирование имени собственного вторичной номинации, использующегося билингвами России и Китая, происходит под влиянием комплекса факторов, включающего в себя, кроме лингвистического, также культурный, социальный и прагматический компоненты;

4) необходимость выбора имени собственного вторичной номинации в иносоциуме диктуется ономастическими законами конкретного языка и прагматическим выбором индивидуума.

Апробация исследования проходила на аспирантских семинарах при кафедре русского языка и межкультурной коммуникации ИрГТУ. Отдельные разделы диссертации нашли отражение в докладах на международных и региональных конференциях: в Иркутском государственном техническом университете (Иркутск, 20 сентября 2009 г., 25 мая 2010 г., 17-21 июня 2011 г., 7-8 октября 2011 г.), на Пятой региональной конференции молодых учёных в Бурятском государственном университете (Улан-Удэ, 18 ноября

2011 г.). Основные результаты исследования отражены в 9 публикациях (общий объёмЗ,19 п.л.), из них 3 - в изданиях, рекомендованных ВАК Минобразования и науки РФ.

Структура и объём: диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения, списка литературы и 6 приложений. Общий объём работы 160 страниц. Список литературы включает в себя 353 наименования.

Заключение диссертации по теме "Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание", Ли Чэньчэнь

Выводы об использовании имени собственного вторичной номинации в социумах сопредельных территорий подтверждают наши положения, выносимые на защиту, и свидетельствуют о его высокой значимости для билингвов. Это особенно характерно для владельцев бизнеса, в частности китайцев, которые после регистрации фирмы на официальное китайское имя выбирают с целью успешного ведения дел русский антропоним, подходящий им по ментальности. Психологические мотивы, традиционные воззрения на функционирование антропонима предопределяют его широкий выбор на территории Китая. Кроме того, российские граждане также склонны к выбору имени собственного вторичной номинации и приобретению китайского антропонима для вхождения в иносоциум.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализом семантического, характерологического и функционального аспектов антропонима занимаются многие ономасты. Их интересует не только семантика имени собственного человека, его этимология, но и то, как характер зависит от имени, судьбоносная линия антропонима, власть над людьми и т.д., другими словами, различные аспекты появления, образования, функционирования, востребованности, трансформации в социолингвистическом пространстве.

Оним разнообразен и многопланов, представлен классами, различающимися как в структурно-словообразовательном, так и в семантическом отношении. Выбирая определённый ономастический материал для построения, в именах собственных используется особая ономастическая природа, отражающая национальную картину мира. Представлена сводная таблица критериев разграничения имён собственных на реальные (антропонимы, топонимы, астронимы и др.) и нереальные (мифонимы, поэтони-мы, теонимы, библионимы и др.), которая, на наш взгляд, имеет практическую направленность, помогает ориентироваться в мире онимов не только наивному носителю языка, но и специалисту. Мы ввели в терминологический обиход некоторые новые онимы: агрононимы, документонимы, кос-метонимы, орденонимы, прототипонимы, селебронимы, униконимы, эн-денимы.

Необходимым условием всестороннего изучения и трактовки номинации имени собственного признаётся нами акт первичного присвоения имени. В рамках данного исследования оправдано привлечение то диахронического, то синхронического метода изучения, то их синтеза. Эта направленность помогает выявлению этимологии, причин образования и функционирования имени собственного в социуме.

Ономастические аспекты исследования антропонима в русском и китайском языках направлены на изучение социолингвистических, лингво-культурологических и, несомненно, собственно лингвистических явлений его функционирования.

Изучение различных ономастических явлений раскрывает роль языка в обществе, с одной стороны, и взаимоотношение общества и личности, с другой. Одним из главных компонентов ономастики признаётся антропонимика. Согласно такой точке зрения, в данной работе исследовалось образование и функционирование имени собственного вторичной номинации в социолингвистическом пространстве Китая и России как нового явления, ранее не существовавшего.

В истории русского языка варьировались практически все формы имён: и языческие, и церковные, и светские, и иностранного просхождения, и «эпохосозидающие», и окказиональные, однако светские, привычные и общеупотребительные, - русским социумом используются в значительно более широком диапазоне.

В русской лингвокультуре с именами собственными в различных подвидах бытовой ситуации связана такая нормативность, как официальность и нарочитая официальность, способствующие подчёркиванию моментов негативного отношения к собеседнику. Наличие двух статусов антропонима и разветвлённой системы вариативных форм личного имени в русском языке (что отсутствует, например, в китайском) даёт возможность его носителям активно использовать их в прагматических целях.

Имя собственное принадлежит языку в целом, оно по-разному может заполнять общие для всех звуковые и грамматические формы принятых языком вариантов и функционировать в социолингвистическом пространстве. Особенности содержательной стороны и специфика функций личного имени отражают его индивидуальное использование в различных сферах речи, что часто приводит к возникновению омонимов, между собой не связанных и выступающих самостоятельно. Такие имена собственные являются не зависимыми друг от друга единицами, действующими в рамках разных функциональных стилей.

Список китайских фамилий ограничен, их семантика затемнена, фамилия, чаще всего, не имеет значения. Среди большинства распространённых в Китае фамилий из одного слога состоят 5313, из двух - 4311. Фамилий с тремя и более слогами насчитывается 2315 (происхождение не ханьское -маньчжурское).

Для индивидуального имени собственного человека в китайском языке характерен состав из одного или двух иероглифических знаков, т.е. одно-слогов или двуслогов, пишущихся слитно. Это связано с многовековой этнической традицией и особенностями иероглифики. В отличие от фамилий, репертуар китайских имён теоретически неограничен, канонизированных списков не существует. Любое слово или словосочетание может быть выбрано в качестве индивидуального имени, которое, однако, должно быть не только благозвучным, но и содержать определённую положительную семантику. Этимология большинства индивидуальных имён связана с благопожеланием или традиционным художественным образом.

Основной задачей данной главы явилось раскрытие сущности имени собственного человека в русском и китайском лингвокультурном и социокультурном пространствах, определение способов имянаречения, приобретения, функционирования и трансформации антропонимической парадигмы первичной номинации. С этой целью был произведён анализ возникновения и функционирования имени собственного в обоих антропони-мических пластах лексики (русского и китайского языков).

Как новый функциональный антропоним, имя собственное вторичной номинации в целом не характерно для социолингвистического пространства России. Исключением является имянаречение священнослужителей согласно обрядовой традиции.

Репертуар китайских имён теоретически неограничен вследствие отсутствия канонизированных списков. Любое китайское слово или словосочетание может быть выбрано в качестве имени собственного. В практике имянаречения большое значение придаётся традициям. Имя должно не только быть благозвучным, но и иметь определённый смысл. Этимология и семантика большинства индивидуальных имён связана с благопожела-нием или с традиционным художественным образом китайской культуры.

В Китае, кроме личного традиционного официального имени, существуют имена собственные вторичной номинации, дающиеся в традиции Цзы (?) и Хао Такие имена отражают характер, опыт или духовные и физические качества человека.

Функционирование китайского имени собственного рассматривалось нами прежде всего с точки зрения синхронии, но всегда с необходимостью обращения к диахронии как к важному источнику доказательств изменчивости и зависимости имени не только от языковых, но и от экстралингвистических факторов, акцентирующих внимание на культурной психологии национальности Хань как нациоопределяющей в Китае.

Как показал анализ, существует тесная и неразрывная связь между языком и культурой, спецификой психологии нации, уровнем образования, политикой, экономикой, правом и другими неязыковыми факторами, оказывающими воздействие на возникновение пласта новых имён, появляющихся в социокультурном и социолингвистическом пространствах России и Китая.

Антропонимические исследования помогают установлению причин переименования личности, её идентификации, определению ономастической культуры нации, раскрывают психолингвистические аспекты функционирования и выбора имени собственного человека в социуме.

Билингвизм и многоязычие являются характерными особенностями глобального лингвистического процесса, т.к. в условиях интенсивных межгосударственных и межличностных контактов без знания иностранного языка невозможно существовать в современном мире.

Сегодня мир воспринимается как единая цивилизация, когда редкий представитель монолингвального общества не ощутил бы проникновения элементов иного языка и культуры в повседневную жизнь или профессиональную деятельность. Без определённой суммы знаний неродного языка (Я2) человек чувствует себя не просто ущербным, а «языковым инвалидом». Единая социализация по-новому расставляет акценты глобальных социолингвистических и лингвистических исследований и в частных вопросах. Так, например, в настоящее время довольно остро стоит вопрос не только о проблемах иммиграции, но и о личности самого иммигранта, его языковом поле, языковом коде, которые он неизбежно привносит в иносо-циум и инокультуру.

Лингвистические и социолингвистические исследования помогают изучению путей миграции отдельных этносов, выявлению мест их прежнего обитания, определению языковых и культурных контактов, социальных ценностей, а также раскрывают психолингвистические и социолингвистические аспекты функционирования имени собственного человека, подтверждают мнение о полезности языков для обладателя субординативного билингвизма в России.

Исследование показало, что в большинстве случаев русские и китайцы выбирают доминантный язык в зависимости от среды обитания и конкретной ситуации. Прагматическая направленность определяется прежде всего возможностью быстрой адаптации в новом социуме. В России представление о полезности языков диктуется социальными условиями жизни индивидуума.

Психолингвистические эксперименты помогают изучению, выявлению и определению ценностной парадигмы билингва в иносоциуме, в которую входит такая ценностная ориентация, как выбор нового имени собственного.

Ономастические исследования помогают изучению путей миграции, раскрывают сущность механизма внедрения языковых элементов в языковую структуру этносов, выявлению мест их прежнего и настоящего пребывания, определению языковых и культурных контактов, а также раскрывают психолингвистические и социолингвистические аспекты функционирования имени собственного в иносоциуме.

На основании антропонимического анализа установлено, что в большинстве случаев русские и китайцы выбирают имя собственное вторичной номинации не случайно. Категория людей, имеющих «приращённое имя», или имя собственное вторичной номинации, относится к репродуктивному возрасту - от 16 до 45 лет. Выбор второго имени диктуется новыми социальными условиями жизни индивидуума и происходит по определённым ономастическим, психолингвистическим, социолингвистическим и правовым законам.

Семантика китайского имени собственного очень разнообразна. Невозможно сколько-нибудь полно охватить и классифицировать все существующие его смысловые комбинации. В типичных женских именах выражаются эстетические взгляды народа, в мужских находят отражение общественные, моральные и сакральные ценности. Формирование семантических комбинаций иероглифов имени не случайно, за значением каждого иероглифа стоит определённая логика и смысл. Русские имена в китайской иероглифике не имеют тех семантических компонентов, которые включает в себя китайский антропоним. В этом плане они содержательно не наполнены, пусты.

Китайские иероглифы, так же как и письменные знаки в других языках, обладают тремя основными характеристиками: графикой, чтением и семантикой. Графический образ каждого иероглифа (или составляющих его частей) напрямую восходит к какому-либо изобразительному знаку и далее к рисунку, что позволяет говорить о возможности взаимосвязи графики и передаваемого иероглифом значения. Связь графического знака с его произнесением в китайском языке весьма условна либо вообще отсутствует. Вот почему передача иероглифами русских антропонимов - это целая наука, требующая изучения, соблюдения определённых графических норм, правил транслитерации, знания семантики.

Если русский человек серьёзно заинтересован в контактах с Китаем (хочет изучать язык, культуру или заниматься бизнесом), ему необходимо выбрать для себя китайское имя. Оно поможет в нелёгкой проблеме социализации, адаптации в иносоциуме, в ведении бизнеса в новых условиях.

Анализ функционирования русского антропонима на территории Китая (район Ябаолу, Пекин) подтвердил, что современная языковая система китайского языка имеет гибкую структуру и открыта для проникновения иноязычных элементов. Гибкость и подвижность китайской языковой системы направлена не только на устные языковые контакты, но и на официальное включение в неё различных единиц русского языка (фонем, лексем).

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.

Abstract

The article studies the semantics of Chinese number word one on the material of “the Classic of the Way and the Power” (by the sage Laozi, 4-3 centuries. BC.), “the Book of Changes” (by The King Wen, 700 BC.), and the dictionary “Shuowen Jiezi” (by Xu Shen, about 147 BC.). The paper deals with the semantics of Chinese number one in detail, offering detailed analyses and intersection and overlaps between Chinese number one and Russian lexemes один and единица. Although there is no distinction in term of isosemia, ontological content of Chinese number one and Russian lexemes один and единица, it doesn’t result in the coincidence of internal forms of those linguistic signs.


