Чем различаются стыд и совесть. Откуда мы узнаем, что почетно и что позорно? Кто определяет степень почета и позора данного индивида в данном социуме? Упражнения для совести

Характеризуется тем, что каждый его носитель осознаёт миссию человека - быть наместником Божиим на Земле. Соответственно этому обстоятельству он выстраивает свои личностные взаимоотношения с Богом по Жизни осознанно, и волевым порядком осмысленно искренне способствует осуществлению Божиего Промысла так, как это чувствует и понимает. Обратные связи (в смысле указания на его ошибки) замыкаются Свыше тем, что человек оказывается в тех или иных обстоятельствах, соответствующих смыслу его молитв и намерений и подтверждающих его правоту или указывающих на его ошибки. Иными словами Бог говорит с людьми языком жизненных обстоятельств.

Для человечного типа строя психики нормально, когда в иерархии алгоритмики психики интуиция - подчинена совести и выше разума, разум выше инстинктов, а все вместе они обеспечивают пребывание человека в ладу с биосферой Земли, Космосом и Богом. Для человечного строя психики нормальна - неформальная, внедогматическая и внеритуальная вера Богу по жизни и действие в русле Промысла Божиего по своей доброй воле. Доказательства Своего бытия Бог даёт персонально - всем и каждому в диалоге с Ним тем, что отвечает молитве изменением жизненных обстоятельств в соответствии с её смыслом, либо так или иначе даёт понять, почему просимое не может быть исполнено. Т.е. для человека нормально язычество в Единобожии .

Бытие Бога - не вопрос веры в то, что Бог есть либо в то, что Бога нет: это вопрос нравственно обусловленного осмысления своей личной религиозной практики и знание, практически подтверждаемое в повседневности жизни в диалоге с Богом.

Тем не менее, атеистические убеждения свойственны многим людям, поэтому человечный тип строя психики в том смысле, в каком он определён выше, для них - выдумка, фикция. Соответственно в их миропонимании демонический и человечный тип строя психи структурно неотличимы друг от друга, т.е. они сливаются в один и тот же тип строя психики, в пределах которого им видится всё же различие по признаку «добрые» либо «злые». «Злых» они в большинстве своём согласны называть «демонами», а «добрых» они согласны называть «человеками».

Однако такой подход должен ставить их перед вопросом об объективности различия «Добра» и «Зла» и об источнике различения в реальной жизни «Добра» и «Зла» в их конкретных проявлениях.

Если же бытие Бога признаётся, то демонический и человечный типы строя психики предстают как структурно различные, хотя неизбежно признание того факта, что среди демонов тоже встречаются вполне благонамеренные демоны.

С человечным типом строя психики (как объективно наличествующем в жизни явлением) связаны такие компоненты личностной психики, как стыд и совесть.

«Словарь русского языка» С.И. Ожегова (23‑е издание под ред. член-корреспондента АН СССР Н.Ю. Шведовой, М.: Русский язык. 1990 г.) понятие «совесть» определяет так:

«СОВЕСТЬ, -н, ж. Чувство нравственной ответственности за своё поведение перед окружающими людьми, обществом» (с. 739).

Столетием ранее В.И. Даль определил понятие «совесть» иначе:

«Совѣсть (слово писалось через «ѣ» - «ять», а не через «Е», как пишется ныне) ж. нравственное сознание, нравственное чутьё или чувство в человеке; внутренне сознание добра и зла, тайник души, в котором отзывается одобрение или осуждение каждого поступка; способность распознавать качество поступка; чувство, побуждающее к истине и добру, отвращающее ото лжи и зла; невольная любовь к добру и к истине; прирождённая правда, в различной степени развития» (“Словарь живого великорусского языка” В.И. Даля).

Разница обоих определений в том, что:

по В.И. Далю совесть - внутренне свойство человека - «прирождённая правда, в различной степени развития»;

по словарю С.И. Ожегова совесть - явление социально обусловленное.

Конечно, человек существо социальное, и многое в его психике и жизни социально обусловлено, но всё же - по нашим наблюдениям - совесть не формируется обществом, а проявляется в жизни индивида, вскорости после того, как он выходит из младенчества. Иными словами, если признать соответствующими действительности слова «Сунны» : «всякий человек рождается мусульманином (т.е. пребывает в ладу с Богом в момент рождения - наше пояснение при цитировании) и только родители делают его иудеем, христианином или многобожником (т.е. личность в процессе своего становления черпает из культуры те убеждения и верования, которые характеризуют индивида как атеиста или приверженца того или иного исторически сложившегося исповедания - наше пояснение при цитировании)» - то можно сделать вывод:

Совесть - врождённое религиозное чувство (т.е. чувство взаимосвязи души индивида с Богом), замкнутое на бессознательные уровни психики личности.

Поэтому осознанно убеждённый атеист может быть совестливым, если воспитание в семье и общество не подавили его бессознательное религиозное чувство. А осознанно исповедующий то или иное вероучение, если его религиозное чувство подавлено, может быть беспредельно бессовестным при всей его ритуальной безупречности.

Соответственно сказанному выше человечный тип строя психики - диктатура совести на основе веры Богу (а не веры в Бога), т.е. жизнь в диалоге с Богом при осознанном исполнении своей миссии в русле Божиего Промысла.

Тем не менее, приходится встречаться с возражениями в том смысле, что «я живу по совести, а вы пытаетесь дурить мне и другим людям голову своими россказнями, чтобы взять власть над людьми». Голос совести - один из «внутренних голосов», но только - один из многих. Поэтому человек, живущий по «внутреннему голосу», в котором он не разграничивает голоса совести и всего прочего, может сказать и не такое…

Если произвести подмену понятий «внутренний голос = совесть», то можно очень далеко углубиться в круги земного ада. Пример такого рода неявного программирования усугубления положения человечества на основе возведения в ранг совести чего-то ещё, скорее всего не понимая сути того, что он сказал, дал «юморист»-потешник Михаил Жванецкий: «Совесть в пределах Библии, Библия - в пределах знания». А поскольку знание и его применение, в свою очередь, - обусловлены нравственностью (в рассматриваемом контексте так называемой «совестью»), то М.Жва­нец­кий своим афоризмом охарактеризовал спиральный путь деградации людей под властью библейской культуры .

