Королев Сергей Павлович.: арест, Колыма. За что сидел королев

Василий Павлович, у Королева, как известно, были не простые отношения не только с Глушко, но и с другим главным конструктором - Янгелем, а также генералом Каманиным, министром оборонной промышленности Устиновым, некоторыми другими руководителями... Может быть, все дело во властном характере, неуступчивости, неуживчивости Королева?
- Я с этим категорически не согласен. Характер у Сергея Павловича был действительно твердый, можно сказать, и властный, но не он стал причиной несложившихся личных отношений Королева с Глушко, Устиновым, Янгелем... В каждом случае - своя история, и я бы не решился делать какие-то обобщения. Хотя, конечно же, и ревность к славе, пусть безымянной (фамилия Королева стала известна стране только после его смерти), и соперничество, и амбиции играли определенную роль.
Давайте посмотрим, как развивалась коллизия Королев - Глушко. Начиналось все с принципиальных споров по техническим вопросам. Валентин Петрович, например, не верил, что можно управлять полетом баллистических ракет дальнего действия с помощью подвижных (качающихся) камер сгорания. Он категорически выступал за использование газоструйных рулей. Между тем качающиеся камеры обещали неоспоримые преимущества при создании новых ракет. Главным центром двигателестроения в нашей стране руководил Глушко. Переубедить его не удавалось. Пришлось конструкторскому бюро Королева самостоятельно заняться "непрофильным" делом - разработкой и изготовлением рулевых двигателей, управляющих вектором тяги.
В споре победа оказалась на нашей стороне. Двигатели были созданы, установлены на знаменитой "семерке". Эта ракета выводила на орбиты искусственные спутники, космические корабли "Восток", "Союз", летает она в модифицированном варианте и сейчас.
- Однако производственные споры, пусть даже по таким принципиальным вопросам, не обязательно должны приводить к ухудшению личных отношений. Ну доказали Глушко, что оказались правы, дальше-то зачем углублять конфликт?
- Надо понимать, что речь идет не о теоретической дискуссии, это был удар по самолюбию, по престижу Глушко. А он не тот человек, который забывает подобные вещи. И позже разногласия не просто усиливались, а приобрели принципиальный характер. Трещина в отношениях превращалась в пропасть. Это ярко проявилось во время работ над ракетой тяжелого класса, получившей служебное название Н-1. По проекту стартовая масса составляла в первом варианте 2200 тонн, полезный груз - 75 тонн. Глушко отказался делать ракетные двигатели для Н-1. Их изготавливал коллектив, возглавляемый Н. Д. Кузнецовым.
Хочу заметить, что и Королев, и я открыто, жестко выступали против использования весьма опасных для здоровья обслуживающего персонала токсичных видов ракетного топлива - азотного тетроксида, гептила и других. Глушко же неизменно настаивал на применении наряду с керосином еще и ядовитых компонентов. Вот здесь и проходил водораздел наших противоречий: гептил или нетоксичные кислород-керосиновые двигатели. Очень жесткие были столкновения. Я и сегодня, спустя десятилетия, не изменил свою позицию. Есть серьезные основания полагать, что у немалой части солдат и специалистов, работавших на заправке ракет высококипящими компонентами топлива, ухудшилось впоследствии здоровье.
- Хорошо известный вам Борис Евсеевич Черток, который тоже был замом у Королева, в своей книге "Ракеты и люди" рассказывает о стычках между Королевым и Глушко. Во время приезда в Подлипки Брежнева (тогда еще просто секретаря ЦК) Глушко говорил о "некомпетентных товарищах из ОКБ-1". В другой раз, обращаясь к Гришину, заместителю председателя Госкомитета оборонной техники, Валентин Петрович просил избавить его от диктата Королева при выборе схемы двигателей. Черток пишет, что "разногласия Королева и Мишина с Глушко имели тяжелые последствия для нашей космонавтики". Вы согласны с этим?
- Разумеется. Вопрос лишь в том, на ком лежит за это ответственность. Дело было, однако, не только в наших отношениях с Глушко. В целом вся атмосфера в верхних эшелонах отрасли оставляла желать лучшего. Если бы не многоходовые интриги, подковерная борьба, в которой участвовали не только ряд главных конструкторов, но и Устинов, и партийные "бонзы", страна могла использовать вдвое или втрое меньший промышленный потенциал и добиться больших успехов. Параллелизм и дублирование в космической отрасли дорого обошлись нашему государству.
- Как у вас складывались отношения с Глушко?
- Я никогда не скрывал своего мнения, и это не нравилось Валентину Петровичу. У нас были деловые споры, что, по-моему, не должно влиять на личные взаимоотношения. Открою вам "секрет", который знали многие руководящие работники королевской фирмы. Я ведь тоже нередко спорил с Сергеем Павловичем - жестко, бескомпромиссно, эмоционально. Бывало, после этого мы в течение недели не разговаривали. Когда в этот период надо было решать экстренный производственный вопрос, нас соединяли по телефону секретари. Но это никогда не перерастало в личную вражду. Через несколько дней либо я заходил к Королеву, либо он ко мне, и снова работали вместе, потому что верили друг другу и занимались одним общим, очень важным делом.
Но Глушко ничего не забывал. И хотя в 50-е годы у нас были очень хорошие отношения, потом они испортились. Я расскажу о нашей последней встрече на заводе в Подлипках. После смерти Сергея Павловича Королева я в течение восьми лет возглавлял ОКБ-1. В 1974-м генсек Брежнев с подачи секретаря ЦК КПСС Устинова освободил меня от занимаемой должности (соответствующего документа, кстати, я так и не видел), назначив новым руководителем предприятия Глушко. Когда он приехал на завод, я протянул ему руку, но он демонстративно ее "не заметил". Какое-то время мне пришлось заниматься в ОКБ обычными в таких случаях документами, в том числе актом приема-передачи. Днем я зашел пообедать в столовую для руководящего состава. Сел в сторонке, доедаю котлету. Вошел Глушко. Увидел меня, резко отшвырнул стул, круто развернулся и ушел. На работников столовой жалко было смотреть. Чтобы не создавать им трудности, я попросил в последующие дни приносить мне обед в кабинет. После подписания акта Глушко распорядился вообще не пускать меня на завод. Я даже не смог забрать свои вещи.