Введение Для анализа семантики числового значения иероглифа ‘один’ рассмотрим сначала современное толкование иероглифа, которое зафиксировано в «Словаре китайской философии» . Иероглиф один представлен комплексом следующих значений: 1. 数名，最小的正整数 ‘числительное количество, единица. Число и количество 1’. 2. 纯，专：专一，一心一意 ‘особенно, исключительно, только, например, целиком сосредоточиться на чем; всей душой’. 3. 全，满：一生，一地水 ‘весь, полный, например, всю жизнь; вода пролилась на весь пол’. 4. 相同的：一 样的，颜色不一 ‘тот же самый, тождественный, например, одинаковый, не тождественный цвет’. 5. 另外的: 工作是一回事儿，玩又是另一回事儿 ‘какой-нибудь в ряду сходных или сопоставляемых друг с другом, например, одно дело работать - другое гулять’. 6. 表示动作短暂，或是一次，或具有试探性：算一算，试一试 ‘выражает короткое действие, или действие совершенное один раз, или действие, носящее исследовательский характер, например, посчитай; попробуй’. 7. 部分联成整体：统一，各种方言融合成一种语言 ‘части составляют целое, например, единый; наречия слились в один язык’. 8. 初次：一见如故 ‘первый раз, например, подружиться с первой встречи’. 9. 乃，竟：一 至于此 ‘являться, представлять собой, оказаться, например, оказывается, вот в чем дело’. Словарные толкования квантитатива ОДИН в китайском языке Семантика иероглифа - ‘один’ в современном китайском языке сохранила древние значения, зафиксированные уже в 4 и 3 веках до н.э. в трудах китайских философов. Так, в «Книге пути и достоинства» Лао Цзы объясняет смысл понятия Дао, используя иероглиф один. Он подчеркивает непосредственную связь числового иероглифа один с Дао. Лао Цзы пишет: «道生一，一生二，二生三，三生万物， 万物负阴而抱阳，冲气以为和。人之所恶，唯孤、寡、不古，而王公以为称。故物或损之而益，或益之而损。人之所教，我亦教之。强梁者不得其死，吾将以为教父» ‘Дао рождает один, один рождает два, два рождают три, а три - все вещи. Дао содержит в себе Инь и Ян, которые вместе образуют стабильное состояние. Человек и вещество должны соблюдать законы развития вещи. Снижение иногда получает повышение, а увеличение, наоборот, приводит к уменьшению. Другие так меня учат, а я тоже так их учу’ . В другой древней работе 700 г. до н.э. - в Книге перемен 易经 [И цзин], по мнению автора 周文王 [Чжоу Вэньван], число один означает небо, а два - землю. Первоначальная сила делит хаос на две части: тяжелая превращается в землю, а легкая - небо. Наш разум делит мир на небеса и землю, день и ночь, свет и тьму, правое и левое, мужчину и женщину, на я и мы . Сюй Шэнь, автор словаря «Шовэня» (147 г. н.э.), развивая идеи даосизма, изложенные Лао Цзы, дает числу один объяснение, которое основывается на понятии Дао. Число 1 выступает как первоначало всего сущего. Дао, по мнению Сюй Шэня, существовало изначально, его невозможно выразить словами, но из нелинейного сознания Дао происходит единое (один), единица это два, два это три, три - это все множество вещей. Таким образом Сюй Шэнь объясняет семантику числовых иероглифов, которая неразрывно связана с идеей образования мира. Автор словаря с позиции даосизма не только объясняет числовое значение один, два и три, но и с точки зрения даосизма выясняет скрытый философский смысл чисел. Приведем цитату Сюй Шэня: 一，惟初太始，道立于一，造分天地， 化成万物，凡一之属皆从 - ‘единица - это начало всех начал; Дао существует и получает отражение в единице; Дао разделяет хаос на небо и землю’ . Итак, в современном толковании иероглифа - ‘один’ содержатся идеи, изложенные в древних философских текстах, а именно: - число 1, количество; - единое целое; - являться, представлять собой. Рассмотрим подробнее другие значения полисемантического иероглифического комплекса, которые, очевидно, также представляют собой древние значения знака один: - 数名，最小的正整数 ‘числительное количество, единица; - 纯，专：专一，一心一意 ‘особенно, исключительно, только, например, целиком сосредоточиться на чем; всей душой’; - 全，满：一生，一地水 ‘весь, полный, например, всю жизнь; вода пролилась на весь пол’. Приведенные значения иероглифа 一 ‘один’ могут быть легко объяснимы в диахроническом аспекте. Так, Се Гуанхуй в «Этимологическом словаре китайских иероглифов» о происхождении древнего китайского иероглифа 壹 ‘один’ пишет: “形声字 篆书壶表意，以水壶藏液体而不泄漏表示专一而不涣散； 吉表声，表示吉祥幸福需心智专一地追求才能得到 本义专 一 后用作数字‘一’的 大写” . ‘Иероглиф 壹 относится к иероглифам фонетической категории. В письменности Сяожуань отчетливо видна модель образования иероглифа, состоящего из двух частей: 壶 ‘кувшин’ и 吉 ‘счастье’. Иероглиф 壶 ‘кувшин’ выражает значение ‘вода в кувшине не будет уходить’, которое является символом сосредоточенности на чем-либо, а иероглиф 吉 ‘счастье’ представляет собой символ того, что ‘во время стремления к счастью нужно быть сосредоточенным’. Семантический объем иероглифа 壹 ‘один’ включает в себя значение ‘сосредоточенность’, позже в нем развиваются значения ‘один, единица’, и он начинает употребляться как числовое выражение - ‘один’. В современном иероглифе сохраняются древние значения: ‘сосредоточиться на чем-либо, всей душой, вся жизнь, вода пролилась на весь пол’, которые восходят к пиктограмме древнего иероглифического знака. Можно предположить, что значение ‘один, единица’ появилось в данном иероглифическом комплексе как результат метонимического переноса: кувшин с водой целый объект целый объект единица, один. Рассмотрим подробнее следующие значения иероглифа один: ‘являться, представлять собой, части составляют целое’. В словаре «Шовэнь» семантика числа один объясняется с точки зрения философии даосизма, так числовой иероглиф - ‘один’ выражает единство, начало исчисления, начало всего сущего, Сюй Шэнь пишет: «惟初太始一， 道立于一，造分天地，化成万物 凡一之属皆从一. 惟初 太始 惟初太始». Смысл толкования заключается в том, что иероглиф один, с одной стороны, трактуется как хаос/космос, с другой стороны, как закон/дао, делящий хаос на небо и землю, т.е. один в философии Дао представляет собой двуединую сущность: единое целое и то, что делит космос на небо и землю; другими словами, семантика иероглифа - ‘один’ с точки зрения даосизма представляет собой начало жизни. Отметим, что в русском языке идея единства также может быть выражена именем со значением ‘один’ - единица. Таким образом, в русском и китайском языках обнаруживается изоcемичность в толковании семантики значения один с той разницей, что в китайском иероглифе со значением один соединены два именных значения русского языка - имени числительного один и имени существительного единица. Дериваты имени существительного единица, как, например, единый, единение, раскрывают семантику «нечто неделимого». Рассмотрим толкование семантики числового иероглифа - ‘один’ в новейшем философском словаре Чжан Дайняня. В словаре значение иероглифа один определяется как видимое Дао (Бог, слово, логос, путь). Чжан Дайнянь пишет: «夫道，有情有信，无为无形；可传而不可受，可得而不可见；自本自根，未有天地，自古以固存，神鬼神帝，生天生地；在太极之先而不为高，在六极之下而不为深，先天地生而不为久，长于上古而不为老» (в переводе: «Дао - правдивость и достоверность, Дао не имеет содержания (имени) и формы; Дао можно чувствовать, но ему невозможно научиться; Дао можно воспринимать, но его нельзя видеть; Дао является корнем всего; Дао уже существовало до возникновения Земли и Неба; Дао есть везде и всегда: Дао раньше всего и всех появилось») . Современное толкование семантики иероглифа - ‘один’ продолжает идеи даосизма в интерпретации числового иероглифа - ‘один’ как начала мироздания и как видимого олицетворения Дао, который делит космос на небо и землю, т.е. Дао порождает небо и землю. Дао есть невидимая сущность, - ‘один’ обозначает видимое Дао, т.е. Дао существует в виде видимой единицы. Отметим, что в русском языке в выражении закон един, наблюдается совпадение с семантикой китайского числового иероглифа - ‘один’. Однако в отличие от китайского языка, где смысл концентрируется в одном иероглифе, в русском языке произошло расщепление некогда единого смысла. Так, русская лексема закон восходит к праславянскому *zakonъ «закон», которое образовано с помощью приставки za «за- «от *konъ «предел, начало, конец, граница», производного от глагола *kenti/*kьnti «появляться, наступать». Первоначально лексема закон совмещала два противоположных смысла: «то, с чего все начинается, и то, чем все кончается». Совмещение двух противоположных значений в одном и том же корне (начало и конец) обнаруживается во фразеологических оборотах и пословицах: без начала, без конца. О.Н. Трубачев предположил наличие у слова закон семантики «установления, регламентации поведения, обязательств, главным образом между людьми», что также перекликается с семантикой китайского иероглифического знака - ‘один’ . Итак, два разноструктурных языка - изоморфный китайский и флективный русский языки - обнаруживают удивительное совпадение в понимании и толковании семантики числа один. Значения анализируемых единиц систематизированы в матрице. Таблица 1 Матрица значений числа один в китайском и русском языках Значения в китайском языке Значения в русском языке 1. 数名，最小的正整数 числительное, количество числительное, количество 2. 纯，专：专一，一心一意 ‘особенно’ единственный 3. 全，满：一生，一地水 ‘весь’ единство 4. 相同的：一样的，颜色不一 ‘тот же самый’ один в один 5. 另外的: 工作是一回事儿，玩又是另一回事儿 ‘какой-нибудь элемент в ряду сходных или сопоставляемых друг с другом’ говорить в один голос 6. 表示动作短暂，或是一次，或具有试探性：算一算，试一试 ‘выражает короткое действие’ один раз 7. 部分联成整体：统一，各种方言融合成一种语言 ‘части составляют целое’ все как один 8. 初次：一见如故 ‘первый раз’ первый раз + 9. 乃，竟：一至于此 ‘являться’ - В обоих языках сохранилось: - значение закона/дао, который порождает и регламентирует этот мир; - значение единства (лексемы единица, единый, закон един и т.д.). Однако со временем в русском языке некогда единый смысл числа один дифференцировался: значение единичности передается лексемами один, одиночество, а значение единства - старославянскими по происхождению лексемами единый, единство. Заключение Проанализировав семантику китайского иероглифа - ‘один’ на материале словаря Лао Цзы «Книга пути и достоинства», Чжоу Вэньван «Книга перемен» и Сюй Шэнь «Происхождение китайских символов», можно прийти к следующим выводам. ¨ Семантический объем китайского иероглифа со значением числа - ‘один’ и русских лексем со значением один - имени числительного один и имени существительного единица, а также производных (одиночество, одинокий, единый, единство и т.д.) обнаруживает изоморфизм значений. Значимость анализируемых лексем также обнаруживает сходство, что, по-видимому, может быть объяснено несколькими причинами. ¨ Изначально слова со значением один в русском и китайском языках не использовались как начало счета, а служили для идентификации объекта, отсюда в китайском языке внутренняя форма числового иероглифа - это кувшин с водой, в русском языке - указательное местоимение. ¨ Как в китайском, так и в русском языках в результате метонимического переноса появились значения, которые выражают нечто целое; особенный или исключительный. Таким образом, проведенный анализ семантики иероглифа с числовым значением один и русских лексем, выражающих аналогичные значения, доказывают, что, несмотря на разные структуры языков, различные лексические и грамматические способы выражения идеи числа один, русский и китайский языки демонстрируют удивительное сходство, что можно кратко резюмировать фразой В. фон Гумбольдта о том, что язык есть сочетание всеобщего и индивидуального: каждый человек говорит на своем языке, но все мы говорим на одном языке.

Арендный блок

МИНОБРНАУКИ РОССИИ

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Челябинский государственный университет»

(ФГБОУ ВПО «ЧелГУ»)

Факультет Евразии и Востока

Кафедра восточных и Романо-германских языков

Курсовая работа

ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ИМЁН СОБСТВЕННЫХ В КИТАЙСКОМ ЯЗЫКЕ

Выполнил: студент группы ЕВР-101

Пономаренко Данил Павлович

Научный руководитель: старший преподаватель Кафедры восточных и Романо-германских языков Факультета Евразии и Востока

Долгих Ольга Михайловна

Челябинск 2015

ВВЕДЕНИЕ…………………………………………………………………………3

ГЛАВА 1. ОБЩИЕ ПОНЯТИЯ ОБ ИМЕНИ СОБСТВЕННОМ..…………………………………………………………...…….4

1.1 Лексика имён собственных……………………………………………..……..4

  1. Семантика имён собственных…………………………………………..……7

ГЛАВА 2. ИМЕНА СОБСТВЕННЫЕ В КИТАЙСКОМ ЯЗЫКЕ……………..15

2.1 Национальные традиции антропонимии……………………………………15

2.2 Этимологическая значимость имени……………………………………..….15

2.3 Многозначность китайских иероглифов…………………………………….16

2.4 Фамилия в китайской языковой ментальности……………………………..16

2.5 История понятия "Фамилия" в Китае………………………………………..16

2.6 «Сто фамилий»……………………………………………………………….

ЗАКЛЮЧЕНИЕ ……………………………………………………..……………18

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ ………………..……………19

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИНТЕРНЕТ-ИСТОЧНИКОВ …….………20

ВВЕДЕНИЕ

Имена собственные являются особой частью каждого языка, так как они обозначают конкретное явление, выделяя его из ряда ему подобных, и придавая ему индивидуальное, не похожее ни на что другое, значение. Во многих случаях, имена собственные призваны отражать многие особенности страны, к которой принадлежит тот или иной язык.

Роль имени собственного в нашем мире невозможно переоценить. Если бы не существовало такого пласта лингвистики, то, возможно, все языки звучали бы чересчур сухо, люди лишились бы части своей индивидуальности, а идентификация местности была бы сильно затруднена.

Актуальность данного исследования обуславливается возрастающей с каждым днём необходимостью межкультурной коммуникации, чему непосредственно способствует интеграция иностранных имён собственных в другие языки.

Целью данной работы является выявления особенностей китайской ономастики на общем фоне имён собственных.

Для этого выдвигаются следующие задачи:

  1. Вывести общие положения об имени собственном;
  2. Сделать соответствующий анализ китайских имён собственных, исходя из общих положений ономастики.

Объектом данного исследования являются имена собственные китайского языка.

Теоретической базой работы являются работы и труды таких авторов, как Бархударов, Латышев и других.

Практическая значимость этой работы определяется возможностью использования её результатов в научной деятельности при написании дальнейших работ.

На защиту выносятся следующие положения:

  1. Общие сведения об имени собственном;
  2. Имена собственные в китайском языке и их особенности.

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы и Интернет-источников.

Во введении обосновывается актуальность работы, определяются объект и предмет исследования, формируются цель и задачи, а также положения, выносящиеся на защиту.

Первая глава «Общие понятия об имени собственном» посвящена описания семантики и лексики имён собственных как части языка.

Вторая глава «Имена собственные в китайском языке» посвящена выделению особенностей китайской ономастики.

В заключении подводятся итоги проделанной работы, формулируются основные выводы и намечаются перспективы дальнейшего исследования проблемы.

ГЛАВА 1. ОБЩИЕ ПОНЯТИЯ ОБ ИМЕНИ СОБСТВЕННОМ

  1. Лексика имён собственных

Имена собственные – это имена и фамилии, географические наименования, названия учреждений, организаций, газет, пароходов и пр., не имеющие постоянных соответствий в лексиконе другого языка.

И все-таки не всегда возможно провести четкую границу между безэквивалентными именами собственными и постоянными соответствиями каких-либо наименований. Наименование, у которого в начале нет соответствия в другом языке, может получить такое, хотя определение времени, когда изменение происходит и окказиональный эквивалент становится узуальным, не всегда возможно.

Лексические единицы языка оригинала, не имеющие в языке перевода соответствующего лексического эквивалента, называются безэквивалентной лексикой. Под　безэквивалентностью лексической единицы языка оригинала понимается то обстоятельство, что она не имеет аналога в лексической системе языка перевода, то есть такого «готового слова» или устойчивого словосочетания, которое можно взять и подставить вместо нее в переводе (Латышев).

Безэквивалентная лексика – это лексические единицы одного из языков, которые «не имеют ни полных, ни частичных эквивалентов среди лексических единиц другого языка» (Бархударов).

К безэквивалентной лексике Л.С.Бархударов относит три больших разряда лексических единиц:

  1. имена собственные, географические названия, названия учреждений, организаций, газет и пр. Безэквивалентными являются не только малоизвестные имена и фамилии, но и имена, имеющие внутреннюю форму, то есть мотивированные, прежде всего, так называемые «говорящие имена»: Молчалин, Скотиник, унтер Пришибеев;
  2. реалии - слова, обозначающие предметы, понятия и ситуации, не существующие в практическом опыте людей, говорящих на другом языке, например, названия блюд национальной кухни, виды народной одежды, то есть предметы материальной и духовной культуры;
  3. «случайные лакуны» - лексические единицы одного из языков, которым по каким-либо причинам нет соответствий в лексическом составе другого языка

Действительно, в словаре немецкого и французского языков нет лексической единицы, соответствующей по значению русскому «сутки», и данное понятие приходится передавать на немецком и французском языках описательно: либо путем указания на количество часов, например, «24 Stunden», либо, если подчеркивается непрерывность, круглосуточность действия, сочетаниями «Tag und Nacht».

Причины существования БЭЛ:

  1. Отсутствие предмета или явления в жизни народа
  2. Отсутствие понятия в языке перевода – предмет есть, а слова нет (в русск.яз. сутки – в анл.яз. day and night, 24 hours)
  3. Различие в языках лексико-стилистических характеристик (в русском развита система суффиксов: дочь – дочка – доченька, а в англ. такого нет)

Группы БЭЛ: (по А.О.Иванову)

  1. Референциально-безэквивалентная лексика: реалии; термины; фразеологизмы; индивидуальные авторские неологизмы; семантические (понятийные) лакуны; слова широкой семантики, употребленные в тексте в своем самом широком значении; сложные слова различных типов, значения которых могут быть переданы на языке перевода только путем описательного перевода иди различных трансформаций.
  2. Прагматически-безэквивалентная лексика, включающая в себя:

а) различного рода отклонения от общеязыковой нормы языка, включая как территориальные, так и социальные диалекты, жаргоны, арго, табуированкую лексику, архаизмы и другие коллективные отклонения от общей нормы языка, как в сторону понижения (диалектизмы, субстандартная лексика, вольности устной речи), так и в сторону повышения (архаизмы, поэтизмы);

б) иноязычные вкрапления, референциальное значение которых передать, как правило, не трудно в то время как их прагматическое значение передается далеко не всегда;

в) аббревиатуры, прагматика которых не всегда вписывается в структуру значения соответствия в языке перевода;

г) слова с суффиксами субъективной оценки;

д) междометия;

6) звукоподражания;

е) ассоциативные лакуны, то есть слова, имеющие в сознании носителей данного языка определенные дополнительные ассоциации, отсутствующие в сознании носителей другого языка, типа русских «ворона» в значении «разиня», или «гусь» - «ненадежный, плутоватый человек» и т.п.

Прагматическая безэквивалентность вызывается расхождением прагматического значения между соответствующими лексическими единицами ИЯ и ПЯ, то есть несовпадением стилистических характеристик, регистра или эмоциональной окраски этих лексических единиц при совпадении их референциального значения.

  1. Альтернативно-безэквивалентная лексика, состоящая из следующих групп: имена собственные (антропонимы, топонимы, фирменные названия, названия книг, фильмов т.д.), реалии и фразеологизмы, специфика которых заключается в том, что, в зависимости от избранного способа передачи в ПЯ, их безэквивалентность будет либо референциальной, либо прагматической.

Приёмы передачи БЭЛ:

  1. транскрипция/транслитерация; передача в языке звукового комплекса (pub - паб, realtor - риэлтор);

Транскрипция - это переводческий прием, основанный на фонетическом принципе, то есть, например, на передаче русскими буквами звуков иноязычного (иностранного) наименования, или наоборот.

Транслитерация - переводческий прием, основанный на передаче графического образа иностранного слова, то есть на передаче букв. Суть этого приема состоит в следующем: заимствуется иностранное слово, которое на письме изображается буквами переводящего языка, а в устной речи произносится согласно произносительным нормам ПЯ.

Например, русское слово «самовар» вошло в лексический состав немецкого языка и зафиксировано в словарях, как в двуязычных, так и в одноязычных. Так, «Русско-немецкий словарь» под ред. Д.Д.Лепинга дает следующий перевод с русского языка на немецкийперевод с русского языка на немецкий существительного «самовар»:

«Самовар - Samowar m (mit Holzkohle geheizte Teemaschine).

  1. калькирование; повторяется внутренняя форма исходного слова или словосочетания (great jury - большое жюри);

Калькирование является ещё одним способом создания нового слова, словосочетания или сложного слова для передачи лексики, обозначающей специфические реалии и не имеющей соответствий в языке перевода. Это специфический прием, заключающийся в том, что составные части слова (морфемы) или словосочетания заменяются их прямыми соответствиями на языке перевода. Калькируются чаще всего сложные и составные слова и устойчивые словосочетания.

