Железная дорога- призрак: трагическая история строительства

ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

2014 РОССИЙСКАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ФИЛОЛОГИЯ Вып. 1(25)

УДК 82.161.1(091)-1 "1940"

МОТИВ ВОЗВРАЩЕНИЯ ДОМОЙ В ПОЭЗИИ А. АХМАТОВОЙ 1940 ГОДА

Светлана Викторовна Бурдина

д. филол. н., профессор кафедры русской литературы

Пермский государственный национальный исследовательский университет

614990, Пермь, Букирева, 15. [email protected]

Образный комплекс дома занимает в поэтическом универсуме Ахматовой одно из центральных мест, является моделью образа мира. В статье выясняются закономерности, связанные с функционированием и эволюцией этой ключевой ахматовской мифологемы; рассматриваются семантические функции образной парадигмы «возвращение домой» как конституирующего элемента картины мира. На примере творчества Ахматовой всего одного года - сорокового - показывается, как мотив возвращения домой, являясь метафорой существования человека на грани жизни и смерти, метафорой гибельности и обреченности эпохи, позволяет поэту реконструировать целостную концепцию бытия переломного времени. Архетипический мотив рассматривается с точки зрения воплощения авторской позиции как позиции человека, находящегося в пограничном состоянии - в «межрубежье» жизни и смерти.

Ключевые слова: лирика; поэма; контекст; образ; мотив; мифологема; архетип; хронотоп; авторское сознание.

Известно, что 1940 г. был для Ахматовой годом необычайного творческого подъема - «самым плодотворным», «самым урожайным», когда произошло, «может быть, самое большое в ее жизни чудо творчества» [Топоров 1989: 6]. «Меня можно назвать поэтом 1940 г.» [Ахматова 1996: 172], - заявляла сама Ахматова. А в позднем автобиографическом наброске отмечала: «... В 1936 я снова начинаю писать, но почерк у меня изменился, но голос уже звучит по-другому. Возврата к первой манере не может быть. 1940 - апогей» [там же: 311]. В этот год кроме поэмы «Путем всея земли» были созданы 29 лирических стихотворений, первый вариант «Поэмы без героя», был завершен «Реквием». Вновь обращается Ахматова к «Русскому Трианону» (1923 -1941) - поэме о Царском Селе. Как считает В. Н. Топоров, «за 17 лет до 1940 года написано было не более, чем в одном этом году» [Топоров 1993: 195].

Тема и образ смерти - вот точка, в которой фактически во всех произведениях Ахматовой 1940 г.: и в поэме «Путем всея земли», и в главках Реквиема», и в «Поэме без героя» (первый вариант), и в лирических стихотворениях - фокусируется концептуальная связь индивидуального, исторического и общечеловеческого1.

Обратимся к одному из самых загадочных и малоисследованных произведений этого периода - поэме «Путем всея земли». Перед мысленным взором лирической героини в ее «ночных видениях» (первоначальное название поэмы «Ночные видения») возникают, как наваждения, как кошмары из детских воспоминаний, страницы истории, причем истории не только нашей страны. Русско-японская война всколыхнула европейский мир, обозначила важный поворот в течении мировой истории. Именно поэтому столь значимым оказывается беглое, на первый взгляд, упоминание о Цусиме в поэме: Черемуха мимо Прокралась, как сон. И кто-то «Цусима!» Сказал в телефон. Скорее, скорее -Кончается срок: «Варяг» и «Кореец» Пошли на восток.2

Образ-призрак «цусимского ада» возникает и в стихотворении «Мои молодые руки» из цикла «Юность» (1940): А на закат наложен Был белый траур черемух...

© Бурдина С. В., 2014

А облака сквозили Кровавой Цусимской пеной, И плавно ландо катили Теперешних мертвецов.

Упоминание Цусимы вводит тексты Ахматовой в широкое русло литературы и историографии начала века3. Вспомним, что образ этот появляется в поэме Блока «Возмездие»; несомненно его символическое значение и в романе А. Белого «Петербург». Символическое значение Цусимы проявилось в том, что поражение России знаменовало начало конца прежней - европейской - истории. Наступал совершенно новый период в жизни человечества. Что он мог принести Европе - было неизвестно. Именно в таком контексте появляется этот образ и в «Поэме без героя»:

Все уже на местах, кто надо: Пятым актом из Летнего Сада Пахнет... Призрак цусимского ада Тут же. - Пьяный поет моряк.

«Цусимский ад» возник в «Поэме» как свидетельство того, что историческая трагедия вступает в заключительную фазу, знаменуя наступление «пятого акта», развязки («до смешного близка развязка» - 3, 181), начало периода «после всего» (такими словами Ахматова обозначает в книге «Anno Domini» время, следующее за 1921 г. - годом самых больших потерь), или, если прибегнуть к синониму этого ахматовского выражения, «после конца» («И казалось, что после конца / Никогда ничего не бывает» - 2, 2, 71). Контекст, который непременно влечет за собой образ Цусимы в поэме «Путем всея земли» и в цикле «Юность» (Блок, Белый, Ключевский, «Поэма без героя»), позволяет воспринять беглое упоминание о поражении в войне символически - не только как знак эпохи, но и как символ исторического потрясения, а точнее - как символ начала конца или даже просто - конца. Цусима меньше всего воспринимается только как географическое название. Это культурологический знак, который реконструирует и трагический фон эпохи, озвучивает ее трагически. Именно такова его роль и в поэме «Путем всея земли». Все актуализированные в памяти контексты органично вписывают образ Цусимы в общий смысл всего произведения, в его концепцию, в то ощущение безысходности, которое пронизывает поэму. Цусима - и начало, и важная веха в цепи катастроф. Как подтверждение мысли о том, что XIX в., век иллюзий, закончился, изжил себя, «старый калека оглох и ослеп», воспринимаются и ассоциации форта Шаброль (это дом на улице Шаброль в Париже, где оборонялись противники пересмот-

ра дела Дрейфуса) с фортом буров (чья борьба воспринималась в России как национально-освободительная), который теперь темнеет, «как прошлого века разрушенный склеп»: А дальше темнеет Форт Шаброль, Как прошлого века Разрушенный склеп, Где старый калека Оглох и ослеп. Суровы и хмуры, Его сторожат С винтовками буры. «Назад, назад!» (3, 35)

Историческое время поэмы течет в обратном порядке: через Первую мировую войну к началу ХХ в. и далее - к англо-бурской войне. Личное время лирической героини (ее биографическое время) также движется ретроспективно: «Вот пропуск, товарищ, / Пустите назад.» (3, 31); «Прямо под ноги пулям, / Расталкивая года, / По январям и июлям / Я проберусь туда.» (3, 31). Причем движение обозначено здесь не только по горизонтали - к прошлому, но и по вертикали: «Тропиночка круто / Взбиралась, дрожа» (3, 32). Такое своеобразное направление движения времени - к прошлому вверх - связано, видимо, с легендой о граде Китеже, который в эпоху нашествия Батыя опустился на дно озера Светлый Яр и поэтому был спасен. Героиня поэмы, ощущающая себя китежанкой, устремляется сквозь пространство и время, «расталкивая года», в поисках сказочного несуществующего пространства, исчезнувшего града Китежа (реальная топонимика и условно-мифологические обозначения оказываются в поэме в одном ряду) - обратно, назад, к себе домой4. Указания - прямые или косвенные - на то, что путь этот ведет именно домой, встречаются на протяжении всего произведения:

Меня, китежанку, Позвали домой... (3, 31)

Столицей распятой Иду я домой. (3, 34)

Я к вам, китежане, До ночи вернусь... (3, 36)

Возвращение домой - настойчиво повторяющийся мотив поэмы. Причем очевидно, что в контексте всего произведения путешествие героини во времени, возвращение ее домой явно приобретает смысл возвращения к смерти. И де-

ло не только в том, что Китеж - это исчезнувшее пространство и китежан ХХ в. просто не существует. И не только в самой логике движения: поскольку героиня движется «назад» и осталось ей пройти «за древней стоянкой один переход», логично предположить, что это движение и означает путь к смерти.

Для подобной интерпретации главного ахма-товского мотива 1940 г., безусловно, есть веские основания. Обратимся к выяснению своеобразия образа дома у Ахматовой. В первую очередь вспомним тот контекст, в котором обычно появлялся один их самых «смыслонесущих» (О. Седакова) предметов ахматовского мира -дом, а также то значение, которое закрепляется за этим сквозным образом-символом поэзии Ахматовой к сороковому году.

Дом, исторически являясь местом появления человека на свет, его становления, средой его бытия, совершенно естественно воспринимается в большинстве культур как организующий центр мира. Противостоя дороге, стихии и тоске - пространству разомкнутому, открытому, дом воплощает строй жизни, стабильность, порядок. Структурируя согласно своему устройству жизнь человека в этом мире, дом и сам является своеобразной моделью мира. Как образ мира, элемент судьбы, ее исходная точка предстает дом и в художественном сознании Ахматовой. Поэтому чаще всего «дом» у Ахматовой - это родина или родной город. Грандиозному образу России, столь характерному для произведений символистов, Ахматова противопоставила совершенно неромантическое слово - «дома»: «Никто нам не хотел помочь / За то, что мы остались дома» («Петроград, 1919» - 1, 318); «В душной изнывала я истоме, / Задыхалась в смраде и крови, / Не могла я больше в этом доме...» («Запад клеветал и сам же верил.» - 2, 2, 161)5.

В поэтическом мире Ахматовой символика дома традиционно сопрягалась с представлениями о душевной гармонии, о ладе и любви. Поэтому не является случайностью появление в ее раннем стихотворении такого обозначения душевного состояния: «Ах, я дома как не дома - / Плачу и грущу.» (1, 119). Интересно, что этот образ («дома как не дома») вновь возникнет у Ахматовой через целых 50 лет: «И сад - не сад, и дом - не дом, / Свиданье не свиданье» (2, 2, 203).