Тем не менее, в психике личности голос совести отличим от всех прочих внутренних голосов: совесть - упреждающе по отношению к темпу течения событий в жизни - обязывает человека что-либо делать либо отказаться от каких-то определённых его намерений или предлагаемых ему другими действий. При этом совесть затрагивает проблематику Добра и Зла и её мнение неизменно по одним и тем же вопросам в сложившихся обстоятельствах. Совесть не ссылается на представления индивида о пользе и выгоде каких-либо действий для него самого, его близких и т.п., и это отличает её от внутренних голосов, поскольку совесть апеллирует непосредственно к Правде-Истине как таковой - как указал В.И. Даль: совесть - прирождённая Правда, в различной степени развития .

Совесть действует упреждающе по отношению к течению событий, и в этом её отличие от стыда: стыдно становится после того, как человек оказался глух к голосу совести либо проигнорировал её мнение.

Может быть и иначе: совесть в индивиде подавлена, но стыд ещё жив, и в этом случае после совершения порочных поступков бессовестному индивиду становится стыдно .

Одно из значений слова «стыд», «студ» в Словаре В.И. Даля определяется так:

«Стыд (…) чувство или внутреннее сознание ПРЕДОСУДИТЕЛЬНОГО (выделено нами при цитировании), уничижение, самоосужденье, раскаянье и смиренье, нутреная исповедь перед совестью».

Среди пословиц и народных поговорок, приводимых В.И. Да­лем в этой статье, есть и такая:

«Людской стыд (т.е. чужой стыд: наше пояснение при цитировании) - смех, а свой - смерть».

По сути, свой стыд для многих оказывается страшнее смерти, вслед­ствие чего не вытерпев стыда в жизни, они избирают смерть и кончают собой в безосновательной надежде уйти от стыда по смерти, даже в тех культурах, где вероучение обещает нескончаемый ад в качестве воздаяния за самоубийство. Стыд представляется им более нестерпимым, чем ад.

Подводя итоги, можно свести воедино сказанное выше о совести и стыде.

• Функциональное назначение совести в психике личности - в диалоге сознания и безсознательных уровней психики упреждающе уведомить индивида, что те или иные его намерения и проистекающая из них деятельность (в том числе и соглашательство с определёнными мнениями и деятельностью других людей) - греховны.
• Стыд уведомляет о том же, что и совесть, но уже после свершения индивидом дурных поступков, т.е. после того, как он проигнорировал предостережение совести, либо после того, как добился того, чтобы «совесть спала́» и не мешала ему «жить».
• Совесть и стыд это - два средства, которые позволяют индивиду стать человеком.
• Если подавить совесть и стыд, - получается человекообразная нелюдь, не способная стать человеком до тех пор, пока стыд и совесть не пробудятся вновь.
• Голоса совести и стыда - «внутренние голоса» психики. От прочих «внутренних голосов» психики они легко отличимы, в силу специфики доводимой ими до сознания информации и её Источника. Кроме того, они не окрашены самодовольством, а так же - и озлобленностью на себя и других, хотя сообщаемое ими достаточно часто неприятно для самолюбия индивида.

Суть язычества - убеждённость в том, что Бог ведёт разговор с людьми (индивидами, коллективами и обществами) языком жизненных обстоятельств. И этот язык вполне постижим, и верующий Богу человек может его освоить.

Сергей Иванович Ожегов (1900 - 1964), первое издание его словаря вышло в свет в 1949 г.

Сунна - собрание свидетельств о поведении пророка Мухаммада в разных ситуациях, его высказываниях по разным вопросам жизни общества. Сунна признаётся мусульманами-суннитами и отвергается мусульманами-шиитами.

Ведь веками конопля возделывалась и была весьма полезной так называемой «технической культурой», но пришёл ХХ век и множеству не состоявшихся в качестве человека субъектов от неё потребовались не пакля и масло, а дурман. Этиловый спирт (алкоголь) - одно из наиболее экологически чистых топлив, к тому же воспроизводимое на биологической основе из пищевых отходов и отходов сельскохозяйственного производства, но попробуйте перевести автотранспорт на спирт.

Чувство вины, стыд и совесть идут рядом, иногда сливаясь так, что одно переживание неотличимо от другого. Как правило, принято считать эти переживания однозначно негативными. Однако здесь все не так однозначно. На определенном этапе чувство вины – это благо, способствующее развитию сущности.

Как я это вижу, чувство вины и стыд различаются. Чувство вины – это осознание, что безосновательно предал нечто светлое. Возможно, в чувстве вины парадоксальным образом смешаны страх потери и любовь – как некий созидательный настрой это потерянное воскресить. В этом отношении вина может стать мостом от разрушения к созиданию.

Стыд похож на вину, но механизм у него совсем другой. Стыд – это что-то вроде разоблачения, когда мы выглядим совсем не так, как себя позиционировали в глазах других. То есть, стыд переживается, когда разрушается наш красивый, зачастую искусственный образ.

Часто стыд и вину смешивают, называя это совестью. Здесь, условно говоря, есть ложная, невротическая совесть, построенная на желании выставить себя в лучшем свете, и есть истинная совесть, оберегающая внутренний свет.

Безответственный человек может обернуть чувство вины в сторону саморазрушения; вместо того, чтобы как-то поправить ситуацию ему проще себя немного помучить. Это действительно совершенно бесполезный расход энергии. Казалось бы, чувство вины не является продуктивным переживанием, и по своей сути это просто самобичевание и стремление наказать себя, но с этим переживанием не все так однозначно.

Под влиянием чувства вины человек зачастую не способен сделать выбор в сторону желаемой жизни. Нечто на бессознательном уровне диктует ему выбор таких условий, при которых он будет страдать, чтобы искупить свою «вину». Чувство вины, ограниченное самокопаниями чревато снижением самооценки и потерей уверенности в своих силах. Когда появляется возможность что-то в своей жизни наладить, чувство вины может диктовать: «ты не достоин этого, это – не для тебя».

Иногда люди годами застревают в определенном слое энергетики. Перемены им кажутся чем-то недоступным, невозможным, они просто не верят, что достойны лучшего образа жизни. Вокруг – одни и те же лица и события, сплошной порочный круг, колея, выскочить из которой, не представляется возможным. Такой вариант событий прочно закрепляется апатией, депрессией, пассивностью и страхом за будущее. Чем дольше человек плавает в болоте застоявшихся событий и переживаний, тем больше он боится сделать шаг в сторону неизвестного. Как быть?