  1. описательный (разъяснительный) перевод;

Описательный перевод состоит в раскрытии значения понятия, когда инокультурному адресату перевода необходимо разъяснить сущность данного явления. Этот прием называют еще разъяснительным переводом или перифрастическим переводом (Федоров).

Раскрытие значение исходной лексической единицы производится с помощью словосочетаний, развернутого описания, раскрывающего существенные признаки обозначаемого данной лексической единицей явления.

  1. приближенный (уподобляющий) перевод;

Приближенный, уподобляющий, или перевод при помощи аналога нередко используется для передачи слов, обозначающих инонациональные реалии. При этом употребляются слова, обозначающие нечто близкое к иноязычной реалии, похожее по функции, но не тождественное. Понятие, которое подыскивается в ПЯ, хоть и не совпадает с исходным понятием, но имеет с ним значительное семантическое сходство и в известной мере способно раскрыть для получателя перевода суть описываемого явления. Вместо иностранной реалии переводчик использует реалию ПЯ, которая обладает собственной национальной спецификой, но в то же время имеет много общего с реалией ИЯ.

  1. Семантика имён собственных

Любой знак имеет внешнюю сторону (план выражения) и внутреннюю (план содержания).

Имя собственное в этом смысле не составляет исключения. При более или менее точном подобии плана выражения у имен собственных и нарицательных, план содержания их никогда не совпадает, а порой достигает явного противоречия (глупый человек по фамилии Разумов).

Апеллятивное значение может варьировать в собственном имени от ярко выраженного – болото Круглый Мох до условного – город Зеленый Гай (там сейчас леса нет), стертого – Сарагоса из Цесареа Аугуста и полностью неясного – названия Москва, Волга, Крым имеют десятки вероятностных объяснений и ни одного точного.

Если наличие или отсутствие апеллятивного значения не мешает собственным именам выполнять функции собственных имен, значит это их интегральный, а не дифференциальный признак. В речевой ситуации апеллятивное значение собственных имен может никого не интересовать, а имена будут все равно функционировать. Чем менее понятие апеллятива ощутимо в имени, тем более имя воспринимается как ортодоксальное собственное. Чем более чувствуется в нем связь с понятием апеллятива, послужившего основой имени, тем ближе данное имя стоит к разряду нарицательных. Такие названия, как Медицинский институт, Спортивная школа, Городской парк, отличаются от нарицательных лишь тем, что они закреплены в данной конкретной ситуации за одним определенным объектом, а это ведет к ослаблению их связи с понятием.

Если при длительном функционировании слова в качестве имени в нем редуцируется семантика нарицательного, послужившего для него основой, то следует отметить, что существует и немало недолговечных собственных имен (всякого рода прозвища), в которых эта редукция просто не успевает произойти. Кроме того, нередко она оказывается нежелательной. Такие имена бытуют в ограниченном кругу лиц и понятны в полном объеме лишь в среде, их создавшей. Как только по каким-либо причинам в них намечается семантическая редукция, они заменяются на более «злободневные». Поскольку подобные прозвища ни с какой официальной регистрацией не связаны, появление новых и частичное забвение старых именований происходит быстро и легко.

Насколько быстро и легко редуцируется в ономастике апеллятивное значение основ, легко показать на примере новых имен, появившихся у нас после революции (специально придуманных или заимствованных). Ср. Роза, Лилия, Лиана, Тигран, Гелий, Новомир и др. Они поражают новизной и необычностью лишь в первый момент. После непродолжительного употребления в известном коллективе связь с нарицательными в них делается такой же «пригашенной», как в традиционных Вера, Надежда, Любовь, Лев. Таким образом, независимо от сохранения в них понятий апеллятивов, слова Москва, Волга, Большая спортивная арена, Заяц, Наук, Лев, Азалия и др. воспринимаются как собственные имена, функционирующие каждое в своей сфере и понимаемые так, как этого требует контекст и конситуация.

Для уточнения вопросов, связанных с семантикой имен собственных, необходимо остановиться еще на ряде общелингвистических категорий (и терминов), показав их специфику в ономастике. Это: знаменательность, значимость, ценность, информация, значение, функция.

Существует традиционное деление слов на знаменательные и незнаменательные, или служебные. Знаменательные слова могут называть вещи, могут быть членами предложения; служебные – не могут (за исключением тех случаев, когда они становятся объектом речи).

Значимость имени собственного выделяется в языковом плане. Она уравнивает собственные имена с другими частями речи, выделяя из не-собственных и объединяя их друг с другом. При этом основным на уровне языка оказывается отнесение слова к именам собственным – этого обычно бывает достаточно для того, чтобы непосредственные участники речевого акта правильно поняли речевое произведение.

В связи с этим до известной степени правы те, кто ограничивает семантику имен собственных тем, что это имена собственные. Например, для того чтобы понять прочитанный текст и перевести его на другой язык, достаточно понять, что одно или несколько незнакомых слов – имена собственные. Этого понимания будет также достаточно для удовлетворительного (не художественного) перевода, как достаточно дать подстрочный перевод для всех прочих слов. Для самого общего понимания текста более детальный анализ имен собственных не нужен. Синтаксис предложения обычно дает указание, обозначает ли имя место, действующее лицо или что-либо еще.

Для более глубокого понимания текста требуется более расчлененное отношение к содержащимся в нем именам как к своеобразным лексемам. Однако общей значимости слов как собственных имен, достаточной для синтаксического анализа предложения, недостаточно для восприятия их информации.

При более детальном анализе собственных имен мы сталкиваемся с понятием об их ценности в системе.

Поскольку это понятие – порождение системы и вне системы не существует, о ценности отдельных имен можно говорить лишь в тех случаях, где рассматривается вся система имен в целом. Это относится, прежде всего, к синхронному описанию имен, бытующих на ограниченных территориях, а также в замкнутых коллективах, т.е. к региональным ономастическим исследованиям. В таких легко обозримых системах, основанных на современных и легко доступных каждому говорящему языковых средствах, каждый элемент наделен своей особой ценностью. Поскольку в живой ономастической системе все элементы понятны, изменения и перестройки системы происходят легко и незаметно. Перестройки, происходящие с одним или несколькими элементами, тем не менее, касаются всей системы в целом, поскольку они меняют роль и ценность каждого элемента по отношению к каждому, а не только двух «соседних» элементов относительно друг друга.

Различаются три типа информации имени: речевая, языковая и энциклопедическая. Они лежат в разных планах и существуют независимо друг от друга.

Речевая информация осуществляет связь имени с объектом и выявляет отношение говорящего к объекту. Это – наиболее массовая и наиболее «поверхностная» информация имени, присутствующая всегда и для всех. Именно в силу своей массовости она весьма неконкретна, объемнее, может меняться от одного говорящего к другому в зависимости от черт их характера и от экстралингвистических условий речевой ситуации.

Речевая информация имени предполагает, что первоначальное знакомство с объектом уже произошло; это – непременное условие для введения имени в речь.

Энциклопедическая информация – это комплекс знаний об объекте, доступный каждому члену языкового коллектива, пользующемуся данным именем. Не имея имени, объект не может получить и энциклопедической информации, поскольку она связывается с объектом через посредство имени. В ряде случаев (объекты со всемирной известностью) имена могут выступать даже своеобразными «заместителями» объектов. Энциклопедическая информация имени во многом субъективна и индивидуальна, так как не может быть объективной из-за индивидуальности восприятия. Для имен и объектов со всемирной известностью энциклопедическая информация будет значительно однороднее и больше по объему, чем для имен (и объектов) с локально ограниченной известностью. Но и в наши дни может встретиться человек, не знающий, кто были Наполеон или Сервантес.

К энциклопедической информации имени мы относим не только тот комплекс сведений, который появляется у говорящего в результате знакомств с объектом, но и сумму предварительной информации об объекте, которую он может получить, никогда не видев его. Минимум этой информации, необходимой для введения имени в речь, сводится к нахождению того родового определяемого (понятийного слова), с которым это имя соотносится. Например, Нирк – название острова, Василий – имя человека.

Языковая информация имени (кроме первичной и минимальной, что это имя) наиболее постоянная и неизменяющаяся часть его информации. Она заключается в характере и составе компонентов имени. Но, чтобы ее получить, необходимо детально проанализировать имя, что само по себе очень трудно.

Ю.А. Карпенко выделяет пять аспектов такой информации:

1) языковая принадлежность имени или слова, от которого оно образовано,

2) словообразовательная модель имени,

3) этимологический смысл,

4) выбор именно данной (а не другой) производящей основы,

5) локальная обстановка, ситуация в момент создания имени.

Собственное имя – слово и как таковое оно подходит под определение двусторонности слова, имеющего звучание и значение. Значение слова – это те понятия, ассоциации, которые возникают в сознании при произнесении слова.

Функция – это назначение; роль, выполняемая единицей языка при ее воспроизведении в речи

Возможны следующие функции имен собственных в речи:

1. Коммуникативная (сообщение, репрезентация), когда имя, известное собеседникам, служит основой сообщения.

2. Апеллятивная (призыв, воздействие).

3. Экспрессивная (выразительная); обычно в ней выступают имена с широкой известностью, находящиеся на пути превращения в нарицательные:

4. Дейктическая (указательная). Нередко в этой функции произнесение имени сопровождается указанием на объект.

Перечисленные функции свойственны и нарицательным именам. Каждое слово, и в том числе имя собственное, в известных условиях может стать основой сообщения.

Помимо «вещей», которые могут иметь названия, и слов, служащих для этих целей, существует и понятийная сфера, которая (и на и слова и вещи) с давних времен подвергалась упорядочению в трудах логиков и лингвистов. Подобно тому, как совокупность собственных имен в их приложении и денотатам может быть названа ономастическим пространством, сфера идеального (смысл, значение как отношение слов к обозначаемым ими предметам) может быть названа семантическим пространством, которое делится на семантические зоны, или поля.

Представляется, что для ономастических исследований наиболее приемлемо толкование поля А.А. Реформатским, поскольку собственные имена – это, прежде всего лексика, при этом лексика, обладающая особой системностью со сложными отношениями параллелизма и контраста, а также с ослабленной связью с понятийной сферой. Поэтому использование терминов «понятийное», или «ассоциативное», поле применительно к ономастической лексике возможно лишь в ограниченном числе случаев, когда имеются в виду имена со всеобщей известностью, которые могут в ряде ситуаций переходить в нарицательные.

Поле в ономастике – это, прежде всего, определенная сфера соотнесенности имени. Для участников речевой ситуации она обычно бывает определена экстралингвистически. Знание границ и иерархии ономастических полей необходимо для правильного употребления и понимания имен. Где границы полей не ясны, затруднено и восприятие имен.

На уровне лексики семантика имени собственного сводится лишь к тому, что это имя собственное; имя включается в одно общее нерасчлененное ономастическое поле, входящее в комплекс семантических полей. Это поле может быть разделено на более частные в связи с объектной соотнесенностью имен: антропонимическое, топонимическое и т.д. в соответствии со сферами, на которые мы делим ономастическое пространство.

Степень расчлененности ономастических полей и их иерархия для лиц, пользующихся именами, зависят от степени их знакомства с объектами, носящими эти имена. А поскольку это для каждого члена языкового коллектива индивидуально, то и выделение более частных ономастических полей в известной мере субъективно, хотя и существует для всех. Часто оно определяется профессией и степенью образованности и начитанности человека.

Для понимания одних имен (с широкой известностью) достаточно минимально очерченного ономастического поля: такие имена, как Репин, Лев Толстой, известны и понятны каждому культурному человеку. Для понимания других имен необходим ряд последовательных сужений поля.

Помимо далее членимого специального ономастического поля для имен собственных, особенно для антропонимов, может быть выделено и социальное поле (термин предложен Б.И. Болотовым в 1969 году), дающее внутри данного частного ономастического поля указание на ряд экстралингвистических отношений денотата и социума. Социальное поле обладает сложной иерархической структурой и объединяет в себе элементы как чисто лингвистические (слова), так и экстралингвистические. Согласно Б.И. Болотову, социальное поле строится на перекрещении отношений между членами социума, между множеством объектов, необходимых для жизни социума, и между множеством слов, денотирующих предыдущие множества. С социологической точки зрения, социальное поле представляет собой социальную группу (группу лиц, совместно живущих, связанных друг с другом различными социальными отношениями); с лингвистической точки зрения, – социальный диалект с его специфическим словарем, в полном объеме понятном лишь членам данного социума; с предметной точки зрения – типичный круг вещей, характеризующих жизнь данной социальной группы. Экстралингвистическое в своей основе, понятие «социальное поле» может, однако, служить для объяснения и уточнения ряда чисто лингвистических проблем.

Общество, т.е. поле деятельности конкретных людей, это первичное, реальное, экстралингвистическое. Социальное поле антропонима – это языковое преломление экстралингвистических социальных отношений и закреплениеих за определенными формами именований.

Исследование различного рода ассоциаций чрезвычайно важно при изучении любой номинации, в том числе и ономастической.

Ассоциации, имевшие место в момент создания имен собственных, как и связанные с именами в процессе их употребления в речи, широки и разнообразны. Они составляют комплекс, намного превосходящий круг ассоциаций нарицательных имен. Помимо ассоциаций, более или менее однозначно связывающихся у членов языкового коллектива с тем или иным именем, в индивидуальном употреблении у каждого человека имеются и свои, особые и неповторимые ассоциации. Если единообразные исторические, политические, бытовые и другие коннотации, связывающиеся у коллектива с именем, по своей силе и яркости перерастают его прямое географическое или антропонимическое назначение, имя может превратиться в нарицательное.

ГЛАВА 2. ИМЕНА СОБСТВЕННЫЕ В КИТАЙСКОМ ЯЗЫКЕ

2.1 Национальные традиции антропонимии

Современная система китайских личных имен, антропонимов, уходит корнями к древней национальной культуре.

О том, что имени в Древнем Китае придавалось большое значение свидетельствует сохранившийся обычай употребления для одного человека нескольких имен:

Детское имя (дают родители) ;

Новое имя (имя дается в школьный период);

Взрослое, официальное имя (человек берет себе имя самостоятельно по достижении совершеннолетия). Взрослое имя могло меняться его носителем в течение жизни.

Посмертное имя (имя запечатлевается на деревянных табличках предков, выставляемых на домашних алтарях или в китайских храмах. Имя подводит итог жизненному пути и содержит оценку действий человека его родственниками или современниками).

2.2 Этимологическая значимость имени

Одна из особенностей наречения именем в Китае связана с этимологией имени. В имени отражались пожелания долголетия, богатства, успешной карьеры, семейного счастья, утверждение нравственных ценностей.

Аллегориями могли быть названия животных, растений, явлений природы, знаков традиционного календарного цикла.

Этимологическая значимость имени отражает этническую, социальную культуру Китая, являясь одновременно средством художественной выразительности.

В значениях древних и современных имен зачастую сохраняются следы исчезнувших религиозных и национальных обычаев, ритуалов, этнических представлений, деталей быта.

Личные антропонимы, воспринимаемые на слух как единое целое, состоят из фамилии, чаще всего образованной от:

Индивидуального имени предка,

От названия ремесла, занятия, должности,

От места его жительства.

Пример традиционного имени:

художник Ци Байши

Детское имя - Эрчжи (грибок долголетия)

Школьное имя, данное учителем - Хуан (украшение из нефрита в форме полудиска)

Другое имя, также данное учителем, - Байши (Белый Камень – так называлась почтовая станция, находящаяся поблизости)

Имя "Байши" (Белый камень) художник избрал в качестве взрослого имени. Его он вырезал на печатях, которые заменяли подписи на картинах художника.

Также в пример можно привести имена императоров эпохи Трёх властителей и пяти императоров:

Хуан Ди: храмовое имя - Хуан-ди (黃帝), личное имя - Гунсунь Сюань Юань (軒轅);

Чжуань-сюй: храмовое имя - Цзи Чжуань Сюй (姬顓頊), личное имя - Гао-ян (高陽);

Ку: храмовое имя - Ди Ку (帝嚳), личное имя - Цзи Гао Синь (姬高辛);

Яо: храмовое имя - Цзи Тан Яо (姬唐堯), личное имя - И Фан Сюнь (伊放勳);

Шунь: храмовое имя - Ю Шунь (虞舜), личное имя - Ю Юй (有虞).

2.3 Многозначность китайских иероглифов

Многозначность китайских иероглифов на фоне минимального контекста предоставляет широкий диапазон интерпретации смысла имени.

Отражением древней традиции является вышедшее из употребления лексическое значение иероглифа.

В пример можно привести следующие символы:

1. подлый, низкий;

2. презирать, пренебрегать;

3. невежа, безкультурный;

4. по моему мнению (в сочетании с 见);

1. подпирать, поддерживать;

2. толкать;

3. туго набивать(ся);

4. выдерживать;

5. раскрывать;

2. превратиться, сделаться;

3. зрелый, взрослый;

4. готовый;

5. хорошо, пойдёт, ладно;

6. целый, весь;

7. десятая часть;

1. земля, земной;

3. территория, страна;

4. почва, земля, поле;

5. пол (цементный, паркетный, т.д.)