Вспомним, что в русской литературе тема «дома» реализовалась в той или иной мере прежде всего в творчестве опальных художников:

A. Твардовского, Ю. Трифонова, Ф. Абрамова,

B. Высоцкого. «Домами» русская мысль метила вехи личного и общего пути: «Дом на набережной», «Дом у дороги», «Дом». Рассказ о доме в русской литературе - это почти всегда окрашен-

ный грустью рассказ о доме, которого уже нет. Уже в ранней поэзии Ахматовой образ дома не раз возникает в подобном контексте, а к 1940 г. за ним окончательно закрепляется трагическое звучание. Дом у Ахматовой - это уже не просто «темный дом» («Песня последней встречи»), он может быть разоренным («Я пью за разоренный дом»), проклятым («Дом был проклят и проклято дело»), покинутым («Спокойно обходит покинутый дом»), «навсегда опустошенным», в нем может быть «очень страшно жить» или «не совсем благополучно». Часто свой дом ощущается героиней как чужой: «Живу, как в чужом, / Мне приснившемся доме, / Где, может быть, я умерла» (4, 421); «И по собственному дому / Я иду как по чужому» (2, 2, 68). Но еще чаще дома просто нет. Нет дома у героини: «Но где мой дом и где рассудок мой?» (4, 429). Нет его у целого поколения:

А веселое слово - дома -

Никому теперь не знакомо.

Все в чужое глядят окно.

Кто в Ташкенте, а кто в Нью-Йорке,

И изгнания воздух горький -

Как отравленное вино.

В 1940-е гг. ощущение бездомности было уже привычным для многих современников Ахматовой. Эти строки из «Эпилога» «Поэмы без героя» написаны в Ташкенте во время войны, но смысл их гораздо шире чисто биографического контекста: речь здесь идет уже не о покинутом доме, а о его принципиальном отсутствии. Гораздо позднее в автобиографической заметке «Дом Шухар-диной» Ахматова горько напишет: «Людям моего поколения не грозит печальное возвращение -нам возвращаться некуда.» (5, 170).

Будучи воплощением тоски по надежному идеалу (свойство русского сознания как такового) и связанным таким образом с концепцией времени, памяти, дом, наконец, может быть у Ахматовой принадлежностью только лишь прошлого и ассоциироваться в контексте произведения со смертью. Именно такие ассоциации лежат в основе произведений 1940 г.

Обратимся к стихотворению «Уложила сыночка кудрявого», написанного тогда же, когда и поэма, - в марте 1940 г. Кстати, в этом трагическом стихотворении тоже появляется образ-видение града Китежа, а героиня ощущает себя китежанкой, девой Февронией («Так у нас звонили в граде Китеже» - 1, 468). По сюжету средневековой русской легенды (а также оперы Н. А. Римского-Корсакова «Сказание о граде Китеже») дева Феврония - единственная оставшаяся в живых из всех жителей древнего города Китежа, в дни нашествия татар чудесным образом

ушедшего на дно озера Светлый Яр. Именно поэтому доносящиеся из далекого прошлого голоса и звоны града Китежа, призывы возвратиться назад («Что же ты на земле замешкалась / И венец надеть не торопишься?» - 1, 468) и воспринимаются героиней как знак беды. Символический план стихотворения, спроецированный на трагическую реальность, в настоящее лирической героини, оказывается обусловленным реалистически, обращение к условно-метафорическим формам получает психологически достоверную мотивировку. Например, голос знакомый и звоны колокольные из Китежа послышались героине тогда, когда она зачерпнула воды (Китеж погрузился в воды озера). Кроме того, зеркальное пространство воды символизирует призрачность и относительность границы между жизнью и смертью. Тревога героини, отраженная в видениях и голосах, как бы материализуется, предчувствия оправдываются: «Оглянулась, а дом в огне горит» (1, 468).

Совершенно недвусмысленно вписывается в семантическое пространство смерти и образ дома в лирическом стихотворении 1940 г. «Уж я ль не знала бессонницы...»

Вхожу в дома опустелые, В недавний чей-то уют. Все тихо, лишь тени белые В чужих зеркалах плывут. (1, 491)

Прямые переклички со стихотворением «Уложила сыночка кудрявого» находим и в написанном вслед за ним, в том же марте 1940 г., «Позднем ответе», обращенном к М. Цветаевой: ...То кричишь из Маринкиной башни: «Я сегодня вернулась домой. Полюбуйтесь, родимые пашни, Что за это случилось со мной. Поглотила любимых пучина, И разграблен родительский дом»... (1, 469)

Мотив возвращения домой, как и в стихотворении «Уложила сыночка кудрявого», сопровождается здесь образами-символами семантического ряда смерти. А возникающий в начале произведения образ «погибших крестов» воспринимается как трагическое пророчество: Мы сегодня с тобою, Марина, По столице полночной идем, А за нами таких миллионы, И безмолвнее шествия нет, А вокруг погребальные звоны, Да московские хриплые стоны Вьюги, наш заметающий след. (1, 469)

Несостоявшееся возвращение домой - основной мотив и другого знакового стихотворения 1940 г. - «Подвал памяти»: ...Ну, идем домой!

Но где мой дом и где рассудок мой? (1, 460)

Нельзя не упомянуть в этой связи стихотворение «Все ушли и никто не вернулся.», где образ дома также впрямую соотнесен со смертью. На то, что дом здесь - покинутый, погубленный, сожженный, указывает контекст, в котором появляется этот образ:

Все ушли, и никто не вернулся, Только, верный обету любви, Мой последний, лишь ты оглянулся, Чтоб увидеть все небо в крови. Дом был проклят, и проклято дело. (1, 456)

Восприятие дома как дома именно сожженного оказывается художественно обусловленным спецификой пространственной организации произведения. Пространство лирической героини ограниченно: вверху - небо, которое все «в крови», внизу - «окровавленный пол». «Все небо в крови» над «проклятым» домом в стихотворении 1939 г. (к этому стихотворению Ахматова вернется в 1959 г.) вызывает в памяти образ горящего дома из стихотворения 1940 г. («Уложила сыночка кудрявого»). Такие ассоциации подготавливает финал произведения, где состояние героини, ее отчаяние передается через трагическое ощущение отсутствия своего дома, через чувство бездомности: «Любо мне, городской сумасшедшей, / По предсмертным бродить площадям» (1, 456). Снятие пространственных ограничений, правда, оказывается возможным в финале стихотворения: площади символизируют простор, пространство разомкнутое; однако такая возможность открывается лишь в проекции на поле смерти: эти площади «предсмертные»6. О состоянии героини - промежуточном, пограничном между жизнью и смертью - свидетельствуют и собственные ее ощущения: «.мне, городской сумасшедшей».

Привлечение контекста творчества Ахматовой 1940 г. помогает высветить специфику мотива возвращения домой и образа дома и в поэме «Путем всея земли». Значение, которое стоит за словом «домой» в поэме, также связано с мыслью об отсутствии дома в настоящем и с попыткой героини обрести его в прошлом - пусть ценой жизни. В символике этого ахматовского образа не в меньшей степени, чем в названных стихотворениях, эксплицируется и еще одна смысловая грань. В художественном поле произведения возвращение домой, в «покинутый дом» явно читается как возвращение к смерти. Такой

контекст слова «домой», не вполне соответствующий, конечно, ни его семантике, ни укоренившейся в русском сознании символике этого слова, тем не менее не покажется столь неожиданным, если вспомнить, например, что одноко-ренным ему словом «домовина» называли гроб. А если учитывать, что одно из значений слова «дом» - здание, то также приходится признать, что этот образ непосредственно попадает в поэме в семантическое поле слова «смерть»: «Знакомые зданья/Из смерти глядят» (3, 34).

И еще к одному, также отчасти «лингвистическому», аргументу в пользу подобной интерпретации смыслового наполнения слова «домой» стоит отнестись внимательно. Вспомним последние строки произведения (на них, как известно, всегда падает большая смысловая нагрузка): «В последнем жилище / Меня упокой» (3, 36). «Строение для жилья, жилое строенье» -это первое значение слова «дом» в словаре В. И. Даля [Даль 1989: 465]. Прилагательное «последний» и глагол «упокой» указывают на отсутствие других вариантов прочтения последнего стиха поэмы. На то же указывает и «хвойная ветка» - атрибут похоронного обряда, а также явные ассоциации строк «Ни брат, ни соседка, / Ни первый жених.» (3, 36) с другими, написанными несколько месяцев спустя и являющимися по сути еще одним цитатным ключом к поэме:

Соседка из жалости - два квартала,

Старухи, как водится, - до ворот,

А тот, чью руку я держала,

До самой ямы со мной пойдет. (1, 483)

Выявляя символику движения во времени и в пространстве, финальные строки поэмы передают также и само направление движения к смерти: это путь не только назад, но и вверх. Направление движения указывается, как уже было отмечено, и в начале поэмы: «Тропиночка круто /Взбиралась.» (3, 32). Но особенно значимыми в этой связи представляются именно последние строки произведения. Своеобразие организации пространства передается в них через оппозицию «хвойная ветка» (принадлежность похорон) - «солнечный стих», а также через закрепляющее эту оппозицию обозначение жестов: «Оброненный нищим / И поднятый мной.» (3, 36). Если придерживаться заданной логики чередования движения вверх и вниз, то следующее, последнее, двустишие должно передавать движение снизу вверх: «В последнем жилище / Меня упокой» (3, 36). Чтобы было понятно пространственное оформление последних стихов поэмы, приведем их полностью:

Лишь хвойная ветка -

Да солнечный стих, Т Оброненный нищим - И поднятый мной. Т

В последнем жилище - Меня упокой. Т (3, 36)

На первый взгляд, такое направление движения во времени (к смерти), представленное как путь назад и вверх, выглядит довольно парадоксальным. Особенно если вспомнить, что схождение лирической героини в мир мертвых во «Вступлении» к «Поэме без героя» - это именно схождение, спуск в подвал памяти («Как будто перекрестилась / И под темные своды схожу» -3, 170). Символический смысл легенды о граде Китеже, погрузившемся в воды озера Светлый Яр, лишь отчасти объясняет специфику такого пространственного решения финала поэмы, организации хронотопа произведения в целом. Несмотря на всю безысходность, которую нельзя не почувствовать в поэме, на трагизм мироощущения героини, обусловленный содержанием эпохи, поэма все-таки не замыкается на трагическом финале, в конце произведения ощущается возможность «выхода». Пусть даже самой героине в качестве единственной возможности такого выхода и видится смерть (слово «упокой» сопровождается движением вверх). Вспомним в этой связи, что столь важная в творчестве Ахматовой идея пути имеет и этот, устойчивый в христианской традиции, смысл: «Входите тесными вратами; потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мф. 7, 13-14). Думается, ту же мысль призвана передать и символика цветового решения поэмы, связанная с появлением в последней, шестой, главке белого цвета (зима, белая схима), олицетворяющего здесь одновременно и чистоту, вознесение, и - смерть.