- А в чем причина конфликта с Устиновым?
- Вначале он очень много делал для создания в стране ракетной техники, энергично поддерживал Королева, наше КБ. Но со временем масштаб задач стал ему не по плечу. Цена принимаемых им решений возросла многократно. А он не очень разбирался в этой сложнейшей сфере, не хотел брать на себя колоссальную ответственность, рисковать. Бесконечные совещания, согласования... Королев же с каждым новым успешным запуском "набирал очки". Хрущев уже мог позвонить ему напрямую, и это лишь усиливало ревность Устинова, недовольство "слишком много на себя бравшим" главным конструктором. Да, ревность, зависть, опасение получить сильного конкурента - в этом, как представляется, одна из причин изменения отношения к Королеву. Им, как двум медведям в одной берлоге, стало трудно уживаться.
Я думаю, что и Михаила Янгеля Устинов направил к нам в головной институт не случайно - хотел иметь "своего" человека. Потом Янгеля назначили руководителем Днепропетровского ракетостроительного завода и КБ. Он тоже не любил Королева.
Устинов пытался "перетянуть" меня на свою сторону или по крайней мере "убрать" из королевского КБ. Однажды вызвал к себе, на площадь Маяковского, где размещалось тогда Министерство вооружений. Сказал, что подготовлен приказ о моем назначении главным конструктором зенитных ракет. "А Сергей Павлович знает?" - спросил я. Устинов удивился: "Вы же поругались, не разговариваете целую неделю...". Даже это, оказывается, он знал. Но я отказался от заманчивого предложения. Были и другие попытки "приблизить" меня, однако успеха они не имели.
- Получается, что Королев и вы держали оборону одновременно на нескольких фронтах, в том числе серьезные разногласия возникали и с генералом Каманиным, которому подчинялся Звездный городок. В дневниках Каманина есть такие записи: "Мишина надо снимать с работы, и чем раньше, тем лучше". "Королев топчется на месте, мешает другим... тормозит наше продвижение в космос". "Королев всячески будет добиваться того, чтобы "отобрать" космос у ВВС". Из-за чего возникла эта "холодная война"?
- Опять-таки главным образом из-за амбиций. Нередко ожесточенные баталии разворачивались вокруг кандидатур космонавтов, которых нужно отобрать для очередного полета. Некоторые руководители ВВС "продвигали" военных летчиков и очень настороженно относились к гражданским специалистам. Невероятных трудов, например, нам стоило "пробить" в состав экипажа Феоктистова, Елисеева, Лебедева, Кубасова. Даже отправить наших специалистов на подготовку в Звездный было очень сложно. Поэтому когда меня назначали руководителем ОКБ-1, я во время встречи с генеральным секретарем Брежневым попросил только одно: создать при Министерстве общего машиностроения отряд гражданских космонавтов. Надоело без конца упрашивать Каманина. Брежнев дал указание, такой отряд был создан. Мне потом рассказывали, что Каманин был в ярости.
- Много легенд ходит о том, что Королеву якобы "поставляли женщин". Вот и Феоктистов пишет: "Что касается женщин, наверняка они были. Даже существовала подозрительная квартира в наших подлипкинских "черемушках". Иногда происходил какой-то странный и даже смешной обмен двусмысленными репликами с Мишиным за столом во время обеда. Как будто они хвастались друг перед другом победами на любовном фронте". Правда ли это?
- Все это выдумки. Служебная квартира для приезжающих командированных была, это обычная практика. А в отношении женщин ничего подобного за Королевым я не замечал. У него, по-моему, была только одна страсть - работа.
- Расскажите о самых ярких эпизодах, связанных с Королевым, которые остались у вас в памяти.
- Последний раз я разговаривал с Королевым по телефону за несколько дней до смерти. Рассказал о делах и о том, что надоели все эти нападки "сверху". "Вот, написал рапорт об уходе", - говорю. "Они только и ждут от нас таких рапортов, - с горечью ответил Королев. - Порви свою "бумагу" и выброси в корзину..."
Еще один эпизод относится к периоду, когда мы жили с Сергеем Павловичем в одном домике на Байконуре. Как-то он позвонил домой дочери Наташе, чтобы поздравить ее с днем рождения. Но дочь бросила трубку, не стала разговаривать. Сергей Павлович, человек сильный, волевой, сел на стул и заплакал. Никогда не забуду этого... А после смерти Королева я нашел в его служебном сейфе бережно хранившиеся Наташины школьные тетрадки. Передал их Наталье Сергеевне.
Иногда приходит кощунственная мысль: Королев умер вовремя. Еще бы полгода, и его "задвинули..."
* * *
После встречи с академиком Мишиным я беседовал и с другими ветеранами космической отрасли. Все подтверждали: неприязненные отношения Устинова, Глушко, Янгеля с Королевым очень мешали делу. Владимир Николаевич Ходаков, работавший заместителем начальника управления Министерства общего машиностроения, рассказал мне, что однажды на большом совещании конфликт между Королевым и Глушко достиг такого накала, что Сергей Павлович вышел из зала, бросив на ходу своему оппоненту: "Засранец". "Сам засранец", - парировал Глушко. После этого они старались без крайней необходимости вообще не встречаться друг с другом, не разговаривать.
И после смерти Королева Валентин Петрович продолжал очень ревниво относиться к популярности первого руководителя ОКБ-1. Спустя много лет (в 1977-м) я попросил Глушко, с которым у меня были очень хорошие отношения (до сих пор храню десятки его "фирменных" поздравлений с праздниками), чтобы он разрешил известному ученому Борису Викторовичу Раушенбаху (работавшему тогда на предприятии) рассказать о Королеве. Без санкции Генерального конструктора беседовать было нельзя, а Глушко согласия не давал. С трудом все же уговорил Валентина Петровича, но после этого он перестал замечать меня. Удивительно, какой силы чувства бушевали в душе этого внешне очень спокойного, невозмутимого человека...