6. место, район;

7. основа, фон;

8. положение, место;

9. состояние, дистанция.

Подобные примеры составляют значимую часть китайской иероглифики, что говорит о том, что многозначные иероглифы являются чуть ли не ключевыми в современном языке.

2.4 Фамилия в китайской языковой ментальности

В составе китайского полного имени первое место занимает фамилия, следом за которой пишется личное имя.

Китайская система формирования имени является основой всех традиционных способов создания имени в Восточной Азии. Большая часть стран Восточной Азии следует китайской традиции имени.

Фамилия в языковой ментальности жителей Китая занимает устойчивое первое место не только в официальном употреблении имени, но и на титульном листе книги и в быту.

Фамилия, как правило, записывается одним иероглифом-однослогом при написании его в русской или латинской транскрипции.

Ранее, для конкретизации фамилии на книгах ставили название уезда - родины автора. Двусложные фамилии, записываемые двумя иероглифическими знаками, с транскрипцией двумя словами, встречаются редко. Например, историк Сыма Цянь (司马迁) носил двусложную фамилию Сыма (司马).

2.5 История понятия "Фамилия" в Китае

Понятие фамилии в Китае приобрело свою форму в эпоху Трех Императоров и Пяти Королей - в период, когда история рода просчитывалась исключительно по материнской линии. Перед тремя династиями Xia (夏), Shang (商) и Zhou (周) (2140-256 до н.э.), люди в Китае уже имели фамилии (Xing - 姓) и "Имя клана" (Shi - 氏). Если фамилии происходили из названия родной деревни или семейства, то "Имя клана" образовывалось от названия полученной в дар от императора территории или титула, иногда даже посмертно.

Наличие "Имени Клана" говорило об определенном социальном статусе его обладателя.

Традиция продолжалась в течение 800 лет до 627 г.н.э., пока правительственное должностное лицо Гао Сылянь (高四连), не выполнил некое подобие переписи населения и не подсчитал, что жители Поднебесной обходятся всего лишь 593 фамилиями. После переписи населения Гао Сылянь издал книгу "Анналы Фамилий", ставшую важнейшим бюрократическим инструментом для выбора квалифицированного персонала на правительственные должности и для составления брачных договоров.

Высокую популярность имела в Древнем Китае книга "Фамилии Сотни Семейств ", созданная в 960 году. Книга содержала записи о 438 фамилиях, из которых 408 - представляют собой фамилии из одного иероглифа; 30 фамилий – из двух.

  1. «Сто фамилий»

"Сто фамилий" (百家姓) — это рифмованный список китайских фамилий. Широко известен в Китае, так как служил учебным текстом для заучивания иероглифов наизусть. Создан в начале эпохи Северная Сун. Автор неизвестен. Вначале список состоял из 411 фамилий, затем был дополнен до 504, среди них состоящих из одного иероглифа — 444, из двух — 60.

Ознакомиться с ним можно в приложении 1.

Заключение

В силу многих факторов, включая активную интеграцию китайской культуры в мировую, взаимодействие языков также заметно усилилось. Имена собственные, как недвижимые столпы языка, носят важную роль в несении особого окраса китайской языковой сферы.

В ходе написания курсовой работы нами были раскрыты многие аспекты китайского имени собственного, как то его лексическое значение, некоторые фонетические особенности и другие, выделяющие китайскую ономастику из ряда других языковых культур.

В ходе исследования была изучена соответствующая литература, включая статьи и справочники по данной тематике, описаны главные аспекты и раскрыты ключевые понятия по данному вопросу.

В целом тема курсовой намного более обширна, поэтому этот материал может стать основой для дальнейшего изучения и ведения последующей научной деятельности.Список использованной литературы

  1. Книжникова З.О. «О семантике имени собственного»;
  2. Латышев Л.К. «Переводоведение: аспекты и перспективы их развития» // Вестник Московского Государственного Областного Университета (Электронный Журнал), 2013, №1;
  3. Бархударов Л.С «Язык и перевод. Вопросы общей и частной теории перевода»

Список использованных Интернет-источников

  1. http://linguisticus.com/ru/TranslationTheory/OpenFolder/BEZJEKVIVALENTNAJA_LEKSIKA
  2. http://irinavezner.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=225&Itemid=45
  3. http://chinese-russian.ru/publications/?publications=72
  4. https://ru.wikipedia.org/wiki/%D1%F2%EE_%F4%E0%EC%E8%EB%E8%E9
  5. https://ru.wikipedia.org/wiki/%D1%EF%E8%F1%EE%EA_%E8%EC%EF%E5%F0%E0%F2%EE%F0%EE%E2_%CA%E8%F2%E0%FF

Приложение 1

Сто китайских фамилий (百家姓 – Байдзясин)

趙(Чжао) 錢(Цянь) 孫(Сунь) 李(Ли)

周(Чжоу) 吳(У) 鄭(Чжэн) 王(Ван)

馮 (Фэн) 陳(Чэнь) 褚(Чу) 衛(Вэй)

蔣(Цзян) 沈(Шэнь) 韓(Хань) 楊(Ян)

朱(Чжу) 秦(Цинь) 尤(Ю) 許(Сюй)

何(Хэ) 呂(Люй) 施(Ши) 張(Чжан)

孔(Кун) 曹(Цао) 嚴(Янь) 華(Хуа)

金(Цзинь) 魏(Вэй) 陶(Тао) 姜(Цзян)

戚(Ци) 謝(Се) 鄒(Цзоу) 喻(Юй)

柏(Бай) 水(Шуй) 竇(Доу) 章(Чжан)

雲(Юнь) 蘇(Су) 潘(Пань) 葛(Гэ)

奚(Си) 范(Фань) 彭(Пэн) 郎(Лан)

魯(Лу) 韋(Вэй) 昌(Чан) 馬(Ма)

苗(Мяо) 鳳(Фэн) 花(Хуа) 方(Фан)

俞(Юй) 任(Жэнь) 袁(Юань) 柳(Лю)

酆(Фэн) 鮑(Бао) 史(Ши) 唐(Тан)

費(Фэй) 廉(Лянь) 岑(Цэнь) 薛(Сюэ)

雷(Лэй) 賀(Хэ) 倪(Ни) 湯(Тан)

滕(Тэн) 殷(Инь) 羅(Ло) 畢(Би)

郝(Хао) 鄔(У) 安(Ань) 常(Чан)

樂(Юэ) 于(Юй) 時(Ши) 傅(Фу)

皮(Пи) 卞(Бянь) 齊(Ци) 康(Кан)

伍(У) 余(Юй) 元(Юань) 卜(Бу)

顧(Гу) 孟(Мэн) 平(Пин) 黃(Хуан)

和(Хэ) 穆(Му) 蕭(Сяо) 尹(Инь)

姚(Яо) 邵(Шао) 湛(Чжань) 汪(Ван)

祁(Ци) 毛(Мао) 禹(Юй) 狄(Ди)

米(Ми) 貝(Бэй) 明(Мин) 臧(Цзан)

計(Цзи) 伏(Фу) 成(Чэн) 戴(Дай)

談(Тань) 宋(Сун) 茅(Мао) 龐(Пан)

熊(Сюн) 紀(Цзи) 舒(Шу) 屈(Цюй)

項(Сян) 祝(Чжу) 董(Дун) 梁(Лян)

杜(Ду) 阮(Жуань) 藍(Лань) 閔(Минь)

席(Си) 季(Цзи) 麻(Ма) 強(Цян)

賈(Цзя) 路(Лу) 婁(Лоу) 危(Вэй)

江(Цзян) 童(Тун) 顏(Янь) 郭(Го)

梅(Мэй) 盛(Шэн) 林(Линь) 刁(Дяо)

鍾(Чжун) 徐(Сюй) 邱(Цю) 駱(Ло)

高(Гао) 夏(Ся) 蔡(Цай) 田(Тянь)

樊(Фань) 胡(Ху) 凌(Лин) 霍(Хо)

虞(Юй) 萬(Вань) 支(Чжи) 柯(Кэ)

昝(Цзань) 管(Гуань) 盧(Лу) 莫(Мо)

經(Цзин) 房(Фан) 裘(Цю) 繆(Мяо)

干(Гань) 解(Се) 應(Ин) 宗(Цзун)

丁(Дин) 宣(Сюань) 賁(Бэнь) 鄧(Дэн)

郁(Юй) 單(Шань) 杭(Хан) 洪(Хун)

包(Бао) 諸(Чжу) 左(Цзо) 石(Ши)

崔(Цуй) 吉(Цзи) 鈕(Ню) 龔(Гун)

程(Чэн) 嵇(Цзи) 刑(Син) 滑(Хуа)

裴(Пэй) 陸(Лу) 榮(Жун) 翁(Вэн)

荀(Сюнь) 羊(Ян) 於(Юй) 惠(Хуэй)

甄(Чжэнь) 麴(Цюй) 家(Цзя) 封(Фэн)

芮(Жуй) 羿(И) 儲(Чу) 靳(Цзинь)

汲(Цзи) 邴(Бин) 糜(Ми) 松(Сун)

井(Цзин) 段(Дуань) 富(Фу) 巫(У)

烏(У) 焦(Цзяо) 巴(Ба) 弓(Гун)

牧(Му) 隗(Куй) 山(Шань) 谷(Гу)

車(Чэ) 侯(Хоу) 宓(Ми) 蓬(Пэн)

全(Цюань) 郗(Си) 班(Бань) 仰(Ян)

秋(Цю) 仲(Чжун) 伊(И) 宮(Гун)

寧(Нин) 仇(Цю) 欒(Луань) 暴(Бао)

甘(Гань) 鈄(Тоу) 厲(Ли) 戎(Жун)

祖(Цзу) 武(У) 符(Фу) 劉(Лю)

景(Цзин) 詹(Чжань) 束(Шу) 龍(Лун)

葉(Е) 幸(Син) 司(Сы) 韶(Шао)

郜(Гао) 黎(Ли) 薊(Цзи) 薄(Бо)

印(Инь) 宿(Су) 白(Бай) 懷(Хуай)

蒲(Пу) 邰(Тай) 從(Цун) 鄂(Э)

索(Со) 咸(Сянь) 籍(Цзи) 賴(Лай)

卓(Чжо) 藺(Линь) 屠(Ту) 蒙(Мэн)

池(Чи) 喬(Цяо) 陰(Инь) 鬱(Юй)

胥(Сюй) 能(Най) 蒼(Цан) 雙(Шуан)

聞(Вэнь) 莘(Шэнь) 黨(Дан) 翟(Чжай)

譚(Тань) 貢(Гун) 勞(Лао) 逄(Пан)

姬(Цзи) 申(Шэнь) 扶(Фу) 堵(Ду)

冉(Жань) 宰(Цзай) 酈(Ли) 雍(Юн)

郤(Си) 璩(Цюй) 桑(Сан) 桂(Гуй)

濮(Пу) 牛(Ню) 壽(Шоу) 通(Тун)

邊(Бянь) 扈(Ху) 燕(Янь) 冀(Цзи)

郟(Цзя) 浦(Пу) 尚(Шан) 農(Нун)

溫(Вэнь) 別(Бе) 莊(Чжуан) 晏(Янь)

柴(Чай) 瞿(Цюй) 閻(Янь) 充(Чун)

慕(Му) 連(Лянь) 茹(Жу) 習(Си)

宦(Хуань) 艾(Ай) 魚(Юй) 容(Жун)

向(Сян) 古(Гу) 易(И) 慎(Шэнь)

戈(Гэ) 廖(Ляо) 庾(Юй) 終(Чжун)

暨(Цзи) 居(Цзюй) 衡(Хэн) 步(Бу)

都(Ду) 耿(Гэн) 滿(Мань) 弘(Хун)

匡(Куан) 國(Го) 文(Вэнь) 寇(Коу)

廣(Гуан) 祿(Лу) 闕(Цюэ) 東(Дун)

歐(Оу) 殳(Шу) 沃(Во) 利(Ли)

蔚(Юй) 越(Юэ) 夔(Куй) 隆(Лун)

師(Ши) 鞏(Гун) 厙(Шэ) 聶(Не)

晁(Чао) 勾(Гоу) 敖(Ао) 融(Жун)

冷(Лэн) 訾(Цзы) 辛(Синь) 闞(Кань)

那(На) 簡(Цзянь) 饒(Жао) 空(Кун)

曾(Цзэн) 毋(У) 沙(Ша) 乜(Не)

養(Ян) 鞠(Цзюй) 須(Сюй) 豐(Фэн)

巢(Чао) 關(Гуань) 蒯(Куай) 相(Сян)

查(Чжа) 后(Хоу) 荊(Цзин) 紅(Хун)

游(Ю) 竺(Чжу) 權(Цюань) 逯(Лу)

蓋(Гэ) 益(И) 桓(Хуань) 公(Гун)

万俟(Моци) 司馬(Сыма) 上官(Шангуань) 歐陽(Оуян)

夏侯(Сяхоу) 諸葛(Чжугэ) 聞人(Вэньжэнь) 東方(Дунфан)

赫連(Хэлянь) 皇甫(Хуанфу) 尉遲(Юйчи) 公羊(Гунъян)

澹臺(Таньтай) 公冶(Гунъе) 宗政 (Цзунчжэн) 濮陽(Пуян)

淳于(Чуньюй) 單于(Чаньюй) 太叔(Тайшу) 申屠(Шэньту)

公孫(Гунсунь) 仲孫(Чжунсунь) 軒轅(Сюаньюань) 令狐(Линху)

鐘離(Чжунли) 宇文(Юйвэнь) 長孫(Чжансунь) 慕容(Мужун)

鮮于(Сяньюй) 閭丘(Люйцю) 司徒(Сыту) 司空(Сыкун)

亓官(Цигуань) 司寇(Сыкоу) 仉(Чжан) 督(Ду) 子車(Цзыцзюй)

顓孫(Чжуаньсунь) 端木(Дуаньму) 巫馬(Ума) 公西(Гунси)

漆雕(Цидяо) 樂正(Юэчжэн) 壤駟(Жансы) 公良(Гунлян)

拓拔(Тоба) 夾谷(Цзягу) 宰父(Цзайфу) 穀粱(Гулян)

晉(Цзинь) 楚(Чу) 閆(Янь) 法(Фа)

汝(Жу) 鄢(Янь) 涂(Ту) 欽(Цинь)

段干(Дуаньгань) 百里(Байли) 東郭(Дунго) 南門(Наньмэнь)

呼延(Хуянь) 歸(Гуй) 海(Хай) 羊舌(Яншэ) 微生(Вэйшэн)

岳(Юэ) 帥(Шуай) 緱(Гоу) 亢(Кан)

況(Куан) 後(Хоу) 有(Ю) 琴(Цинь)

梁丘(Лянцю) 左丘(Цзоцю) 東門(Дунмэнь) 西門(Симэнь)

商(Шан) 牟(Моу) 佘(Шэ) 佴(Най)

伯(Бо) 賞(Шан) 南宮(Наньгун) 墨(Мо)

哈(Ха) 譙(Цяо) 笪(Да) 年(Нянь)

愛(Ай) 陽(Ян) 佟(Тун) 第五(Диу)

言(Янь) 福(Фу)

У нас самая большая информационная база в рунете, поэтому Вы всегда можете найти походите запросы

  • Специальность ВАК РФ10.02.22
  • Количество страниц 163
Диссертация добавить в корзину 500p

Глава I. Становление антропонимических систем на базе экстралингвистических факторов.

1.1. Из истории контактов монгольских родов с другими этносами и состояние именника.

1.2. Культура монголов в XIII-XIY вв. и антропонимия.

1.3. Монголы Внутренней Монголии, буряты, калмыки: особенности их именников.

Глава II. Типология плана выражения личных имен.

II. 1. Типология финалей первичных (простых) имен с конечной огласовкой в бурятском, монгольском, калмыцком языках.

11.2. Фонологическая структура простых бурятских личных имен в связи с диалектными различиями.

11.3. Типология соответствий фонем в именах бурятского, монгольского, калмыцкого языков.

11.4. Типология морфологической структуры: формантный способ образования в монгольских языках.

11.5. Типология синтаксической структуры личных имен.

Глава III. Ономастические значения и семантика личных имен.

III. 1. Семантика лексических единиц.

III.2. Образование и значение личных имен у монголо-язычных народов.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему "Исконные личные имена у монгольских народов: Структура, семантика"

Наука об именах собственных (ономастика) - детище XX века - весьма интенсивно развивается. Отличительной особенностью её является то, что с самых первых лет становления она координируется систематически каждые три года проводящимися международными конгрессами. На сегодня уже состоялись 20 Международных ономастических конгрессов.