Полагаем, анализ семантической основы знакового ряда поэмы подтверждает предложенную интерпретацию предпринятого героиней путешествия во времени. В контексте всего произведения, как было показано, возвращение домой приобретает смысл возвращения к смерти. В этой связи важно обратить внимание еще и на то, что подобное восприятие движения во времени (как движения к смерти) закрепляется именно сильными позициями текста: началом поэмы («Меня, китежанку, / Позвали домой» - 3, 31) и ее концом («В последнем жилище / Меня упокой» - 3, 36), а также заглавием и эпиграфом. Последние играют особую роль в осмыслении символики основного мотива поэмы. Именно заглавие и эпиграф, заключая в себе, как правило, «чужое слово» или

указывая на определенную традицию, вводят во взаимодействие семантические пространства цитируемого и авторского текстов, включают произведение в диалог культур, вписывают его в общий текст литературы.

Заглавие поэмы «Путем всея земли», являясь цитатой из Священного Писания, сразу же проецирует произведение в мифологическую плоскость, предопределяя и эпическую значимость описываемых событий, и вполне определенный ракурс их восприятия - в контексте «вечных образов» Библии. Слова названия поэмы «Путем всея земли» могут быть немедленно идентифицированы читателем. Заглавие открыто отсылает к Ветхому завету: «Вот, я ныне отхожу в путь всей земли. А вы знаете всем сердцем вашим и всею душою вашею, что не осталось тщетным ни одно слово из всех добрых слов, которые говорил о вас Господь, Бог ваш; все сбылось для вас, ни одно слово не осталось неисполнившимся» (Иис. Н. 23, 14); «Вот, я отхожу в путь всей земли, ты же будь тверд и будь мужественен» (3 Цар. 2, 2).

Название поэмы реконструирует в сознании читателя и архаическую бинарную мифологему «дом - дорога», предлагая осмыслить ее в качестве центральной для всего произведения. Мотив странничества - один из постоянных в Библии. Человек - странник на дорогах этой земли, странник он и на путях жизни перед ликом Бога, и нет ничего в его жизни раз и навсегда устойчивого, неизменного, вечного: «Потому что странники мы пред Тобою и пришельцы, как и все отцы наши; как тень дни наши на земле, и нет ничего прочного» (1 Пар. 29, 15); «Странник я на земле.» (Пс. 118, 19; 38, 13); «. и говорили о себе, что они странники и пришельцы на земле; ибо те, которые так говорят, показывают, что они ищут отечества» (Евр. 1, 13-14) и др. Вольные или невольные совпадения с Библией здесь тем не менее показательны. Сакрализация дома как такового, дома, отсутствующего в настоящем, оставленного в далеком прошлом, ощущение невозможности вернуться к этому прошлому ни в пространстве, ни во времени - вот что призвана выразить у Ахматовой оппозиция дома и дороги - центральная мифологема поэмы.

Обычно цитирование автором отдельного предложения или даже словосочетания Книги Бытия актуализирует более широкий контекст, например целой главы или раздела, а также, про-ецируясь на смысловое поле произведения, допускает, или, скорее, - предполагает возможность собственной, авторской, интерпретации «чужого слова». Очевидно, что канонические тексты с каждым своим продвижением внутри культуры истолковываются как бы заново. Биб-

лейский контекст вынесенной в название поэмы цитаты из Книги Бытия содержит явное указание на то, что путешествие «путем всея земли» есть не что иное, как странствия души, уже отделившейся от тела. Это действительно последний путь: перед вечным упокоением душа странствует сорок дней, посещая дорогие ей места и встречаясь с близкими и дальними, причастными ее судьбе. Заметим, что тот контекст, в котором оказывается выражение «путем всея земли» в Ветхом Завете, актуализирует и еще один смысл, стоящий за этой цитатой. Смысл этот связан с идеей совета, наставления. Слова доброго. Слова напутственного. - Последнего слова.

Не является случайным, безусловно, и тот факт, что оба смысла, возникающие за словами названия поэмы, закрепляются и в ее эпиграфе: «В санех сидя, отправляясь путем всея земли.» Поучение Владимира Мономаха детям» (3, 31). Эпиграф всегда предоставляет художнику возможность открыто, явно ввести в свой текст «чужое слово». Ахматова редко использует такую возможность «в чистом виде». В качестве особенностей эпиграфов Ахматовой исследователи называли и неповторимую их «подвижность», когда один и тот же эпиграф может прилагаться к разным текстам, и неточность цитирования, и даже незавершенность цитируемого текста. Эпиграф к поэме «Путем всея земли» указывает еще на одну уникальную особенность ахматовских эпиграфов. В рамках одного «чужого слова» может заключаться у Ахматовой указание на два (или даже несколько) источника цитирования, т.е. одна цитата отсылает читателя к двум текстам. В данном случае слова из «Поучения Владимира Мономаха»: «Сидя на санех, помыслил я в душе своей и воздал хвалу Богу, который меня до сих дней грешного сохранил» -контаминируются со словами заглавия поэмы «Путем всея земли», являющимися цитатой из Библии. Поскольку ничего случайного в обращении с эпиграфами у Ахматовой не бывает: всякая допущенная неточность оказывается намеренной, а всякая недоговоренность может указывать на важный смысл, объединение двух цитат в рамках Поучения Владимира Мономаха также есть не что иное, как сознательный прием. Вслед за названием эпиграф подготавливает восприятие произведения в единстве двух семантических планов. Его смысловое поле также соединяет в своей структуре идею последнего пути и напутственного слова, причем сам факт актуализации первой («. отправляясь путем всея земли») повышает в эпиграфе значимость второй («Поучения Владимира Мономаха»).

Объединив оба заложенных и в эпиграфе, и в заглавии смысла, получим: «последнее слово»,

«предсмертное слово». «Последнее слово» в контексте поэмы, рассказывающей о катастрофичности бытия, об исторических потрясениях ХХ в., это слово-предупреждение, слово-призыв. Осмысленная таким образом поэма «Путем всея земли» воспринимается не только как «поэма-панихида», но и как поэма-предупреждение, в которой главной является идея общей судьбы и общей беды, единения рода человеческого, нравственных заповедей, общих для всех.

Значимость одной и той же мысли, дважды повторенной, причем вынесенной Ахматовой в заглавие и эпиграф, возрастает. Эти сильные позиции текста не только закрепляют за темой смерти основное место в поэме, не только дают возможность осмыслить основной мотив произведения как мотив возвращения к смерти, как мотив последнего пути - путешествия души «путем всея земли». Символика образов последнего пути и последнего слова, спроецированная в семантическом пространстве поэмы на катастрофические события ХХ в., на судьбу Европы, не могла не придать всему произведению апокалиптический смысл.

В этой связи интересно вспомнить, что в одном из вариантов текста поэмы существовал еще один, второй, эпиграф, библейская образность которого была впрямую направлена на выявление апокалиптической сущности переживаемого Ахматовой исторического времени: «И Ангел поклялся Живущим, что времени больше не будет» (3, 496). Заметим, что этот эпиграф, являющийся вольной цитатой из Апокалипсиса, присутствует и в рукописях книг «Нечет» и «Бег времени», а также предваряет один из фрагментов балетного либретто по «Поэме без героя». Эпиграф открыто отсылает к своему источнику. В Откровениях святого Иоанна Богослова читаем: «И Ангел, которого я видел стоящим на море и на земле, поднял руку свою к небу. И поклялся Живущим во веки веков, который сотворил небо и все, что на нем, землю и все, что на ней, и море и все, что на нем, что времени уже не будет» (Отк. 10, 5-6).

Символический смысл эпиграфа здесь отчетливо проявляется: библейские картины и образы часто становятся у Ахматовой символом эпохи. Кстати, факт его появления в одном из вариантов текста поэмы позволяет говорить еще об одной интересной особенности ахматовских эпиграфов, связанной с «обратным влиянием» на них произведения. Как это часто у нее бывает, контексты, обозначенные эпиграфом и спроецированные на поэтический текст, в свою очередь, что совершенно естественно, этим текстом отражаются. И тогда, отраженные, могут по-новому отозваться в эпиграфе, акцентировать в нем дополнительные

смысловые грани, открыть новые заключенные в нем возможности интерпретации. Взаимовлияние «чужого» и «своего» слова и дает право Ахматовой на некоторую авторскую «вольность» в обращении с эпиграфами. Несомненно, что такое «обратное» воздействие испытывают оба эпиграфа к поэме. Символика произведения ретроспективно перестраивает их. В свете основного ощущения, воссоздаваемого поэмой, - ощущения катастрофичности бытия - очевиден апокалиптический смысл обоих эпиграфов: оставшегося и того, от которого Ахматова позднее отказалась.

Таким образом, библейский ракурс, заданный эпиграфом и заглавием произведения, дает возможность поэту эпически, масштабно осмыслить трагический образ эпохи - цепь катаклизмов ХХ столетия. Взаимодействие смысловых полей цитируемого («вечные образы» Библии) и ахматов-ского текста, их диалог помогает Ахматовой выявить катастрофический характер времени, вскрыть апокалиптику переживаемого ею и ее современниками исторического периода. Такое своеобразное преломление в поэме библейской образности позволяет составить более отчетливое представление и о художественном образе времени произведения.

Концепция времени Ахматовой удивительно близка панхронизму Мандельштама, воспринимающего время как «содержание истории, понимаемой как единый синхронический акт» [Мандельштам 1990: 234]. И ощущению времени Н. Бердяевым: «Время есть величайшая метафизическая тайна и сплошной парадокс... » [Бердяев 1991: 292]; «Мысль о времени мне представляется глубоко противоречивой. Будущее легко может стать прошлым, прошлое будущим» [там же: 307]. Концепция времени Ахматовой предполагает в качестве вполне реальной возможность свободно передвигаться по оси времени, где настоящее, прошлое и будущее существуют как бы одновременно, параллельно, перетекая друг в друга. Такое понимание времени позволяет объяснить, почему Ахматова, в отличие, например, от символистов, не творила будущее, а всегда старалась разглядеть его в опыте прошлого. Но если считать, что прообраз будущего содержится в прошлом, что будущее предопределено не столько настоящим, сколько прошлым, то в полной мере станет понятна символика основного мотива поэмы - мотива движения в прошлое «путем всея земли». Отсутствие будущего в поэме («времени больше не будет») обусловлено содержанием прошлого, а более точно - предопределено трагическим опытом конца Х1Х-ХХ столетия. Прошлое и будущее у Ахматовой та-

ким образом как бы уравнены, объединены: им отказано в праве на существование.