В газете «Совершенно секретно» (№9/2012) было опубликовано интервью с летчиком-космонавтом СССР Алексеем Леоновым «С небес на Землю», в котором он, в частности, заявил: «Директор института (НИИ-3. –Ред.) Клейменов, Лангемак и Валентин Глушко составили на него донос. В результате в 1938-м Королеву дали 10 лет каторги…» Это утверждение ошибочно. Мне удалось собрать документы, из них видно, что на самом деле события развивались совсем иным образом.

Начало репрессиям в Реактивном научно-исследовательском институте №3 (РНИИ-3, позднее – НИИ-3) положило заявление начальника одного из отделов Андрея Костикова, написанное им весной 1937 года и направленное в ЦК ВКП(б) – Николаю Ежову, в котором он все ошибки, совершаемые при разработке новой техники, выдал за вредительство и растрату народных средств, обвинив директора института Ивана Клейменова, его заместителя Георгия Лангемака, а также ведущих инженеров Валентина Глушко и Сергея Королева в бездарности и профнепригодности.

Показания, якобы подписанные Клейменовым и Лангемаком, стали первыми «фактами», подтверждающими «вредительскую деятельность» как Глушко, так и Королева. Что же это были за показания?

Клейменов поставил свою подпись под заявлением, в котором признавал, что, кроме него и Лангемака, участниками вредительской организации были: Глушко, Победоносцев, Королев и Шварц. Лангемака вынудили признать и «конкретные факты вредительства».

Получив нужную информацию, руководство НКВД 10 и 11 января 1938 года приговорило Клейменова и Лангемака к расстрелу.

Кроме Глушко и Королева, в члены вредительской организации были записаны и другие сотрудники НИИ-3. Однако никто из них не пострадал. Это дает основания полагать, что расправлялись только с теми сотрудниками, кто мог помешать Костикову при реализации его планов.

Избавившись от руководства НИИ-3, Костиков развернул бурную деятельность по разоблачению арестованных «врагов народа», требуя от Глушко и Королева, находившихся на свободе, чтобы они выступили на собрании со словами их обличения. А когда те отказались, стал угрожать расправой.

И угрозу он выполнил. В дни расстрела Клейменова и Лангемака (случайно ли?) в партком поступили еще четыре заявления о деятельности Глушко, а в институте началась его травля. 13 и 20 февраля 1938 года состоялись заседания Инженерно-технического совета, на которых деятельность Глушко оценивалась как «вредительская». Особый упор делался на написание совместно с Лангемаком «вредительской книжки» «Ракеты, их устройство и применение».

В феврале 1938 года НКВД заготовило постановление на арест Глушко, ход которому дали только в марте. В нем говорилось о показаниях Клейменова и Лангемака, подписанных ими на следствии, и приводились цитаты из них.

23 марта 1938 года Валентин Глушко был арестован. По имеющейся сейчас информации, он держался два с половиной месяца, не давая признательных показаний и не подписывая протоколы допросов. Заявления с его подписью, якобы появившиеся на следующий день после ареста, наверняка датированы задним числом. В заявлениях он признавался в том, что был вовлечен во вредительскую организацию бывшим начальником Газодинамической лаборатории Николаем Ильиным.

Из текста этих заявлений видно, что Глушко ни слова не говорит о Королеве. Из соучастников организации он называет (или за него называют) только умершего Тихомирова, расстрелянного Ильина и уже арестованных Клейменова и Лангемака.

Первый протокол допроса Глушко датирован 5 июня 1938 года. В напечатанном на машинке тексте он делает несколько правок и дополнений и подписывает его. Читая этот протокол, поражаешься тому, насколько аккуратно он отзывается о тех, кто еще находится на свободе. Что же касается Королева, то Глушко его выставил исполнителем своей воли и не более того, то есть он сделал все, чтобы спасти своего товарища от приближающегося ареста.
Но 27 июня 1938 года машина увозит и только что выписанного из больницы Королева.

Из постановления на арест С.П. Королева, опубликованного в книге Натальи Королевой «Отец», следует, что имя Глушко в этом документе даже не фигурирует. Данный факт лишний раз доказывает его полную непричастность к аресту Королева. Из этого можно сделать вывод, что любая попытка обвинения Валентина Глушко в прчастности к аресту Королева не имеет под собой никакого основания.

Интересен еще и тот факт, что 24 января 1939 года Глушко, еще не знающий об осуждении Королева, отрицая все подписанное ранее, пытается вытянуть и своего товарища из болота, в которое они вместе попали.

Но так и неясно, за что был арестован Королев? В показаниях, хранящихся в материалах следственных дел Клейменова, Лангемака, Глушко и Королева, ответ на этот вопрос найти невозможно, так как никто из них на самом деле не имеет к этому аресту никакого отношения.

Интересно в связи с этими событиями суждение Ярослава Голованова, который пишет в своей книге «Королев: факты и мифы», что Королев мешал Костикову занять должность директора НИИ-3.

Еще один биограф Королева Георгий Ветров в книге «С.П. Королев и космонавтика. Первые шаги» пишет, что Сергей Павлович потому ввязался в организацию РНИИ-3, что масштаб Группы изучения реактивного движения (ГИРД) его уже не устраивал, ему был нужен институт.

Эти мнения о Королеве только подтверждают, что он был соперником для рвавшегося к власти Костикова. Можно с большой долей уверенности предположить, что, пока Королев был на свободе, Костиков прекрасно понимал: директором НИИ-3 ему не быть. Выход один – посадить!

Леонид Душкин, один из ведущих сотрудников НИИ-3, в своем интервью, опубликованном в журнале «Крылья родины», утверждал, что одной из причин ареста Королева была месть Костикова за то, что свои крылатую ракету и ракетоплан Королев конструировал не под кислородный двигатель Костикова, а под азотно-кислотный Глушко, за что и был наказан.

Таким образом, можно сделать вывод, что в аресте Королева виноват не Валентин Глушко и арестованные ранее Клейменов и Лангемак, а будущий лжеавтор «катюши» Костиков.