Естественно, такое возможно при условии хорошо организованных научных центров в разных странах. Так, во всех бывших союзных республиках СССР (ныне СНГ) сложились центры, ученые которых собирают, систематизируют, исследуют местные онимы в пределах разных разрядов ономастического пространства. Вопросы общих принципов, составляющих теорию ономастических исследований и совокупности своеобразных приемов, формирующих их методику, разрабатываются ономастами Института Языкознания РАН. Так, в коллективном труде А.В. Суперанской, В.А. Сталтмане, Н.В. Подольской, А.Х. Султанова «Теория и методика ономастических исследований» разработаны важные «теоретические и методические положения отечественной ономастики, идущей своим сложным исследовательским путем, в значительной мере определяющимся многонациональным составом населения нашей страны» (ТМОИ, 1986, с. 6). При этом авторы указывают: «.онимия любой страны и территории выдвигает, наряду с общими, и индивидуальные проблемы, производные от специфики местных условий, очевидно, в разных странах теоретические ономастические исследования должны строиться своим особым образом» (там же).

Эта коллективная монография была подготовлена в какой-то мере трудом А.В. Суперанской «Общая теория имени собственного» (1973), в котором критически рассмотрена история развития ономастики, выявлены общие ономастические закономерности.

Значительная работа проделана в исследовании систем именований людей на материале монгольских языков - бурятского, монгольского, калмыцкого. Так, бурятские имена стали объектом исследования с 60-х гг. Впервые общий обзор особенностей бурятского именника сделали И.Д. Бураев и Л.Д. Шагдаров

1969). Социальные аспекты рассмотрены А.А. Дарбеевой (1969, 1970). В трудах Н.Б. Алдаровой рассмотрены вопросы тематической группировки исконных имен, дифференциации мужских и женских имен, магии имен (1973, 1976 (а,б,в), 1978, 1998).

J1.B. Шулунова (1995) впервые подвергла лингвистическому описанию бурятскую онимическую лексику в целом - антропонимы, топонимы, зоонимы, космонимы. При этом ею выявлена системность бурятской онимической лексики, которая характеризуется типологическими чертами, обусловленными языковыми и экстралингвистическими данностями. Определен объем и содержание ономастического пространства бурятских собственных имен. Определены основные признаки онимов, как-то: генетическая вторичность имен собственных по сравнению с нарицательными, функциональная вторичность онимов, структурно-языковая и функциональная специализация; проявление своеобразия на всех уровнях, иное воплощение в именах собственных явлений полисемии, омонимии, синонимии, антонимии; вариативность, иная по сравнению с апел-лятивами, статистическая закономерность (количественная и частотная). Предложена классификация бурятских имен собственных (лингвистическая (структурная, стилистическая, семантическая), историческая, социальная, психологическая).

А.Г. Митрошкиной разработана оригинальная методика собирания ономастического материала в регионах этнографической Бурятии, выявлены бурятские антропонимические модели; введены понятие антропонимического диалекта, антропонимическое понятие рода; разработаны вопросы хронологии, типологии ономастических значений личных имен, введен в науку термин «со-именование» вместо «связанные имена», «рифмованные имена», «антропони-мическая серия», разработаны некоторые вопросы методологии антропоними-ческих исследований, предложена новая методика собирания личных имен в монголоязычных регионах (1977, 1972, 1987, 1988, 2000а, 2000в).

Г.С. Доржиевой (20006) в учебном пособии проанализирована структурно-семантическая, а также грамматическая организация бурятских антропонимов, функционирующих в текстах художественной литературы.

Работа по организации научных исследований проводится кафедрой бурятской филологии Иркутского государственного университета (ИГУ) совместно с Иркутским отделением Международной Ассоциации монголоведения, которыми за период с 1979 по 2001 гг. проведено восемь региональных ономастических конференций (тематику конференций см. «Проблемы ономастики Северной, Центральной и Восточной Азии».- Иркутск, 1996.-С. 100-107). Под руководством Ц.Б. Цыдендамбаева, И.Д. Бураева, В.И. Рассадина, Л.Д. Шагдарова отдел языкознания Института монголоведения, буддологии и тибетологии (ИМБиТ) СО РАН периодически публикует сборники статей по проблемам бурятской ономастики: Ономастика Бурятии, 1976; Бурятские антропонимы и топонимы, 1981; Исследования по ономастике Бурятии, 1987; Исследования по ономастике Прибайкалья, 1990. На кафедре восточных языков и лингвострановедения Восточно-Сибирской государственной академии культуры и искусств под руководством J1.B. Шулуновой организована подготовка научных кадров-ономастов на уровне кандидата филологических наук (авторефераты диссертаций см.: Доржиева, 2000а; Забанова; Золтоева; Лазарева; Сундуева; Шойбонова; Шойжинимаева).

Вышли в свет небольшие словари бурятских имен в г. Улан-Удэ: Бурятские имена/ Сост. И.В. Сотников; Дариева Ц.А., Жабон Ю.Ж., Жабон Б.Ж. Тайна вашего имени: именослов-словарь, 1991. Заметим, что в бурятской антропонимике представлены и работы, посвященные именам исторических памятников (Бадмаева, 1990). В связи с принятием Народным Хуралом Закона «О праве граждан на присвоение фамилии, имени и отчества в соответствии с бурятскими национальными обычаями при регистрации рождения ребенка» (от 22 июня 1999 г.) разработаны типология образования бурятских фамилий, отчеств (матронимов), а также структура словарной статьи справочника личных имен бурят (Митрошкина, 2000 б).

Монгольские антропонимы собраны, систематизированы, подвергнуты лингвистическому анализу в трудах Ч. Соднома, Ж. Сэржээ. Так, Ч. Содном в 1964 г. опубликовал работу «Монгол хуний нэрийн тухай», которая состоит из двух частей. Первая носит теоретический характер (с. 29-68), вторая - словарь имен (с. 69-134). В теоретической части автор касается вопросов периодизации монгольского именника, языковых источников имен, калькирования буддийских и китайских форм на монгольский язык. Ж. Сэржээ (1980) подверг монгольские личные имена морфолого-структурному анализу в сравнительно-историческом аспекте. Им прослежены способы образования имен и их комбинаций: именная основа; именная основа плюс формант; именная основа плюс именная основа. Ж. Сэржээ опубликовал книгу «Монгол хуний нэр» (1992), в которой, в частности, обратил внимание на сложные образования на базе буддийских и исконно монгольских элементов. Хорошим источником для нас является «Монгол хуний нэрийн лавлах толь» (Сэржээ, 1991).

И калмыцкие личные имена описаны с разных точек зрения: Так, в 1965 г. в «Справочнике личных имен народов РСФСР» была опубликована статья Ц.Д. Номинханова и Б.Д. Муниева «Калмыцкие имена». Во втором издании «Справочника» (1979) автором раздела «Калмыцкие имена» является М.У. Монраев. В теоретической части обращено внимание на этнографические основы исконных личных имен калмыков. Проводится классификация календарных имен (по времени рождения ребенка), которые образуются от названий животных, составляющих годичный цикл по лунному календарю: Хвн «овца» - месяц май, Така «курица» - июль, Ноха «собака» - август; числовые, цветовые имена: Найта «восьмидесятилетний», Цакан «белый», Hohan «зеленый»; прозвищные имена типа Эн биш «не этот», My «плохой»; обычаи регулирования рождаемости детей в малоимущих семьях: Лдг «последний», Шавхр «остаток», Суп «конец».

Выявлено, что оппозиция имя собственное - имя нарицательное в монгольских языках сводится к характеру и объему смыслового содержания, функциональному назначению и сфере применения в языке; особенностям деривации и склонения, нормам сочетаемости и контекстуальному употреблению; экспрессивно-стилистической тональности и социально-идеологической значимости (Пюрбеев, 1978, с. 194). Проанализированы дифференциальные признаки женских и мужских имен (Пюрбеев, 19716, с. 58-63). Описан корпус постфиксов личных имен (Биткеева, 1981, с. 73-88). На некоторые результаты влияния экстралингвистических факторов на формирование именника калмыков обратила внимание С.М. Трофимова (1987, с. 113-116). Этой же теме посвящена и работа В.П. Дарбаковой (1970).

В 1983 г. опубликован сборник «Ономастика Калмыкии», в котором имеются ряд статей, посвященных проблемам древней числовой символики (Сель-вина, с. 73-84), социальным аспектам имен (Биткеева, с. 85-95), динамике личных имен (Монраев, с. 117-122), антропонимам народных сказок (Борджанова, с. 96-100).

В 80-90-е гг. опубликовано ряд фундаментальных работ М.У. Монраева: Калмыцкие личные имена: Справочник.- Элиста, 1984; О чем говорят имена.-Элиста, 19926; Ономастик дундын школд// Этнопедагогика калмыков и национальная школа.- Элиста, 1997а; Калмыцкие личные имена (семантика).- Элиста, 1998.

Беглый обзор позволяет утверждать, что основные проблемы антропони-мических систем отдельно взятых монгольских языков разрешены. Накоплен в регионах большой фактический материал, часть которого является достоянием монголистики.

Уровень изученности систем именования людей монгольских языков подготовил базу для сравнительного исследования набора исконных имен. Это и послужило мотивом для выбора темы настоящего исследования. Под исконными именами мы понимаем формы, образованные на базе общемонгольских, бурятских, калмыцких, общетюрко-монгольских апеллятивов, а также образования на базе других языков, но давно утративших свои этимологические основы для носителей их и подчиняющиеся языковым нормам современных монгольских языков. Сравнение лежит в основе любого научного исследования. При этом выявляются закономерности, движущие силы теми или иными процессами в природе и обществе. Не случайно сравнительно-исторический метод в XIX в. принес выдающиеся достижения в исследовании родственных языков, разработке принципов классификации их.

Основные оппозиции антропонима как любого онима (за исключением прозвищ) - это семантическая ущербность, тесная связь его с именуемым, последовательная обусловленность мотива образования, выбора имени для новорожденного от экстралингвистических данностей - исторических, этнографических, культурных, социальных - в определенную эпоху жизни этноса. Этим продиктовано положение о том, что ономастические исследования должны носить комплексный лингво-историко-этнографический характер. Настоящая работа построена в ключе этого требования, что видно из ее архитектоники.

Актуальность исследования проистекает из того, что только сравнительное исследование может привести к объективному, адекватному описанию систем именников генетически родственных народов, при котором прослеживаются закономерности становления и развития каждой из них в период локального бытования. При этом выявляется характер влияния экстралингвистических платформ именников. Важно также иметь в виду то, что при сравнительном описании локально бытующих систем именования людей, восходящих к общеисходному, четко прослеживаются особенности именников в связи с изменившейся системой апеллятивных исходных, как-то: в типологии структуры именных основ, системе деривации, особенностях их семантики. Это и есть путь открытия частных закономерностей сравниваемых систем.

В условиях повсеместного пробуждения национального самосознания, при котором каждый задается вопросом «Кто мы? Откуда мы?», подобные разработки, думается, должны признаваться своевременными. Этносы, предки которых составляли единый народ, живо интересуются тем, что было общего и что является инновационным и что этому способствовало. Зная прошлое и переживая настоящее, родственные народы попытаются установить более тесные, живые контакты между собой. Возможно, это послужит базой для обмена более или менее приемлемыми элементами, в частности личными именами, что обогатит их именники. Личные имена в своем распространении не знают преград ни во времени, ни в пространстве.

Научная новизна и теоретическая значимость работы заключается в том, что она представляет собой первый опыт лингво-сравнительного рассмотрения исконных личных имен монголоязычных народов. Работа носит комплексный характер, в которой материал рассматривается на фоне экстралингвистических данностей. Посредством типологического анализа показаны основные общие и отличительные особенности именников как в структурном, так и семантическом отношениях. Выявлены основные условия бытования общемонгольских черт в современных именниках, а также условия, при которых произошли инновации в них.

Материалом исследования послужили следующие источники: извлечения из описанных выше и других научных исследований; материалы словарей Ч. Соднома (1964), Ж. Сэржээ (1991), «Справочника» М.У. Монраева (1984), «Справочника личных имен народов РСФСР (1979); книги на старомонгольской графике «Монголжин-у монгол обог хигэд айл-ун нэрэс-ун судулал» (ММ, 1991), изданной во Внутренней Монголии; родословные таблицы в работе Сумьяабаатара «Буриадын угийн бичгээс»; приложение в виде словаря к книге М.У.Монраева «Калмыцкие личные имена (семантика)» (1998); генеалогические таблицы родословий агинских бурят, опубликованные Лх. Самбуевым в газете «Толон» и книге «Сагаангууд».- Агинское, 2000; антропонимическая картотека кафедры бурятской филологии ИГУ; полевые записи автора среди осинских (Осинский р-н Иркутской области), эхиритских, булагатских (Эхирит-Булагатский р-н Иркутской области), тункинских (Тункинский р-н РБ), агинских (АБАО) бурят, а также выписки автора из книг на монгольском языке (МАХН и др.). Объем проанализированного материала - более 10000 единиц.

Объект исследования - исконные личные имена у бурят, монголов и калмыков.

Предмет исследования - структурно-семантическая организация антропо-нимических систем в монгольских языках в сравнительном аспекте.

Цель работы - сравнительное описание исконных личных имен бурятского, монгольского, калмыцкого языков в их структурной и семантической данностях на фоне их экстралингвистических платформ. Показать общие и отличительные черты, выявить основные причины таковых.

В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие задачи:

Описать основные экстралингвистические данности по каждому региону;

Проследить контакты монгольских народов с другими этносами и выявить антропонимические вкрапления извне;

Показать фонемные соответствия в первичных образованиях в связи с диалектными и языковыми различиями;

Описать типологию формантных образований;

Описать компоненты композитов и составных имен в монгольском языке в сравнении с бурятскими и калмыцкими;

Дать лексико-семантическую характеристику имен по исходным апелля-тивам.

Теоретической и методологической базой исследования послужили труды бурятских, монгольских, калмыцких, русских и зарубежных ученых по монголоведению в области ономастики. При этом большое внимание уделялось трудам по сравнительному анализу лингвистических единиц. В работе широко используются теоретические положения, разработанные А.В. Суперанской и руководимой ею группой ономастических исследований Института Языкознания РАН.

Методический аппарат, кроме описательного, используемого на всем протяжении исследования, составили структурно-типологический, формантный, дистрибутивный, квантитативный методы, а также метод ближайшей реконструкции.

Практическое значение работы. Она может служить источником при разработке проблем словообразования в монгольских языках, составлении учебных пособий по антропонимике для монголоязычных средних школ и гуманитарных вузов, составлении словаря личных имен, организации работы по краеведению на местах. Материалы исследования могут быть полезными для краеведческих, исторических, этнографических исследований.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры бурятской филологии ИГУ, отдела языкознания ИМБиТ СО РАН; ее основные положения докладывались на международной научно-практической конференции «Россия и Монголия в многополярном мире: итоги и перспективы сотрудничества на рубеже тысячелетий» (Иркутск, ИГУ, 2000); региональной научно-практической конференции, посвященной 80-летию профессора Ц.Ц. Цыдыпова (Улан-Удэ, БГУ, 1999); региональной научно-практической конференции, посвященной 10-летию кафедры бурятской филологии ИГУ (2000), региональной научно-практической конференции, посвященной 80-летию профессора А.Г. Митрошкиной (Иркутск, 2001). Автор тезисно приняла участие в работе международной ономастической конференции (Польша -Щецин, 1999). По теме исследования опубликованы статьи и тезисы в сборниках научных трудов.

Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения. К работе прилагаются список литературы и список принятых сокращений.

Заключение диссертации по теме "Языки народов зарубежных стран Азии, Африки, аборигенов Америки и Австралии", Ламожапова, Ирина Александровна

Заключение

Антропонимия любого этноса - категория историческая, которая особым образом реагирует на жизненные события. При этом одни типы имен утрачиваются, другие вновь зарождаются. Правомерно мнение о том, что антропони-мическая система - это самая консервативная и в то же время самая подвижная система.

В основе становления антропонимических систем лежат экстралингвистические данности, при которых исторические, этнографические, социальные, и культурные факторы именования индивидов оцениваются как определяющие становление и эволюцию всей системы. Анализ исторических и этнографических сведений, проделанный в первой главе, позволил проследить начало складывания новых антропонимических систем у монголоязычных народов в процессе локального бытования на разных территориях: монголов на исконном центральноазиатском материке, бурят в Прибайкалье, калмыков в Приволжье. Существенным в этом вопросе оказалось влияние религий. Так, в зоне многолетнего господства буддийского вероисповедания наблюдается интенсивное распространение тибетско-санскритских форм имен (Монголия, аймак Мон-голджин (на границе МНР и Китая), Восточное Прибайкалье, отчасти Калмыкия), в Западном Прибайкалье, где буряты продолжают исповедывать исконную религию - шаманизм, наряду с которым было распространено христианство, основу именника составляют исконно бурятские имена.