Жизнь и смерть, прошлое и настоящее связаны в поэме парадоксальным образом. Произведение построено на совмещении нескольких временных планов: время лирической героини и время историческое существуют здесь параллельно. Настоящее время героини включает в себя и прошлое, точнее, историческое прошлое, представленное чередой потрясений и катаклизмов. Есть в поэме и «абсолютное» прошлое, прошлое «в чистом виде», оно связано с несуществующим пространством Китежа и ассоциируется в семантическом поле произведения со смертью. Однако, несмотря на то что со смертью открыто отождествляется в поэме прошлое время (это вполне логично), именно настоящее, воссоздавая катастрофический образ эпохи, заключая в себе истинно трагические черты безысходности, гибельности, воспринимается как своеобразное межрубежье жизни и смерти. Несуществующее прошлое становится, таким образом, более реальным, нежели настоящее, представленное в поэме как иррациональное бытие («полночная Гофманиана», образ месяца, идея двойничества). Границы между настоящим и прошлым оказываются в поэме проницаемыми, поскольку проницаемы, призрачны, иллюзорны и грани между жизнью и смертью в эпоху, самой устойчивой характеристикой которой стало ощущение прерванной связи времен, распада привычной и предсказуемой цепи явлений.

Ахматова - один из первых русских поэтов, кто в условиях сталинской диктатуры, во времена трагических перемен обнаружила скрытый от массового сознания патологический характер общества, катастрофичность исторического времени - апокалиптику, заключенную в самих исторических сдвигах и смещениях. По точному замечанию исследователя, никому из поэтов 30-х гг., исключая разве что Ахматову и Мандельштама, «не был внятен трагический облик эпохи и не была близка минорная тональность, сходная, например, с той, в которой выдержан "Апокалипсис нашего времени" (1917) В. В. Розанова.» [Хазан 1991: 252]. Не обратить внимание на «двух голосов перекличку» невозможно. Поэмой «Путем всея земли» с ее ощущением нереальности настоящего и обреченности будущего Ахматова как бы подхватывала и продолжала мысль Мандельштама о незаконности переживаемого поэтом исторического времени («Мне кажется, как всякое другое, ты, время, незаконно»).

Вот в чем состоит истинный смысл основного мотива поэзии Ахматовой 1940 г. Метафора возвращения в прошлое, «домой», получает в про-

изведениях той поры вполне конкретный - не метафизический - смысл. Опрокинутая в социум, осмысленная не только в контексте всего произведения, но и в контексте «социального пространства зла» (В. Хазан) 1930-х гг. - времени нового политического режима, она, эта метафора, осознается как емкий образ гибельности и обреченности эпохи, как метафора конца времени: «И ангел ответил живущим, что времени больше не будет».

Примечания

1 О реализации жанра панихиды в лиро-эпической трилогии Ахматовой см.: [Бурдина 2011: 151-156].

2Ахматова А. А. Собр. соч.: в 6 т. М.: Эллис Лаг, 1998-2002. Т. 3. С. 35. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием тома, книги и номера страницы в круглых скобках.

3 О трансформации образов и мотивов Серебряного века в ранней лирике Ахматовой см.: [Спивак 2010: 128-129].

4 О мотивах и образах «Сказания о граде Китеже» в поэзии Серебряного века см.: [Бурдина 2010в: 202-205].

5 Речь идет о стихотворении Ахматовой «Пусть даже вылета мне нет», опубликованном впервые в 1969 г. в журнале «Юность». Стихотворение датируется условно, по времени наиболее интенсивного общения Ахматовой с А. Г. Найманом.

6 О своеобразии организации художественного пространства в творчестве Ахматовой см. наши работы: [Бурдина 2010а: 147-151; Бурдина 2010б: 136-140].

Список литературы

Ахматова А. А. Собр. соч.: в 6 т. М.: Эллис Лаг, 1998-2002.

Ахматова А. А. Записные книжки Анны Ахматовой (1958-1966). Москва; Турин: <^ш1ю ЕшпаиШ е^оге», 1996. 873 с.

Бердяев Н. Самопознание: Опыт философской автобиографии. М.: Книга, 1991. 446 с.

Бурдина С. В. Мастер и Маргарита» и «Поэма без героя»: Парадоксы художественного времени и пространства // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2010а. Вып. 5(11). С. 147-151.

Бурдина С. В. Архитектурный пейзаж Петербурга в зеркалах «Поэмы без героя» // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2010б. Вып. 2(8). С. 136-140.

Бурдина С. В. Китежская символика в текстах Серебряного века // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. 2010в. №3, ч. 1. С. 202-205.

Бурдина С. В. «Трагическая симфония о судьбе поколения»: Лиро-эпическая трилогия А. Ахматовой // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2011. Вып. 4(16). С. 151-156.

Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М.: Рус. язык, 1989. Т. 1. 1158 с.

Мандельштам О. Э. Сочинения: в 2 т. М.: Ху-дож. лит., 1990. Т.2. 464 с.

Спивак Р. С. Антропология сильной личности в ранней лирике А. Ахматовой: Сборник «Вечер» // Вестник Пермского университета. Российская

и зарубежная филология. 2010. Вып. 2(8). С. 126135.

Топоров В. Н. Об ахматовской нумерологии и менологии // А. Ахматова и русская культура ХХ в.: тез. конф. / ИМЛИ. М., 1989. C. 6-14.

Топоров В. Н. Об историзме Ахматовой (две главы из книги) // Anna Akhmatova (1889-1966). Papers from the Akhmatova Centennial Conference. Bellagio Study and Conference Senter, June 1989. Oakland; California, 1993. P. 195.

Хазан В. И. Апокалипсис у Мандельштама (О теме смерти в стихах 30-х годов) // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1991. Т.50, №3. С. 248-257.

THE MOTIVE "COMING BACK HOME" IN A. AKHMATOVA"S POETRY OF 1940

Svetlana V. Burdina

Professor of Russian Literature Department Perm State National Research University

The image-bearing complex of the house as a model of the world is one of the central in Akhmatova"s poetic universe. The research is aimed at revealing regularities of functioning and evolution of this key my-thologeme. The semantic functions of the image paradigm "coming back home" as a constituent of Akhmatova"s picture of the world are studied. A case study of one year (1940) in Akhmatova"s poetry shows how the motive of coming back home, as the metaphor of human existence between life and death and metaphor of the epoch"s doom and death, allows the poet to reconstruct the integral concept of being in the life-changinh epoch. The archetypical motive is regarded from the point of view of realization of the author"s position as an in-between state man, between life and death.

Key words: lyric poetry; poem; context; image; motive; mythologeme; archetype; chronotope; author"s mind.

Сразу после окончания Великой Отечественной войны еще не поднявшийся из разрухи Советский Союз приступил к реализации грандиозного проекта. Силами заключенных Главного управления лагерей НКВД СССР в практически необитаемой приполярной тундре развернулось масштабное строительство Великого Северного железнодорожного пути, магистрали длиной в 1400 километров, которая должна была соединить европейскую часть страны с дельтой Енисея. Спустя всего шесть лет после начала работ десятки тысяч строителей стремительно покинули уже наполовину построенную дорогу.

Еще до революций 1917 года, на волне взрывного развития железных дорог в России, инженеры разрабатывали альтернативные маршруты, в той или иной степени дублировавшие Великий Сибирский путь, который мы знаем ныне как Транссибирскую магистраль. Почти сразу после окончания в 1916-м строительства этой железной дороги, соединившей европейскую часть империи с ее тихоокеанским побережьем, энтузиасты представили первые проекты аналогичной магистрали в северных районах страны, которая, в свою очередь, должна была связать Мурманск, незамерзающий порт в Баренцевом море, с Обью, Сургутом, Енисейском, северным берегом Байкала и далее выйти к Татарскому проливу, разделяющему материк и Сахалин.

Разумеется, революционный беспорядок и последовавшая за ним Гражданская война не способствовали практическому воплощению в жизнь колоссального по финансовым и трудозатратам проекта. Тем не менее, в 1924 году будущая Трансполярная магистраль, в официальных документах именовавшаяся Великим Северным железнодорожным путем, была представлена на карте-схеме перспективного развития железных дорог СССР. Впрочем, до войны государство предпочло сконцентрироваться на развитии другого Великого Северного пути - морского.

Началом создания Трансполярной магистрали в широком смысле можно считать строительство Печорской железной дороги, соединившей город Котлас Архангельской области с заполярной Воркутой. Построенная заключенными Главного управления лагерей НКВД СССР (ГУЛаг) в 1937-1941 годах, дорога в условиях военного времени получила стратегическое значение, открыв советской металлургии доступ к высококачественному коксующемуся углю Печорского бассейна.

Первый поезд на новой магистрали, конец декабря 1941 года.

Документально восстановить цепочку событий, заставивших строителей идти вдоль Северного полярного круга дальше на восток, сложно, большинство документов по-прежнему засекречено. Тем не менее, практически все исследователи склоняются к мнению, что за решением развернуть в 1947 году активное строительство железной дороги в совершенно неудобных для этого районах стоял лично советский вождь, учитель и друг всех детей И. В. Сталин. Ему даже приписывают фразу, будто бы положившую начало могучей стройке: «Надо браться за Север, с Севера Сибирь ничем не прикрыта, а политическая ситуация очень опасная».

За достоверность цитаты ручаться сложно, однако фактом остается постановление Совета министров СССР от 22 апреля 1947 года. Согласно документу, в Обской губе (залив Карского моря, в который впадает Обь) в районе мыса Каменный должен был быть построен новый крупный морской порт с жилым поселком, а от станции Чум на Печорской магистрали (южнее Воркуты) к ним проложена железная дорога протяженностью в 500 километров. На фрагменте карты красной точкой №1 отмечена начальная точка перспективной магистрали, а точкой №2 - мыс Каменный.