После триумфальных побед в космосе Сергею Павловичу Королеву , главному конструктору космических кораблей, правительство подарило особняк в Москве, в Останкино. Однажды Королев признался друзьям, собравшимся у него: «бывает, проснешься ночью, лежишь и вспоминаешь. И кажется, что вот войдет вдруг охранник и рявкнет: «А ну, падло, собирайся с вещами! ». До последних дней жгла и терзала душу его горькая обида за поругание и глумление над ним, за все пережитое.

Конфликт

В начале 30-х годов в нашей стране над созданием пороховых ракет и ракетных двигателей на жидком топливе работали две организации: Газодинамическая лаборатория (ГДЛ ) — в Ленинграде и Группа изучения реактивного движения (ГИРД ) — в Москве. Было ясно, что пора их объединить, организовать единый научно-исследовательский ракетный центр, специализированный институт. И маршал Тухачевский , тогда заместитель нарком-военмора Ворошилова , видевший в ракетах весьма перспективное оружие, добивался создания такого института.

Дело, как водится, продвигалось со скрипом. Только к осени 1933 года на окраине Москвы, в Лихоборах, разыскали, наконец, подходящее здание, и первый в мире Реактивный научно-исследовательский институт (РНИИ ) начал работать.

Начальником РНИИ был назначен Иван Терентьевич Клейменов , до того недолго руководивший Ленинградской газодинамической лабораторией. Он закончил инженерный факультет Военно-воздушной академии, но ракетную технику знал слабо.

Заместителем Клейменова стал 26-летний Сергей Павлович Королев, бывший начальник ГИРДа. Отношения его с шефом не заладились с самого начала. Да это и неудивительно. Стиль работы у них отличался резко. Королев мечтал о разработке новых, невиданных конструкций. Клейменов же стремился к жизни спокойной, рисковать не хотел и «фантазии» своего зама не одобрял, жаловался на трудный характер Королева.

Основной тематикой РНИИ были боевые пороховые ракеты, реактивные снаряды, эрэсы. Мысли же Королева простирались значительно дальше. Он занимался крылатыми ракетами с жидкостными двигателями. Более того, — ракетным самолетом для полета человека. Королев опережал время и намного опережал (лет на десять, не меньше).

Сергея Павловича бесила медлительность Клейменова, раздражала склонность к барству и любви пожить.

Обстановка в институте складывалась тяжелая. Назревал серьезный конфликт.

Выход был найден в том, что пост зама начальника РНИИ был упразднен. Вместо него — введена должность главного инженера, и кресло это занял уже не Королев, а прибывший из Ленинграда, из расформированной ГДЛ, военный инженер, специалист в области твердотопливных ракет Георгий Эрихович Лангемак .

Королев по служебной лестнице в одночасье слетел вниз. Впрочем, сильно об этом он не сожалел. Скорее, даже вздохнул с облегчением, поскольку теперь мог больше времени уделять исследованиям, крылатым ракетам, за которыми, как он справедливо считал — огромное будущее.

Главной же целью по-прежнему оставался ракетоплан. Камнем преткновения на пути к вожделенному ракетному самолету оставался жидкостный ракетный двигатель (ЖРД ), над разработкой которого в соседнем отделе бился двигателист Валентин Петрович Глушко .

Арест

Весть об аресте маршала Тухачевского 26 мая 1937 года прозвучала для Королева, для всех работников института, как гром. Прославленный маршал — шпион, участник военно-фашистского заговора, враг народа? Такое не вмещалось в сознании. Вместе с Тухачевским были арестованы, а затем и расстреляны еще семь видных советских военноначальников.

Клейменов являлся протеже Тухачевского. Это маршал рекомендовал Ивана Терентьевича на должность начальника реактивного института. А посему Клейменов был обречен, впрочем, как и многие другие.

В самом деле, скоро репрессии докатились и до РНИИ. За Клейменовым пришли в ночь со 2 на 3 ноября. На следующий день арестовали Лангемака. Обоих ждал расстрел. Арестовали также Глушко.

Работа в институте продолжалась, но гнетущее настроение охватило всех. Сергей Павлович вел испытания двигателя для будущего ракетоплана, «объекта № 318 ».

Королев работал, видя, что вокруг него тоже сгущаются тучи. Он был вдруг понижен в должности (из руководителя группы переведен в старшие инженеры), обвинен в политических грехах (не ходит на собрания и демонстрации, сторонится общественных дел). Хотел вступить в партию, однако, в приеме, даже в ряды сочувствующих, отказали. Он уже не сомневался, что и его арест не за горами.

26 июня 1938 года, в воскресенье, состоялись первые выборы в Верховный Совет РСФСР, а ночью прозвучал зловещий звонок в квартиру Королевых на Конюшковской.

Трое чекистов долго, заученно вели бессмысленный обыск, листали и трясли книги, рылись в ящиках письменного стола. Конечно, ничего не нашли. Только к утру закончили составление протокола. «Соберите вещи », — сказал один из чекистов Ксении Максимилиановне , жене Сергея Павловича, и увезли его на Лубянку.

Основанием для ареста послужили показания Клейменова , Лангемака и Глушко , в которых утверждалось, что Королев — участник контрреволюционной троцкистской организации, ставившей своей целью ослабить оборонную мощь страны. Каким образом выбивались подобные показания, ныне хорошо известно. Очень скоро узнал это на самом себе и Королев.

Вот как описывал его допрос известный журналист Ярослав Голованов :

«Когда Сергея Павловича ввели в комнату следователя для первого допроса, он увидел молодого, симпатичного парня.
— Вы знаете, за что вас арестовали? — спросил тот.
— Нет, не знаю, — просто ответил Королев.
— Ах, ты не знаешь…твою мать!! — неожиданно взревел симпатичный. — Сволочь! Мразь! — и с этими словами смачно, поднакопив в крике горячую слюну, плюнул в лицо Королева.