Личные имена бурят 17-18 вв. свидетельствуют также о сложном взаимоis с О С «ы» ^ "Г"* действии исконнои и мировои, буддиискои, религии, при котором буряты Восточного прибайкалья нередко одно имя заменяли другим, что отражает переход от одного религиозного вероисповедания к другой. Так что смена исконной религии другой протекала далеко небезболезненно для бурят. У калмыков это привело к тому, что в современном именнике их набор буддийских имен незначителен, хотя буддизм начал насаждаться среди них еще на прежней территории.

Становление, развитие и функционирование систем именования индивидов как и в апеллятивной лексики и ее составляющих протекает под действием определенных закономерностей. «Основным внутренним противоречием, преодоление которого является источником развития языка, источником образования и накопления элементов нового качества и отмирания элементов старого качества, является противоречие между наличными средствами данного языка и растущими потребностями обмена мыслями» (Ломтев, 1953, с. 79). Однако перестройка, зарождение новых элементов, призванных удовлетворять возникшие новые потребности, не протекает плавно на поле старой системы языка. «Всем процессам перестройки в языке обычно противостоят своеобразные процессы торможения, направленные на закрепление и консервацию имеющихся средств и препятсвующие наступлению резких перемен» (Филин, 1982, с. 3).

Наглядной иллюстрацией действия этих законов являются состав именни-ков монголоязычных народов. Так, несмотря на то, что в буддийском учении разработана строгая система именования новорожденных, в которой источником наречения выступают названия дней недели (гараков), месяца, имена гениев-хранителей и отвлеченных понятий, у монгольских народов представляет немало смешанных по составу имен. Так, у монголов встречаются имена типа монгольско-монгольско-тибетское (Бат-Насан-Очир - разрядка наша), монгольско-санскритское (.Хас-Базар), монгольско-тибетское (Нохой-Жаб, Бат-Очир), аналогично у бурят (.Баяр-Жаб, где бур. баяр «радость», жаб -тиб. sky-abs «спасение», Тогтохо Сэрэн - бур. тогтохо «останется (жить)» и тиб. sruing «талисман», Мархай Жаб - бур. марха(гар) «большой, картошкой (о носе)»), в калмыцком сохранилась небольшая группа санскритско-тибетского происхождения, связанная с названиями планет, дней недели (Нимгир «планета Марс; вторник», Бембя «планета Сатурн; суббота», Данзан «опора религии» (Справочник, с. 226), а также встречаются имена типа калмыцко-санскритское (Нарн Увш - нарн «солнце» + iibsa «мирянин», Очр Окн - vajra «алмаз» + окн «девушка, девица»).

Тормозящее» действие старой системы сказывается и в том, что и в наши дни именники монгольских народов сохраняют общий набор исконных имен, который составляет 13,7 % (160 имен) из числа описанных в главе III - 1160 единиц. Этот общий исконный пласт характерен в основном в таких семантических полях, как имена, омонимичные названиям животных, терминам родства, имена с числовой символикой, обманные имена типа бур. Энэ-Бэшэ «не этот», монг. Энбиш «не этот», монг. Хэн мэдэх «кто знает?». Максимальная степень «тормозящей» силы исконных имен наблюдается у монголов, у которых и ныне частотны составные имена как с глагольным управлением, так и состоящие из именных элементов: Галбадрах - «огонь» + «процветать, гореть», Бат тогтох -«крепкий, прочный» + «устанавливаться», Гантвмвр - «сталь» + «железо», Мвнхцэцэг «вечный цветок».

Исконные имена удерживаются в составе каждого класса ономастических значений в паре языков: бурятско-монгольском (8,9 % - 163 ед.), бурятско-калмыцком (4, 9 % - 57), калмыцко-монгольском (8,7 % - 101).

Не претерпела изменения система ономастических значений, оно едино для всех систем именования людей у монголоязычных народов.

Существенные различия интересующих нас именников касаются набора апеллятивных основ в каждом классе ономастических значений, а также в составе формантов и типов финалей имен.

Еще раз обратим внимание на то, что монгольский именник в отличие от такового бурятского, калмыцкого изобилует составными именами. Причем глагольные образования обусловлены лексемами ритуалов наречения новорожденного, композиты являются следствием влияния китайского, тибетскоI санскритского языков в связи с калькированием.

Отличия в наборе апеллятивных основ статистически выглядят следующим образом. Инновационные формы по языкам составляют: бурятские - 16,3 % (187 ед.), монгольские - 22,2% (256), калмыцкие - 25,3% (294). Как видно, по количеству инноваций калмыцкий опережает другие монгольские языки.

Эти семантические инновации можно свести к нескольским типам. Формы имен различаются тем, что в их исходных апеллятивах схвачены разные признаки одного и того же реалия, например: калмыцкое Шонтл (ж.) - от шонтл [шонтъл] «дятел» - ср. шонткр «острый (о носе)», бурятское тоншуул - ср. тоншохо «стучать», таряа тоншохо «клевать зерно», монгольское тоншуул - ср. тонших «стучать»; калм. Арат [араать] «лиса» - от арата «имеющий коренные зубы», аратн [аратън] уст. «хищник, плотоядный зверь», бур. Унэгэн, монг. Унэг. Более дробное именование животных (по возрасту, времени рождения и т.п.) в одном языке при отсутствии такового в другом: калм. Нокала (ж.) «зайчонок весеннего приплода» и Киррк9(ж.) «заяц (родившийся осенью), заяц-листопад», монг. Брюин «зайчонок»; калм. Белтрг [бэлтрег] табу «молодой волк» (в бурятском фамилия Билътриков) при наличии общеомнгольского Чон [чонъ] «волк». Разные названия одного и того же реалия: калм. Сарва «годовалый жеребенок», бур. Унага(н) «жеребенок (до года)», монг. Унага, Даага «жеребенок». Сюда примыкает соответствие типа калм. Твпж,д- твл «приплод, молодняк», бур. Тулгэ и Тупгэ(н) «овца (по второму году)», монг. Амьтан «живое существо». Бытование устаревших форм, например, в калм. Адьяа - адъя(н) «солнце» (в бурятском Адьяа (ж.), в монг. Адьяа) наряду с общемонгольским Нарн [нарън] «солнце». Наличие и отсутствие форм в языках: монг. Шоодвор «нелюбимый (о ребенке)», Хундаан - хундан «беловатый». Алаг нидун «Анютины глазки», не бытующие в других языках; калм. Алн [алън] «удивление, изумление», Анж,а «божество», ЗунИар «левая рука, левое крыло; топ. Джунгария», которые не имеют соответствия в бурятском и монгольском. Расхождения в семантике одних и тех же форм. Так, в бур. ольх. Иайнаг (ж.), осин., бох. Хайнай «кастрированный бык, вол», эхир. «двухлетний козел», в калм. ХдбЬг [хЭЭнег] «помесь яка и коровы». Разные формы замены табуированных форм: калм. ГилсЬ (ж.) «белый, светлый» вм. ЦаИан «белый», при бур. Ялаан вм. Сагаан, монг. Цагаан «белый».

Интересны новообразования в языках. Так, у калмыков встречаются необычные имена от названий частей тела: Квптд«о, ногой», Тоха «локоть, локтевой сустав», Кит [ките] «толстая кишка (у лошади)», Миткд «передняя часть (копыта лошади); кончик пальцев на ногах», Ханчр [ханчър] «брюшные мышцы». Интересны образования от названий продуктов питания: Зелмд - зелм [зэлме] «напиток (для утоления жажды)», монг. Унд, Унда; Hykn [нуЬъл] «конфеты, леденцы», Ока - ок [окъ] «первая крепкая водка (при перегонке)». Некоторые новообразования в монгольском: Бяр - «сила мощь», Бяртай «сильный, дюжий», ср. бур. бира (редко употр.) «сила, мошь», в диал. бирагуй «немощный»; Утга «смысл, значение», Ширээтэ «престольный», в бур. диал. шэрээтэ б##«престольный шаман».

Эти различия, вероятно, обусловлены лексическими различиями диалектов монгольских языков, которые послужили антропоосновами в новых исторических условиях.

Структурные различия сравниваемых именников сводятся к следующему. V

1) финали имен з&рактеризуются соответствиями Г // # // ъ~Г (бур. Хара, монг. Хар, калм. Хар [харъ] «черный»), ай // ай // а (бур., монг. Далай, калм. Дала «океан, море»). 2) значительны различия в системе антропоформантов. Значительная редукция гласных в калмыцком языке сказалось на структурных различиях формантов. Так, в калмыцком форманты могут состоять из одной согласной фонемы (-к, -ж, -р, -с), сочетаний согласных (-н,к, -сн, -хн), огласовка формантов реализуется краткими гласными (-ба/-ва, -да/-дд, -ка/-кЭ/-ха/-хЭ, -ла/-лЭ/-лу, -ру): Уланк - улан «красный». Утаж, - ута «длинный», Ирзф -ирзЗ: «скалиться», Иалвс - кале «стихия»; Батан,к - Бата (ЛИ), Ну)дэлч -нуудэл «кочевка» и т.п.

В калмыцком языке единичны составные форманты, тогда как в бурятском и монгольском представлены они во множестве. Видимо, это обусловлено тем, что в нем (в калмыцком языке) немало иноязычных элементов, что представляет предмет специального исследования.

Значительны расхождения именников по количеству и частотности глагольных составных и композита. Так, нами выявлено 34 типа сочетания частей речи в двусоставных, 7 типов в трехкомпонентных именах. Самыми частотными из них являются сочетания именных частей речи. Причем по частотности в языках они значительно расходятся: сочетания прил. + сущ. - в монг. 398 случаев, бур. 44. калм. 67; прил + прил. - монг. 233, бур. 4, калм. 8; сущ. + сущ. -монг. 236, бур. 12, калм. 17; сущ. + прил. - монг. 168, бур. 8, калм. 2; глагол + сущ. - монг. 37, бур. 1. калм. - 0; сущ. + глагол - монг. 43, бур. и калм. - 0; глагол + прил. - монг. 20, бур. и калм. - 0; числ. + сущ. - монг. 25, калм. 2, бур. -0; другие типы сочетаний, как-то: числ. + сущ., нареч. + сущ. (прилаг., глагол), числ. + сущ. (прил.), прил.+ глагол, местоим. + отриц. частица в монгольском встречаются в пределах от 4 до 18 повторений, остальные 18 типов сочетаний встречаются единично в монгольском, а в бурятском и калмыцком практически не обнаружены. Единичны трехкомпонентные образования в бурятском и монгольском именниках, в калмыцком они не зафиксированы.

Таким образом, можно констатировать положение о том, что за последний трехсотлетний период сложились самостоятельные антропонимические системы в бурятском, монгольском и калмыцком языках, не утратившие исконного общемонгольского структурно-семантического фонда набора имен.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Ламожапова, Ирина Александровна, 2001 год

1. Алдарова Н.Б. Об описательных именах в бурятском языке// Вопросы бурятской филологии.- Улан-Удэ, 1973.- Вып. 2.- С. 63-78.

2. Алдарова Н.Б. Бурятские личные имена тибетского происхождения// Происхождение аборигенов Сибири и их языков.- Томск, 1976а.- С. 129132.

3. Алдарова Н.Б. Из охранных имен бурят// Ономастика Бурятии.-Улан-Удэ, 19766.- С. 69-84.

4. Алдарова Н.Б. О зооморфных антропонимах в монгольских языках // Ономастика Поволжья,- Саранск, 1976в.- С. 103-107.

5. Алдарова Н.Б. Дифференциация исконных личных имен бурят// Исследования по бурятской филологии.- Улан-Удэ, 1978.- С. 32-46.

6. Алдарова Н.Б. О магии имени. Дизедиративные имена бурят// Филологический сборник.- Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1998.- С. 207-213.

8. Ахманова О.С., Краснова И.Е. О методологии языкознания// Вопросы языкознания. № 6.- С. 32-47.

9. Бабуев С.Д. Из родословных закаменских бурят- Закаменск, 1993.- 24 с.

10. Бабуев С.Д. Гипотезы о происхождении хонгодоров// Монголовед-ные исследования.- Улан-Удэ, 1997.- Вып. 2.- С. 81-83.

11. Бабуев С.Д. Из антропонимии закаменцев// Филологический сборник,- Улан-Удэ, 1998.- С. 216-218.

12. Бадмаева Л.Б. Антропонимы в бурятской летописи Вандана Юм-сунова// Исследования по ономастике Прибайкалья.- Улан-Удэ, 1990.- С. 83-89.

13. Бакаева ЭЛ., Гучинова Э.-Б.М. Магия в обрядах родинного ритуала калмыков// Традиционная обрядность монгольских народов.- Новосибирск: Наука, 1992.- С. 89-100.

14. Балданжапов П.Б. Altan tobci. Монгольская летопись XYIII в.-Улан-Удэ, 1970.-415 с.

15. Банзаров Д. Собрание сочинений.- 2-е доп.- Улан-Удэ: БИОН СО РАН, 1997.-239 с.

16. Баранникова Е.В. Символика белого цвета в бурятских волшебных сказках // Филологические записки,- Улан-Удэ, 1973.- С. 103-118.

17. Бардаев Э.Ч. Табу и эвфемизмы в калмыцком языке // Фольклор и этнография монгольских народов,- Элиста, 1981.

18. Бардаев Э.Ч. Названия птиц в калмыцком языке// Ономастика Калмыкии,- Элиста, 1983,- С. 123 -141.

19. Басаева К.Д. Современные тенденции в употреблении личных имен у бурят// Ономастика Бурятии.- Улан-Удэ, 1976.- С. 85-92.

20. Басаева К.Д. Брак и семья у бурят (вторая половина XIX начало XX в.).- Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1991.- 192 с.

21. Баскаков Н.А. Русские фамилии тюркского происхождения.- М., 1979.- 276 с.

22. Бертагаев Т.А. Лексика современных монгольских литературных языков на материале монгольского и бурятского языков.- М.: Наука, 1974.- 383 с.

23. Бертагаев Т.А. О границах слова (на материале монгольских языков)// Морфологическая структура слова в языках различных типов.- М., Л.: Изд-во АН СССР, 1963.- С. 84-89.

24. Биткеева Г.С. Постфиксальные образования личных имен// Исследования по лексике калмыцкого языка.- Элиста, 1981.- С. 73-88.

25. Биткеева Г.С. Социальные аспекты некоторых имен у калмыков// Ономастика Калмыкии.- Элиста, 1983.- С. 85-95.

26. Бобровников А. Грамматика монгольско-калмыцкого языка.- Казань, 1849.- 403 с.

27. Богданов М.Н. Очерки истории бурят-монгольского народа-Верхнеудинск: Бурят-монгол, изд-во, 1926.- 234 с.

28. Богуславский В.М. Слово и понятие// Мышление и язык.- М., 1957.- С. 213-275.

29. Болотов В.И. К вопросу о значении имен собственных// Восточнославянская ономастика.- М., 1972.- С. 333-345.

30. Бондалетов В.Д. Русская ономастика,- М.: Просвещение, 1983.222 с.

31. Борджанова Т.Г. Антропонимия калмыцких народных сказок// Ономастика Калмыкии.- Элиста, 1983.- С. 96-100.

32. Борисенко И.В. Топонимия Ергеней (дореволюционный период)// Ономастика Калмыкии.- Элиста, 1983,- С. 35-51.

33. Борисенко И.В. Времен минувших отраженье.- Элиста, 1990.

34. Будаев Ц.Б. Лексика бурятских диалектов в сравнительно-историческом освещении.- Новосибирск: Наука, 1978.- 302 с.

35. Будаев Ц.Б. Бурятские диалекты (опыт диахронического исследования).- Новосибирск: Наука, 1992.- 217 с.

36. Бураев И.Д. Звуковой состав бурятского языка.- Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1959.- 196 с.

37. Бураев И.Д. Сартульский говор// Исследование бурятских говоров.- Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1965.- Вып. 1.- С. 108-150.

38. Бураев И.Д. Становление звукового строя бурятского языка,- Новосибирск: Наука, 1987,- 184 с.

39. Бураев И.Д., Шагдаров Л.Д. О бурятских личных именах// К изучению бурятского языка,- Улан-Удэ, 1969.- С. 106-116.

40. Бурмина Д.А. Гэсэриада западных бурят: указатель произведений и их вариантов.- Новосибирск: Наука, 1990.- 447 с.

41. Вандриес Ж. Язык. Лингвистическое введение в историю.- М., 1937.-410 с.

42. Веселовский С.Б. Ономастикон: древнерусские имена, прозвища и фамилии.- М.: Наука, 1974.- 382 с.

43. Викторова JI.JI. Монголы: происхождение народа и истоки культуры.- М.: Наука, 1980.- 224 с.

44. Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм.- Л.: Изд-во АН, 1934.- 233 с.

45. Вяткина К.В. Очерки культуры и быта бурят.- Л.: Наука, 1969.218 с.

46. Галданова Г.Р. Доламаистские верования бурят.- Новосибирск: Наука, 1987.- 113 с.

47. Галданова Г.Р. Закаменские буряты: историко-этнографические очерки (вторая половина XIX первая половина XX в.).- Новосибирск: Наука, 1992.- 173 с.