В статье « », я уже упоминал один из самых эффективных способов выхода из пассивного уныния. Это – активный образ жизни. Регулярные усилия, движение и преодоление себя пережигают дурные эмоции.

Если человек, например переживает чувство вины, когда питается нездоровой пищей, и набирает лишний вес, очевидно, лучшей направленностью этого переживания будет спорт и . В таком ключе чувство вины является мощным перемен.

Если человек переживает чувство вины за какой-то проступок в прошлом, который он не способен исправить сейчас, это значит, что в настоящем просто необходимо привнести тепло, понимание и гармонию в то, что есть здесь и сейчас. Например, если в прошлом вы несправедливо обидели человека, и ощущаете чувство вины, не стоит себя терзать. Достаточно относиться с теплом, пониманием и дружелюбием к людям рядом с вами в настоящий период жизни.

В таком ключе благодаря мудрой активной позиции и ответственности за свои действия, чувство вины становится эмоциональным мостом от эгоизма, жадности и раздражительности к мудрости, любви и пониманию. Чувство вины – переходное переживание от нижних центров сознания к высшим.

Наглядный пример, демонстрирующий подобное действие чувства вины отображен в образе главного героя – отца Анатолия в фильме «Остров». В молодости он предал своего командира, сдав его немцам. Этим он терзал себя много лет, посвятил свою жизнь помощи другим, и спустя годы стал святым целителем.

Иногда важно уметь искренне просить прощения. При этом стыд может навязывать различные обходные протоколы и компромиссы на пути от эгоизма к совести. Еще лучше любых слов – та энергетика, тот настрой, в который вы облекаете свои действия. Человек может не понимать, что руководит его отношением к вам, однако почти каждый чувствует на подсознательном уровне то, какими переживаниями вы руководствуетесь в своем отношении к миру.

Однако само переживание вины, также, как и любые другие переживания является . Если вы находитесь на пути самопознания, необходимо учиться отделять переживания от событий. Речь о том, что у чувства вины, как и у других переживаний нет реального объекта. Чувство вины существует в субъекте, а не во внешнем мире. Можно назвать это кармой текущего момента. Мы оцениваем жизнь теми переживаниями, которые проходят через нас, поэтому на одно и то же событие разные люди реагируют по разному. Можно сказать, что на данном конкретном этапе человек имеет своеобразный набор переживаний, которые ему так и так суждено прожить. События лишь активируют эти переживания, но не являются их истинной причиной.

А запускается этот механизм в раннем детстве, когда в психике возникают идеальные образы правильного поведения. Следуя этим образам, мы ощущаем блаженное одобрение. Отклоняясь от них, маятник начинает шкалить на чувстве вины и презрении к себе. . Этот механизм – словно внутренний полицейский, координирующий поведение. Чтобы избавиться от него, важно понять, что с вами – уже все в порядке, вы – уже хороши как есть. Иными словами, важно принять себя как есть.

Никто не может иначе. Просто захотеть и стать лучше – невозможно. В нашей голове нет таких волшебных рычажков, которые волшебством могли бы сделать нас кем-то другим – кем-то более сильным и светлым. Невротичный вариант вины возникает, когда мы удерживаем в сознании некий идеальный образ себя – мечту о том, какой наша персона должна быть. Жизнь с такими идеалами заполнена страданиями – унижение и чувство вины на таком пути следуют по пятам. Мы не только не можем иначе, мы и не должны жить иначе. Каждый может и должен быть только собой.

Для окружающих, особенно в рабочей официальной обстановке наше чувство вины само по себе не несет никакой пользы. Взрослая жизнь требует от нас исправления ошибок, а не самобичевания. Ответственность и чувство вины – разные вещи. Нет такой обязанности – стыдиться и переживать вину. Самое лучшее, что можно сделать – поправить ситуацию на уровне событий. Если исправляться уже поздно, тогда терзать себя – тем более бесполезно. Достаточно сделать правильные выводы и продолжать жизнь, учитывая полученный опыт.

Да, чувство вины – эмоция со знаком «минус». Однако в жизни может случиться такой период, когда в эмоциональной сфере происходит нечто вроде локальной революции. Если человек страдает от эгоизма, гордыни и жадности, признание своих заблуждений почти неизбежно сопровождается виной. И в такой момент прятаться от чувства вины и стыда – себе дороже. Проще спокойно принять происходящее, позволить этому томительному переживанию сделать свою работу – если суждено, раскрыть сердце и ослабить чувство собственной важности.

Как автономен долг, так и совесть человека, по существу, независима от мнения окружающих. В этом совесть отличается от другого внутреннего контрольного механизма сознания - стыда. Стыд и совесть в общем довольно близки. В стыде также отражается осознание человеком своего (а также близких и причастных к нему людей) несоответствия некоторым принятым нормам или ожиданиям окружающих и, стало быть, вины. Однако стыд полностью сориентирован на мнение других лиц, которые могут выразить свое осуждение по поводу нарушения норм, и переживание стыда тем сильнее, чем важнее и значимее для человека эти лица. Поэтому индивид может испытывать стыд - даже за случайные, непредполагаемые результаты действий или за действия, которые ему кажутся нормальными, но которые, как он знает, не признаются в качестве таковых окружением. Логика стыда примерно такова: «Они думают про меня так-то. Они ошибаются. И тем не менее мне стыдно, потому что про меня так думают».

Логика совести иная. И это было осмыслено исторически довольно рано.

Демокрит, живший на рубеже V и IV вв. до н.э еще не знает специального слова «совесть». Но он требует нового понимания постыдного: «Не говори и не делай ничего дурного, даже если ты наедине с собой. учись гораздо более стыдиться самого себя, чем других.» И в другом месте: «Должно стыдиться самого себя столько же, сколько других, и одинаково не делать дурного, останется ли оно никому неизвестным или о нем узнают все. Но наиболее должно стыдиться самого себя, и в каждой душе должен быть начертан закон: «Не делай ничего непристойного» .

2.4. Совесть и долг

В совести решения, действия и оценки соотносятся не с мнением или ожиданием окружающих, а с долгом. Совесть требует быть честным во мраке - быть честным, когда никто не может проконтролировать тебя, когда тайное не станет явным, когда о возможной твоей нечестности не узнает никто.