Инстинктивно, не думая уже, где он находится, Королев бросился на следователя. Но рывок этот, оказывается, был предусмотрен. Размашисто — так вратари выбивают мяч в поле — следователь ударил его сапогом в пах, мгновенно сбив с ног. Потеряв сознание, Королев еще извивался какое-то время на полу, корябая ногтями паркет, потом утих».

Когда он пришел в себя, рядом был врач, щупал пульс. «Ничего страшного », — бросил он и ушел.

Сутки стоял Королев на конвейере. Следователи менялись, а он стоял у стены на одеревеневших ногах. Пить и есть не давали. Симпатичный опять время от времени свирепел, колол допрашиваемого иголкой в живот, орал: «Все скажешь, выблядок фашистский!! » Вконец взбешенный, он ловко, по-боксерски снова свалил Королева, а затем ударил лежащего ногой в лицо. Очнулся Королев уже в камере…

Суд

Его обвинили по знаменитой 58 статье, точнее, по 7 и 11 пунктам ее: подрыв государственной промышленности, в контрреволюционных целях, участие в антисоветских организациях.

Обвинение было столь нелепым и надуманным, что могло придти в голову лишь в бреду. В нем утверждалось, например, что во вредительских целях Королев разрабатывал ракеты без должных расчетов и чертежей, не согласуясь с теорией, что все неудачные запуски (во время одного из них Сергей Павлович чудом остался жив) он специально подстраивал из вредительских соображений и так же намеренно сжег свой опытный ракетный самолет (а самолет стоял целым и невредимым).

Все это можно было легко проверить и опровергнуть, но беда состояла в том, что никто проверять и не собирался. Обвинение было сфабриковано от начала до конца.

В архиве теперешнего ФСБ хранятся два протокола допросов заключенного Сергея Павловича Королева . Первый датирован 28 июня 1938 года, то есть был составлен на другой день после ареста. Второй написан месяц спустя, 4 августа. А что происходило в промежутке между этими датами? Никто уже не расскажет нам об этом. Ясно одно, заплечных дел мастера постарались вовсю.

Примерно через месяц после ареста, как следует из второго протокола, Королев признал, что состоял в антисоветской вредительской организации, в которую его вовлек Лангемак, и что Клейменов и Глушко также были ее участниками. Много лет спустя он скажет жене: «Я подписал протокол потому, что мне угрожали: «Не подпишешь, погубим твою жену и дочь ».

Как и другие ни в чем не повинные узники Бутырки, Сергей Павлович с великой надеждой ждал суда. Казалось, что там, наконец, выяснится абсурдность обвинения. Суд состоялся 27 сентября 1938 года. Судила Королева Военная коллегия Верховного суда СССР под председательством армвоенюриста Ульриха — страшного человека. Для него, отправившего на казнь таких деятелей, как Каменев , Зиновьев , Бухарин , Ягода и многих других, дело мало кому известного инженера Королева было заурядным.

На стандартный вопрос Ульриха: «Признаете ли себя виновным? » Сергей Павлович ответил: «Нет, не признаю и от своих показаний отказываюсь ». Он ждал, что суд теперь начнет разбираться. Но нет, ничего такого не произошло.

Судебное разбирательство заняло всего 15 минут. Подсудимого по существу его работы в РНИИ никто не спрашивал. Бесстрастным голосом председательствующий прочитал приговор, из которого следовало, что Королев Сергей Павлович «за участие в антисоветской террористической и диверсионно-вредительской организации, срыв отработки и сдачи новых образцов вооружения» осужден на 10 лет исправительно-трудовых лагерей с поражением в правах на 5 лет и конфискацией имущества.

Мальдяк

Чудовищный приговор подавил Королева. Его доставили обратно в Бутырку, в бывшую тюремную церковь, ставшую помещением для заключенных, ждущих этапа. Их отправляли из Москвы (явно перегруженной) в пересыльные тюрьмы других районов страны.

Сергей Павлович попал в Новочеркасск. Здесь, за толстенными стенами самой большой тюрьмы юга России ему пришлось пробыть долго, восемь месяцев, до лета 1939 года. А потом набили в арестантский вагон полсотни зэков; врагов народа вместе с уголовниками, и повезли через всю страну на восток, в неизвестность.

Местом назначения была так называемая Вторая Речка. Здесь находился гигантский пересылочный лагерь. Отсюда морские суда увозили на золотые прииски Колымы партию за партией.

Королев находился в пересылке всего дней десять. Огромную партию заключенных ждал трюм теплохода «Дальстрой», трюм липкий и зловонный от блевотины. Захлопнулись крышки люков. Поплыли.

Спустя неделю, очумев от духоты, качки (в Охотском море изрядно штормило) и дребезжания железа сотни невольников прибыли в Магадан, а потом в крытых грузовиках по ухабистому Колымскому тракту впроголодь и без капли горячего ехали еще 600 километров на север. Конечным пунктом был лагерь Мальдяк, прииск, на котором работали, добывали золото свыше полутысячи заключенных.

Вкалывал Королев и под землей — в шурфах, долбил вечную мерзлоту отбойным молотком, и на поверхности — возил тяжеленные тачки, съедаемый тучами комаров и мошки.

Голод мучил постоянно. За год от истощения и болезней — цинги, пеллагры умирало до 400 заключенных. На смену им привозили других.

В середине октября 1939 года Сергей Павлович обратился с письмом к Верховному прокурору СССР. Он перечислял основные работы, которые выполнял до ареста.

«Я осужден, — писал он, — на основании подлой клеветы со стороны ранее арестованных Клейменова, Лангемака и Глушко, которые, как говорили мне на следствии и как упомянуто в обвинительном заключении, дали на меня показания…
Вот уже 15 месяцев я оторван от моей любимой работы, которая заполняла всю мою жизнь и была ее содержанием и целью. Я мечтал создать для СССР впервые в технике сверхскоростные высотные ракетные самолеты, являющиеся сейчас мощнейшим оружием и средством обороны.
Прошу пересмотреть мое дело и снять с меня тяжелые обвинения, в которых я совершенно не виноват. Прошу Вас дать мне возможность снова продолжать мои работы над ракетными самолетами для укрепления обороноспособности СССР».