Для производства работ уже 28 апреля в рамках Главного управления лагерей железнодорожного строительства (ГУЛЖДС, одно из подразделений системы ГУЛага) были сформированы строительные управления №501, ведавшее возведением магистральной ветки, и №502, занимавшееся работами по морскому порту. Работы велись свойственными времени и еще более ускорявшимися пристальным вниманием руководства страны темпами. Уже в декабре 1947 года, всего через восемь месяцев после выхода соответствующего постановления, открылось рабочее движение на 118-километровом участке Чум - Собь, причем дорога преодолела по речной долине Полярный Урал - разъезд Собь находился уже на территории Тюменской области.

Еще через год, к декабрю 1948-го, строители продвинулись вплоть до станции Лабытнанги на левом берегу Оби, напротив Салехарда. Однако в это же время неожиданно выяснилось, что на Обской губе, в районе того самого мыса Каменный, создать новый морской порт просто невозможно. Проведенные параллельно с общестроительными работами гидрографические исследования показали, что губа мелководна и даже после углубления дна все равно окажется неспособна принимать крупные океанские корабли.

Итак, с апреля 1947-го по декабрь 1948-го в эксплуатацию была сдана 196-километровая трасса Чум - Лабытнанги. Было совершенно непонятно, что делать дальше, учитывая бесперспективность прежнего северного «обского» направления. 29 января 1949 года после совещания Сталина, Берии и руководителя ГУЛЖДС «Нафталия» Френкеля вышло еще одно постановление Совета министров СССР, в котором определялось новое место для возведения все той же «крупной промежуточной базы морских коммуникаций». Ее было решено перенести в район города Игарка Туруханского района Красноярского края, то есть более чем на тысячу километров восточнее, на правый берег Енисея, где морской порт функционировал с конца 1920-х годов. Так этот заполярный город выглядел в начале 1950-х, в это время здесь жило около 20 тыс. человек.

Вместо относительно скромной 500-километровой дороги Чум - мыс Каменный родился грандиозный замысел строительства действительной Великого Северного пути Чум - Салехард - Игарка общей протяженностью 1482 километра, из которых 1286 еще только предстояло возвести. Дорога на карте России обозначена красной линией (по клику открывается изображение большего размера).

Итак, зачем с возможным, наверное, только при Сталине упорством человек в технологически не самые передовые 1940-е годы начал строить колоссальную по протяженности железную дорогу в безлюдной приполярной тундре? О том, какие богатые месторождения нефти-матушки и газа-батюшки содержат недра Западной Сибири, советские геологи еще только догадывались. Вероятно, главной мотивацией советского руководства и вождя народов в особенности было желание создать дублер Северного морского пути, не подверженного сезонным замерзаниям, с выходом к новому головному морскому арктическому порту, удаленному от границ страны.

События Великой Отечественной войны показали незащищенность советской Арктики от нападения извне. Наверняка в памяти Сталина еще была свежа операция «Вундерланд» («Страна чудес»), осуществленная Кригсмарине летом 1942 года в Карском море с целью недопущения прохода конвоев союзников с востока к Мурманску. Немецкие подводные лодки торпедировали несколько советских судов, а тяжелый крейсер «Адмирал Шпеер» даже осуществил бомбардировку порта Диксон, расположенного при выходе Енисейской губы в Северный Ледовитый океан.

Новый порт в Игарке, который, вполне возможно, рассматривался и как перспективная база Северного флота, выглядел в этом смысле куда надежнее. К тому же в непосредственной близости от него располагался Норильский промышленный район с его крупнейшими в стране и стратегически важными для «оборонки» запасами никеля. Его также с помощью новой магистрали можно было бы подключить к единой системе железных дорог СССР.

Кстати, эти места не были чужими для Сталина. В свое время, в 1914-1917 годах, здесь, в поселке Курейка Туруханского края, в 170 километрах южнее Игарки, он отбывал ссылку. После войны уцелевшую избу, где будущий генералиссимус жил волею кровавого царского режима, накрыли специальным павильоном, превратив в музей, не переживший, впрочем, борьбу с культом личности.

Начался второй этап возведения Трансполярной магистрали. Управление строительства №502, занимавшееся ранее портом в районе мыса Каменный, включили в состав аналогичного подразделения №501 и поручили объединенной структуре заниматься работами на участке Салехард - Надым - река Пур. Одновременно в Игарке формировалось управление строительства №503, которое должно было тянуть железную дорогу с противоположной, восточной стороны. Встретиться обе армии строителей должны были на реке Пур. В документах и литературе Трансполярную магистраль с тех пор часто называют «стройка-501» или «стройка-503» - в зависимости от того, о каком ее участке идет речь.

Главной бедой Трансполярной магистрали стала скорость, с которой ее возводили. Сейчас сложно сказать, чем были вызваны подобные штурмовщина и аврал. Иные исследователи, склонные к теории заговора, даже рассматривают строительство этой железной дороги как один из этапов подготовки СССР и Сталина лично к Третьей мировой войне. Как бы то ни было, в том же январском постановлении Совмина, определившем новую трассу магистрали, содержался и еще один основополагающий тезис: она должна была возводиться по «облегченным техническим условиям». Рабочее движение поездов на отдельных участках планировалось открыть в 1952 году, а вся должна была быть готова к 1955 году.

Предполагалось, что новая 1300-километровая трасса пройдет параллельно полярному кругу, будет однопутной с разъездами через каждые 9-14 км (всего 106 разъездов) и станциями через 40-60 км (28 станций). Средняя скорость движения поезда с остановками на разъездах предполагалась около 40 км/ч, включая разгон и торможение. Пропускная способность - 6 пар поездов в сутки. На станциях Салехард, Надым, Пур, Таз, Ермаково и Игарка устраивались основные депо, на станциях Ярудей, Пангоды, Катараль, Турухан - оборотные.

Работы проводились фактически без проектно-сметной документации в основном силами Главного управления лагерей железнодорожного строительства. Всего в этом подразделении ГУЛага насчитывалось 290 тыс. заключенных, значительная часть из которых была сконцентрирована на стройках 501 и 503, самых северных в стране.

Вдоль всей магистрали специальными тракторными поездами был проложен автозимник. Производственные колонны двух управлений ГУЛЖДС размещались вдоль него. Строили в основном в короткий летний сезон. Для начала сооружалась относительно невысокая двухметровая насыпь (в основном из привозной каменно-песочной смеси), на которую затем укладывались шпалы и рельсы. Все работы проводились в условиях резко континентального климата с суровыми продолжительными зимами (до восьми месяцев) и короткими, холодными и дождливыми летом и осенью. В среднем в сезон строители успевали возводить около 100 километров железной дороги.

Трансполярная магистраль сооружалась в экстремальных условиях вечной мерзлоты. Технологии 1940-х годов и требуемая скорость строительства не позволяли должным образом обустраивать железную дорогу, как это, например, сделали китайцы спустя 70 лет с Цинхай-Тибетской магистралью. После наступления плюсовых температур в Западной Сибири начиналось активное таяние верхнего слоя почвы и вечной мерзлоты под ним, что приводило к регулярным и повсеместным деформациям полотна дороги и ее инженерных сооружений. Фактически значительную часть дороги, сделанную за прошлые сезоны, с наступлением нового необходимо было реконструировать. Ремонты насыпи, укрепление полотна, мостов и прочей инфраструктуры продолжались непрерывно, каждый год.

Климат делал работу в зоне строительства магистрали исключительно сложной. Зимой заключенных, работавших на стройках 501 и 503, засыпа́ло снегом и мучило морозами, летом их одолевали дожди, непролазная грязь и вездесущие тучи насекомых разной степени кровожадности.

Вдоль всей трассы устраивались небольшие поселки вольнонаемных строителей, администрации и заключенных лагеря при них. Местных строительных материалов в условиях приполярной тундры было мало, лес в большинстве случаев завозили извне. Пока дело доходило до сооружения более-менее капитального жилья, строители были вынуждены обитать в палатках и землянках. Постепенно они заменялись бараками силами самих их будущих жителей. Остатки многих лагерей и поселков до сих пор регулярно встречаются вдоль Трансполярной.

Среднестатистический лагерь здесь представлял собой огороженный колючей проволокой периметр 500×500 метров со сторожевыми вышками, одноэтажными жилыми бараками, столовой и штрафным изолятором. В одном таком образовании размещалось от 500 до 1000 человек. За периметром находились дома охраны и вольнонаемных рабочих, магазин, баня, склады, клуб.

А так выглядел раньше и выглядит сейчас поселок Ермаково, один из крупнейших на стройке (до 15 тыс. жителей), расположившийся на левом берегу Енисея, недалеко от Игарки. Здесь фактически находился штаб стройки №503 (восточной половины дороги), тут успели даже построить электростанцию, депо, клуб, поликлинику, шесть магазинов, гостиницу, школу-десятилетку, дом младенцев, куда сдавали детей заключенных матерей, ресторан и некоторые другие элементы обычной на большой земле, но такой редкой здесь инфраструктуры.

В сравнении с прочими лагерями системы ГУЛага на строительстве Трансполярной было относительно неплохо. Здесь крайне тяжелые условия труда заключенных несколько компенсировались более высокой нормой питания. На стройке даже работал свой передвижной театр. Смертность, по воспоминаниям выживших очевидцев, была относительно невелика.

Кроме десятков тысяч человек, предоставленных ГУЛЖДС, здесь было немало и комсомольцев, и прочих энтузиастов, прибывших сюда, по сути, по зову сердца и соответствующей путевке.

Кроме климата, работы на линии Салехард - Игарка осложнялись ее удаленностью от большой земли. Качественные строительные материалы «на месте» практически отсутствовали, их вынуждены были доставлять из Салехарда по уже построенным километрам дороги или с помощью Северного морского пути через Игарку.

Малые реки дорога пересекала по деревянным мостам. Мосты через крупные реки Барабаниха и Маковская сооружались куда более капитально: из металла на бетонных опорах длиной в 60 и 100 метров соответственно. Впрочем, деформации и разрушения из-за таяния и последующего замерзания грунтов не избежало ни одно из сооружений, построенных по «облегченным техническим условиям».

Через великие сибирские реки Обь и Енисей мосты не строились вовсе. Летом использовались специальные паромы, зимой наводились ледовые переправы.

Рельсы, разумеется, тоже доставлялись с большой земли. Всего исследователи обнаружили на трассе 16 разных их видов, включая дореволюционные и трофейные.