Субъективно совесть может восприниматься как хотя внутрен­ний, но чужой голос (в особенности, когда он редко о себе заявляет или к нему редко прислушиваются), как голос, как будто незави­симый от «я» человека, голос «другого я». Отсюда делаются два противоположных вывода относительно природы совести. Один состоит в том, что совесть - это голос Бога. Другой состоит в том, что совесть - это обобщенный и интериоризированный (перене­сенный во внутренний план) голос значимых других. Так что совесть истолковывается как специфическая форма стыда, а ее содержание признается индивидуальным, культурно и исторически изменчивым. В крайней форме этот вывод обнаруживается в положении о том, что совесть обусловлена политическими взгля­дами или социальным положением индивида.

Эти точки зрения не исключают друг друга: первая акцентирует внимание на механизме функционирования зрелой совести, вто­рая - на том, как она созревает, формируется; первая рассмат­ривает совесть по преимуществу со стороны ее формы, вторая - со стороны ее конкретного содержания. Совесть в самом деле формируется в процессе социализации и воспитания, через посто­янные указания ребенку на то, «что такое хорошо и что такое плохо» и т.д. На ранних стадиях становления личности совесть проявляется как «голос» значимого окружения (референтной группы) - родителей, воспитателей, сверстников, как повеление некоторого авторитета, и соответственно обнаруживается в страхе перед возможным неодобрением, осуждением, наказанием, а так же в стыде за свое действительное или мнимое несоответствие ожиданиям значимых других. В практике воспитания обращение воспитателя к совести ребенка, как правило, и выражает требова­ние исполнительности, послушности, соответствия предписывае­мым нормам и правилам. Но так обстоит дело с точки зрения развития этой нравственной способности. Однако сформирован­ная совесть говорит на языке вневременном и внепространственном. Совесть - это голос «другого я» человека, той части его души, которая не обременена заботами и утешениями каждого дня;совесть говорит как бы от имени вечности, обращаясь к достоин­ству личности. Совесть - это ответственность человека перед самим собой, но собой как носителем высших, универсальных ценностей.

Раз совесть указывает на соответствие или несоответствие поступка долгу, то, стало быть, «поступок по совести» - это поступок из чувства долга, это поступок, которого требует совесть. Совесть же настаивает на исполнении долга. О долге в отношении совести Кант сказал:

«Культивировать свою совесть, все больше прислушиваться к голосу внутрен­него судьи и использовать для этого все средства» .

И это - тот долг, который человек имеет перед самим собой: совершенствоваться, в том числе в честном и последовательном исполнении долга.

Моральное сознание интригует заключениями, которые здра­вому уму кажутся то логическими кругами, то тавтологиями. Но это все знаки автономии морального духа, который не может вывести себя ни из чего и, не умея успокоиться, утверждает себя через себя самого.

Совесть, вина и стыд – универсальные понятия, чувства, знакомые каждому человеку. Вина – это осознание своей личной ответственности за поступки, высказывания и даже мысли и чувства, она не обязательно связана с восприятием других людей. Стыд, напротив, может не подразумевать никаких дурных поступков, но он обязательно связан с негативным мнением окружающих.

«Ни стыда, ни совести» ­– так принято говорить об очень плохом человеке. Но в чем, собственно, разница между этими двумя понятиями?

Проще говоря, вина – это чувство горечи при воспоминаниях о некоторых моих поступках, о которых может никто не знать, а стыд – ощущение неловкости, когда человек оказывается в публичном пространстве в грязной или рваной одежде, даже если в этом нет никакой его вины.

Таким образом, стыд – нечто внешнее, а вина – внутреннее.

Принято считать, что в одних культурах люди стараются избегать чувства вины, в других – стыда. Часто говорят, что «культуры вины» скорее западные, «культуры стыда» – скорее восточные. Так, японский самурай совершает ритуальное самоубийство (харакири), чтобы покончить с непереносимым стыдом, даже если в том нет его вины – например, ему нанес незаслуженное оскорбление его господин.

Для человека западной культуры это кажется бессмысленным и жестоким… но в то же время японское общество не знает таких мучительных размышлений о коллективной ответственности простых граждан за преступления против человечности, совершавшихся во время Второй мировой, какие характерны для европейских стран, прежде всего Германии.

Впрочем, в последнее время культурологи всё чаще задаются вопросом: а не есть ли само это противопоставление чисто западный конструкт?

Ведь всегда приятнее думать, что ты руководствуешься внутренними убеждениями, а не впечатлением, которое произвел на окружающих. Безусловно, полярное противопоставление тут неуместно, стыд и вина присутствуют в любой человеческой культуре, но они по-разному действуют, и разнится их «удельный вес».

В Библии представление о стыде значат намного больше, чем в современных западных обществах (включая и российское). Представления о вине или правоте связаны, прежде всего, с судом, который устанавливает вину или невиновность, и суд нам прекрасно понятен, потому что он играет важную роль и в нашем обществе. Он устанавливает, виновен или невиновен данный человек.

Читайте так же:

А кто устанавливает, чего и когда нам стыдиться? Культуры мира выглядят такими разными – в одних женщине неприлично появляться на людях с открытым лицом, в других – вполне допустимо прийти на совместный нудистский пляж.

Откуда мы узнаем, что почетно и что позорно? Кто определяет степень почета и позора данного индивида в данном социуме?

При всём разнообразии конкретных проявлений общие принципы сходны для всех традиционных обществ. Почет и позор, прежде всего, основаны на рождении, усыновлении, принадлежности к социальной группе. В то же время почет может быть приобретен личными достижениями или линией поведения в соответствии с общественными ожиданиями. Соответственно, так же приобретается позор как анти-почет или отсутствие почета. Вспоминая статью о патронате, добавлю, что почет – важнейший ресурс, которым патрон делится с клиентами.

В библейских текстах почет и позор занимают гораздо больше места, чем в современных, и в результате переводчики и комментаторы нередко упускают из вида нечто важное. Вот притча о злых виноградарях из 21-й главы . Почему хозяин виноградника безрассудно посылает к этим злым арендаторам сына, надеясь, что они его «постыдятся»?

Для той культуры это было понятно: не воздав чести сыну хозяина, они тем самым обесчестят хозяина, а это противоречит правилам общественной жизни и навлечет позор на них самих.
А вот притча о званых и избранных из следующей главы того же Евангелия. Гости, приглашенные на пир, один за другим отказываются прийти, и вот кульминация: «Прочие же, схватив рабов его, оскорбили и убили их» (). Если они их всё равно убили, какая разница, оскорбляли ли они их перед смертью? Для человека библейской культуры это очень важно: убийство было не простым уголовным преступлением, оно было намеренным и тяжелым оскорблением господина, отправившего своих слуг (как, кстати, и в прошлом примере).