48. Галданова Г.Р. Хонгодоры хонгирады?// Монголо-бурятские этнонимы.» Улан-Удэ, 1996.- С. 83-93.

49. Галкина-Федорук Е.М. Слово и понятие.- М.: Учпедгиз, 1956.-54 с.

50. Гафуров А. Лев и Кипарис: о восточных именах.-М.: Наука, 1971 с.

51. Герасимова К.М. Культ обо как дополнительный материал для изучения этнических процессов в Бурятии// Этнографический сборник.- Улан-Удэ, 1969.-Вып. 5.-С. 105-144.

52. Грамматика калмыцкого языка. Фонетика и морфология/ Ред. Г.Д. Санжеев, Д.А. Павлов и др.- Элиста: Калм. кн. изд-во, 1983.- 335 с.

53. Гэрэл А., Туул Ж. Мотивы выбора личных имен у монголов в современный период// Ономастика Юга Восточной Сибири и Монголии.- Иркутск, 1989,-С. 21-22.

54. Дарбакова В.П. Этнографический аспект изучения антропонимов калмыков// Личные имена в прошлом, настоящем и будущем.- М.: Наука, 1970.-С. 236-241.

55. Дарбеева А.А. К вопросу о социальной сущности личных имен в монгольских языках// Ономастика.- М., 1969.- С. 46-53.

56. Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XYII веке.- М.: Изд-во АН СССР, I960.- 621 с.

57. Дондогой Д.-Н., Шагдаров Л.Д. Монгол хэлэ бэшэгэй ундэИэн. Монгол хэлэ бэшэгтэ hypaxa ном: 2 хубитай.- Улаан-Удэ: Бэлиг, 1995.

58. Дондуков У.-Ж.Ш. Аффиксальное словообразование частей речи в бурятском языке.- Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1964.- 246 с.

59. Дондуков У.-Ж.Ш. Словообразование монгольских языков.- Улан-Удэ, 1993.- 196 с.

60. Доржиев Д.Д. Ранние памятники бурятской письменности// Материалы по истории и филологии Центральной Азии.- Улан-Удэ, 1970.- Вып. 4.-С. 107-113.

61. Доржиев Д.Д. Старобурятский язык.- Улан-Удэ, 1992.- 244 с.

62. Доржиева Г.С. Функция обращения имен существительных в современном бурятском языке (коммуникативно-прагматический аспект).- Авто-реф. дис. канд. филол. наук.- Улан-Удэ, 2000а.- 22 с.

63. Доржиева Г.С. Структура и семантика бурятских и французских антропонимов: Учеб.-метод. пос,- Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 20006.- 100 с.

64. Дугаров Д.С. К проблеме происхождения хонгодоров// Этническая история народов Южной Сибири и Центральной Азии,- Новосибирск: Наука, 1993.- С. 207-235.

65. Душан У. Обычаи и обряды дореволюционной Калмыкии// Этнографический сборник.-Элиста, 1976.- Вып. 1.

66. Егунов Н.П. Бурятия до присоединения к России (очерк о социально-экономическом и политическом развитии бурятских племен в XII-XYII в.в.).- Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1990.- 176 с.

67. Жамьян Г. «Монголын нууц товчоо»-ны хэл ба дОрвОд аман аялгуу// Историко-сравнительное изучение монгольских языков.- Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1995.-С. 165-172.

68. Жанузаков Т. Обычаи и традиции в казахской антропонимии// Этнография имен.- М., 1971.- С. 100-103.

69. Жуковская H.JI. Ламаизм и ранние формы религии,- М.: Наука, 1977.- 199 с.

70. Жуковская Н.Л. Заметки о монгольской антропонимии // Ономастика Востока.- М., 1980.- С. 9-16.

71. Жуковская Н.Л. Буддизм в истории монголов и бурят: политический и культурный аспекты// Буддийский мир.- М., 1994.

72. Забанова Л.Е. Дистрибуция антропонимических моделей в бурятском и английском языках.- Автореф. дис. канд. филол. наук.- Улан-Удэ, 2000.- 22 с.

73. Залкинд Е.М. Общественный строй бурят в XYIII- первой половине XIX в.- М.: Наука, 1970.- 399 с.

74. Зимин Ж.А. К вопросу о выходе хонгодоровских родов из Монголии и их расселение в Алари// Этнические и историко-культурные связи монгольских народов.- Улан-Удэ, 1983.- С. 102-113.

75. Зинин С.И. Введение в русскую антропонимию: Пособие для студентов-заочников.- Ташкент, 1972.- 277 с.

76. Золтоева О.Ф. Онимическая лексика современного монгольского языка (мотивы номинации, семантика основ).- Автореф. дис. канд. филол. наук.- Улан-Удэ, 2000.- 17 с.

77. История Бурят-Монгольской АССР: В 2 т.- 2-е изд., испр. и доп.-Улан-Удэ, 1954.- Т.1.- 496 с.

78. История Бурятии в вопросах и ответах / Сост. Б. Базаров и др.-Улан-Удэ, 1990.- Вып. 1.- 72 с.

79. История Усть-Ордынского Бурятского автономного округа,- М.: Прогресс, 1995,- 544 с.

80. Калмыцкие имена// Справочник личных имен народов РСФСР.-М.: Русский язык, 1979.- С. 226-257.

81. Кацнельсон С.Д. Содержание слова, значение и обозначение.- М., Л., 1965.- 110 с.

82. Кичиков А.Ш. Дербетский говор (Фонетико-морфологическое исследование).- Элиста: Калмгосиздат, 1963.- 87 с.

83. Козин С.А. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г.-Т.1.- Введение в изчение памятника, перевод, тексты, глоссарии.- М., Л.: Изд-во АН СССР, 1941.-619 с.

84. Колшанский Г.В. Лингвогносеологические основы языковой номинации//Языковая номинация: общие вопросы.- М.: Наука, 1977.- С. 99-146.

85. Конкашпаев Г.К. Географические названия монгольского происхождения на территории КазахстанаИ Изв. АН Казах. ССР.- сер. филология и искусствоведение.- Алма-Ата, 1959.-Вып. 1 (11).

86. Кубрякова Е.С. Лексика// Общее языкознание: внутренняя структура слова.- М.: Наука, 1972,- С. 394-455.

87. Лазарева А.А. Типологические проблемы номинации (на материале бурятского и китайского языков).- Автореф. дис. канд. филол. наук.- Улан-Удэ. 1999.- 18 с.

88. Ламожапова И.А. Некоторые сведения о влиянии имени на судьбу человека// Проблемы ономастики Северной, Центральной и Восточной Азии/ Тез. докл. per. науч.-практ. конф. 29-30 марта 1996 г.- Иркутск, 1996.- С. 48-50.

89. Ламожапова И.А. Что в имени твоем?// Современный мир и творчество драматурга А.Вампилова/ Спецвып. науч.-практ. конф., посвящ. 60-летию А. Вампилова.- Усть-Ордынский, 1997.- С. 40-41.

90. Ламожапова И.А. Типология финалей исконных личных имен в монгольских языках// Там же.- С. 128. (в)

91. Ламожапова И.А. Семантика личных имен предков А.Вампилова// Актуальные проблемы востоковедения/ Материалы конф., посвящ. 70-летию со дня рождения Б.-Д. Бадараева: Сб. науч. ст.- Ч. II.- Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2001,-С. 183-186. (а)

92. Ламожапова И.А. Сравнительный анализ семантики исконных личных имен у бурят и монголов// Сб. материалов per. науч.-практ. конф. 24-25 февраля 1999 г., посвящ. 80-летию проф. Ц.Ц. Цыдыпова.- Улан-Удэ.- в производстве. (б)

93. Ламожапова И.А. Общие и отличительные черты в системе именования у монголоязычных народов//Сб. материалов междунар. ономастической конференции 24-25 мая 1999 г.- Щецин (Польша) в производстве, (а)

94. Ламожапова И.А. Фонологическая структура простых бурятских личных имен в связи с диалектными различиями// Сб. докл. per. науч.-практ.конф. 18 мая 2001 г., посвящ. 80-летию проф. А.Г. Митрошкиной,- Иркутск.- в производстве.(б)

95. Лейбниц Г.В. Новые опыты о человеческом опыте.-М.,Л., 1936.484 с.

96. Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм// Полн. собр. соч,-Т.18.-С. 7-384, а.

97. Ленин В.И. Философские тетради// Полн. собр. соч.- Т. 29.- С. 3782 б.

98. Ломтев Г.П. О соответствии грамматических средств языка потребностям взаимопонимания// Вопросы философии.- 1953.- № 5.

99. Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности Монголии и Киргизии.- М., Л., 1959.- 111 с.

100. Манжигеев И.М. Янгутский бурятский род: опыт историко-этнографического исследования.- Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, I960.- 230 с.

101. Манжигеев И.А. Бурятские шаманистические и дошаманистиче-ские термины. Опыт атеистической интерпретации,- М.: Наука, 1978.- 125 с.

102. Марковин В.И. К истории христианизации калмыков// Этнография и фольклор монгольских народов,- Элиста, 1981.

103. Матвеев А.К. Топонимия Урала: Учеб. пособие.- Свердловск, 1985.- 76 с.

104. Мельхеев М.Н. Топонимика Бурятии,- Улан-Удэ, 1969.

105. Мельхеев М.Н. Карты расселения и перемещения бурятских родо-племенных групп по данным топо- и этнонимии// Этнографический сборник,-Улан-Удэ, 1974.- Вып. 6.- С. 3-27.

106. Миллер Г.Ф. История Сибири.- М., Л., 1937.- 607 с.

107. Митрошкина А.Г. Бурятские антропонимические модели// XI Congress international des sciences Onomastiques.- Sofia, 28 juin 4 juillen 1972.-S.266.

108. Митрошкина А.Г. Морфологическая структура исконно бурятских личных имен и семантика их апеллятивов// Ономастика Бурятии.- Улан-Удэ, 1976.- С. 46-68.

109. Митрошкина А.Г. Методика собирания ономастического материала в Западном и Восточном Прибайкалье,- Иркутск: ИГУ, 1977.- 36 с.

110. Митрошкина А.Г. Значение исконных антропонимов бурят-шаманистов// XIII Международный конгресс по ономастике,- Cracow, Auqust 21 st 25 th, 1978а,-С. 168.

111. Митрошкина А.Г. О некоторых задачах изучения бурятской ан-тропонимии// Вопросы исследования лексики и фразеологии сибирских говоров,- Красноярск, 19786.- С. 45-51.

112. Митрошкина А.Г. Типология эвфемизации табуированных личных имен в бурятском языке// Проблемы археологии и этнографии Сибири и Центральной Азии.- Иркутск, 1980.- С. 92-93.

113. Митрошкина А.Г. Личные имена западных бурят и их заменители //Бурятские антропонимы и топонимы.- Улан-Удэ, 1981.- С. 9-17.

114. Митрошкина А.Г. Из истории развития системы бурятских личных имен // Этническая ономастика.- М., 1984.- С. 93-96.

115. Митрошкина А.Г. Бурятская антропонимия.-Новосибирск,1987.-224 с.

116. Митрошкина А.Г. К вопросу о хронологии бурятской антропони-мии// Ономастика: типология, стратиграфия.- М., 1988.- С. 161-166.

117. Митрошкина А.Г. Система бурятской антропонимии// Ономастика Юга Восточной Сибири и Монголии.- Иркутск, 1989.- С. 13-17.

118. Митрошкина А.Г. Методика собирания ономастического материала в Восточно-Сибирском и Центрально-Азиатском регионах: Метод, указ.-Иркутск: ИГУ, 1992.- 40 с.

119. Митрошкина А.Г. Личные имена бурят.-Иркутск: ИГУ, 1995.377с.

120. Митрошкина А.Г. «История не заплутается, род не запамятуется»//Буряад унэн.- 20006.- 13, 20, 27 июля.

121. Митрошкина А.Г. Свинин В.В. О некоторых проблемах ономастики Восточной Сибири и Центральной Азии// Проблемы ономастики Байкальской Азии.- Иркутск, 1992.- С. 12-15.

122. Михайлов Т.М. Из истории бурятского шаманизма (с древнейших времен по XYIII в.).- Новосибирск: Наука, 1980.- 320 с.

123. Михайлов Т.М. Бурятский шаманизм: история, структура, социальные функции.- Новосибирск: Наука, 1987.- 287 с.

124. Молчанова О.Т. К семантике имени собственного // Проблемы теории и методики языка.- Ярославль, 1980.- С. 139-148.

125. Монгол ардын хувьсгалын намын XIX их хурлын тЭлЭЭлбгчдийн нэрс// Монгол ардын хувьсгалт намын XIX их хурал 1986 оны тавдугаар сарын 28-31-ний 0д0р.- Улаанбаатар: Улсын хэвлэлийн газар, 1986.- Н. 692-731.

126. Монраев М.У. Некоторые вопросы калмыцкой антропонимии// Ономастика Поволжья.- Горький, 1971.- Вып. 2.- С. 63-69.

127. Монраев М.У. Калмыцкие имена// Справочник личных имен народов РСФСР,- М.: Русский язык, 1979.- С. 226-257.

128. Монраев М.У. «Джангар» и современная антропонимика// «Джангар» и проблемы эпического творчества тюрко-монгольских народов.- М., 1980.

129. Монраев М.У. Динамика личных имен г. Элисты// Ономастика Калмыкии.- Элиста, 1983.- С. 117-122.

130. Монраев М.У. Калмыцкие личные имена. Справочник.- Элиста, 1984,- 96 с.

131. Монраев М.У. Годы репрессии: отражение их в калмыцкой ономастике// Репрессированные народы: история и современность.- Элиста, 1992а.

132. Монраев М.У. О чем говорят имена.- Элиста, 19926.

133. Монраев М.У. Ономастика Калмыкии. Учебно-методическая разработка для учителей.- Элиста, 1995.

134. Монран Михаил. Ономастик дундын школд// Этнопедагогика калмыков и национальная школа.- Элиста, 1997а.

135. Монраев М.У. Перемена имени у калмыков// Топонимика и ономастика Северного Кавказа.- Пятигорск, 19976.

136. Монраев М.У. Калмыцкие личные имена (семантика).- Элиста, 1998.- 189 с.

137. Мурзаев Э.М. Очерки топонимики.- М.: Мысль, 1974.- 381 с.

138. Нефедьев Н. Подробные сведения о волжских калмыках.- СПб., 1834.-287 с.

139. Никонов В.А. Задачи и методы антропонимики// Личные имена в прошлом, настоящем, будущем: проблемы антропонимии.- М., 1970.- С. 38-56.

140. Никонов В.А. Имя и общество.- М.: Наука, 1974 .- 278 с.

141. Никонов В.А. География фамилий.- М.: Наука, 1988.- 191 с.

142. Нимаев Д.Д. Проблемы этногенеза бурят.- Новосибирск: Наука, 1988.- 169 с.

143. Нимаев Д.Д. Из истории формирования бурятской народности.-Улан-Удэ: ВСГИК, 1994,- 42 с.

144. Нимаев Д.Д. Буряты: этногенез и этническая история.- Улан-Удэ, 2000.- 190 с.

145. Новикова К.А. Названия домашних животных в тунгусо-маньчжурских языках// Исследования в области этимологии алтайских языков,-Л.: Наука, 1979.- С. 53-134.

146. Номинханов Ц.Д. Монгольские элементы в этнонимике и топонимике Узбекской ССР// Зап./ Калм. НИИЯЛИ.- Элиста, 1962.- Вып. 2.- С. 257275.

147. Номинханов Ц.Д. Очерк истории калмыцкой письменности.- М., 1976.- 140 с.

148. Окладников А.П. История и культура Бурятии.- Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1976.- 458 с.

149. Очерки истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский период.- М.: Наука, 1967.- 479 с.

150. Очир А. Ламаизм в калмыцком обществе (XYII первая половина XYIII в.)// Средневековая культура монгольских народов.- Новосибирск: Наука, 1992.- С. 79-88.

151. Очир-Гаряев В.Э. Метаморфозы собственных имен калмыков в условиях сибирской ссылки 1943-1956 гг.// Тез. докл. и сообщ. на III-й Рос. на-уч.-практ. конф. 26-27 дек.- Элиста, 1993.

152. Павлов Д.А. Становление и развитие единых норм калмыцкого литературного языка// Исследования по калмыцкому языкознанию,- Элиста, 1987.-С. 91-113.

153. Петри Б.Э. Старая вера бурятского народа.- Иркутск, 1928.- 78 с.

154. Позднеев А. Очерки быта буддийских монастырей и буддийского духовенства Монголии в связи с отношениями сего последнего к народу.- СПб, 1887.-493 с.

155. Поппе Н. Описание монгольских «шаманских» рукописей Института востоковедения//Зап./ Ин-т востоковедения АН СССР.- JL, 1932.- С.151-200.

156. Потанин Г.Н. Очерки Северо-Западной Монголии.- Вып. 1-4.-СПб, 1881-1883.