В августе 1952-го, как и было запланировано, открыли рабочее движение на участке Салехард - Надым, к марту следующего года между населенными пунктами уже даже ходил пассажирский поезд. Однако его скорость (да и скорость грузовых составов, использовавшихся для снабжения строительства) из-за крайне низкого качества железнодорожного полотна была невелика и в среднем составляла 15 км/ч, даже близко не достигая нормативных показателей. Но даже в такой ситуации сходы составов с рельсов были часты и повсеместны.

К весне 1953 года в общей сложности было построено около 700 километров Великого Северного пути, больше половины всей длины магистрали, но 25 марта 1953 года выходит очередное постановление Совета министров СССР, согласно которому строительство железной дороги Салехард - Игарка прекращалось. Началась немедленная и стремительная эвакуация рабочей силы. По большинству оценок, за несколько месяцев из междуречья Оби и Енисея было вывезено на большую землю до 100 тыс. человек.

Объяснялось такое волюнтаристское с первого взгляда решение очень просто: 5 марта 1953 года умер Сталин, а вместе с ним была сперва вроде бы законсервирована, а потом окончательно брошена и Трансполярная магистраль. Железная дорога, невиданными темпами сооружавшаяся в экстремальных природных условиях, оказалась стране не нужна.

Всего в землю и болота западносибирской приполярной тундры было в буквальном смысле закопано 3,2 млрд рублей, так нужных поднимавшемуся из руин Советскому Союзу. Эта сумма составляла 12,5% капитальных вложений СССР в железнодорожное строительство за пятилетку 1946-1950 годов и около 2% всех капитальных вложений СССР за тот же период. Сколько жизней унесли стройки 501 и 503, точно уже не установить.

Строительная, железнодорожная техника и прочие материальные ресурсы, которые можно было эвакуировать, были вывезены с магистрали, остальное просто брошено, как, например, это депо у реки Таз с несколькими паровозами серии «Ов», легендарными «овечками», самым массовым паровозом Российской империи. Участок с ними был изолирован от остальной дороги, поэтому паровозы и остались здесь своеобразным памятником «стройке века».

Дорога была обречена на быстрое умирание. Крайне низкое качество строительства и описанные выше климатические и природные условия вызвали ее стремительную деградацию. Разрушившееся и покореженное под немыслимыми углами полотно, вздыбившиеся буграми мосты, гнилые остатки бывших лагерей - такое зрелище сейчас представляет собой Трансполярная магистраль, несостоявшийся Великий Северный путь и нынешняя Мертвая дорога, мечта многих любителей заброшенных объектов.

Пережило ее немногое. Еще в конце 1940-х годов вдоль всей магистрали проложили телеграфно-телефонную линию, обеспечившую надежную связь с Игаркой. Долгое время, до 1980-х, обслуживающие ее специалисты Министерства связи СССР оставались единственными, кто использовал остатки Трансполярной на регулярной основе по прямому назначению, передвигаясь по ней на самодельных дрезинах.

В 1955 году другое министерство - путей сообщения - приняло на свой баланс и железнодорожную ветку Чум - Лабытнанги, первую очередь магистрали. Она успешно действует по сей день.

После начала разработки в 1960-1970-е богатейших запасов углеводородов в Западной Сибири железная дорога в эти края вернулась. Была построена ветка в Надым и Новый Уренгой, но не с запада или востока, из Салехарда или Игарки, а с юга, из Тюмени. «Газпром» построил и ветку на полуострове Ямал, соединившую местные нефтегазовые месторождения с линией Чум - Лабытнанги в районе станции Обская.

Кроме того, в настоящее время российские власти реанимировали и проект магистрали в широтном направлении, из Надыма в Салехард. Сейчас в разгаре строительство соответствующей автомобильной дороги, за которой должна последовать и дорога железная. Кто знает, возможно, когда-нибудь давний проект Великого Северного железнодорожного пути, о котором мечтали еще до революции, все же будет реализован. Нефть и газ - отличные мотиваторы.

Советско-финская война долгое время оставалась "закрытой" темой, своеобразным "белым пятном" (конечно, не единственным) в советской исторической науке. Долгое время ход и причины Финской войны замалчивались. Существовала одна официальная версия: политика правительства Финляндии была враждебна СССР. Документы Центрального Государственного Архива Советской Армии (ЦГАСА) долго оставались неизвестными широкой общественности.

Отчасти это было обусловлено тем, что Великая Отечественная война вытеснила Советско-финскую из умов и исследований, но в то же время её старались не воскрешать специально.

Советско-финская война - это одна из многочисленных трагических и позорных страниц нашей истории. Солдаты и офицеры "прогрызали" линию Маннергейма, замерзая в летнем обмундировании, не имея ни должного вооружения ни опыта войны в суровых зимних условиях Карельского перешейка и Кольского полуострова. И всё это соседствовало с самонадеянностью руководства, уверенного, что противник запросит мира через 10-12 дней (то есть надеялись на Blitzkrieg*).

Случайные фото природы

Она не прибавила СССР ни международного авторитета, ни военной славы, но эта война могла бы многому научить советское правительство, если бы оно имело привычку учиться на собственных ошибках. Те же промахи, которые были допущены в подготовке и ведении Советско-финской войны, и которые привели к неоправданным потерям, потом, за некоторым исключением, повторились в Великую Отечественную Войну.

По Советско-финской войне практически нет полных и подробных монографий, содержащих наиболее достоверную и современную информацию о ней, за исключением разве что нескольких работ финских и других зарубежных историков. Хотя и они, по-моему, вряд ли могут содержать полную и современную информацию, так как дают достаточно однобокий взгляд, равно как и советские историки.

Большая часть военных действий проходила на Карельском перешейке, в непосредственной близости от Санкт-Петербурга (тогда Ленинграда).

Бывая на Карельском перешейке постоянно наталкиваешься то на фундаменты финских домов, колодцы, маленькие кладбища, то на остатки линии Маннергейма, с колючей проволокой, блиндажами, капонирами (как мы любили играть в них "в войнушку"!), то на дне полузаросшей воронки случайно наткнёшься на кости и пробитую каску (хотя это, возможно, и последствия боевых действий в Великую Отечественную Войну), а ближе к финской границе сохранились целые дома и даже хутора, которые не успели увезти с собой или сжечь.

Война между СССР и Финляндией, длившаяся с 30 ноября 1939 года по 13 марта 1940 года (104 дня) получила несколько разных названий: в советских публикациях она именовалась "Советско-финская война", в западных - "Зимняя война", в народе - "Финская война", в публикациях последних 5-7 лет она получила также название "Незнаменитой".

Причины начала войны, подготовка сторон к боевым действиям

По “Пакту о Ненападении” между СССР и Германией Финляндия была отнесена к сфере интересов СССР.

Финская нация - это национальное меньшинство. К 1939 году население Финляндии составляло 3,5 миллиона человек (то есть было равно населению Ленинграда в то же время). Как известно, малые народы очень заботятся о своём выживании и сохранении как нации. "Малый народ может исчезнуть, и он это знает".

Наверное, этим можно объяснить её выход из состава Советской России в 1918 году, постоянное стремление, даже несколько болезненное, с точки зрения доминирующей нации, к охране своей независимости, желание быть нейтральной страной во время Второй мировой войны.

В 1940 году в одном из своих выступлений В.М. Молотов сказал: "Мы должны быть достаточно реалистичными, чтобы понимать, что время малых народов прошло". Эти слова стали приговором в судьбе прибалтийских государств. Хотя сказаны они были в 1940 году, они в полной мере могут быть отнесены к факторам, определявшим политику советского правительства в войне с Финляндией.

Переговоры между СССР и Финляндией в 1937 - 1939 г.г.

С 1937 года по инициативе СССР между Советским Союзом и Финляндией велись переговоры по вопросу взаимной безопасности. Это предложение было отклонено финским правительством, тогда СССР предложил Финляндии отодвинуть границу на несколько десятков километров к северу от Ленинграда и сдать в долгосрочную аренду полуостров Ханко. Взамен Финляндии предлагалась территория в Карельской ССР, по размерам в несколько раз больше обменной, но Финляндии такой обмен был бы невыгоден, так как Карельский перешеек представлял собой хорошо освоенную территорию, с самым тёплым климатом на территории Финляндии, а предлагаемая территория в Карелии была практически дикой, с гораздо более суровым климатом.

Финское правительство хорошо понимало, что если не удастся договориться с СССР война неизбежна, но оно надеялось на крепость своих укреплений и на поддержку западных стран.

12 октября 1939 года, когда уже шла вторая мировая война, Сталин предложил Финляндии заключить советско-финляндский пакт о взаимопомощи, по образцу пактов, заключённых с прибалтийскими государствами. По этому пакту в Финляндии должен был быть размещён ограниченный контингент советских войск, а также Финляндии предлагалось совершить обмен территориями, как обсуждалось ранее, но финская делегация отказалась от заключения такого пакта и уехала с переговоров. С этого момента стороны начали готовиться к военным действиям.

Причины и цели участия СССР в Советско-финской войне:

Для СССР основная опасность была в том, что Финляндия могла быть использована другими государствами (вероятнее всего, Германией) как плацдарм для нападения на СССР. Общая граница Финляндии и СССР - 1400 км., что составляло в то время 1/3 всей северо-западной границы СССР. Вполне логично, что для обеспечения безопасности Ленинграда требовалось отодвинуть границу дальше от него.

Но, как считает Ю.М. Килин, автор статьи в № 3 журнала "Международная жизнь" за 1994 год, при этом передвижение границы на Карельском перешейке (по переговорам в Москве в 39 году) не решило бы проблем, и СССР бы ничего не выиграл, следовательно война была неизбежна.

Я бы всё-таки хотела с ним не согласиться, так как любой конфликт, будь он между людьми или странами, возникает из-за нежелания или неумения сторон договориться мирным путём. В данном случае эта война была, конечно, выгодна для СССР, так как была поводом продемонстрировать свою мощь, самоутвердиться, но вышло в итоге всё наоборот. СССР в глазах всего мира не только не стал выглядеть сильнее и неуязвимее, но и наоборот, все увидели, что это был "колосс на глиняных ногах", неспособный справиться даже с такой малочисленной Армией, как финская.