Особенно наглядно это выглядит там, где речь идет о богословских идеях, выраженных при помощи метафор. В Послании к Евреям () упоминаются некие люди, для которых закрыта возможность покаяния – уникальная ситуация для Нового Завета, где всё время говорится о возможности покаяния для всех и в любой ситуации. Что именно делают эти люди, не очень понятно – вероятно, отрекаются от некогда принятой веры. Об этом сказано так: ἀνασταυροῦντας ἑαυτοῖς τὸν υἱὸν τοῦ θεοῦ καὶ παραδειγματίζοντας. Синодальный перевод: «Они снова распинают в себе Сына Божия и ругаются Ему».

Опять-таки, если они распинают Христа, то уже не очень важно, что при этом они «ругаются», по крайней мере, с нашей точки зрения. Но здесь мы видим важнейшую составляющую распятия: демонстративный позор, крайнюю степень публичного унижения. Человечество, к сожалению, изобрело много способов постепенно замучить отдельного человека до смерти. Но далеко не все из них предполагают такую степень унижения, беспомощности и демонстративности, как римское распятие, для евреев к тому же отягощенное обнажением и древним проклятием всякого, кто «повешен на древе».

Таким образом, здесь говорится, что эти люди не только заново убивают своими поступками и словами Христа, но и стремятся Его опозорить. Я бы предложил такой вариант перевода: «Сына Божьего заново предают распятию и выставляют на позор».

Чтобы представить себе, как это выглядело в первые века нашей эры, можно взглянуть на карикатуру на первых христиан, граффити в Риме (около Палатинского холма) с малограмотной надписью на греческом: «Алексамен почитает бога».

Мы видим здесь человека в традиционном жесте приветствия, он воздает почет… существу с ослиной головой, распятому на кресте.

Неизвестный карикатурист соединил здесь давний антииудейский мотив: иудеи поклоняются ослиной голове, – с христианским почитанием Распятого. Он изобразил, с его точки зрения, самое бессмысленное зрелище: воздание высших почестей самому позорному, что только можно себе представить – ослу, да еще и распятому!

«Для иудеев соблазн, для эллинов безумие» – именно об этом и говорил Павел такими словами (), и всё христианство рождается из принятия этого абсурда и парадокса.

Христос принимает на себя наивысший мыслимый позор, чтобы наделить Своих последователей наивысшим мыслимым почетом.

В истории христианства представления о совести (виновен ли я) и стыде (опозорен ли я) вступали меж собой в причудливые отношения. Но в целом можно сказать, что христианство, начиная с Голгофы – преодоление архаичных представлений о позоре и постепенное осознание индивидуальной вины, которая может быть снята в покаянии.

Но удержаться на этой высоте трудно, и человек то и дело соскальзывает в старую добрую архаику с ее представлениями о коллективном почете: мы самое великое племя, у нас самый крутой вождь, самые позолоченные храмы и самая обширная империя, и так будет всегда. Вопрос о вине и личной ответственности при этом, как правило, снимается: будем поступать не так, как правильней, а так, чтобы выглядеть как можно почетней. Похоже, нынешнее российское общество испытывает именно такое искушение.

Только одно мешает в этом увлекательном деле христианину: память о Голгофе.

Андрей Десницкий

Страница 18 из 32

Совесть, стыд и вина

В сознании человека имеется особый морально-психологический механизм ответственности, который, действуя изнутри его, придирчиво проверяет, выполняется ли долг. Этот механизм называется совестью. Совесть представляет собой способность человека, критически оценивая свои поступки, мысли, желания, осознавать и переживать свое несоответствие должному как собственное несовершенство.

Руководствуясь велениями совести, человек берет на себя ответственность за свое понимание добра и зла, долга, справедливости, человечности, сам задает изнутри критерии моральной оценки и сам оценивает свое поведение. И если внешние опоры нравственного поведения – общественное мнение, веления закона, установленный распорядок или практикуемые обычно нормы поведения – можно при случае как-то обойти или перехитрить, то обмануть самого себя, оказывается, невозможно. Если это и удается, то исключительно самой дорогой ценой – ценой отказа от совести и потери человеческого достоинства. Совесть для духовно развитой личности – средоточие духовных ценностей и убеждений, основа самоуважения и чувства собственного достоинства.

Основные функции совести – это самооценка и самоконтроль . Совесть напоминает человеку о его моральных обязанностях, об ответственности, которую он несет перед другими и перед самим собой. Совестливый человек – это человек с острым чувством морального долга, предъявляющий к себе высокие нравственные требования. В совести моральная ответственность перед обществом приобретает форму ответственности перед самим собой. Таким образом, совесть можно определить как самооценку и самоконтроль личностью своих помыслов и поступков через призму нравственных требований и ценностей.

Очень важно отметить рефлексивный характер совести, т.е. ее направленность на собственное сознание . Совесть - одно из ярких проявлений нравственного самосознания. С этой точки зрения совесть может быть истолкована как глубокая морально-психологическая структура личности, которая ведет с индивидом свой диалог изнутри: реальное «Я» оценивается идеальным «Я», тем самым, каким индивид хотел бы видеть самого себя. Эта глубокая морально-психологическая структура образно называется «голосом совести». Тихий, но настойчивый голос совести – мощнейшее орудие нравственности, он звучит в человеке тогда, когда нет никакого внешнего контроля, и субъект, предоставленный самому себе, казалось бы, мог действовать безо всяких ограничений. Однако ограничителем безбрежной моральной свободы выступает именно голос совести. Этот голос не дает человеку морально уснуть, постоянно тревожит человека, заставляет его корректировать свои поступки согласно ценностям и требованиям, существующим в обществе.

Совесть производит оценку действия и поступков индивида и выносит свой вердикт: добрые они или злые, находятся ли они в соответствии с долгом, нравственны или безнравственны.
Это образно называется «судом совести». Суд совести считается одним из самых суровых.
Об этом человечество знало уже два с половиной тысячелетия назад. Так, Орест – главный герой одноименной трагедии Еврипида (480-401 гг. до н.э.), вероломно поднявший руку на свою мать и переживавший по поводу этого поступка, на вопрос, какой недуг тебя томит, без колебаний ответил: «Его зовут и у злодеев – совесть». О силе суда совести свидетельствуют и многочисленные пословицы и поговорки: «От человека утаишь, а от совести не скроешь», «Совесть без зубов, а грызет», «Злая совесть стоит палача». Голос совести – голос морального закона - заставляет трепетать даже самого смелого преступника, отмечал Кант.