157. Пурбуева Ц.П. «Биография Нейджи-тойна» источник по истории буддизма в Монголии.- Новосибирск: Наука, 1984.- 113 с.

158. Пюрбеев Г.Ц. Антропонимы и апеллятивы в калмыцком языке// Тюркологические исследования.- М., 1971а.

159. Пюрбеев Г.Ц. Дифференциальные признаки женских и мужских личных имен калмыков// Ономастика Поволжья.- Горький, 19716.- Вып. 2.- С. 58-63.

160. Пюрбеев Г.Ц. Личные имена калмыков из топонимов и этнонимов// Ономастика Поволжья.- Саранск, 1976.- Вып. 4.

161. Пюрбеев Г.Ц. О характере оппозиции имя собственное имя нарицательное в монгольских языках// XIII международный конгресс по ономати-ке.- Cracow, Auqust 21 - 25th 1978.- С. 194.

162. Ральдин Х.Ц. Этнический состав современного населения МНР// Проблемы этнографии и этнической истории народов Азии.- М.: Наука, 1968.-С. 11-35.

163. Рамстедт Г.И. Введение в алтайское языкознание.- М.: Изд-во иностр. лит., 1957.- 254 с.

164. Рассадин В.И. О тюркизмах в бурятском языке// К изучению бурятского языка.- Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1969.- С. 129-134.

165. Рассадин В.И. Антропонимы у тофаларов// Ономастика Бурятии.-Улан-Удэ, 1976.- С. 111-140.

166. Рассадин В.И. Очерки по исторической фонетике бурятского языка.- М.: Наука, 1982.- 198 с.

167. Рассадин В.И. Тюркские элементы в языке «Сокровенного сказания монголов»// «Тайная история монголов»: источниковедение, история, филология.-Улан-Удэ, 1995.-С. 108-111.

168. Рассадин В.И. Присаянская группа бурятских говоров.- Улан-Удэ: БНЦСО РАН, 1996.-217 с.

169. Рашид-ад-Дин. Сборник Летописей: В 3 т.- М.,Л.: Изд-во АН СССР, 1946-1960.

170. Резников Л.О. Понятие и слово.- JL, 1958.- 124 с.

171. Реформатский А.А. Что такое структурализм// Вопросы языкознания, 1957.-№6.-С. 25-37.

172. Реформатский А.А. Топономастика как лингвистический факт // Топономастика и транскрипция.- М., 1964.- С. 9-34.

173. Румянцев Г.Н. Баргузинские летописи.- Улан-Удэ, 1956.- 100 с.

174. Румянцев Г.Н. Происхождение хоринских бурят.- Иркутск, 1962.22 с.

175. Сангаджигаряева И.Я. Калмыцкие народные имена.- Элиста, 1997.-147с.

176. Санжеев Г.Д. Манчжуро-монгольские языковые // Известия АН СССР: Серия гуманитарных наук, 1930.- № 9.- с. 673-708.

177. Санжеев Г.Д. Песнопения аларских бурят // Зап. / Коллегия востоковедов при Азиатском музее АН СССР.- JL: Изд-во АН СССР, 1928.- Т.З.-Вып. 2.- С. 459-552.

178. Санжеев Г.Д. Грамматика калмыцкого языка.- М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1940.- 154 с.

179. Санжеев Г.Д. Старописьменный монгольский язык.- М.: Наука, 1964.-91 с.

180. Санжеев Г.Д. Лингвистическое введение в изучение письменности монгольских народов.- Улан-Удэ, 1977.- 160 с.

181. Санжеев Г.Д. Изоглоссы в монгольских языках // Mongolica: Памяти академика Б.Я.Владимирцова (1884-1931).- М.: Наука, 1986.- С. 91-96.

182. Свинин В.В. Ономастические исследования в ИГУ: становление научного направления// Проблемы ономастики байкальской Азии.- Иркутск, 1992.-С. 3-11.

183. Сельвина Р.Л. Отражение древней числовой символики в калмыцкой антропонимике// Ономастика Калмыкии.- Элиста, 1983.- С. 73-84.

184. Сельвина Р.Л. Калмыцкие личные имена// Этническая ономастика.- М., 1984.- С. 87-93.

185. Серебренников Б.А. К проблеме сущности языка// Общее языкознание: формы существования, функции, история языка,- М.: Наука, 1970.- С. 995.

186. Скрынникова Т.Д. О политической организации Халхи (вторая половина XYI-XYII в.)// Mongolika: Памяти академика Б.Я. Владимирцова (1884-1931).- М., 1986.- С. 201-212.

187. Скрынникова Т.Д. Представления монголов XIII века о харизме и культ Чингис-хана// «Тайная история монголов»: источниковедение, история, филология.- Новосибирск, 1995.- С. 66-88.

188. Содном Ч. Монгол хуний нэрийн тухай// Монголын судлалын за-рим асуудал (Studia Mongolika, t. IY, f.l4).- Улаанбаатар, 1964.- H. 27-134.

189. Сумьяабаатар. Буриадын угийн бичгээс (Studia Ethnografica, t.III, f. 2).- Улаанбаатар, 1966.- 315 н.

190. Сундуева Е.В. Апеллятивное и проприальное словообразование в современном монгольском языке.- Автореф. дис. канд. филол. наук.- Улан-Удэ, 2000.- 18 с.

191. Суперанская А.В. Структура имени собственного: фонология и морфология.- М.: Наука, 1969.- 207 с.

192. Суперанская А.В. Общая теория имени собственного,- М.: Наука, 1973.- 366 с.

193. Суперанская А.В. Имя и эпоха (к постановке проблемы)// Историческая ономастика.- М., 1977.- С. 7-26.

194. Суперанская А.В. К вопросу о кодификации личных имен// Ономастика и грамматика,- М.: Наука, 1981.- С. 74-98.

195. Суперанская А.В. Имя через века и страны.- М.: Наука, 1990.192 с.

196. Суперанская А.В. Имя собственное как разряд специальной лексики// Проблемы ономастики Байкальской Азии.- Иркутск, 1992.- С. 16-18.

197. Суюнчев Х.И. Карачаево-балкарские и монгольские лексические параллели.- Черкесск: Ставроп. кн. изд-во, 1977.- 174 с.

198. Сухбаатар Г. Монгольские этнонимы дочингисовской эпохи// Монголо-бурятские этнонимы.- Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1996.- С.68-76.

199. Сэржээ Ж. Структурно-семантические особенности личных имен в современном монгольском языке.- Автореф. дис. .канд. филол. наук.- Улан-Батор, 1989.- 25 с.

200. Сэржээ Ж. Монгол хуний нэр.- Улаанбаатар, 1992.

201. Тайна имени / Флоренский П., Минцлов С., Руже П., Величко Ф., Попов С., Хигир Б.- Харьков, 1994.- 605 с.

202. Тафраджийска Ц.З. Мотивы выбора личных имен древних монголов (на материале «Сокровенного сказания» XIII в.)// Годишник на Софий-ския университет факультет по западни филологии.- София, 1976.- С. 87-96.

203. Теория и методика ономастических исследований / Суперанская А.В., Сталтмане В.Э., Подольская Н.В., Султанов А.Х.- М.: Наука, 1986.- 256 с.

204. Тодаева Б.Х. Монгорский язык. Исследование, тексты, словарь,-М.; Наука, 1973.-391 с.

205. Тодаева Б.Х. Язык монголов Внутренней Монголии. Материалы и словарь.- М.: Наука, 1981.- 275 с.

206. Топоров В.Н. О палийской топономастике// Топонимика Востока. Исследование и материалы,- М.: Наука, 1969,- С. 31-50.

207. Твмбрцэрэн Ж. Монгол хуний нэрэнд гарсан зарим 09рчл9лт// Шижлэх ухаан амьдрал.- Улаанбаатар, 1973.- № 3,4.

208. Трофимова С.М. О калмыцких антропонимах// Исследования по ономастике Бурятии,- Улан-Удэ, 1987,- С. 113-118.

209. Убушаев Н.Н. Фонетика торгутского говора калмыцкого языка.-Элиста: Калм. кн. изд-во, 1979.- 195 с.

210. Уфимцева Э.С., Кубрякова Е.С., Телия В.Н. Лингвистическая сущность и аспекты номинации// Языковая номинация: общие вопросы.- М.: Наука, 1977.- С. 7-98.

211. Филин Ф.П. О лексике древнерусского языка// Вопросы языкознания.-1982.-№ 2.

212. Хангалов М.Н. Собрание сочинений.- в з-х т.- Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1958, 1958-1960.

213. Хомонов М.П. Бурятский героический эпос «Гэсэр»: эхирит-булагатский вариант.- Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1976.- 187 с.

214. Цинциус В.И. Проблемы сравнительно-исторического изучения лексики алтайских языков// Исследования в области этимологии алтайских языков.- Л., 1959.- С. 3-17.

215. Цыдендамбаев Ц.Б. Бурятские исторические хроники и родословные.- Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1972.- 664 с.

216. Цыдендамбаев Ц.Б. Этническое прошлое закаменских бурят по данным исторических легенд// Краеведение Бурятии.- Улан-Удэ, 1979.- С. 153156.

217. Цыренова Т.Б. Становление системы деепричастных форм в монгольских языках: Автореф. дис. . канд. филол. наук.- Улан-Удэ, 2000.- 20 с.

218. Чагдуров С.Ш. Горная Бурятия прародина всех монголов// Филологический сборник.- Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1998.- С. 190-193.

219. Чимитдоржиев Ш.Б. Старомонгольская письменность и бурятские школы (XYII- начало XX в.)// История и культура народов Центральной Азии.-Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1993,- С. 107-115.

220. Чимитдоржиев Ш.Б. Сведения о бурятских племенах в «Сокровенном сказании монголов»// «Тайная история монголов»: источниковедение, история, филология.- Новосибирск: Наука, 1995.- С. 95-99.

221. Шагдаров Л.Д. Изобразительные слова в современном бурятском языке.- Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1962.- 149 с.

222. Шагдаров Л.Д. Становление единых норм бурятского литературного языка в советскую эпоху.- Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1967.- 108 с.

223. Шагдаров Л.Д. О развитии переносных значений в словах, общих некоторым тюркским и монгольским языкам// Тез. докл. 1-ой Алтаистической конф.-Л., 1969.

224. Шагдаров Л.Д. К принципам унификации слов и названий из восточных языков при передаче их на русском языке// Ономастика Бурятии.- Улан-Удэ, 1976,- С. 93-110.

225. Шафф А. Введение в семантику.- М.: Изд-во иностр. лит., 1963.376 с.

226. Шерхунаев Р. А. Земли аларской сыновья.- Иркутск, 1997.- 142 с.

227. Шинкарев Л. Монголы: традиции, реальности, надежды.- М.: Советская Россия, 1981.- 255 с.

228. Шмидт Я. Грамматика монгольского языка.- СПб, 1832.- 184 с.

229. Шнайдтен Е.В. Формирование локального варианта позднекочев-нической культуры в Нижнем Поволжье и калмыцкой степи// Вестн. ин-та/ Калм. НИИЯЛИ.- Элиста, 1974.- № 9. С. 155-164.

230. Шойбонова С.В. Имена собственные в художественной литературе (на материале прозаических произведений бурятских писателей).- Автореф. дис. канд. филол. наук.- Улан-Удэ, 1999.- 15 с.

231. Шойжинимаева А.В. Ойконимия этнической Бурятии (лингвистический анализ).- Автореф. дис. канд. филол. наук.- Улан-Удэ, 1999.- 18 с.

232. Шулунова Л.В. Прозвища в антропонимии бурят.- Улан-Удэ, 1985.-90 с.

233. Шулунова Л.В. Ономастика Прибайкалья.- Улан -Удэ: Изд.-полиграф. комплекс ВСГАКиИ, 1995.- 207 с.

234. Щерба Л.В. О задачах лингвистики// Вопросы языкознания.- 1962.-№ 2.- С. 98.

235. Энгельс Ф. Анти-Дюринг// Маркс К., Энгельс Ф. Соч.- 2-е изд.- Т. 20,- С. 5- 338.

236. Энгельс Ф. Диалектика природы// Маркс К., Энгельс Ф. Соч.- 2-е изд.-Т. 20.- С.339-828.

237. Эрдниев У.Э. Калмыки: историко-этнографические очерки.- 2-е изд., доп. и перераб.- Элиста, 1980.- 284 с.

238. Эренжен Хара-Даван. Чингис-хан как полководец и его наследие.-Элиста: Калм. кн. изд-во, 1991.-221 с.

239. Этнопедагогика калмыков и национальная школа.- Элиста, 1997.

240. Этнолингвистический атлас МНР: В 2 т.- Улан-Батор: АН МНР, 1979.1. Словари и справочники

241. Калмыцко-русский словарь/ Ред. Б.Д. Муниев.- М.: Русский язык, 1977.-768 с.

242. Марузо Ж. Словарь лингвистических терминов.- М., 1960.

243. Mongolian-English dictionary/ Editor Ferdinand Lessing.-Berkeley and Los Angeles, 1960.

244. Монгольско-русский словарь / Ред. А.Лубсандэндэв.- М.: Госуд. изд-во иностр. лит. и нац. словарей, 1957.- 716 с.

245. Никонов В.А. Краткий топонимический словарь.- М., 1966.

246. Подольская Н.В. Словарь русской ономастической терминологии.-М.: Наука, 1978.- 198 с.

247. Радлов В.В. Опыт словаря тюркских наречий.- в 4-х т.- СПб, 18931911.

248. Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-споравочник лингвистических терминов: Пособие для учителя.- 3-е изд., испр. и доп.- М.: Просвещение, 1985.-399 с.

249. Савина В.И. Словарь географических терминов и других слов, формирующих топонимию Ирана.- М., 1971.

250. Справочник личных имен народов РСФСР/ Ред. А.В.Суперанская (отв. ред.), Ю.М.Гусева.-2-е изд., переаб. и доп.- М.: Русский язык, 1979.- 228 с.

251. Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков: В 2 т./

252. Отв. ред. Цинциус В.И. Сост. Горцевская В.А. и др.- Л.: Наука, 1975.

253. Сэржээ Ж. Монгол хуний нэрийн лавлах толь.- Улаанбаатар: Бо-ловсролын хурээлэн «Асрал» булгэм, 1991.- 52 с.1. На европейских языках

254. Bese L. Some turcic personal names in the Secret History of Mongols.-Acta Orientalica Academiae Scientiarum Hung, 1978.-t. XXXII (3).-p. 353-369.i

255. Список принятых сокращений

256. АБАО Агинский Бурятский автономный округаг. агинский говор бурятского языкаалар. аларский говор бурятского языкаал.-унг. аларо-унгинский говор бурятского языкаанат. анатомическийараб. арабский языкбарг. баргузинский говор бурятского языка

257. БИ Бурятские имена //Справочник личных имен народов РСФСР.- М.: Русский язык, 1979.- С. 208-225

258. БЛ Бурятские летописи.- Улан-Удэ, 1995,- 198 с. бох. - боханский говор бурятского языка

259. БРС бурятско-русский словарь.- М,: Советская Россия, 1973.-803 с.булг. булагатский говор бурятского языкабур. бурятский язык1. ВМ Внутрення Монголиявост.- бур. восточно-бурятский диалектдиал. диалектныйдр.-тюрк. древнетюркский язык

260. ДТС Древнетюркский словарь/ Ред. Наделяев В.М. и др.- Л.: Наука, 1969.-676 с.ж.) женское имязап. западный диалектзап.-бур. западно-бурятский диалект

261. ИБМ История Бурят-Монгольской АССР.- 2-е изд., испр. и доп.- Улан-Удэ, 1954.- Т. I.- 496 с.

262. ИКАБ Историко-культурный атлас Бурятии.- М.: Дрофа, Изд-во ДИК, 1999.

263. ИМН История Монгольской Народной Республики.- 3 изд., перераб. и доп.- М.: Наука, 1983.- 661 с. каз. - казахский язык калм. - калмыцкий язык кач. - качугский говор бурятского языка кит. - китайский язык

264. МАХН Монгол ардын хувьсгалт намын XIX их хурлын т9л09л9гчдийн нэрс// Монгол рдын хувьсгалт намын XIX их хурал 1986 оны тавдугаар сарын 28-31-ний 9д9р,- Улаанбаатар: Улсын хэвлэлийн газар, 1986.- Н. 692-731.

265. ММ Монгголджин-у монггол обог кигед айил-ун нерес-ун судулал/ Ред. Гоолбагана, Тогтанбаяр, Агула, Тунггалан, Гэрэлту.- Улагананда, 1991.- 603 н. (на старомонгольской графике).

266. ПСС Полное собрание сочинений

267. Путешествия Карпини Дж. дель Плано. История монголов. Гильом де Рубрук. Путешествие в восточные страны.- М.: География, 1957.- 266 с. (R) - радиксоид=потенциальный корень разг. - разговорный РБ - Республика Бурятия

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.

Оценка статьи:
1 звезда2 звезды3 звезды4 звезды5 звезд (Пока оценок нет)
Загрузка...
Поделиться с друзьями:
Похожие публикации