Для СССР Советско-Финская война была одним из этапов подготовки к мировой войне, а её ожидаемый исход, по мнению военно-политического руководства страны, значительно улучшил бы стратегическое положение СССР в Северной Европе, а также повысил бы военно-экономический потенциал государства, корректируя диспропорции народного хозяйства, возникшие в результате осуществления во многом хаотичной и непродуманной индустриализации и коллективизации.

С военной точки зрения приобретение военных баз на Юге Финляндии и 74-х аэродромов и посадочных площадок в Финляндии делало бы позиции СССР на Северо-западе практически неуязвимыми, появлялась бы возможность экономии средств, ресурсов, выигрывалось бы время в подготовке к большой войне, но в то же время это означало бы уничтожение независимости Финляндии.

А вот что думает о причинах начала Советско-финской войны М.И. Семиряга: " В 20-30-ые годы на советско-финской границе происходило множество инцидентов различного характера, но обычно они разрешались дипломатическим путём. Столкновения групповых интересов на почве раздела сфер влияния в Европе и на Дальнем Востоке к концу 30-ых годов создали реальную угрозу конфликта глобального масштаба и 1 сентября 1939 года началась вторая мировая война.

В это время главным фактором, предопределившим советско-финский конфликт был характер политической обстановки в Северной Европе. На протяжении двух десятилетий после того как Финляндия, в результате Октябрьской революции получила независимость, её отношения с СССР развивались сложно и противоречиво. Хотя между РСФСР и Финляндией 14 октября 1920 года был заключён Тартуский мирный договор, а в 1932 году “Пакт о Ненападении”, который позже был продлён до 10 лет."

Причины и цели участия Финляндии в Советско-финской войне:

"В течение первых 20 лет независимости считалось, что СССР - главная, если не единственная угроза Финляндии" (Р.Хейсканен - генерал-майор Финляндии). "Любой враг России должен всегда быть другом Финляндии; финский народ... навсегда является другом Германии." (Первый президент Финляндии - П. Свинхувуд)

В Военно-Историческом журнале № 1-3 за 1990 год появляется предположение о такой причине начала Советско-финской войны: " Трудно согласиться с попыткой всю вину за развязывание Советско-финской войны возложить на СССР. В России и Финляндии понимали, что главным виновником трагедии явились не наши народы и даже не наши правительства (с некоторой оговоркой), а германский фашизм, а также политические круги Запада, которым было выгодно нападение Германии на СССР. Территория Финляндии рассматривалась Германией как удобный плацдарм для нападения на СССР с Севера. По свидетельству английского историка Л. Вудворда, западные страны намеревались с помощью Советско-финского военного конфликта подтолкнуть фашистскую Германию к войне против СССР." (Мне кажется, западным странам было бы очень выгодно столкновение двух тоталитарных режимов, поскольку оно бы несомненно ослабило и СССР и Германию, которые тогда считались источниками агрессии в Европе. Вторая мировая война уже шла и военный конфликт между СССР и Германией мог бы привести к рассредоточению сил Рейха на два фронта и ослаблению его военных действий против Франции и Великобритании.)

Подготовка сторон к войне

В СССР сторонниками силового подхода к решению финского вопроса были: Нарком Обороны К.Е.Ворошилов, Начальник главного политического управления РККА Мехлис, Секретарь ЦК ВКП(б) и секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) Жданов и Нарком НКВД Берия. Они выступали против ведения переговоров и какой бы то ни было подготовки к войне. Эту уверенность в своих силах им придавало количественное превосходство Красной Армии над финской (в основном, в количестве техники), а также лёгкость введения войск на территорию Западной Украины и Белоруссии в сентябре 1939 года.

"Шапкозакидательские настроения привели к тому, что в оценке боеготовности Финляндии были допущены серьёзные просчёты."

10 ноября 1939 года Ворошилову были представлены оценочные данные Генштаба: "Материальная часть вооружённых сил финской Армии в основном довоенных образцов старой русской Армии, частично модернизированная на военных заводах Финляндии. Подъем патриотических настроений наблюдается только среди молодых возрастов".

Первоначальный план военных действий был составлен маршалом СССР Б. Шапошниковым. По этому плану (высокопрофессионально составленному) основные военные действия должны были вестись на приморском направлении Южной Финляндии. Но этот план был рассчитан на длительный срок и требовал подготовки к войне в течение 2-3 лет. Выполнение же "Соглашения о сферах влияния " с Германией требовалось немедленно.

Поэтому в последний момент перед началом военных действий этот план был заменён на поспешно составленный "план Мерецкова", рассчитанный на слабого противника. Военные действия по этому плану велись напролом в тяжёлых природных условиях Карелии и Заполярья. Основная ставка была сделана на мощный первоначальный удар и разгром финской Армии за 2-3 недели, но оперативное сосредоточение и развёртывание техники и войск было плохо обеспечено разведданными. У командующих соединениями не было даже подробных карт районов боевых действий, в то время как финская разведка с высокой точностью определяла основные направления ударов Красной Армии.

К началу войны Ленинградский Военный Округ был очень слабым, так как рассматривался как второстепенный. Постановление Совета Народных Комиссаров от 15 августа 1935 года "О развитии и укреплении районов, прилегающих к границам" не улучшил положения. Особенно плачевным было состояние дорог.

В ходе подготовки к войне было составлено Военно-экономическое описание Ленинградского военного округа - уникальный по своей информативности документ, содержащий всесторонние сведения о состоянии экономики Северо-Западного региона.

17 декабря 1938 года при подведении итогов в штабе Ленинградского военного округа выяснилось, что на предполагаемой территории военных действий не было дорог с каменным покрытием, военных аэродромов, уровень сельского хозяйства был чрезвычайно низким (Ленинградская область, а тем более Карелия - области рискованного земледелия, а коллективизация почти разрушила то, что было создано трудом предыдущих поколений).

По мнению Ю.М. Килина, блицкриг - молниеносная война - была единственно возможной в тех условиях, причём в строго определённое время - конец осени - начало зимы, когда дороги были наиболее проходимыми.

Карелия к сороковым годам стала "вотчиной НКВД" (почти четверть населения КАССР к 39-ому году - заключённые, на территории Карелии находились Беломорканал и Сороклаг, в которых содержались более 150 тысяч человек), что не могло не отразиться на её экономическом состоянии.

Материально-техническая подготовка к войне была на очень низком уровне, так как наверстать за год упущенное за 20 лет практически невозможно, тем более, что командование тешило себя надеждами на лёгкую победу.

Несмотря на то, что подготовка к финской войне велась в 1939 году достаточно активно, ожидаемых результатов достичь не удалось, и причин к этому несколько:

Подготовку к войне осуществляли разные ведомства (Армия, НКВД, наркоматы), и это вызывало разобщённость и несогласованность в действиях. Решающую роль в провале материально-технической подготовки к войне с Финляндией сыграл фактор малой управляемости советского государства. Единого центра, занимавшегося подготовкой к войне вообще не существовало.

Строительством дорог занималось НКВД, и к началу военных действий не была достроена стратегически важная дорога Свирь - Олонец - Кондуши, а на железной дороге "Мурманск - Ленинград" не была проведена вторая колея, что заметно снижало её пропускную способность. (Строительство второй колеи не закончено до сих пор!)

Финская война длившаяся 104 дня имела очень ожесточённый характер. Ни нарком обороны, ни командование Ленинградского военного округа вначале не представляли себе особенностей и трудностей, связанных с войной, так как не имелось хорошо организованной разведки. Военное ведомство подошло к подготовке Финской войны недостаточно серьёзно:

Стрелковых войск, артиллерии, авиации и танков было явно недостаточно для прорыва укреплений на Карельском перешейке и разгрома финской Армии. Из-за нехватки знаний о театре военных действий, командование считало возможным применение тяжёлых дивизий и танковых войск на всех участках ведения боевых действий. Война эта велась зимой, но войска не были достаточно обмундированы, оснащены, снабжены и обучены для ведения боевых действий в зимних условиях. Вооружении у личного состава, в основном, тяжёлое оружие и почти не было лёгких пистолетов - пулемётов и ротных 50-ти миллиметровых миномётов, в то время как финские войска были ими оснащены.

Строительство оборонительных сооружений в Финляндии началось уже в начале 30-х годов. Многие страны Западной Европы помогали в сооружении этих укреплений: так Германия участвовала в строительстве сети аэродромов, способных разместить в 10 раз больше самолётов, чем было в ВВС Финляндии; линия Маннергейма, общая глубина которой достигала 90 километров, строилась при участии Великобритании, Франции, Германии, Бельгии.

Войска Красной Армии были высоко моторизованными, а у финнов на высоком уровне была тактическая и стрелковая подготовка. Они блокировали дороги, которые были единственным путём для наступления Красной Армии (на танке по лесам и болотам наступать не особенно удобно, а чего стоят валуны на Карельском перешейке по 4-5 метров в диаметре!), и атаковали наши войска с тыла и флангов. Для действия в условиях бездорожья в финской Армии существовали лыжные войска. Всё оружие они несли с собой на санях-лыжах и волокушах.

ноября 1939 года войска Ленинградского Военного Округа перешли границу с Финляндией. Первоначальное продвижение было вполне успешным, но финны развернули высокоорганизованную диверсионно-партизанскую деятельность в ближайшем тылу Красной Армии. Снабжение войск ЛВО было нарушено, танки застревали в снегу и перед препятствиями, "пробки" из боевой техники были удобной мишенью для расстрела с воздуха.

Вся страна (Финляндия) превращена в сплошной военный лагерь, однако военные меры продолжают предприниматься: проводится минирование вод у побережий Финского и Ботнического заливов, из Хельсинки эвакуируется население, по вечерам в финской столице маршируют вооружённые отряды, проводится затемнение. Воинственное настроение беспрерывно подогревается. Чувствуется явный упадок. Это видно хотя бы из того, что эвакуированные жители возвращаются в города, так и не дождавшись "воздушной бомбардировки".

Мобилизация стоит Финляндии колоссальных средств (от 30 до 60 миллионов финских марок в день), рабочим не везде платят заработную плату, растет недовольство трудового народа, заметен упадок экспортной промышленности и повышенный спрос на продукцию предприятий оборонной промышленности.