Разумеется, сила, громкость голоса совести зависит от ее развитости, которая неодинакова у различных людей. У одних она, можно сказать, в зачаточном состоянии, и голоса ее не слышно во многих ситуациях. У других же голос совести вырос до патологических размеров, и индивид обвиняет себя за малейшие прегрешения. В последнем случае человек нередко не в состоянии объективно осмыслить и оценить ту или иную ситуацию.

Проблема развития нравственного сознания силы и глубины голоса совести нашла свое отражение в дискуссии о том, возможна ли вообще чистая совесть. По этому вопросу в этике были высказаны два противоположных взгляда. Один взгляд, выражаемый, в частности, выдающимся этиком XX в. Альбертом Швейцером, состоит в том, что чистая совесть как таковая невозможна. Это все равно, что круглый квадрат или сапоги всмятку. Если совесть – значит, непременно больная. Чистая совесть, говорит Швейцер, изобретение дьявола!

В подобном случае приводится тот аргумент, что человек совестливый по мере своего самосовершенствования предъявляет к себе все более высокие требования. Он становится суперчувствительным к малейшему своему отступлению от моральных образцов и начинает переживать такие тонкости, которых обычный индивид и вовсе не заметит. Он все время страдает от своего несовершенства, и его совесть, как открытая рана. Тот же, кто говорит, что его совесть чиста, просто не имеет совести, потому что совесть как раз и есть инструмент, указывающий на уклонение от долга. Но ведь мы не ангелы! Мы постоянно грешим, попустительствуем своим слабостям, и, значит, чистая совесть – не более чем иллюзия, или самообман.

Так что уверенность в чистоте собственной совести есть либо лицемерие, либо знак нравственной неразвитости, слепоты в отношении собственных оплошностей и ошибок, неизбежных для каждого человека, либо свидетельство успокоенности и, значит, смерти души. Наоборот, в ощущении нечистоты собственной совести – надежда. В муках совести – не только презрение к самому себе, но и тоска по просветлению и самоочищению, а значит, желание исправить ошибку, ответить за преступление. В муках совести – усилие к совершенству.

Другой взгляд состоит в том, что признавать свою совесть чистой возможно и нужно. Чистая совесть – это сознание того, что ты в общих чертах справляешься со своими моральными обязанностями, что за тобой нет существенных нарушений долга и крупных отступлений от нравственных ориентиров. Зачем надо мучиться, если ты действительно выполняешь то, что положено, и делаешь это честно и охотно? Ощущение чистой совести дает человеку уравновешенность, спокойствие, способность оптимистично и бодро смотреть в будущее. Если у морального индивида возникнут реальные основания для сомнений в правильности того или иного своего поступка, индикатор-совесть моментально заработает. Это произойдет даже раньше, чем возникнет рефлексия, чем появится мысль – «что-то не так». Но там, где таких реальных оснований нет, изобретать себе муки и посыпать голову пеплом совершенно незачем. Совестливость не должна становиться болезнью, мазохистской страстью, тем самым самоуничижением, которое паче гордыни. В этом случае человек может так увлечься муками совести, что забудет о реальной жизни, которая продолжается.

Нам представляется более обоснованной вторая точка зрения. С нашей точки зрения, чистая совесть – это нормальное состояние человека, выполняющего моральный долг, это награда за нравственные усилия. Без чистой совести добродетель потеряла бы всякую ценность.

Совесть в значительной степени – эмоциональный феномен. Он проявляется через глубокие переживания, чаще всего негативного характера: самоупреки, укоры, тревожность и озабоченность человека моральностью и гуманностью своего поведения. Мы уже говорили о муках совести, угрызениях совести, которые сопровождают нравственную жизнь человека.
В древнегреческой мифологии муки совести изображались в виде Эриний – страшных чудовищ, которые неотступно преследуют и терзают нарушившего нравственные нормы и принципы человека.

Однако совесть у человека, с психологической точки зрения, это не простая эмоция, а чувство. Человеческое чувство совести включает в себя и рациональный элемент. Совесть включается только тогда, когда человек знает моральные нормы. Если он не знает их, то голос совести в нем не заговорит. Чтобы переживать по поводу собственных отступлений от моральных требований и ценностей, нужно их знать и принимать.

Таким образом, рациональный элемент является предпосылкой пробуждения совести. Однако разум зачастую действует в направлении ослабления чувства совести. В случаях, когда человек отступает от требований морали, разум нередко дает ему аргументы для оправдания неморального поведения: «Я не мог», «Я не успевал», «Мои старания все равно не дали бы результата» и т.д.

Совесть по своей сущности имеет надрациональный характер. У нравственно развитой личности совесть неподкупна и бескомпромиссна в своих позициях, ибо в противном случае она постепенно начинает разрушаться, если человек пытается смягчить собственные требования и оценки злоупотребления присущей ему способностью к самореабилитации. Настоящий совестливый человек игнорирует рационально-практическое обоснование собственного несовершенства. В развитом нравственном сознании совесть приходит к человеку с более высокой меркой и говорит: «Ты лжешь себе, ты мог повести себя по-другому». Совесть заставляет людей говорить себе правду.

Откуда же берутся эти более высокие критерии нравственного поведения, на которые опирается совесть? Каков источник нравственной самооценки и самоконтроля личности? Ответ на эти вопросы означает ответ на вопрос о природе совести.

В религиозной этике голос совести представляется как голос внутри каждого человека иного трансцендентного мира. Совесть, утверждают религиозные мыслители, есть внутренний очаг, излучающий свет на всю нравственную жизнь человека, живущего верой в Бога. А голос совести при таком подходе рассматривается в качестве «голоса Бога в человеке как выразителя Божьей правды».

Сторонники концепции естественной морали трактуют совесть как «врожденную способность видеть, оценивать, переживать события личной жизни».