«Шарашка»

Когда Сергей Павлович писал письмо Верховному прокурору, он не знал, что произошло нечто невероятное. Оказалось, что еще 13 июня 1939 года (то есть в то время, как в арестантском вагоне его везли на восток) Пленум Верховного суда отменил приговор.

Говорят, он заплакал, когда ему приказали собираться в Москву. С Мальдяка до Владивостока Сергей Павлович добрался полуживым. Он опух и потерял половину зубов, передвигался с большим трудом. Ехал, конечно, в сопровождении конвоира, ехал с надеждой, что в Москве получит, наконец, долгожданную свободу. Для чего же тогда вызвали?

Однако не тут-то было. Прямо с вокзала на черном воронке его отвезли в знакомую Бутырку. Пленум Верховного суда передал дело Королева на доследование. И вот — новый приговор: 8 лет исправительно-трудовых лагерей!

Для Королева это был удар куда страшнее приговора 1938 года. Рухнули надежды. Неужели опять Колыма? Он знал, что новой каторги не выдержит.

Сидя в тюрьме, Сергей Павлович пишет письмо Сталину. Под рукой лишь маленький листок из школьной тетради в клеточку. Мелким-мелким почерком, экономя каждый квадратный сантиметр, он опять старается как можно убедительнее рассказать о важности своих работ по ракетной технике.

«Третий год скитаюсь я по тюрьмам от Москвы до бухты Нагаева и обратно, но все еще не вижу конца. Я все еще оторван от моих работ, а мое личное положение так отвратительно и ужасно, что я вынужден просить у Вас заступничества и помощи. Прошу назначить новое объективное следствие по моему делу. Я могу доказать мою невиновность и хочу продолжать работу над ракетными самолетами для обороны СССР».

Никто не ответил ему на это письмо. Спасло его другое. Во главе НКВД стал , которому пришла в голову блестящая мысль создать «шарашки », тюремные КБ . В них должны были работать специалисты-зэки. Королев оказался в «шарашке », которой руководил Андрей Николаевич Туполев , тоже заключенный. Находилось подневольное КБ в Москве, на углу улицы Радио и Салтыковской набережной. Конструкторы работали за решеткой, но спали в чистых постелях, ели в нормальной столовой. Для тех, кто хлебнул лиха в лагерях, это казалось чудом.

Началась война, КБ перевели в Омск. Королев не находил себя в авиации. Ракеты не отпускали его. О них он думал постоянно.

Уже в Сибири он узнал, что в Казани его бывший сослуживец по реактивному институту Глушко, будучи заключенным, по-прежнему работает над ракетными двигателями. И Королев решил пробиваться в Казань. Этого ему удалось добиться. Сергей Павлович стал разрабатывать ракетные ускорители для бомбардировщиков и сам же испытывал «адские машины» в воздухе, постоянно рискуя жизнью.

Еще во время войны, в июле 1944 года, Королев и Глушко были «досрочно освобождены со снятием судимости», как говорилось в Указе.

Война закончилась. Сергей Павлович возвратился в Москву. Кошмар остался позади. Хотелось работать, засучив рукава. Начинался новый, великий этап в его жизни.

Полагаю, что давно пора внести ясность в это дело. Сам С. Королёв воспоминаний не оставил. Видимо времени вести дневники у него не было, а может и желания. Был он знаменитым «Главным». Впрочем «знаменитым» это условно. Его лично, кто он и чем занимается, ввиду режима суперсекретности, знал очень узкий круг лиц.
В 1938 г. Королёв был арестован, было следствие, был и приговор. Эту тему муссируют до сих пор. Пишут статьи, включают в кинофильмы. «Империя Королёва» например. Там больше, не про самого конструктора, а про то, как «кровавый режим» убивал гениального конструктора и чуть не убил таки, до смерти. Королёв работал вопреки – это явствует из фильма. Да и вообще, были прогрессивные светлые люди, а НКВД их преследовал, сажал, пытал и расстреливал. Пока всех пассионариев не извёл… И вот страна рабов, серостей и посредсвенностей.
Королёва там ещё и пытали якобы. Били графином, сломали обе челюсти. Это и послужило причиной ранней его смерти, в последствии, во время хирург. Операции. Ну да… дотянулись таки чекисткие лапы сквозь время и расстояние, довершили своё чёрное дело. Ну лапы чекистские они известно, если уж решили, так и за пределами родины достанут.
А за чем понадобилось пытать Королёва, бить графином и пр? Выбить показания? Но какие? Мы же палачи из НКВД сами их выдумали. Как это мы можем из кого-то их выбить? Заставить подписать что-то? Признать свою вину? А за чем это? Дело без подписей «тройка» рассматривать не станет? Но вы же сами говорите, что «тройки» эти наши, пачками приговоры выносили. Им не всё равно было? Не хочешь расписываться? Да не надо. У нас правовой беспредел – я сам за тебя распишусь, конвоира заставлю. Начальника вызову, актируем мы это дело. «Такой-то от подписи отказался» расписываемся оба и подшиваем в дело.Всё по закону и лети ты на Колыму белым лебедем. Вот ещё возиться, бить-пытать кого-то. Пытать это тяжело, трудно, выматывает физически и морально. Если кто не знает.
А за что же был осуждён С. П. Королёв? Не буду томить. Вот собственно документ.

«ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ по следственному делу № 19908 по обвинению Королева Сергея Павловича по ст.ст. 58-7; 58-11 УК РСФСР.
28 июня 1938 года НКВД СССР за принадлежность к троцкистской, вредительской организации, действовавшей в научно-исследовательском институте № 3 (НКБ СССР) был арестован и привлечен к уголовной ответственности бывший инженер указанного института Королёв Сергей Павлович.
В процессе следствия Королёв ПРИЗНАЛ СЕБЯ ВИНОВНЫМ в том, что в троцкистско-вредительскую организацию был привлечен в 1935 году бывшим техническим директором научно-исследовательского института № 3 Лангемаком (осужден).
По заданию антисоветской организации Королёв вел вредительскую работу по срыву отработки и сдачи на вооружение РККА новых образцов вооружения
(л.д. 21-35, 53-55; 66-67, 238-239).