Правительство Финляндии не хочет договариваться с СССР, в печати постоянно публикуются антисоветские статьи, обвиняющие во всём Советский Союз. Правительство же боится объявить о требованиях СССР на собрании сейма без специальной подготовки. Из некоторых источников стало известно, что в сейме, скорее всего, имеется оппозиция правительству..."

Начало военных действий: .Инцидент у деревни Майнила, ноября 1939 года, газета "Правда"

сообщению штаба Ленинградского военного округа 26 ноября 1939 года в 15 часов 45 минут по Московскому времени наши войска, расположенные в километре северо-западнее деревни Майнила были неожиданно расстреляны с финской территории артиллерийским огнем. Было произведено семь орудийных выстрелов, которые повлекли за собой гибель трёх красноармейцев и одного младшего командира и ранение семи красноармейцев и одного младшего командира.

расследования инцидента на месте вызван начальник 1-го отдела штаба округа полковник Тихомиров. Провокация вызвала волну возмущения в частях, расположенных в районе артиллерийского налёта финнов."

Обмен нотами между Советским и Финским правительством

Нота советского правительства по поводу провокационного обстрела советских войск финляндскими воинскими частями

26 ноября вечером нарком иностранных дел В.М. Молотов принял посланника Финляндии А.С. Ирие-Коскинена и вручил ему ноту правительства СССР по поводу провокационного обстрела советских войск финляндскими воинскими частями. Принимая ноту финский посланник заявил, что немедленно снесётся со своим правительством и даст ответ.

"Господин посланник!

26 ноября 1939 года в 15 часов 45 минут по московскому времени наши войска, расположенные в километре северо-западнее деревни Майнила, были неожиданно обстреляны с финской территории артиллерийским огнем. Было произведено семь орудийных выстрелов, которые повлекли за собой жертвы среди советских солдат.

Советское правительство ставя Вас об этом в известность считает нужным подчеркнуть, что во время переговоров с г.г. Таннером и Пааскиви оно указывало на опасность, которую создаёт сосредоточение большого количества регулярных финских войск у границы в непосредственной близости от Ленинграда.

Теперь, в связи с фактом провокационного артиллерийского обстрела советских войск с территории Финляндии, советское правительство вынуждено констатировать, что сосредоточение финских войск под Ленинградом не только создаёт угрозу для города, но и представляет собой враждебный акт по отношению к СССР, уже приведший к нападению на советские войска и к жертвам.

Советское правительство не намерено раздувать этот возмутительный акт нападения со стороны частей финской Армии, может быть, плохо управляемой финским командованием. Но оно хотело бы, чтобы такие возмутительные акты впредь не имели места.

Ввиду этого, советское правительство выражает решительный протест против случившегося и предлагает финляндскому правительству незамедлительно отвести войска от границы на Карельском перешейке на 20-25 километров и предотвратить возможность повторения провокации"

Нарком Иностранных дел В.М. Молотов.

"В связи с якобы имевшем место нарушением финской границы финское правительство провело расследование, которым установлено, что выстрелы были произведены не с финляндской стороны, а с советской, близ селения Майнила, расположенной на расстоянии 800 метров от Финляндской границы.

На основании расчёта скорости распространения звука от семи выстрелов можно было заключить, что орудия, из которых производились выстрелы, находятся на расстоянии 1.5-2 километров на Юго-восток от места их разрыва... При таких обстоятельствах представляется возможным, что дело идёт о несчастном случае, происшедшем при учебных упражнениях имевших место на советской стороне и повлекшем за собой человеческие жертвы. Вследствие этого я считаю, своим долгом отклонить протест, изложенный в Вашем письме и констатировать, что враждебный акт против СССР о котором Вы говорите, был произведён не с финляндской стороны.

По поводу заявлений, сделанных Таннеру и Пааскиви во время их пребывания в Москве, я хотел бы обратить Ваше внимание на то обстоятельство, что в непосредственной близости к границе с Финляндской стороны располагались, главным образом, пограничные войска. Орудий такой дальнобойности, чтобы их снаряды ложились по ту сторону границы, в этой зоне не было вовсе.

Хотя и не имеется конкретных мотивов для того, чтобы отвести войска с пограничной линии, моё правительство тем не менее готово приступить к переговорам по данному вопросу (об обоюдном отводе войск).

Для того, чтобы по поводу инцидента, якобы имевшего место, не осталось никакой неясности, моё правительство предлагает произвести совместное расследование в соответствии с "Конвенцией о Пограничных Комиссарах" от 24 сентября 1928 года..."

А.С. Ирие-Коскинен

"Ответ правительства Финляндии на ноту советского правительства от 26 ноября 1939 года представляет собой документ, отражающий глубокую враждебность правительства Финляндии к Советскому Союзу и призванный довести до крайности кризис в отношениях между обеими странами, а именно:

Отрицание факта обстрела и попытка объяснить инцидент "учебными упражнениями” советских войск.

Отказ правительства Финляндии отвести войска и требование об одновременном отводе советских и финских войск, в то время как это означало бы отвод советских войск непосредственно в предместья Ленинграда.

Нарушение тем самым условий “Пакта о Ненападении”, заключённого СССР и Финляндией в 1932 году.

Ввиду этого советское правительство считает себя свободным от обязательств, взятых на себя в силу “Пакта о Ненападении”, заключённого СССР и Финляндией и систематически нарушаемым финским правительством."

30 ноября 1939 г. Советский Союз начал войну с Финляндией. Начав войну, советское руководство рассчитывало на быструю победу и создание так называемой народной республи-ки Финляндии. Но эти планы не оправдались.

Войне предшествовали безуспешные переговоры по территориальному вопросу. СССР в обмен на часть территории Карелии хотел полу-чить Карельский перешеек, чтобы отодвинуть границу от Ленин-града (она находилась в 30 км от города). Правительство Финляндии не соглашалось.

Боевые действия длились три с половиной месяца. Неся огром-ные потери, красноармейские части сумели преодолеть финские оборонительные укрепления — линию Маннергейма. 12 марта 1940 г. между Финляндией и СССР был подписан мирный договор. К СССР перешёл Карельский перешеек с городами Выборг и Кексгольм (Корела, Приозерск). На полученном в аренду полуострове Ханко разместилась советская военная база. В Советском Союзе была образована шестнадцатая республика — Карело-Финская ССР, просуществовавшая до 1956 г. Финляндия отстояла свою незави-симость. Осенью 1940 г. на её территорию были введены гитлеров-ские войска.

Потери сторон

За ошибки политического руководства своими жизнями распла-чивались бойцы и командиры. Потери Красной армии в советско-финской войне составили около 300 тыс. человек , в том числе око-ло 100 тыс. погибших. Финские потери были на порядок меньше, но в пропорции к численности населения они равнялись потерям США в войну в 2,5 млн солдат.

Пока на востоке Европы развивались важные события Второй мировой войны, на Западе тянулась «странная война» , как её назвал один французский жур-налист. Странность заключалась в том, что здесь против 4,5 млн фран-цузских солдат находились 800 тыс. немецких, причём половина последних только начала сосредоточиваться. Англо-французские войска фактически не предпринимали никаких решительных дей-ствий. Немецкое военное руководство осознавало весь риск, на ко-торый шёл Гитлер, но тот психологически рассчитал всё точно.

• Апрель 1940 г. — захват немецкими войсками Дании и оккупа-ция Норвегии.
• 10 мая 1940 г. — наступление немецких войск на Францию, нача-ло западной кампании Гитлера.
• 14 мая 1940 г. — капитуляция Голландии.
• 28 мая 1940 г. — капитуляция Бельгии, окружение англо-фран-цузских войск в районе города Дюнкерка.
• 22 июня 1940 г. — подписание в Компьенском лесу франко-германского перемирия. Оккупация Германией двух третей террито-рии Франции, включая Париж, и образование на оставшейся тер-ритории профашистского режима генерала Петэна.

В условиях «странной войны» для нацистского правительства возрастало значение шведской руды, румынской нефти, норвежских портов и беспрепятственного доступа к ним. Англичане, понимая это, пред-принимают попытку минировать подходы к норвежскому порту Нарвик. В ответ 9 апреля 1940 г. немецкие войска морскими и воздушными десантами занимают все важнейшие пункты в Дании и Норвегии.

Норвегия оказывается под управлением немецкой окку-пационной администрации, Дания становится немецким протек-торатом. После капитуляции Дании английские войска занимают её заморские территории (Фарерские острова , Исландию и Гренлан-дию), чтобы не допустить туда немцев.

10 мая под впечатлением от неудачи англичан в Норвегии в от-ставку отправлен кабинет Н. Чемберлена. Ему на смену пришло коалиционное правительство во главе с Уинстоном Черчиллем.

В июне 1940 г. прокоммунистические силы в Эстонии, Латвии и Литве, опираясь на поддержку советских войск, взяли власть в свои руки. В августе 1940 г. эти страны вошли в состав СССР. Значитель-ная часть населения вначале положительно отнеслась к происхо-дящему. Их прежде всего путала растущая агрессивность гитлеров-ской Германии. Но вскоре тысячи граждан Прибалтийских респуб-лик были репрессированы, значительная часть была сослана. Всё это рождало глубокое недовольство советскими порядками.

В июне 1940 г. СССР предъявил Румынии требование передать ему бывшую провинцию Российской империи Бессарабию, захва-ченную Румынией в 1918 г., и Северную Буковину, которая входи-ла в состав Австро-Венгрии. Спустя два месяца была образована Молдавская ССР, а Северная Буковина вошла в состав Украины.

10 июня 1940 г. Муссолини вопреки мнению военных вступил в войну против Франции и Великобритании. Итальянскому дикта-тору казалось, что его мечта о «Римской средиземноморской импе-рии» вот-вот станет реальностью. Территориальные претензии Италии были большие: Ницца, Корсика, Тунис, Французское Сома-ли, Алжир, Марокко. Муссолини считал, что ведущую роль Италии в Средиземном море подчеркнуло бы присоединение части юго-славских земель.

В итоге в 1941 г. Роммель добился хотя и громкого, но частичного успеха. Германия была вовлечена ещё в одну «постороннюю» (принимая во внимание главную цель Гитлера) кампанию.

Захват Румынии

План итальянской «параллельной войны» предусматривал на-несение удара по Греции и Югославии, но в августе 1940 г. Гитлер сообщил Муссолини, что вторжение на Балканы в данный момент нецелесообразно, потому что прежде нужно разгромить Велико-британию.