Приверженцы социологического подхода к интерпретации нравственной жизни трактуют совесть как результат интериоризации морального опыта человечества, «другого Я» во мне, ставшего «моим Я». Совесть, с точки зрения такого подхода, это обобщенный и интериоризированный (перенесенный во внутренний план психической жизни) опыт значимых других (родителей, воспитателей, учителей, сверстников, литературных героев и других референтных личностей). На основе освоения этого опыта и формируется совесть как нравственная способность самооценки и самоконтроля.

В развитом же виде совесть представляет собой лично осмысленный опыт человечества и стоит на страже интересов всеобщих принципов человечности в каждом отдельном человеке. Совесть – это ответственность человека перед самим собой как носителем высших, универсальных ценностей.

Социологическая трактовка совести не позволяет отличить ее от другого схожего с ней морально-психологического явления – стыда. Стыд, как и совесть, является проявлением нравственного самосознания личности. Как и другие формы нравственного самосознания, стыд базируется на формировании моральных обязательств, самооценке и самоконтроле личностью своих помыслов и поступков через призму нравственных требований. Это высоко эмоциональная форма переживания моральной ответственности, а также своего несоответствия велениям долга.

Однако если совесть предполагает удовлетворение собственным нравственным поведением и помыслами – «чистая совесть», то в стыде всегда осуществляется негативная оценка собственных действий и помыслов. Стыд – чувство, выражающее осознание человеком своего (а также близких и причастных к нему людей) несоответствия принятым в данной среде нормам или предполагаемым ожиданиям.

Вторым существенным отличием стыда от совести является то, что совесть - это критическая оценка с позиций нравственных требований своих действий, мотивов и моральных качеств перед самим собой. В совести диалог ведет эмпирическое «Я» с идеальным «Я». Это сугубо внутренний диалог. В стыде же диалог осуществляется с другими. Стыд выступает как переживание своего несоответствия моральным требованиям перед лицом других.

В стыде доминирует другой, даже если в момент недостойного поступка человек один, и никто непосредственно за ним не наблюдает. Ему может быть стыдно перед собой, а это чувство – не что иное, как спроецированный внутрь нашего сознания взгляд других. Другие наблюдают за нами из глубины нашего «Я», судят нас нашим собственным внутренним голосом, предъявляют нам моральный эталон, властно указывают на него.

В стыде мы непосредственно понимаем, как глубоко связаны с окружающими нас людьми. Другие люди, с которыми мы связаны общими представлениями о добре и зле, о должном и не должном, могут осуждать и осмеивать нас, если мы ведем себя несообразно принятым нравственным нормам и образцам.

Только другие способны предать нас позору. Опозориться – пасть в глазах окружающих, в глазах общества – рассматривается нравственно-зрелым человеком как одна из самых больших морально-психологических бед. Пасть в чьих-то глазах, – это значит потерять моральную высоту, ценность, скатиться на низший уровень, где место только недостойным. Именно поэтому люди остро боятся стыда, страшатся позора, опасаются оказаться несоответствующими некоему комплексу требований, предъявляемых обществом и окружающими людьми.

Итак, другие – это общество в целом, окружающие люди. Однако встает вопрос: в равной ли мере нам стыдно перед людьми? Ученые установили, что наиболее часто стыдятся чужих, старших и вышестоящих. Это происходит, вероятнее всего, потому, что три названных категории людей, во-первых, оказываются высоко значимыми, а, во-вторых, между мною и ими существует дистанция, которую я не могу преодолеть по собственной воле. При такой дистанции невозможно идентифицироваться. Чужие, старшие и вышестоящие не способны стать такими, как «Я», войти в мое положение, посмотреть на меня как бы изнутри моего «Я», понять меня и простить.

Напротив, близких нам людей, ровесников и тех, кто рядом с нами по социальному статусу, стыдятся меньше, потому что это люди гораздо более способны войти в наше положение, увидеть ситуацию изнутри, посочувствовать, может быть, даже найти оправдание нашим ошибкам и промахам. Они не так сурово и беспощадно судят нас. Но если эти люди слишком многое значат для нас, то мы также испытываем сильный стыд-гнев на себя за то, что упали в глазах столь дорогих людей.

Чего же больше всего стыдится человек? В каких ситуациях чаще всего человек начинает стыдиться?

1. Человек стыдится своего несоответствия собственным моральным ориентирам, высокопоставленным в данном сообществе, в данной культуре. Это, прежде всего, стыд за свои осуждаемые пороки, такие как пьянство, похоть, безудержная агрессивность, склонность ко лжи. В европейской культуре, развившейся под огромным влиянием христианства, переживание стыда тесно связано с телесным, плотским началом человека. Христианские представления о теле как вынужденной материальной форме, тесно связанной с грехопадением, тянущей душу к низу, привели к тому, что в западной культуре стыдно обнажаться, демонстрировать свою телесность, проявлять физические желания, особенно связанные с полом. Сексуальность в течение многих столетий была под моральным запретом.

2. Человек испытывает стыд, когда его внутренний мир раскрывается перед другими, а он не готов к этому и не желает этого. Он чувствует себя в таком случае душевно голым, незащищенным, уязвимым и стыдится своей открытости и незащищенности. Так бывает, когда читают вслух личное письмо или интимный дневник. Так случается, когда начинают вслух говорить о тех наших личных чертах, качествах, чувствах, о которых вовсе не надо знать посторонним. Быть может, в них, как и в письме, нет ничего дурного и осуждаемого, но они просто не предназначены для чужих ушей и глаз. В моей жизни существует интимное, то, что относится только лично ко мне или к узкому, мною избранному кругу людей. Все остальные выступают как чужие, дальние. Стыд – это не только боязнь осуждения и насмешки, это еще и душевный механизм, защищающий интимность, возводящий стену между мной и чужими, которым вовсе незачем знать, каков я внутри себя, даже если я очень хорош. Потеря стыда означает потерю интимности – особого драгоценного качества личного общения.

3. Человек стыдится, когда переживает и осознает свое несоответствие господствующим в обществе нормам и ценностям. Круг этих норм и ценностей далеко выходит за пределы собственно моральных отношений. Так, можно не соответствовать ценностям успешности, материального достатка, культуры, образованности.

Типичной ситуацией стыда в этом смысле является переживание своей бедности, нищеты, неграмотности перед лицом богатства, состоятельности и высокого образования. Человек низкого материального достатка нередко испытывает чувство отвергнутости, непризнанности со стороны обеспеченной публики, ему стыдно за свою немодную и небогатую одежду, узость возможностей, неумение стяжать деньги и славу. Его положение зачастую мало зависит от его собственных усилий, но все равно является предметом стыда.