Решением Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 27 сентября 1938 года Королев был осужден к 10-ти годам тюремного заключения.
13 июня 1939 года Пленум Верховного Суда СССР приговор Военной Коллегии Верховного Суда СССР отменил, а следственное дело по обвинению Королёва было передано на новое расследование (см. отдельную папку судебного производства).
В процессе повторного следствия Королёв показал, что данные им показания на следствии в 1938 году не соответствуют действительности и являются ложными (л.д. 153-156).
Однако имеющимися в деле материалами следствия и документальными данными Королев изобличается в том, что:
В 1936 году вел разработку пороховой крылатой торпеды; зная заранее, что основные части этой торпеды - приборы с фотоэлементами - для управления торпеды и наведения ее на цель, не могут быть изготовлены центральной лабораторией проводной связи, Королёв с целью загрузить институт ненужной работой усиленно вел разработку ракетной части этой торпеды в 2-х вариантах.
В результате этого испытания четырех построенных Королёвым торпед показали их полную непригодность, чем нанесен был ущерб государству в сумме 120 000 рублей и затянута разработка других, более актуальных тем (л.д. 250-251).
В 1937 году при разработке бокового отсека торпеды (крылатой) сделал вредительский расчет, в результате чего исследовательские работы по созданию торпеды были сорваны (л.д. 23-24, 256).
Искусственно задерживал сроки изготовления и испытания оборонных объектов (объект 212) (л.д. 21, 54, 255).

На основании изложенного обвиняется

КОРОЛЁВ СЕРГЕЙ ПАВЛОВИЧ, 1906 года рождения,
урож. гор. Житомира, русский, гр-н СССР, беспартийный,
до ареста - инженер НИИ-3 НКБ СССР,
в том, что:

Являлся с 1935 года участником троцкистской вредительской организации, по заданию которой проводил преступную работу в НИИ-3 по срыву отработки и сдачи на вооружение РККА новых образцов вооружения, т.е. в преступлениях ст.ст. 58-7, 58-11 УК РСФСР.

Виновным себя признал, но впоследствии от своих показаний отказался.

Изобличается показаниями: Клейменова, Лангемака, Глушко; показаниями свидетелей; Смирнова, Рохмачева, Костикова, Шитова, Ефремова, Букина, Душкина и актами экспертных комиссий.

Дело по обвинению Королёва направить в Прокуратуру Союза ССР по подсудности.

Вот собственно всё и проясняется. Судила Королёва не милая сердцу либерала-антисоветчика «тройка», а Военная Коллегия Верхового суда СССР. То есть судом высшей инстанции. К тому же и направила она дело в прокуратуру Союза ССР для рассмотрения на предмет законности приговора. Вопреки общему мнению и о «правовом беспределе» сталинского режима.Ситуация, к тому же, сложилась на предприятии ненормальная. Врагов у Королёва хватало. Были жалобы, заявления, собрания и пр. Экспертная комиссия (состояла она из учёных конечно) пришла к выводам, что деятельность Королёва вредна и бесперспективна.Была это ошибка или злой умысел? Сейчас уже, боюсь не выяснить.
Если отбросить всю «юридическую шелуху» с заговорами и прочими «троцкизмами», то выходит, что судили Королёва за нанесённый бюджету мат. Ущерб (120 000 р.) и загрузку казённых производственных мощностей «левой» работой, на что Королёв естественно права не имел.Пробыл Королёв в лагере ок. 6 месяцев, после чего был переведён в закрытое КБ, где и продолжил работу, но уже под присмотром. Ну а что тут не так? Вот представь себе читатель, что ты у себя на работе, за счёт работодателя и на его оборудование с привлечением других сотрудников вздумаешь делать, не то что сказано,а то, что тебе там приспичило. И что сделает хозяин, узнав об этом? Правильно – выгонит к чёртовой матери и взыщет причинённый ущерб через суд. Это если владелец предприятия человек цивилизованный. А если нет, так может и графин использовать или утюг с паяльником. А потом ты можешь объявить себя «жертвой режима» и рассказывать, что ты «как лучше хотел», а они вот что сотворили.
Когда готовился пилотируемый полёт с первым выходом человека в открытое космическое пространство, то Королёв очень спешил и настаивал на сокращении испытательной программы спускаемого аппарата. Генерал Каманин запретил и настоял на испытаниях. Испытания провели. Капсула с манекенами, сброшенная с 10 000 м. разбилась в лепёшку. Провели работы и выявленные недостатки устранили.
Посадка потом, как известно прошла успешно. Очень хорошо, что рядом с гениальным Королёвым, оказался осторожный Каманин.

Рецензии

Гении неоднозначны. Иногда гению приходится поподличать, чтобы продвинуться вверх. Во Имя Зла сделать поступок. Тогда Зло щедро вознаградит. А добро никогда не вознаградит за добро. Респект Автору!

Не сочтите занудой меня.
Но - какие именно изобретения Бартини нашли своё воплощение в жизни? Можно примеры? Да, С. Королёв упомянут в качестве "ученика" - но не более.
Бартини был всё-же физиком-теоретиком.
С уважением.

Сын конструктора Валентина Глушко не согласен с версией космонавта Алексея Леонова, который утверждал, что Королева арестовали по доносу его отца.

Начало репрессиям в Реактивном научно-исследовательском институте №3 (РНИИ-3, позднее - НИИ-3) положило заявление начальника одного из отделов Андрея Костикова, написанное им весной 1937 года и направленное в ЦК ВКП(б) - Николаю Ежову, в котором он все ошибки, совершаемые при разработке новой техники, выдал за вредительство и растрату народных средств, обвинив директора института Ивана Клейменова, его заместителя Георгия Лангемака, а также ведущих инженеров Валентина Глушко и Сергея Королева в бездарности и профнепригодности.

Показания, якобы подписанные Клейменовым и Лангемаком, стали первыми «фактами», подтверждающими «вредительскую деятельность» как Глушко, так и Королева. Что же это были за показания?

Клейменов поставил свою подпись под заявлением, в котором признавал, что, кроме него и Лангемака, участниками вредительской организации были: Глушко, Победоносцев, Королев и Шварц. Лангемака вынудили признать и «конкретные факты вредительства».

Получив нужную информацию, руководство НКВД 10 и 11 января 1938 года приговорило Клейменова и Лангемака к расстрелу.

Кроме Глушко и Королева, в члены вредительской организации были записаны и другие сотрудники НИИ-3. Однако никто из них не пострадал. Это дает основания полагать, что расправлялись только с теми сотрудниками, кто мог помешать Костикову при реализации его планов.

Избавившись от руководства НИИ-3, Костиков развернул бурную деятельность по разоблачению арестованных «врагов народа», требуя от Глушко и Королева, находившихся на свободе, чтобы они выступили на собрании со словами их обличения. А когда те отказались, стал угрожать расправой.

И угрозу он выполнил. В дни расстрела Клейменова и Лангемака (случайно ли?) в партком поступили еще четыре заявления о деятельности Глушко, а в институте началась его травля. 13 и 20 февраля 1938 года состоялись заседания Инженерно-технического совета, на которых деятельность Глушко оценивалась как «вредительская». Особый упор делался на написание совместно с Лангемаком «вредительской книжки» «Ракеты, их устройство и применение».

В феврале 1938 года НКВД заготовило постановление на арест Глушко, ход которому дали только в марте. В нем говорилось о показаниях Клейменова и Лангемака, подписанных ими на следствии, и приводились цитаты из них.

23 марта 1938 года Валентин Глушко был арестован. По имеющейся сейчас информации, он держался два с половиной месяца, не давая признательных показаний и не подписывая протоколы допросов. Заявления с его подписью, якобы появившиеся на следующий день после ареста, наверняка датированы задним числом. В заявлениях он признавался в том, что был вовлечен во вредительскую организацию бывшим начальником Газодинамической лаборатории Николаем Ильиным.

Из текста этих заявлений видно, что Глушко ни слова не говорит о Королеве. Из соучастников организации он называет (или за него называют) только умершего Тихомирова, расстрелянного Ильина и уже арестованных Клейменова и Лангемака.

Первый протокол допроса Глушко датирован 5 июня 1938 года. В напечатанном на машинке тексте он делает несколько правок и дополнений и подписывает его. Читая этот протокол, поражаешься тому, насколько аккуратно он отзывается о тех, кто еще находится на свободе. Что же касается Королева, то Глушко его выставил исполнителем своей воли и не более того, то есть он сделал все, чтобы спасти своего товарища от приближающегося ареста.
Но 27 июня 1938 года машина увозит и только что выписанного из больницы Королева.

Из постановления на арест С.П. Королева, опубликованного в книге Натальи Королевой «Отец», следует, что имя Глушко в этом документе даже не фигурирует. Данный факт лишний раз доказывает его полную непричастность к аресту Королева. Из этого можно сделать вывод, что любая попытка обвинения Валентина Глушко в прчастности к аресту Королева не имеет под собой никакого основания.

Интересен еще и тот факт, что 24 января 1939 года Глушко, еще не знающий об осуждении Королева, отрицая все подписанное ранее, пытается вытянуть и своего товарища из болота, в которое они вместе попали.

Но так и неясно, за что был арестован Королев? В показаниях, хранящихся в материалах следственных дел Клейменова, Лангемака, Глушко и Королева, ответ на этот вопрос найти невозможно, так как никто из них на самом деле не имеет к этому аресту никакого отношения.

Интересно в связи с этими событиями суждение Ярослава Голованова, который пишет в своей книге «Королев: факты и мифы», что Королев мешал Костикову занять должность директора НИИ-3.

Еще один биограф Королева Георгий Ветров в книге «С.П. Королев и космонавтика. Первые шаги» пишет, что Сергей Павлович потому ввязался в организацию РНИИ-3, что масштаб Группы изучения реактивного движения (ГИРД) его уже не устраивал, ему был нужен институт.

Эти мнения о Королеве только подтверждают, что он был соперником для рвавшегося к власти Костикова. Можно с большой долей уверенности предположить, что, пока Королев был на свободе, Костиков прекрасно понимал: директором НИИ-3 ему не быть. Выход один - посадить!

Леонид Душкин, один из ведущих сотрудников НИИ-3, в своем интервью, опубликованном в журнале «Крылья родины», утверждал, что одной из причин ареста Королева была месть Костикова за то, что свои крылатую ракету и ракетоплан Королев конструировал не под кислородный двигатель Костикова, а под азотно-кислотный Глушко, за что и был наказан.

Таким образом, можно сделать вывод, что в аресте Королева виноват не Валентин Глушко и арестованные ранее Клейменов и Лангемак, а будущий лжеавтор «катюши» Костиков.

СПРАВКА

Андрей Костиков (1899-1950) - специалист в области механики. Герой Социалистического Труда, лауреат Сталинской премии первой степени.

С 15 сентября 1938 года Костиков - временно исполняющий обязанности заместителя директора НИИ-3.

В июле 1941 года Костикову присвоили звание Героя Социалистического Труда «… за изобретение одного из видов вооружения, поднимающего боеспособность Красной Армии» («катюш»).

В 1957 года заслуги Костикова, в том числе в изобретении «катюш», были поставлены под сомнение.

Валентин Глушко (1908-1989), основоположник отечественного жидкостного ракетного двигателестроения. С 1974 года главный конструктор космических систем, генеральный конструктор многоразового ракетно-космического комплекса «Энергия-Буран», дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственных премий.

В 1939 года Валентин Глушко был осужден Особым совещанием при НКВД СССР сроком на 8 лет. До 1940 года работал в конструкторской группе 4-го Спецотдела НКВД (так называемой «шарашке»). Позже Глушко был переведен в Казань, где он продолжал работать в качестве главного конструктора КБ 4-го Спецотдела НКВД.

В 1944 году по решению Президиума Верховного Совета СССР он был досрочно освобожден со снятием судимости. Реабилитирован в 1956 году.