Подобное положение складывается тогда, когда индивида не устраивает его идентификация с той социальной группой, к которой он объективно принадлежит по образу жизни, уровню доходов и образованию. Он желал бы идентифицировать себя с совсем другими социальными слоями. Стыд за свой социальный статус и свойственные ему черты усиливается презрением, которое могут испытывать к такому человеку люди более состоятельные или грамотные. Кичливость на одной ступени социальной иерархии оборачивается стыдом на другой.

В то же время, если человек не принимает ценность богатства или социального статуса как аксиому, он не станет стыдиться собственного положения. Бедный, но честный, бедный, но благородный – эти выражения утверждают собственно моральные ценности, которые, если считать их выше богатства, снимают ситуацию стыда, а быть может, даже превращают ее в ситуацию морального превосходства.

4. Человек стыдится не только тогда, когда он не соответствует почитаемым ценностям, но и когда он не в состоянии воспроизвести должным образом наличные в обществе стандарты.
В прежних культурах, да отчасти и в нашей, стыдно было нарушать обычай. В наши дни, когда обычаи ослабли в отношениях между людьми, общепризнаваемые стандарты диктует мода.
И обычай, и мода диктуют нам, что стыдно быть не как все, «белой вороной».

5. Человек может испытывать стыд не за себя (свое несоответствие социальным нормам и ценностям), а за другого, когда чье-то поведение на наших глазах явно идет вразрез принятым стандартам и вызывает жалость или насмешку. Во всех подобных случаях мы вольно или невольно идентифицируем себя с оступившимся, переживаем его положение, как свое собственное, и смущаемся и стыдимся так, как если бы впросак попали мы сами. Идентификация при этом предполагает некую общность «мы», но не зависит от степени реальной близости к человеку: можно стыдиться не только за сына или друга, но и за учителя, и за главу государства, если их поступки и действия относятся к разряду стыдных.

Человек может испытывать ложный стыд. Он связан, прежде всего, с тем, что человек может чувствовать свое несоответствие самым разным требованиям, в том числе и требованиям заведомо аморальным, но признанным в качестве положительных в той или иной субкультуре. Так, например, в подростковых коллективах нередко процветает культ силы, жестокости, показного цинизма, и тот, кто оказывается не в состоянии ударить другого, поиздеваться над ним или обмануть его, сам подвергается издевательству и осмеянию. Он испытывает в этом случае ложный стыд – стыд за свою мягкость и отсутствие агрессии, т.е. ценности переворачиваются: человек стыдится того в себе, к чему должен, согласно общечеловеческой морали, относиться позитивно.

Промежуточную позицию между совестью и стыдом занимает такая форма морального самосознания, как вина. Вина является также высоко эмоциональным нравственным явлением. Вина – это переживание несоответствия моральным требованиям и невыполнения своего долга перед лицом собственного внутреннего «Я» или перед Богом. Если стыд возникает перед лицом других, то индивид чувствует вину без оглядки на мнения других. Другие люди могут считать, что он не виноват, и даже убеждать его в этом, но если индивид ощущает, что виновен, посторонние мнения не могут устранить его внутреннего переживания. Вина возникает в ситуации, когда индивид чувствует личную ответственность за происходящее и считает, что именно он сам является причиной чужих страданий или нарушений долга.

Источником вины могут служить самые разнообразные внешние события. Например, произошла автомобильная катастрофа, и погибли люди. Все участники дорожно-транспортного происшествия могут чувствовать себя виновными в гибели людей. Иногда эту вину берет на себя один самый совестливый.

Однако вину вызывает и внутреннее состояние. Человек может поймать себя на дурных мыслях или запретных влечениях и станет испытывать угрызения совести и чувствовать себя виноватым перед людьми или Богом.

Переживая вину, люди страдают и стремятся избавиться от этого чувства. Иногда они пытаются психологически переложить вину на других. Однако избавиться от чувства вины не очень просто. Самообман далеко не всегда дает эффект, в глубине души люди, совершившие тяжелые поступки или преступления, знают, что виноваты именно они, и бессознательно продолжают переживать.

Наиболее эффективный путь избавления от чувства вины – это раскаяние и получение прощения. Раскаяние – это серьезный нравственно-психологический акт. Виновный признает свою вину, сожалеет о содеянном и просит простить его, облегчить душу, снять с нее тяжесть вины. Прощение – это прерогатива того, кому нанесено зло. В случае обыденных отношений это – другой человек, другие люди. В случае религиозных отношений – это Бог. Прощение – это акт великодушия и милосердия. Прощение, данное пострадавшим, как бы символически уничтожает причиненное зло, делает негативные отношения между двумя сторонами снова позитивными, свободными от обиды или ненависти.

Прощение – важный акт не только для того, кто оказался в положении виновного, но и для того, кто пострадал в результате его действий, был обижен. Долгое хранение чувства обиды наносит большой моральный и психологический ущерб ее носителю. Чувство обиды сушит обиженного и вызывает у него желание мести – нанесения ответного зла. Обидчивость легко переходит в злопамятность. Обида провоцирует отвечать на зло злом, темное чувство теплится во внутреннем мире и может в любой момент полыхнуть ответной ненавистью. Стойкая обида заставляет уязвить другого, что в результате способно породить собственное чувство вины. Потому прощение – вещь неформальная. Только прощение оказывается в силах оборвать плетущуюся цепочку взаимного зла, ненависти и сопровождающего их страдания.

Долгое и упорное переживание своей виновности в реальных или придуманных проступках может опускаться в глубины бессознательного и оттуда разрушительно действовать на здоровье и судьбу человека. Подавленная, а не «отреагированная», как говорят психологи, вина выражается в болезнях, постепенно подтачивающих организм. На уровне событий человек, носящий в себе постоянное чувство вины, может попадать в самые дикие переделки: автокатастрофы, несчастные случаи, где будет регулярно ломать себе руки и ноги, а то и шею. Психологи говорят в этом случае, что вина бессознательно ищет наказания. Что же делать? Очевидно, проблема в том, что для окончательного ухода разрушительного чувства вины человеку бывает мало прощения со стороны тех, перед кем он виновен. Ему надо еще простить самого себя, окончательно отрешиться от следов сделанного зла, перестать находиться в его капкане. Культура и общество выработали для этого мощный нравственно-психологический механизм, который называют раскаянием или покаянием.